Самый лучший комсомолец. Том четвертый [СИ]

— Куда тебя отправляют?

— В Японию.

— Удивительно — какой-то невнятный, уж извини, рассказик в картинках хрен пойми про что, а такой эффект, — приложил «Наруто» Полевой.

— Вы пожилой, вам не понять, — отмахнулся я.

— Ну-ка иди сюда, — со зловещей улыбкой поманил он меня пальцем.

— Не-а! — с интонациями зайца из «Ну, погоди!» ответил я, и мы с Вилкой выбежали из кабинета.

Глава 2

Закинув куда положено «Имя розы», отправились в «кинокрыло». Никаких Тарковских в этот раз не встретилось, поэтому сразу пошли к Василию Петровичу — хороший мужик, вот и попросил меня к нему «прикрепить». Постучали, вошли, поздоровались, я отдал сценарий кино про самбиста и спросил:

— Василий Петрович, а что у нас про войну планируют в ближайшее время снимать?

— Сейчас, — он поднялся из-за стола и зарылся в картотечный шкаф. Перебирая папочки, перечислил. — «В бой идут одни старики» — это о летчиках. «Освобождение» — еще две серии снимаем. Смотрел? — повернулся ко мне.

— Все три вышедших, — с улыбкой кивнул я.

Он продолжил:

— «Проверка на дорогах» — о партизанах, Алексей Герман снимает. «Офицеры» — о двух товарищах, которые прошли путь от войны с басмачами до Великой отечественной, генералами стали. «Горячий снег» — про Сталинград. «Командир счастливой „Щуки“» — о подводниках. Пока все, — он закрыл шкаф и вернулся за стол. — А тебе зачем?

— Часть этих фильмов — черно-белая? — спросил я.

— Так, — подтвердил он.

— Черно-белое кино смотреть не так здорово, как цветное, — с детской улыбкой заявил я. — Василий Петрович, а можно на деньги фонда закупить для всех этих фильмов цветной пленки? В конце концов — вторая половина двадцатого века, а мы как Чарли Чаплин, блин — двумя цветами пользуемся.

— Некоторые товарищи считают, что цвет фильмам только вредит, — осторожно заметил Василий Петрович.

— Неволить наши творческие единицы не стоит, — покивал я. — Расстроятся и начнут саботировать — поди потом докажи, что режиссер не старается. Они же хитрые, сделают вид, что это такой художественный прием.

— Так и будет! — гоготнул Василий Петрович.

— В таком случае давайте поспрашиваем — если кто-то будет против, пусть снимает в двух цветах. Но если нет — фонд с огромной радостью раскрасит Советское кино о войне. Да даже больше — давайте масштабируем это вообще на все будущие фильмы. «Военным» и детским можно и бюджет за счет фонда увеличить — мне это будет очень приятно.

— Хорошо, Сергей, мы с товарищами об этом подумаем, — пообещал он.

— А можно от вас позвонить? — спросил я, словив потешную идею.

— Конечно! — он пододвинул мне аппарат и деликатно предложил. — Это конфиденциально? Я могу подождать в коридоре.

Просто прелесть, а не кадр — полностью подконтрольный, но подхалимажа, как ни странно, совсем не ощущается — просто хорошо делает свою работу, не теряя достоинства.

— Спасибо большое, Василий Петрович, — покачал я головой. — Никаких секретов нет, просто забыл на прием кое-куда записаться.

Набрав номер, услышал:

— Приемная Председателя КГБ. Что вы хотели?

— Здравствуйте. Это Сережа Ткачев беспокоит. Можно мне на прием к товарищу Цвигуну записаться?

Кинофункционер побледнел.

— А, это ты! — голос секретаря резко потеплел. — Когда хочешь?

— Мне по личному вопросу, так что — когда можно, но пятого июня я в Японию улетаю. Буду очень благодарен, если товарищ генерал армии сможет уделить мне три минуты времени до этой даты. Но если нет — уже после командировки.

— Секунду, — попросил секретарь.

— Семен Кузьмич — ценитель хорошей литературы и кино, — слил я Василию Петровичу стратегическую информацию. — «Семнадцать мгновений весны» во многом таким хорошим благодаря ему получился. Вот, хочу будущий проект обсудить — про шпионов.

— Вот как! — с облегчением на лице покивал кинофункционер.

— Товарищ генерал сможет принять тебя сегодня, — порадовал новостью вернувшийся к телефону секретарь. — В любое время.

— Я тогда через… — посмотрел на «штурмана»-Виталину.

— Двадцать две, — шепнула она.

— Двадцать две минуты прибуду. Спасибо.

Положив трубку, попрощался в Василием Петровичем, и мы вышли в коридор, где Вилка схватила меня за руку и перешла на бег.

— Могла бы и с запасом взять! — укоризненно заметил покорно бегущий за ней я.

— Так не интересно! — обернувшись, улыбнулась она.

Вот ехидина! В машине она спросила:

— А тебе зачем к Цвигуну?

— Если расскажу — будет не интересно! — с удовольствием отомстил я.

Долетев до Лубянки, скоротали «бонусную» минутку — пунктуальность наше все! — поцелуями и обнимашками. Поправив одежду, вошли внутрь, Вилка для порядка показала дежурному «корочку», и мы направились к Семёну Кузьмичу. В коридоре — народ в штатском, и я всех этих «дядей» знаю, поэтому поручкались, я траванул анекдот, и под сочный гогот мы с Виталиной зашли в приемную. Товарищ секретарь проводил нас к начальнику и выставил на стол чайный набор с сушками.

— Что у тебя, Сережа? — с улыбкой доброго дедушки на румяном лице спросил Цвигун.

— Я, Семен Кузьмич, совершенно не в курсе, что обо мне думают коллеги по цеху, — смущенно отводя взгляд, начал я его подбивать на злоупотребление служебным положением. — Это, конечно, курам на смех, но душу любопытство гложет так, что хоть вой.

— Прослушку хочешь кому-то установить? — ухмыльнулся он.

— Если это никак никому не навредит, — возя пальцем по столу, кивнул я. — Я понимаю, что это не совсем законно и вообще даже преступление, но… — развел руками.

— У нас новичков нынче много, — успокоил меня товарищ Цвигун. — Пускай учатся. Кого слушать будем?

— Спасибо большое, Семён Кузьмич! — поблагодарил я. — Меня волнует мнение… — перечислил ряд деятелей Советской культуры. — Я понимаю, что это — трата ценных человеко-часов и бюджета Комитета, поэтому, если можно, я бы хотел оплатить потраченное товарищами из прослушки время из своих средств.

— Не убудет, — отмахнулся Семён Кузьмич. — Практические занятия бюджетом предусмотрены, и кое-кого из названных тобой граждан мы уже и так «слушаем». Кого — не скажу! — подмигнул. — Полные стенограммы мы тебе не дадим — только там, где про тебя. Сам понимаешь — неприкосновенность частной жизни наших граждан мы блюдем.

— Само собой, Семен Кузьмич, мне только там где про меня и надо, — благодарно кивнул я. — Спасибо большое. Не будем вас больше от настоящих дел отвлекать.

— Да ты погоди, — остановил он встающего меня. — У меня ответная просьба есть — найдется в твоей деревне участок соточек в двадцать?

Еще один дачник на мою голову!

— Земли у нас полно. Вам и гектар найдем! — улыбнулся я.

Так-то оно и хорошо — моральный должок сразу отдам.

— Гектара мне не надо, — улыбнулся он. — А вот дачку с банькой бы построил. Продашь кирпичей товарищу генералу?

— Вам — по себестоимости отгрузим, — пообещал я.

По тому же принципу, что и Фурцевой с Зыкиной — «как своим», так сказать.

— Завтра помощника отправлю, участок выберет. Выбрать же можно? — уточнил он.

— Выбор у человека должен быть всегда, — глубокомысленно заявил я. — Присылайте, конечно, все в лучшем виде обеспечим. Мы недавно два пруда новых вырыли — один совхозникам купаться, другой — рыбачить. Вот неподалеку от второго очень хороший участок есть — сосны кругом, красиво.

— Сосны и рыбалку я люблю, — мечтательно прищурился товарищ Цвигун. — Все, беги, тоже дел поди этим самым жуй.

— Командировка, — развел я руками, поднимаясь со стула. — Придется ускориться, весь график полетел. Но приказы Партии не обсуждаются — надо, значит надо.

— Ты, Сережка, не переживай, — пожимая на прощание руку, успокоил меня Семён Кузьмич. — «Девятка» твою безопасность обеспечит на высшем уровне. Это в Корее… — он поморщился, видимо вспомнив дедов нагоняй, который после покушения просто обязан был состояться.

— Сложный регион, со своей спецификой, — закончил я за него. — Я понимаю, Семен Кузьмич, и в Японию поеду со спокойной душой — идеальной охраны не бывает, но «Девятка» по праву считается лучшей в мире.

— Я ребятам твои слова передам, — пообещал он. — Чтобы соответствовали!

И на этой оптимистичной ноте мы с Вилкой покинули гостеприимную (для меня, не для врагов Родины) Лубянку.

* * *

— Понимаешь, что это значит? — по пути домой спросил я Виталину.

— Что скоро в нашей деревне прибавится «дачников»? — догадалась она.

— Верно! — одобрил я. — Из списка! — указал на выбравшегося из государственной (потому что частных пока нету) рюмочной, пошатывающегося от количества выпитого дядьку лет сорока.

Мне уже пятую папку с разыскиваемыми гражданами выдать успели, больше двух сотен опознал и передал куда надо.

Виталина показала в окошко распальцовку, и бравые «дяди» скрутили падшего товарища.

— Никогда не надоест! — улыбнулся я девушке.

— Это ты поэтому товарищу генералу участок рядом с Фурцевским сосватал? — улыбнувшись в ответ, спросила она.

— Поэтому, — подтвердил я. — Их же охранять всех будут, и распылять дачки по разным концам наших земель неудобно с точки зрения расходования «девяткиных» человеко-часов. У нас в стране рационализацию уважают, нужно соответствовать, — вздохнул. — И чего им у нас надо? Я же все равно относительно скоро вглубь страны на генерал-губернаторство перееду.

— Потому что, Сережа, на старой даче Екатерины Алексеевны у нее во дворе насос стоял, воду качать из скважины, — поделилась неожиданным фактом Вилка. — А у нас — централизованное водоснабжение. Ты много деревень видел, где из крана горячая вода течет?

— Кое-где видел, — пожал плечами я. — Но ограниченно — когда котельная есть, от нее иногда близлежащие дома запитывают. Но это я так, для порядка ворчу, по-стариковски, — процитировал Полевого.

Девушка хихикнула и продолжила:

— Канализация тоже не везде есть. У Павла Анатольевича, например, нету — а он генерал-полковник.

— Направление не престижное потому что у него, — предположил я. — Никто не занимался толком.

— Верно, — подтвердила она. — И у нас «не престижное» было. Да вообще никакого не было — колхозы и колхозы, живут как-то да и ладно. А тут ты появился — дороги протянул, электричество, канализацию, воду — словом, образцово-показательную «Потемкинскую деревню» и построил! — мелодично рассмеялась. — Вот ты жалуешься, что уголовщины много…

— Жалуюсь, — поддакнул я.

— Но в других населенных пунктах с соразмерным населением преступность выше в разы! — выдала она удивительный факт.

— Равняться нужно на идеал, а не почивать на лаврах, став чуть лучше окружающих, — оправдал я свое пренебрежение статистикой.

— Это понятно, — отмахнулась она. — У нас воровать смысла не осталось — меньше двух сотен никто не получает, в магазинах чего только не найти… Знал, что к нам москвичи отовариваться ездят?

— Знал, — хохотнул я. — Кооперативную продукцию в основном такие вот «туристы» и разбирают.

— Поэтому удивляться здесь нечему — это в твоих глазах у нас там деревня с нюансами, а для окружающих — какая-то ожившая утопия. И от Москвы близко — сорок минут с нынешней-то дорогой. Уверена, часть будущих «дачников» в «Потемкине» почти на ПМЖ останутся.

— Хорошо, что с Дальним Востоком у них так не получится, — в предвкушении будущих свершений с улыбкой потянулся я. — Ля какая! — указал на припаркованный у кооперативного ресторана «Мерседес».

— Любовь Петровны Орловой автомобиль, — узнала машину Виталина. — А вот и она сама, — замедлившись, дала мне посмотреть, как пожилая когда-то главная актриса СССР, общаясь со спутниками, вышла из ресторана и прошествовала к автомобилю.

Стремительно начинающийся дождик заставил свиту развернуть над актрисой купол из зонтиков, ну а мы поехали дальше.

— Высоцкий, говорят, тоже себе скоро «Мерседес» притащит, — поделился я слухами. — Нет бы валюту на что-то хорошее потратить.

Но лучше так чем морфинизмом увлекаться.

— Любовь Петровне подарили, — заступилась за Орлову Виталина.

— Да я не о ней, — отмахнулся я.

— Потому что женщина? — осуждающе посмотрела на меня девушка.

— Трудно быть шовинистом, когда вокруг одни подкаблучники, а собственная невеста в любой момент может шею свернуть, — отмазался я. — Не о ней — потому что подарили! Да фигня, это все — только начало, скоро забогатевшие кооператоры начнут пороги обивать на тему доставки в СССР автомобилей так называемого представительского класса. Законом же предусмотрена возможность получения валюты, если твоя продукция на экспорт за Занавес идет. На руки не дают, но отоваривать можно. А еще я недавно товарища Щелокова отговорил для МВД «Мерсы» закупить. Совсем охренели — высшие государственные должностные лица просто обязаны ездить на изделиях отечественного автопрома, иначе становится странно — почему царевы люди на импорте гоняют, а народу нельзя? — хохотнул. — Так он в свою «Волгу» один хрен движок немецкий запихал и салон «прокачал» — кожа с красным деревом и инкрустированный драгоценными камнями набалдашник на рукоятке переключения скоростей.

— Сибарит, — осуждающе вздохнула Вилка.

— Колхозник в хреновом смысле, — поправил я. — Это когда из «грязи в князи» по пути потеряв часть самоконтроля. Он же важная обезьяна, так почему никто об этом не знает? Непорядок! Ох и пойдет скоро ржака на тему миллионеров-кооператоров. Я уже анекдоты и некоторые ловушки народу на потеху приготовил.