Входят Варя и Яша .
Варя. Тут, мамочка, две эсэмэски. (Включает мобильный и показывает) Вот они.
Любовь Андреевна. Это из Парижа. (Отворачивается, не прочитав.) С Парижем и свингерами покончено…Это коньяк в шкафу?
Гаев. А ты знаешь, Люба, сколько этому шкафу лет? Неделю назад я выдвинул нижний ящик, гляжу, а там выжжены цифры, а под ними пыльные бутылки с коньяком. Шкаф сделан ровно сто лет тому назад. Каково? А? Можно было бы юбилей отпраздновать. Предмет неодушевленный, а все-таки, как-никак, книжный шкаф.
Пищик (удивленно) . Сто лет… Коньяку сто лет! Вы подумайте!..
Гаев. Да… Это вещь… (Ощупав шкаф и вынимая бутылку.) Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам пьянства и разгула; твой молчаливый призыв к распитию спиртных напитков не ослабевал в течение ста лет, поддерживая сквозь все войны, революции и прочие потрясения в моих предках и в нас бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывал в нас идеалах не только коммунизма для отдельно взятых товарищей, но и радостного тунеядства их потомков
Пауза.
Лопахин. Да…
Любовь Андреевна. Ты все такой же, Леня. Несгибаемый тунеядец.
Гаев (преодолевая конфуз). Сдохну – а работать всё равно не буду!
Лопахин (поглядев на часы). Ну, мне пора.
Яша (подает Любови Андреевне лекарство) . Может, примете свои антидепрессанты…
Пищик. Не надо пить колёса, милейшая… от них ни вреда, ни пользы… Дайте-ка сюда… (Берет пилюли, высыпает их себе на ладонь, дует на них, кладет в рот и запивает квасом.) Опаньки!
Любовь Андреевна (испуганно) . Да вы с дуба рухнули!
Пищик. Антидепрессанты заглотал!
Лопахин. Вот же дырища кишечная! Посмотрим, как колеса на кокс лягут.
Все смеются.
Фирс. Они выжрал у нас всю водяру на День Победы, полведра огурцов солёных скушали… (Бормочет.)
Любовь Андреевна. О чем это он?
Варя. Уж три года так бормочет, водку жалеет. Мы привыкли.
Яша. Преклонный возраст. Деменция.
Шарлотта Ивановна в белом платье, очень худая, стянутая, с лорнеткой на поясе проходит через сцену.
Лопахин. Шарлотта Ивановна, не проходите мимо. я не успел еще поздороваться с вами. (Задирает ей юбку.) Позвольте к ручке приложиться…
Шарлотта (одёргивая юбку) . Если дать вам целовать руку, то вы потом пожелаете в локоть, потом в плечо… А потом вся задница в засосах…
Лопахин. Не везет мне сегодня.
Все смеются.
Шарлотта Ивановна, покажите фокус-покус!
Любовь Андреевна. Шарлотта, покажите фокус-мокус!
Шарлотта. Не! Я баиньки. (Уходит.)
Лопахин. Через три недели увидимся, пока на связи. (Целует Любови Андреевне руку.) Пока прощайте. Пока-пока!(Гаеву.) В дёсны! (Целуется с Пищиком.) Держи петушка! (Подает руку Варе, потом Фирсу и Яше.) Не хочется уезжать. (Любови Андреевне.) Надумаете насчет продажи земли, тогда дайте знать, я тут же отслюню вам пятьсот косарей зелени. Хотите в долг, хотите авансом. Сочтёмся. Только отнеситесь по-взрослому.
Варя (сердито) . Давай уже, иди к такой-то матери, а то прощаешься и не уходишь!
Лопахин. Ухожу, ухожу… (Уходит.)
Гаев. Хам. Беспардонный… Хотя пардон, это ж Варин женишок.
Варя. Не говорите, дядечка Лёнечка, лишнего. А то за базарчик ответите.
Любовь Андреевна. Что ж, Варя, порадуй маман. О таком ласковом папике можно только мечтать.
Пищик. Человек, надо правду говорить… правильный… И моя Дашуля… тоже говорит, что… разные слова говорит. Говорит, что Лопахин храпит во сне, но, если пнуть, тотчас же просыпается. К тому же мультимиллионер. К слову, о миллионах. Одолжите мне… взаймы двести сорок тысяч… рублей… завтра по кредитам проценты платить…
Варя (испуганно). Денег нет! И не будет!
Любовь Андреевна. У меня в самом деле нет ни шиша.
Пищик. Найдутся. (Смеется.) Не теряю никогда надежды. Вот, думаю, всё пропало, гипс снимают, клиент уезжает, кранты, ан глядь, – автобан по моей земле прошёл, и… мне забашляли. А там, гляди, еще что-нибудь случится не сегодня-завтра… Двести тысяч долларов выиграет Дашенька в американский джек-пот… у нее билеты есть, она он-лайн играет.
Любовь Андреевна. Кофе вылакали, коньячище уже не лезет, пора тушку подавить.
Фирс (чистит щеткой Гаева, наставительно). Опять не те портки надел. Эти ж вы обосрали, когда я вас пьяного из машины по снегу тащил, очко на них треснуло, только зашил, а в химчистку ещё не сдал. Снимай, касатик. Вам что чистое, что обосранное – всё едино, интеллигентный вы мой человек!
Варя (тихо) . Анька дрыхнет. (Тихо отворяет окно.) Солнце встало как… ну да, не холодно. Взгляните, маман: какие чудесные деревья! Боже мой, воздух! Скворцы поют!
Гаев (отворяет другое окно). Сад весь как оштукатуренный. Белый, а-ля евроремонт. Если ты ещё не склеротичка от дури, Любаня, вспомни: вот эта длинная аллея идет прямо-прямо, и точно как сопля самурая, блестит в лунные ночи. Ты помнишь? Не забыла?
Любовь Андреевна (глядит в окно на сад). О, мое детство, о, девственность моя! В этой детской я спала, бродила нежными ручками под одеялком, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.) Весь белый, как снежок колумбийский! О садик мой! А как я голландские грибы сажала? После темной и грязной осени, после холодрыги зимней опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя, сидят на ветках… Если бы похерить всё и накидаться до поросячьего визга, то смогла бы забыть мое прошлое!
Гаев. Да ты столько не выжрешь. Заблюёшь весь палисадник, первый раз, что ли? А где это ты набралась этой херни типа романтики? Крыша всё ж твоя съехала, жопа ты моя родная. Ты на мет в париже не подсела? Из-за бедности? О, бля, бедность… Продадут, с потрохами нас продадут за долги, как это ни странно…
Любовь Андреевна. Смотрите, мамаша покойная наша ползёт по саду… в белой ночнушке! С красными глазами…(Смеется от радости.) Это она, всегда так из беседки выползает…
Гаев. Где? Блин, точно, нанюхалась в дороге, а тут намешала коньяк с грибами.
Варя. Господь с тобой, мамуля, ты бредишь.
Любовь Андреевна. А? Кто здесь? Нет никого? Точно, никого нет, мне показалось. Направо, на повороте к беседке, белое деревцо как бы наклонилось, раком встало, похоже на женщину…
Входит Трофимов с накладными ресницами, нагиалуроненными губами, с длинными волосами, в поношенном пиджаке из Итона, шляпе из Хэрроу, в очках и юбке-килте
Какой изумительный огород! Белые розы, белые розы, совсем беззащитны шипы… Какое небо голубое…
Трофимов. Любовь Андреевна!
Она оглядывается на него.
Я только поклонюсь вам и тотчас же уйду. (Горячо целует руку.) Мне велели ждать до утра, но терпение лопнуло… Очень надо на горшок…
Любовь Андреевна глядит с недоумением.
Варя (сквозь слезы) . Это Петя Трофимов…
Трофимов. Петя Трофимов, учитель…бывший… учительница… вашего Гриши… Неужели лицевая хирургия сделала меня неузнаваемым… неузнаваемой?
Любовь Андреевна обнимает его и тихо плачет.
Гаев (смущенно). Полно, полно, Люба, у нас тоже, знаешь ли, гендерное разнообразие. Не только в европах люди прошаренные.
Варя (плачет). Говорила ведь, Петя, чтобы ты погодил… ты погодила до завтра.
Любовь Андреевна. Гриша мой… мой мальчик… Гриша… сын…
Варя. Ничего не попишешь, маман. Воля божья. Свечку поставим.
Трофимов (мягко, сквозь слезы). Будет, будет…Я себе каждый день свечки вставляю… Таки да, помогает…
Любовь Андреевна (тихо плачет) . Мальчик погиб, утонул… Для чего? Для чего, мой друг? (Тише.) Там Аня спит, а я громко верещу… шумлю… Что же, Петя? Отчего ты стал такой урод? Постарел с чего? Вроде, ботоксу много на тебя ушло.
Трофимов. Ужас-ужас, это из-за гормонов. Много пью. Гормонов и пива. Липосакция не помогла. Я солитера глотал, потом пальцами еле выковырял. Не помогает. Меня теперь все так и обзывают: облезлый пидор. Или облезлое чмо. Я привык.
Любовь Андреевна. Вы были тогда совсем мальчиком, милым студентиком, а теперь плешь под париком, очки с разными диоптриями. Неужели вы все еще студент? (Идет к двери.)
Трофимов. Я буду вечным студентом. Там же мальчики молоденькие, не дают состариться.
Любовь Андреевна (целует брата, потом Варю). Ну, идите, поспите… Постарел и ты, Леонид.
Пищик (идет за ней) . Значит, теперь срать и спать… Ох, геморрой мой. Я у вас останусь… Мне бы, Любовь Андреевна, душа моя, завтра утречком… двести сорок тысяч рублей…
Гаев. А этот все свое.
Пищик. Двести сорок тысяч рублей… проценты по кредитам платить.
Любовь Андреевна. Нет у меня бабла, голубчик.
Пищик. Отдам, милая… Сумма пустяшная… Две копейки для вас….
Любовь Андреевна. Ну, хорошо, Леонид даст… Лёнчик, дай ему.
Гаев. Держи карман шире, в моём кармане тоже вошь на аркане.
Любовь Андреевна. Что же делать, дай ему денег… Ему нужно… Он отдаст… Может быть…
Любовь Андреевна, Трофимов, Пищик и Фирс уходят.
Остаются Гаев, Варя и Яша.
Гаев. Сестра Любочка не отвыкла ещё швыряться деньгами. (Яше.) Отойди, братан, от тебя шаурмой несёт.
Яша (с усмешкой) . А вы, Леонид Андреич, все такой же, как были.
Гаев. Кого? (Варе.) Что оно сказало?