Помоги проекту - поделись книгой:
Входим в тронный зал через распахнутые двери. Нас ожидает принц, он держит Аргоса за руку. Мальчишка следит за нашим появлением напряженно и боязливо. По кругу зала стоят воины и маги. В воздухе витает напряжение. Моя рука опускается на эфес меча. Если нужно, то я с кровью вырву ребенка из рук принца.
– Сынок, иди ко мне, – говорит Эмет.
Чувствую, как у него в груди разливается печаль вперемешку с нежностью. Сердце пропускает лишний удар. Эмету точно небезразличен парнишка. Жаль.
Черноволосый мальчишка неуверенно начинает идти вперед. Отпускает руку равка и, подняв на него взгляд, спрашивает:
– Можно?
Голос такой тихий и по-детски нежный, что мне становится дурно.
Отворачиваюсь, и взгляд снова падает на трон. На “неудобный” трон. Краем глаза замечаю, что принц кивает ребенку, и тот сорвавшись с шага, бежит к отцу. Они обнимаются, а я ещё сильнее сжимаю эфес и смотрю на принца.
– Я отпускаю вас, – говорит он, смотря на Эмета, – но твоя супруга должна мне ночь, – переводит на меня серьезный взгляд. – И за тобой до сих пор идёт охота.
– За предупреждение благодарности не жди.
Его губы не складываются в ироничную усмешку. Кажется, он не в том настроении. Неужели его задела смерть королевы? Так он мог её не убивать. Всё же равк не оставляет последнее слово за мной.
– Колкость от тебя – это лучшая благодарность.
Эмет встаёт на ноги и сжимает руку сына в своей огромной ладони. Другую руку протягивает ко мне. Смотрю на неё как на нечто чужеродное. Сначала не понимаю, чего он хочет. Но в итоге неуверенно вкладываю свои пальцы в его ладонь. Охотник сжимает их, и я ощущаю собственнические чувства. Я Эмету тоже небезразлична. Да будет проклята моя душа на веки вечные, но я это использую против него. Он только что показал мне, что слаб передо мной. К счастью, он не ощущает того, что чувствую я. В противном случае, уже понял бы, насколько сгнила моя черная душонка.
– Мы уходим, – говорит Эмет.
Он буравит равка взглядом, тот кивает, и мы, развернувшись, покидаем тронный зал. Забираю руку, когда мы скрываемся за поворотом.
Покидаем замок и направляемся к конюшням. Я жду, что кто-то преградит нам дорогу. Кто-то нападёт на нас. Но этого не происходит.
У конюшни нас ожидает семья Колума. Он уходит немного вперёд и прощается с матерью. Я с Лолилой предпочитаю больше не разговаривать. Взбираюсь на лошадь. Эмет садит сына перед собой, Колум запрыгивает на коня, и наша процессия уезжает с территории замка равков. В небе летает ворон, он то опускается к нам, то вновь взмывает ввысь.
Сначала я не понимаю, что не так, а потом до меня доходит, я не слышу жалоб и стенаний королевы. Больше никто не просит карету, вино и платье.
Все молчат, я люблю тишину и спокойствие, но сегодня от этого становится не по себе.
Удивлена, но равк сдержал "слово", он отпустил нас сразу после того, как убил супругу своего брата. Что касается принца Бастиана, мне ясно три вещи. Первое, он предан короне. Безоговорочно. Второе, он держит "слово". Третье, он всё так же, а то и больше, раздражает меня.
Выезжая из леса, галопом гоним лошадей, но мне удается пару раз поймать испуганный взгляд мальчишки, который льнёт к отцу, так словно знал его всю жизнь.
Глава 6. Старые долги
Ещё до заката мы добираемся до поселения, в котором уже ночевали ранее. Занимаем всё ту же самую дальнюю комнату в таверне, где на нас напали заколдованные равки. За наше столь недолгое отсутствие внутри произошли всего лишь два изменения: хозяйка и входная дверь.
Худая как тростинка, согнутая практически вдвое, человеческая женщина встречает нас на пороге. Увидев метку на лице Эмета, она безропотно отдает в наше безвозмездное пользование комнату, которую мы захотели. Порой приятно иметь дело с существами, верящими в Матерь и Отца. Но правит таверной она не одна. У неё есть охрана в виде двух рослых мужчин, тоже люди. У одного голова лысая и отсвечивает в свете заходящего солнца. У второго рыжие толстые косы, они достигают ему самой поясницы. Убрать бы колтуны и куски грязи со столь шикарной шевелюры, то многие дамы обзавидовались бы. Но придворным не суждено увидеть эту красоту. Они в такие заведения не заезжают, а вот я со своей компанией отщепенцев – пожалуйста, частые гости в подобного рода гиблых местах.
Войдя в таверну, рассаживаемся за пустующим столом и ждём постного ужина. Во время трапезы никто не произносит ни единого слова. Тишина настолько глубокая, что мне хочется погрузиться в неё и расслабиться, но я постоянно напоминаю себе – расслабляться рано. Как только последняя ложка с пищей скрывается во рту ребенка, мы отправляемся в комнату. Колум отходит в угол и садится спиной к нам. Принимается за еду. Я стараюсь не обращать внимания на настил, на котором спали мы с её высочеством. Сегодня ей отрубили голову, а я все продолжаю бежать и бежать. Куда и зачем? К Нефел и новой жизни за пределами царствования Королевы Змей. Я хочу забрать Салли и подругу и отправиться так далеко, чтобы ни одна живая душа не знала, кто мы и что пережили. Особенно Нефел, она не переживет, если на неё снова начнут показывать пальцем и плеваться. Я найду для нас тихое место, такое, где существам безразлична вера в Матерь и Отца.
– Мы ничего не могли сделать, – говорит Эмет, словно прочитав мои мысли о Гвиане.
Рука моментально взмывает к кулону, и только когда пальцы сжимают слезу, я успокаиваюсь. Супруги мы или нет, я не желаю, чтобы кто-либо был в моей голове, в моих мыслях. Там уже покопался равк, больше я этого не позволю. Тем более мои мысли зачастую так ужасны, что каждый второй, узнав их, желал бы мне смерти.
– Мы и не пытались, – отвечаю я, пожав плечами.
Эмет бросает взгляд в закрытое досками окно и говорит:
– Бастиан не дал бы нам. Он убил бы всех.
– Уверен? – спрашиваю я.
Эмет поворачивается, и мне не нужно видеть уверенность в его глазах, я чувствую его эмоции, и сейчас он не лукавит ни на мгновение.
– Он верный пёс короны.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Я уверен, что Бастиан и младенца зарежет, если того пожелает его брат.
Я так не думаю. Не то чтобы я хотела заступиться за принца, просто мне кажется, что он не настолько прост, как считает Эмет.
Смутное желание поспорить улетает, когда в дверь кто-то стучит.
В голове проносятся воспоминания прошлого визита. Море крови и боли. Смерть и супружество.
Достаю меч из ножен и подхожу к двери. Колум прекращает есть. Натягивает маску и быстро подходит ко мне. Эмет отводит Аргоса в дальний угол и заставляет того присесть за соломенным тюфяком. Охотник отходит от ребенка и тоже вынимает меч, кивает мне, и я резко распахиваю дверь.
– А-а-а-а-а-а-а! – кричит новая владелица гостиницы и роняет поднос на пол.
Женщина прикрывает свои глаза, чтоб не увидеть наши лица, и быстро ретируется прочь.
На подносе, кроме записки, ничего нет. Кажется, я уже знаю, что это. В горле образуется ком, но я всё же наклоняюсь и прикасаюсь к бересте. Меня тут же обдаёт жаром, а береста сгорает, так и оставшись непрочитанной. Перед глазами всплывает воспоминание многолетней давности. Тот день, когда я стала полноценным охотником и дала своё первое в жизни слово.
Метку охотника начинает жечь, и я сжимаю зубы до скрипа. Прошлое стучится в мою дверь.
Как она узнала, что я поблизости? Почувствовала? Кто-то донёс? Будь проклята она и её обман.
Главная куртизанка пограничных земель желает получить своё слово, то, которое она обманом выудила из меня, когда я ещё даже не подозревала об охотниках и их предназначении на Мэроу. И, к сожалению, у меня нет иного выбора, как свершить то, чего она хочет. А она может пожелать несбыточного, слишком расплывчаты были её слова.
– Что это? – спрашивает Эмет.
– Мне нужно уйти, – говорю я.
Охотник удивляется.
– Сейчас?
Стоит ему задать этот вопрос, как за спасительными стенами таверны раздаётся душераздирающий крик боли. Суртуры не дремлют.
– Да, – бросаю взгляд на мальчишку, который послушно сидит за тюфяком, видна лишь его темноволосая макушка.
– Аро, – говорит Эмет, и я внутренне сжимаюсь. – Можешь выходить. Ложись на тюфяк, я скоро приду.
Мальчишка боязливо посматривает на меня, но всё же забирается на импровизированную постель, ложится и закрывает глаза. Эмет поворачивается ко мне и бросает взгляд на метку. Я знаю, как она сейчас выглядит, та линия, самая первая – пульсирует еле уловимым светом.
– Что ты должна сделать?
– Я пока не знаю.
Стараюсь максимально отгородиться от чувств Эмета. Он переживает. Он переживает за меня так, как я переживаю за Нефел, а ведь она для меня самый родной человек. Я уж точно не заслуживаю седых волос на голове охотника.
– Будь осторожна, – тихо говорит он, нахмурив брови.
– Дождитесь меня, – отвечаю я и чувствую, как Эмет хочет подойти ко мне ближе. Он жаждет преодолеть расстояние в один шаг и… обнять меня?
Для чего это?
Отступаю от него, киваю Колуму и говорю:
– Присмотри за ними.
Маг кивает в ответ, а в его взгляде я вижу печаль. Он и так особо не радуется жизни, а сейчас тем более. Колум тоже переживает за меня, но я не хрупкий цветок, меня так просто не сломать.
Выхожу из комнаты и быстро преодолеваю темный коридор. Не так давно меня в нём чуть ли не прикончили. Прохожу таверну и останавливаюсь напротив новенькой входной двери.
– Она заперта, можете не бояться, – говорит скрюченная владелица таверны.
– Запри её за мной.
Не даю владелице возможности помешать мне или опомниться, отодвигаю деревянный засов и оказываюсь в ночи. Прохлада встречает меня, широко расправив руки. Прислушиваюсь к своим ощущениям, рядом суртуров нет. Медленно вхожу в ночь и замечаю, что небо полно туч, оно хмурится и явно недовольно чем-то. Когда очередное грозное облако закрывает луну, я практически теряю способность видеть и полагаюсь только на свои чувства.
Медленно и аккуратно пробираюсь до конюшни, вхожу туда и отвязываю свою лошадь. Я так скучаю по Салли.
Скоро, моя девочка, я заберу тебя.
Вывожу лошадь из стойла, нахожу чьё-то седло, закрепляю его, забираюсь на могучую спину, склоняюсь к холке, поглаживаю гриву лошади и вывожу её на улицу. Она спокойно идёт, а это лучший знак – хищника рядом нет.
Подгоняю её, и вот мы минуем поселение, и скачем в место, от которого у меня до сих пор сводит зубы. Когда въезжаем в лес, мне всё же приходиться сбавить скорость и вынуть меч. Я чувствую приближение суртура, он маячит где-то передо мной, но наброситься не решается.
Без нападений и приключений в течение пары часов мне удаётся добраться до огромного сооружения – рассадника похоти и разврата. Я надеялась, что никогда сюда не вернусь. Но моё проклятие, или же дар, не позволят мне избежать слова.
Метка пульсирует сильнее, она дает мне понять, что куртизанка внутри своего владения. Случай этот и с Аргосом – они совершенно разные. Мне не нужна вещь куртизанки, чтобы найти её, тем более по зову стороны, просящей слово. Я знаю её лично, поэтому и чувствую, где она.
Обхожу здание по кругу. Снаружи, естественно, никого нет.
Через парадную дверь сейчас не войти, она уже заперта. Так было раньше, не знаю, каковы правила сейчас спустя столько лет.
Набрасываю капюшон на голову и взбираюсь по цветочной стене. Хватаюсь за выступы, которые держат колючее растение, добираюсь до высоты второго этажа и иду по карнизу к закрытым ставням. Раньше здесь располагалась прачечная, и там в самый разгар рабочего времени никого не должно быть.
Толкаю ставни. Они заперты изнутри. Смотрю в щель и вижу защелку-крючек. Достаю из сапога нож и бесшумно отодвигаю преграду. Открываю створку и ныряю внутрь здания, которое навевает ужас.
Закрываю проём на защелку, прохожу мимо развешанного мокрого нижнего белья, и даже после стирки оно воняет совокуплением. Открываю дверь прачечной и попадаю в ужас моей жизни. Всё, как тогда. Множество людей. Практически голые женщины и полуодетые мужчины. Вино и сидр текут рекой. Купленный смех и благосклонность настолько фальшивы, что хочется заткнуть уши и закрыть глаза.
Я нахожусь рядом с комнатой, где раньше обитала куртизанка. Но не чувствую её там, она внизу. В подвале… О Матерь, почему именно там?! Это издевка?
Спускаюсь по ступеням. Тут и там меня задевают мужские руки, сглатываю гордость и отвращение. Если я сейчас подниму тут бунт, то это плохо закончится, для меня в первую очередь. Полупьяные и возбужденные мужчины не видят ни того, что я полностью одета, ни моей метки. Им плевать. Гнусные ублюдки.
Кто-то хватает меня за руку и притягивает к себе. Толкаю толстого борова рукой в голый живот и собираюсь выхватить нож, как ощущаю волну непреодолимой злости, и эта злость не принадлежит мне. Слышу голос Эмета:
– Друг мой, она уже занята.
– Не заметно, – говорит толстяк, и я замечаю, что его пальцы украшены кольцами с огромными драгоценными камнями. Он богат, а следовательно – влиятелен. – Если ты не пользуешься, то буду я.
Вот…
Эмет встаёт рядом со мной и поворачивает моё лицо к себе.
– Извини, – шепчет он и склоняется ближе ко мне.
– Что?.. – успеваю пискнуть я.
Губы Эмета накрывают мои, его правая рука опускается на талию и притягивает моё непослушное тело к нему.
Я чувствую эмоции, которые заставляют меня прильнуть к охотнику и отдаться поцелую. Первому моему добровольному поцелую в жизни.
Мир уходит на дальний план, а я чувствую, что этот поцелуй поднимает из глубин Эмета. Желание обладать, страсть и собственничество.
Он отстраняется, открывает глаза, и я вижу в их отражении себя. Я не выгляжу, как опасная охотница, я выгляжу, как тот самый нежный цветочек, который легко поломать и выкинуть.
– Прости, – шепчет он.
– Ничего.
– Так было нужно.
– Я поняла.
Краем глаза замечаю, что на нас по-прежнему смотрит толстяк, но он уже отошел на расстояние, значит, не слышит нашего диалога.
– Уведи меня в подвал, – прошу я Эмета.
Он кивает, сжимает мои пальцы в своей ладони и ведет меня к куртизанке. Спускаемся по лестнице, и меня внутренне трясет от того, как мужчины обращаются с проститутками. Раньше они уходили в комнаты, а сейчас… всё происходит в общей зале, и мужчины крайне агрессивны. Под звуки стонов и стенаний женщин, мы спускаемся в подвал. Как только дверь за нашими спинами закрывается, я опускаю руку Эмета и спрашиваю:
– Ты оставил сына одного?
– С ним Колум, и он сможет их защитить.
Поделиться книгой: