Collectio

По толпе покатилась живая волна: все разом зашевелилась, закричали и заулюлюкали, толкая друг-друга.

Под одобрительный гул пастор повернулся к пленнице. Она, как и все прикованные к стелам, была без сознания, не воспринимая творящееся вокруг. Полностью обнажённое тело бессильно висело в цепях. Некоторое время горбун словно чего-то выжидал. Затем выпростал из-под сутаны уродливую лапку, имевшую лишь пару пальцев, и схватил пленницу за длинные волосы. Резко дёрнув на себя, осмотрел внимательно её голову.

— Чиста лицом!

Горожане дружно замычали и закричали вслед:

— Чисто!

Горбун сцапал правую руку девушки, оглядел и грубо дёрнул вверх:

— Пять!

Из толпы вверх потянулся редкий частокол из правых рук — немногие из горожан смогли похвастаться их наличием, и мало у кого число пальцев соответствовало числу:

— Пять!

С левой рукой процедура в точности повторилась — как у пастора с девушкой, так и у зрителей, счастливых обладателей левых рук. Не у всех они, конечно, были такие же прямые и красивые, как у гостьи… Далеко не у всех.

Процесс дознания продолжался — пастор, тяжело навалившись на посох, склонился, осмотрел стройные ноги гостьи, не утратившие своей красоты за эти дни, проведённые на столбе:

— Правая — пять! Левая — пять!

Благодарные свидетели дознания дружно заревели:

— Пять и пять!

При этом каждый присутствующий, в большинстве своём стоящий хотя бы на одной собственной ноге, попытался задрать имеющуюся конечность… У кого она оказалась единственной, начали падать, роняя костыли и увлекая за собой соседей. Пока толпа хохоча разбиралась с общей кучей-малой, ведущий дознание схватил девушку за грудь:

— Две!

Настала пора хватать за груди соседок:

— Две!

Наличие у многих представительниц женского пола трёх и больше грудей, позволило поучаствовать в этом захватывающем процессе сразу нескольким мужчинам, очень кстати оказавшимся рядом.

Пока горожанки громко пищали, а мужики хохотали в голос, пастор, сунув на мгновение руку между ног пленницы, высоко поднял и прокричал:

— Чисто!

Сдавленная толкотня и крики:

— Чисто! — Были ему дружным ответом. И на этот раз звонкие женские голоса заглушили остальные, в том числе и дикие завывания ветра.

Толпа заревела вслед:

— Не прошла дознание! Диавол господин её!

Осмотр пленённых продолжился в той же незамысловатой последовательности, но с некоторыми вариациями, благодаря половым различиям скованных. У парня с крайней стелы неожиданно обнаружились клешнеобразные ступни, и горожане встретили это довольными криками:

— Воистину, Божье создание!

К счастливчику быстро подковыляло несколько самых дееспособных жителей и кое-как расковали обессиленное тело. Схватили за руки и волоком оттащили в сторону.

Пастор, закончив осмотр, окинул единственным глазом вновь притихшую толпу. Встречая его злобный взгляд прихожане покорно склоняли головы.

— Братья и сестры! Спасение! Спасение в наших руках! Не устрашимся властителя порока, что ни на секунду не закрывает адских глаз своих, а его легионы… — Пастор ткнул в пленников своей уродливой клешнёй. — Всё пребывают и пребывают в обитель человеческую. До Апокалипсиса мы были слепы и невинны, как дети, допуская их присутствие рядом с собою. А когда они заполонили наши города, было уже поздно. Мы не смогли защитить дарованный нам божественные образ и подобие, легко предоставляя священный дар мёртвой материи. И Отец наш отвернулся от детей своих. И пришло наказание — карающий огонь сошёл с небес, а божественный ветер довершил начатое им. Но и в гневе Его присутствовала милость — и пометил Он оставшееся человечество своей печатью. И только порождения тьмы остались неизменны…

Присутствующие хмуро внимали речам.

— И вот, нам даны глаза, чтобы видеть сокрытое сатанинскими покровами. Дано орудие, чтобы карать сатанинское отродье. Мы непреклонны в своей вере…

— Непреклонны! — дружно подхватили молчавшие всю проповедь горожане.

— Не допустим в наш город порождения источника лжи и порока…

— Не допустим! — неслось с завываниями ветра по пустынным улицам.

— И обратит Отец наш вновь свой взор отвращённый на истинных детей своих…

— На детей своих! — От былой угрюмости жителей не осталось и следа.

И пленникам единогласно вынесли вердикт:

— Предать очистительному огню!

С песнями и молитвами таскали дрова, раскладывая вокруг стел. И разожгли четыре огромных костра…

Огненные объятия пламени, раздуваемые ветром, быстро окутали пленников, и все они безжизненно обвисли, когда шипящая и оплывающая плоть начала спекаться на костях. Как только затих адский вой осужденных, в костры полетели напалмовые шашки, и огонь стал нестерпимо ярок и обжигающ…

Пепел ещё только остывал, иногда вспыхивая зловещими огнями, а пастор под напряжённое молчание уже ворошил четыре костровища… И в одном обнаружился блок управления с остатками спёкшегося позитронного мозга. Трясущиеся руки подхватили щипцами небольшой обгорелый шар и торжественно подняли над головой:

Ещё одно порождение Сатаны отправилось к своему господину. День, когда Бог снова повернётся к своим неразумным созданиям, дерзновенно попытавшимся повторить его творение, стал ближе!

Горожане счастливо заголосили:

— На-ста-нет день, и Он снова-а обра-атит взор на истинных детей сво-их!

…

Поздним вечером в дом пастора тихонько постучал супервайзер региона. Впуская гостя, хозяин бросил внимательный взгляд на пустынную улицу и быстро затворил дверь. Вошедший по-свойски сразу прошёл в светлицу и сел на кривой табурет у стола. Его приятная наружность резко контрастировала с гарпия-образным хозяином.

Горбун задул свечку у образа и вывалил на стол из мешка небольшие обгорелые шары:

— Шесть блоков за месяц.

Визитёр брезгливо осмотрел товар:

— Какого дьявола! Сколько раз говорено — не надо их обжигать. Продукт существенно падает в цене.

Единственное око вперилось в чистое гладкое лицо:

— Это наши местные традиции, и не вам их менять.

— Ну, как хотите. — Супервайзер безнадежно пожал плечами и отсчитал стопку монет.

Бросил блоки в холщовую сумку и, кивнув, вышел. Пастор пересчитал монеты, спрятал под половицу и снова зажёг свечу. Постоял у образа. Ни к месту припомнились сожжённые "гости".

— Врачи, б…, — хмыкнул горбун и, что-то счастливо напевая себе под нос, лёг спать.

Техно-войны

Игральные кости затейливо подпрыгивают на истёртом линолеуме палубы, никак не желая складываться в нужные комбинации. Отбой прозвучал около часа назад. Однако партия, начатая задолго до этого, всё никак не приходит к своему логическому завершению, и мы всем кубриком с напряжением следим за странными пируэтами трёх кубиков, подчиняющихся незаметным колебаниям искусственной гравитации.

Внезапно, вторгаясь в разыгрываемую партию, заливается трелью звонок по громкой связи: — Дз-з-з-з-з-з-з-з-з…

Боевая тревога! Кости побоку! Кто хватает скинутую после отбоя робу, кто скачет на одной ноге, спешно натягивая гады, а кто-то уже и метнулся по трапу наверх. Чёрт! Придерживая рукой голландку, я выскакиваю в коридор, где плотным потоком несётся, разветвляясь по отсекам и постам, многочисленный экипаж «Геи» — корабля-носителя тактических истребителей второй гвардейской эскадры галактического флота рукава Ориона. Топоча жёсткими подошвами по металлической палубе, покрикивая друг на друга, сметая всё и вся на своём пути:

— Быстрей, быстрей!

Подбадриваем друг-друга, где матерным словом, а где и делом — замешкавшемуся в проходе коленом под зад. Постепенно среди бегущих по лабиринтам коридоров и трапов остаются только рядовые пилоты и штурманы. Поворот-вверх, поворот-вверх.

— Бегом на трапе!

Выскакиваем в огромное пространство третьего ангара, где подобно пчёлкам уже снуют механики, спешно готовя истребители к вылету.

— Готовность номер один! — тревожно разносится по ангару многократно усиленное громкой связью.

Судя по всему, намечается нечто очень серьёзное. Видимо, на одной из планет системы жёлтого карлика, в которую эскадра вошла три дня назад, разведка всё-таки что-то обнаружила…

Я подскакиваю к стенду, сую руку в медотдел. Привычно получаю несколько болезненных уколов, положенных перед боевым вылетом. Подстёгнутый иммунитет многократно усиливает сопротивляемость организма — мало ли с чем придётся столкнуться в бою. Чувствуя дурноту от стимуляторов, впихиваю тело в лёгкий скафандр. Шлем на руку и в истребитель. Механик Володя помогает устроиться на кресле, затянуть ремни, затем хлопает по плечу — всё готово! Закрывается прозрачный колпак, и уши сдавливает нагнетаемым давлением. Герметичность на высоте, и я показываю Володе большой палец. Перевожу тумблеры в режим изготовки. Приборная панель наливается приятно зеленоватым цветом. Мертвая, буквально секунду назад, поверхность мониторов приобретает объём и размерность. Масштабные линейки уходят в глубину, где и тонут безвозвратно. Гляжу на экран радара, связанный с главной станцией раннего обнаружения «Геи». Вроде ничего подозрительного на горизонте. Только какой-то безжизненный мусор на орбите ближайшей планеты.

Быстро осматриваюсь по сторонам. Ага, вон Гусь — ободряюще машет мне рукой и закрывает фонарь своего истребителя; по-правую руку Боров, копошится в кабине — что-то ищет перед собой, наклонившись так, что над срезом борта

торчит только белобрысая макушка.

— Боров, что у тебя?

— К бою готов! — не разгибаясь, сдавленно отвечает тот.

Я пожимаю плечами — ему виднее. Звенья истребителей замерли в минутной готовности. Механики последними штрихами доводят боеготовность аппаратов до недостижимого совершенства. Я легко даю от себя ручку управления, примериваюсь к гашетке. Неужели атака? Значит, поохотимся-постреляем — тра-та-та-та! Настроение, подорванное потерей трети жалованья в вечерней игре, стремительно улучшается.

— Задание для групп тактических истребителей! Выход в зону три-два-три…

На мониторе призрачным светом проявляется заданный путь следования.

— Произвести вход в атмосферу и снижение, атаковать станцию дальнего обнаружения и космической защиты на поверхности планеты!

Владимир поднимает руки в приветственном жесте, хлопает три раза по борту на удачу и бежит в укрытие. От других истребителей так же спешно разбегается обслуга.

— Взлёт звеньями с интервалом двадцать секунд! Отсчёт с группы два-ноль!

Мы, значит, идём третьими. Запускаю двигатель, слегка играю тягой. Всё нормально. Часы, да и только! Истребитель вздрагивает, качается на амортизаторах — впереди огромная плита, прикрывающая взлётную палубу, медленно ползёт в сторону, открывая путь в пустоту. Мусор и пыль, скопившиеся за многодневный переход, мгновенно высасывает наружу. Следуя за ними, идёт на взлёт первая тройка, через несколько секунд вторая. Пора! Я добавляю тягу, и мой верный «Буцефал» скользит над палубой навстречу ожидающим нас подвигам. Мгновение, и туша корабля-носителя исчезает из поля зрения, канув позади в черноту космоса. Верчу головой. Ага! Мои ведомые чётко держат строй. Пытаюсь обнаружить впереди идущих. Но куда там! На фоне черноты космоса и алмазных россыпей звёзд ничего нельзя разобрать. Включаю систему позиционирования, и по стеклу фонаря текут чередой цифры, значки и символы. Ага! Вон и наша первая тройка, а во след пристроилась вторая. Куда, интересно, нас несёт опасный ветер странствий? Откуда-то снизу выныривает огромный бок планеты — конечная цель путешествия. Прозрачная атмосфера, ни облачка, красноватая поверхность. Красота!

— Бип-бип-бип! — внезапно раздаётся сигнал предупреждения об опасном сближении.

Вот чёрт! Впереди в окружении обломков парит в пространстве огромный остов погибшего корабля. Интересно, наш или вражина? Уже не понять. Смерть уравнивает не только людей, но и такие махины, как эта… Ориентируясь по красным сполохам на блистере, ложусь на курс входа в атмосферу. Приветственным салютом на поверхности планеты вспухают огромные яркие пузыри — крейсера начали обработку термоядерными зарядам, пытаясь вывести из строя системы ПВО, многочисленные станции обнаружения и наведения.

— Спускаемся! Угол входа в атмосферу…

Первые два звена уже нырнули в плотные слои, отмечая свой путь дымными следами — «стрелы Ареса», сыплющиеся с небес на головы врага! Мой истребитель строптиво дёргается, и меня неудержимо тянет вперёд. Со всё возрастающим напряжением пытаюсь удержать корабль днищем к направлению движения. Появляется один язык пламени… За ним второй лижет колпак, и вот уже вокруг плещется плазма. Временно ничего не вижу, ничего не слышу и ничего сделать не могу. Проходит минута… Две… Пламя постепенно стихает и вот исчезает окончательно. Верный «Буцефал» наконец слушается атмосферных рулей управления, и я, запустив двигатель, ищу глазами ведомых. На удивление, строй они не потеряли. Молодцы! Впереди также ровно идут первые две тройки. Вот она — смертельная гармония войны!