Доверие

— Пус-ти! — прохрипел Али, но тяжелое колено придавило ему грудь, толстые пальцы нащупали шею, сдавили горло.

— Следить за мной будешь?! — Урядник изо всех сил сжимал пальцы — до тех пор, пока взгляд широко открытых глаз Али не остановился на лохматых тучах, несущихся к северу.

Потом Славеев походил вокруг, обошел полянку и вернулся. Постоял, наклонился, поднял царвули, вскинул на плечо тело Али и понес его к реке.

9

Ранним утром следующего дня капитан Игнатов вызвал к себе Занина, приказав ему снять засаду, что была вокруг двора Саира. Он намеревался рассказать подпоручику о том, что сообщил ему полевой сторож Али.

Игнатов верил Али или, точнее, хотел бы ему верить. Всю ночь думал о том, что кто-то из штаба помогает Караосману, беспокойно ходил взад-вперед по кабинету, перебирая своих подчиненных, будто янтарные зерна четок, анализируя поведение каждого, спрашивал себя: «Кто? Кто?» Но ни один из всего списка не вызывал подозрений. И капитан снова возвращался мыслями к Али. Правду ли он сказал? Не руководило ли им только желание блеснуть перед Игнатовым — да и перед односельчанами — своим геройством? Если Али действительно напал на след, почему не назвал имя предателя?

Он представил себе реакцию командира дивизии на полученное донесение: «Сообщаю: полевой сторож села Красново Али Дервишев обнаружил, что такой-то является помощником Караосмана». Нет, подобное донесение скомпрометировало бы самого Игнатова. Еще бы: шпиона, работавшего на Караосмана под самым его носом, в штабе, удалось обезвредить не ему и не его подчиненным, а Али — человечку, которому не доверяли даже в группе содействия!

Капитан нервно ходил по кабинету, смотрел в окно на плац и снова принимался шагать, время от времени прижимая руку к животу: язва давала себя знать. В его ушах все еще звучал голос Али: «Построите их, встанем вот, здесь, и я вам скажу: вон тот помогает Караосману!»

Было рано, утренняя прохлада струилась в окно, а Игнатова то и дело бросало в пот от волнения. Если б сейчас его спросили, возможно ли, чтобы Али обнаружил помощника Караосмана среди штабных, он без колебания ответил бы: «Нет!» Но в глубине души допускал такое, хотя это и противоречило всякой логике. Именно она и заставляла его склониться к мысли, что донесение в штаб дивизии послать все-таки придется.

Боль в желудке снова скрутила его. Согнувшись, он остановился у дивана. Так и застал его подпоручик Занин.

— Опять язва? Сигарету?

— А твоя медичка все еще утверждает, что противопоказано? — спросил Игнатов, выпрямляясь.

Занин спрятал сигареты.

— Доктор Кабаков говорит: «То, что опасно для показания, всегда противопоказано!»

— Пошел он к дьяволу вместе со своей философией! Ты знаешь, сколько золота этот живодер содрал со всего края?

— Ну, золотые украшения — его слабость. Пузырек вареного соснового корня — золотой перстенек! Улитка, высушенная и растертая в порошок, — золотой. Так этот доктор людей и лечит.

Капитан посмотрел на дверь.

— Вроде кто-то постучал?

— Фиалка.

— Впусти ее.

Занин открыл дверь. В кабинет гордо вошла маленькая серна. Она доверчиво посмотрела на капитана, подождала, пока подпоручик сядет, и, подойдя к креслу, легла рядом, подогнув ножки. Ее зеленые глаза остановились на старых стенных часах.

— Десять минут шестого, милая! — Игнатов ласково погладил ее. — И ты тоже не спала? А это что за бинт?

— Не слушается. С вечера я оставил ее у дежурного, а она решила сбегать в самоволку. Перескочила через забор и — хлоп! — ножку подвернула.

— Ничего, заживет. Фиалка-то поправится, а вот мы… — Капитан опять погладил серну. — У нас болезнь посерьезнее. Видно, резать придется.

— Язва? — спросил Занин, глядя на командира сочувственно.

— Если бы! Язва одного только меня мучает. Ночью, уже после двух, явился ко мне Али. — Сев за стол, Игнатов продолжал: — Как думаете, можно ему верить?

— А вы как думаете?

— Я вас спрашиваю!

— И верю, и не верю. — Занин смотрел в пол. — Это честный человек, патриот, герой Дравы. Да теперешняя его жизнь… В общем, верю и не верю, — повторил он.

— Допускаете вы, что кто-то из наших военнослужащих помогает Караосману?

— Ну, утверждать что бы то ни было категорически я бы не мог.

Резко зазвонил телефон.

— Капитан Игнатов слушает, — сказал он устало, нервно разминая сигарету. — Да-да, слушаю… Так… Во сколько? Так… Поставьте охрану. Иду! — Капитан медленно положил трубку на аппарат, опустил голову, сказал будто сам себе: — Эх, Али, Али! Привязать бы тебя… тогда б ты жив остался.

— Что случилось? — встревожился Занин. — Что-то с Али?

— Дай закурить.

— Пожалуйста.

Фиалка ткнулась мордочкой в руку Занина, но огонек спички заставил ее отпрянуть.

— Здесь, подпоручик, опытная рука работает, — Игнатов откинулся на спинку стула и глубоко затянулся. — В пятистах метрах восточнее моста, в заводи, найдено тело Али.

— Убит? — Занин смотрел на него ошарашенно.

— Мертв. Вот и все. А как он мне сейчас был бы нужен. Ушел — и тайну с собой унес. Оба мы допустили маленькую, но фатальную ошибку! Ну что ж, идемте, подпоручик.

Они вышли из штаба. Фиалка обогнала их, сделала несколько грациозных прыжков, затем остановилась, замерла, вытянув шейку. Но ни Игнатов, ни Занин не обращали на нее внимания, и она вернулась к часовому, стоявшему у ворот.

На улице собралось много народу: дети, женщины, мужчины. Казалось, все село устремилось к мосту и дальше, к заводи. А там уже стояла толпа. Люди шумели, указывая друг другу на тело Али, запутавшееся в ветвях вербы, принесенной откуда-то рекой. Увидев пограничников, все посторонились, пропуская Пармака, поставившего охрану и ждавшего их. Он подвел офицеров к берегу.

Синяя, отполированная водой скала перегородила здесь, русло реки, образовав глубокий омут. Тело то появлялось над мутной водой, то скрывалось, будто Али пытался встать на ноги и выйти на берег. Эти странные и страшные движения и пена, которая то обвивала его стриженую голову, когда она погружалась, то расходилась при появлении ее над поверхностью воды, заставляли матерей уводить детей подальше от берега, да и сами женщины боялись мертвеца, — взглянув, бормотали что-то и спешили уйти.

— Милиции сообщили? — спросил Игнатов Пармака.

— Да, — вздохнул Пардон — Придут. И следователь, и врач. А того уже и след простыл!

— Ты думаешь, Караосман? — Игнатов испытующе посмотрел на Пармака.

— Так ведь не я же! Распорядились его не трогать.

— Ясно, — кивнул капитан. — Кто первый увидел Али?

— Жена Нури. Она вон в том доме живет.

Какой-то курчавый мальчик выскочил вперед и затараторил:

— Она пошла выбросить в реку дохлого цыпленка, а увидала Али!

— А ну, марш отсюда! — прикрикнул на него Пармак, и мальчуган юркнул в толпу. — Ну ладно, я пойду. Как приедут — пошлю вам сказать.

— Пусть никто ничего не трогает, — напомнил ему Игнатов.

На тропинке, сбегающей от дома Саира, Занин увидел женщину в чадре. Она не спешила, как другие, спуститься к заводи — очевидно, ее не волновало то, что подняло на ноги все Красново. Подпоручик узнал Асину. Она шла медленно, низко опустив голову, Словно что-то искала у себя под ногами. Подойдя к толпящимся на берегу, не стала расталкивать людей, как это делали другие, а осталась позади толпы и только тогда посмотрела на противоположный берег, где собрались люди из нижнего квартала.

На улице, ведущей к штабу, Игнатов повстречал трех женщин: ту, что шла в середине, две другие поддерживали под руки.

— Вот уж этой-то встречи не хотел бы я сейчас! — проговорил он. — Найде… Придется выдержать.

Найде едва держалась на ногах. Ослабевшая, с измученным, бледным лицом, повязанная черным платком, шла она увидеть своего «пьяницу» и, может быть, проклясть его еще раз. Заметив офицеров, женщины остановились.

— Мои самые искренние соболезнования, Найде. — Капитан взял ее руку, попытался сказать что-то еще, но взгляд несчастной женщины словно приковал его к месту. Он еле слышно добавил все-таки: — Али был настоящий патриот! Мы недостаточно его ценили.

Занин знал, что Найде его ненавидит: во время семейных ссор, когда они с мужем приходили к Игнатову, чтобы он их помирил, Занин всегда вставал на сторону Али, а однажды даже дал дежурному распоряжение не пускать Найде к командиру. И все-таки он тоже высказал свое сочувствие, но женщина не подала ему руки. Лишь взглянула на него холодно и сказала:

— Кто-то из вас его убил!

Вздрогнув, точно его хлестнули, подпоручик смолчал, опустив голову.

Женщины продолжали свой путь к заводи.

Игнатов и Занин медленно шли к штабу. По дороге увидели открытую зеленую калитку, а затем — Нану, стоящую у окна.

— Верно, твой кофе стынет, подпоручик, — сказал капитан, кивнув в сторону окна.

— Лучше пусть кофе стынет, чем служебное место, — ответил Занин шутливо, хотя ему явно было не до шуток. — Надеюсь, реплику Найде вы слышали?

— Примите это как гипотезу и ищите убийцу, — сказал Игнатов. — Сегодня утром я вас спросил, верите ли вы Али. Сейчас вопрос стоит по-другому: «Верите ли вы Найде?» Надеюсь, теперь вы не ответите: «И верю, и не верю».

Занин, глядя на него виновато, вспомнил: год назад, когда он представлялся командиру, зашла речь о профессии. Он сказал, что вот, мол, в университете учился, но разведчик из него вряд ли получится. Сейчас захотелось повторить эту фразу, однако момент был неподходящий, и подпоручик еще какое-то время продолжал молча шагать рядом с Игнатовым.

— Найде права, — сказал он наконец. — Если не сам Караосман, то его человек убрал Али со своего пути. Но кто? И почему? Может, Али раскусил бы этот орешек! Но мы его не уберегли. Вот в чем Найде права.

— Да, — подтвердил Игнатов. Он думал о собственной вине: ведь он не задержал Али в штабе, хотя должен был это сделать. — Враг хитер и коварен, а у нас еще мало опыта. Потому все и рвется.

— Меня просто отчаяние охватывает, — сказал Занин. — Я все чаще ловлю себя на мысли, что мне все это не по силам. И жалею об университете. Первый курс окончил отлично. Большого архитектора из меня, может, и не вышло бы, но, по крайней мере, участвовал бы в строительстве новой Болгарии!

Игнатов слушал его понимающе. Он и сам пережил подобные терзания, когда ему пришлось отказаться от учебы и уехать на границу. Но обстановка в данный момент не давала ему оснований до конца согласиться с Заниным.

— Тяжело, подпоручик, — согласился он. — Однако долг есть долг. Разве нашим товарищам — тем, что строят новую Болгарию, — легко? Взрывать основы старого мира — пусть и отсталой, но по своей сущности капиталистической страны — и создавать новое, социалистическое общество. Перевоспитывать человека с его собственнической психологией и, отняв у него право на частное владение землей, фабриками, лесами, капиталами, заставить защищать завоевания революции. Не завидую я тем товарищам. Наша-то работа ясна: перед тобой враг, открытый или замаскированный, раскрывай и обезвреживай его! Империализм еще не сложил оружия. Да и другие, дополнительные трудности нас ждут: поговаривают о преобразовании пограничной охраны в специальный род войск, о реорганизации всей существующей системы охраны.

Дежурный, с нетерпением ждавший Игнатова, доложил, что его срочно вызывали из дивизии. У ворот стояла какая-то женщина в чадре.

— Господин Игнатов, — сказала она, подавая руку сначала ему, а потом Занину, — я хотела поговорить с глазу на глаз. Это очень важно!

— От подпоручика у меня тайн нет, — ответил капитан. — Говорите.

— Хорошо. — Женщина подошла к ним вплотную и тихо сказала: — Сегодня ночью, после трех, я вышла — и вдруг слышу крик.

— Извините, — прервал ее Игнатов, — давайте пройдем в штаб.

Втроем они поднялись по лестнице, капитан открыл дверь своего кабинета.

Игнатов знал Айшу только по имени — у него было ее заявление с просьбой зачислить ее на работу в подразделение. Он вспомнил, что Занин не согласился на это.

Предложив ей кресло, они с Заниным сели на диван.

— Говорите, — сказал Игнатов. — Постарайтесь припомнить вое до мельчайших подробностей.

— Да, да, конечно! — закивала Айша. — Я спустилась по лестнице. И вдруг услышала крик…

— Тихий? Громкий? — спросил Занин.

— Да как сказать. Сначала, тихий. Я испугалась. Быстро поднялась в прихожую и снова услышала: «Не надо, пожалуйста! Кара…» И еще что-то сказал — я не разобрала.

— Дальше.

— А дальше — затих!

— Как затих? — спросил Занин.

Айша моргнула, непонимающе глядя на Игнатова.

— Нам надо знать, — пояснил он, — как заглох этот крик: резко оборвался или постепенно стих?

— А, понимаю. Нет, не резко. Он был протяжным и не сразу прекратился.

Офицеры переглянулись, встали.

Айша тоже поднялась.

— Спасибо вам, Айша. — Игнатов пожал ей руку. — Пожалуйста, никому не рассказывайте о нашей беседе.

— До свидания.

Она как-то очень значительно посмотрела на Занина и пошла вслед за капитаном, который открыл дверь и приказал стоявшему за порогом солдату проводить ее.

Занин достал сигареты.

— По сигарете?

Капитан сел в кресло, закурил.

— Ну что же, — в задумчивости спросил он, — верить этой женщине?

Занин смотрел на тонкую струйку дыма, поднимающуюся над его сигаретой.