Брошенный камень, или Чисом Альварес должен умереть

Алексей Игнатов

Брошенный камень, или Чисом Альварес должен умереть

Совершить поступок — все равно, что бросить камень в воду. От камня кругами расходятся волны. Одна волна чуть качнет поплавок рыбака. Вторая станет цунами и смоет чьи-то жизни. Бросая камень, не знаешь, что будет дальше, какие волны он поднимет.

Патрульный Анибаль Соджи бросил свой камень, когда совершил убийство. Так началась его волна. Он не понес наказания, не оказался в тюрьме. Глава Департамента Полиции Кротвиля пожал его руку перед камерами, в сиянии фотовспышек, и вручил награду за спасение жизни. Немного странно, что награда за спасение жизни досталась тому, кто убил человека. Но порой смерть и жизнь так сплетаются, что между убийством и спасением нет никакой разницы.

Кротвиль уже много лет не вспоминал о маньяках и бессмысленном насилии. Тихий городок, с узкими улочками и широкими парками, изрезанный речками и каналами. Он жил своей сонной жизнью, и просыпался только что бы встретить новых туристов. Здесь не боялись опустить ребенка из дома без присмотра взрослых. Здесь не боялись ходить по улицам ночью.

Покой притупляет рефлексы, и когда патрульный Соджи услышал крик и всплеск воды, он прошел еще несколько шагов, прежде чем отреагировал на звуки. Крик и всплеск, рядом с набережной, на берегу реки всегда значат, что кто-то упал в воду. Рядом с берегом вода не достанет и до груди, и тот, кто упал, легко может выбраться обратно по широким каменным ступеням. А может испугаться и начать паниковать, и тогда он утонет, а вылавливать труп придется уже из океана. Анибаль пошел в сторону крика. И побежал, когда к одному крику добавились новые. Так кричат люди, когда видят беду. Но только кричат, вместо того, что бы помочь.

На набережной столпились люди. Они снимали человека в воде и кричали друг другу: «Вызовите полицию! Он же убьет парня, сделайте что-нибудь!». Но ни один из них ничего не делал. Ни одного вызова в службу спасения не пришло с набережной в день, когда грузный мужчина средних лет сбросил в воду подростка.

Подростка звали Чисом Альварес, и он просто убивал время после школы, болтаясь по набережной. Он шагал вдоль ограждения, и только в одном месте открывался свободный доступ к воде — там, где в реку спускались широкие каменные ступеньки. На них можно сидеть и любоваться рекой. По ним можно подняться, если нечаянно свалился в воду. И на них Чисом упал, когда кто-то толкнул его в спину.

Чисом скатился по ступенькам. Он выставил руку, спасая лицо от удара, и кости хрустнули. Он перекатился на бок и поднес руку к лицу. Правое запястье висело, пошевелить им Чисом не мог. Сквозь кожу ниже проступали обломки костей. Чисом еще не понял, что произошло, он просто лежал на камнях, когда кто-то спустился к нему. Ноги в форменных ботинках, похожих на полицейские, вошли в поле зрения. Чисом поднял взгляд, но не смог разглядеть лицо, запрятанное в складках капюшона грязной толстовки.

Мужчина наклонился к Чисому, грубо поставил на ноги, и прижал к себе.

— Все из-за тебя! — сказал он, и тогда Чисом закричал. Мужчина шагнул со ступенек, и два тела упали в воду. Вот этот всплеск и услышал патрульный Соджи.

Анибаль уже видел то, что творилось в воде, но все еще медлил. Его учили ловить воров, драться, выписывать штрафы. Но жизнь в Кротвиле не готовит к встрече с маньяком, топящим в реке ребенка. Маньяк не говорил ничего, не ругался, он просто держал голову парня под водой. Время шло своей дорогой, отсчитывало секунды, пока Анибаль пытался осознать происходящее. А потом его рефлексы включились. Когда в голове что-то щелкает, и тело начинает выполнять программу, промедления заканчиваются.

— Поднять руки, полиция! — закричал Анибаль, пока его собственная рука доставал пистолет из кобуры. — Отпусти его!

Мужчина не оглянулся. Анибаль выстрелил в воздух. Маньяк в воде обратил на выстрел не больше внимания, чем на крик. Вот тогда Анибаль выстрелил еще раз. Но уже не в воздух. Полицейские пули не должны пробивать людей навылет и ранить случайных прохожих. Они входят в тело и сплющиваются, превращаются в маленькие комочки смерти. Пуля патрульного Соджи вошла в левое легкое убийцы, и разорвала его сердце на части.

Анибаль прыгнул в воду. Что-то мешало ему, не давало как следует схватить ребенка в воде, вытащить его на поверхность, и Анибаль обнаружил, что все еще держит в руке пистолет. Когда он спрятал промокшее оружие и вытащил Чисома из воды, труп маньяка его уже не заботил. Анибаль стрелял в спину, и не видел лица своей жертвы. А вот лицо Чисома он запомнил навсегда. Почти спокойное, и почти мертвое.

Анибаль вдохнул воздух в его легкие. Еще раз, и еще. Прошла минута.

— Да он умер! — сказал кто-то из зевак.

— Хрен вам! Он не умер! — отрезал Анибаль, и снова вдохнул воздух в легкие Чисома. Чисом закашлялся, и выплюнул воду.

— Ты сегодня не умрешь! — сказал ему тогда Анибаль. — Я тебе не разрешаю!

И Чисом не умер.

В кино полицейские постоянно устраивают перестрелки, но в реальном мире каждый выстрел — чрезвычайная ситуация. Тем более выстрел в Кротвиле, да еще и в толпе людей, когда труп уплывает по реке на глазах у туристов. Река впадает в океан, а он прячет тела лучше любой могилы. Труп так и не нашли, а Анибаль так никогда и не взглянул в лицо убитого им человека, и счел, что это к лучшему. Выстрел приходил к нему во снах, и лучше, что бы в этих снах у покойника не было лица.

Департамент Полиции провел расследование, и признал выстрел полностью оправданным. Анибаля назвали героем и наградили на спасение ребенка. Но сам себя он героем так никогда и не почувствовал. Он патрулировал улицы и надеялся, что ему больше никогда не придется стрелять в людей. Постепенно Анибаль смирился с тем, что случилось, и перестал считать себя убийцей.

Но дело уже было сделано. Он бросил свой камень в океан времени, и волны уже расходились кругами, захлестывая всю его жизнь.

***

Инспектор Департамента Полиции Анибаль Соджи ни разу не выстрелил за пять следующих лет. Медаль героя, похвалы руководства и лицо на экране телевизора очень помогли его карьере. И не помогли избавиться от снов, в которых Анибаль снова стрелял в спину убийцы. Во сне он всегда промахивался и убивал ребенка. Но сны приходили и уходили, а карьера оставалась. Он герой! Так, во всяком случае, все говорят.

Чисома он больше не видел, но следил за его жизнью издали, и для такой слежки хватало полицейских отчетов. Драки, кражи, новые драки, мелкая судимость. Чисом ни разу не сказал «спасибо» за спасение своей жизни, и теперь старательно спускал эту жизнь в канализацию, но для инспектора Соджи это ничего не меняло. Он спас парня, и гордился этим. Анибаль от души желал Чисому лучшей жизни, и искренне обрадовался их новой встрече.

Они столкнулись на вокзале, в лабиринте перронов, путей и платформ, когда Анибаль шел за билетами. В свой выходной, как простой горожанин, без оружия и формы. Все, что он хотел — это купить билет на пригородный поезд. Чисом выбежал навстречу ему. Перепуганный, вспотевший. Так выглядит человек, который только что дрался с кем-то и сбежал, спасая свою жизнь.

— Ты! — выдохнул парень, и замер на месте, глядя на Анибаля.

— Чисом? — Анибаль тоже не ожидал встречи, но сразу узнал его. Повзрослевший, подросший, но все тот же Чисом, парнишка с набережной.

— Вот это номер! Ты — Чисом Альварес, да? Ты меня не узнал?

— Узнал, — Чисом попятился, — как тебя не узнать!

— Ты чего, Чисом? Это же я — патрульный Соджи. Я тебя из воды вытащил, на набережной.

Анибаль подошел ближе, и Чисом закричал:

— Не подходи ко мне! Убью!

Он выхватил нож и выставил руку вперед, как делают все неопытные бойцы, уверенные, что носить с собой оружие важнее, чем уметь им пользоваться. Анибаль мог легко забрать дешевый складной нож, маленький, и наверняка тупой, но он не собирался драться. Он спас парня один раз, и спасет второй, если нужно. Кто-то напугал его до смерти, и как только Чисом успокоится, можно будет решить его новую проблему.

— Чисом! Успокойся! — Анибаль примирительно поднял руки. — Видишь? Оружия нет! Я не враг. Это я! Тот, кто тебя спас.

Он подошел еще чуть ближе.

— Ты чего такое напуганный? На тебя снова напали? Расскажи, что случилось.

Еще шаг вперед.

— Ты больной, что ли? Не подходи, — предупредил Чисом. — Сам знаешь, что случилось!

— Я и не подхожу! — еще шаг вперед. — Давай поговорим.

Еще шаг.

Чисом опустил нож, и Анибаль шагнул вперед, уже открыто. Тот, кто держит нож перед собой, в вытянутой руке, не сможет нанести удар. Чисом опустил нож. И снова поднял его. Лезвие воткнулось в живот Анибаля.

— Вот так тебе, псих! — сказал Чисом ему на ухо. — Ты меня больше не тронешь. Хрен тебе, больше не тронешь!

Нож вовсе не был тупым. Он рассекал тело инспектора Соджи, обжигал, но почти не причинял боли. Чисом ударил его еще раз, бросил нож и кинулся бежать. Анибаль посмотрел вниз, туда, где по его рубашке растекалось красное пятно. Шок забирает боль от самой тяжелой раны, и пока Анибаль ничего не чувствовал.

— Это шок, — сказал он. — Мне нужен врач. Вызывайте скорую.

Голова закружилась, и он упал. Бетонные плиты перрона ударили по лицу, и это инспектор Соджи почувствовал. Он лежал на земле, пытался зажать раны рукой, и знал, что это не поможет. Много раз он видел людей, которых изрезали в драке, и теперь знал, что умирает, но все равно зажимал рукой раны. Он почти оценил иронию — его убил тот, кого он спас. Он спас от смерти свою собственную смерть! Стоило дать парню умереть еще тогда, на набережной. За этой мыслью пришла боль. А за болью — тьма. Она заполнила разум Анибаля Соджи и поглотила его.

***

Тьма ушла, и боль снова заняла свое место. Его живот болел, и каждый вдох крутил в его кишках раскаленную кочергу. Он просил дать что-то от боли, принимал таблетки и засыпал, но как только открывал глаза, снова приходила боль. Он выжил. Он снова научился ходить. А потом даже ходить, не опираясь на трость. Департамент вручил ему еще одну медаль и компенсацию за ранение. Парни в участке устроили шикарные проводы на пенсию, и через месяц забыли о нем.

Пенсионер Анибаль Соджи почти не выходил из дома. Он много пил, мало спал и набирал вес. Боль не ушла до конца, она нападала неожиданно, как зверь, который прячется в засаде. И каждый раз он вспоминал о том, кто ранил его. О парне, которого спас.

— Надо было дать поганцу сдохнуть! — повторял Анибаль. Повторял в баре и на приеме у врача, повторял в компании приятелей и наедине с собой.

Если бы он мог вернуться назад, и не позволить Чисому ударить себя ножом! Если бы он мог дать ему утонуть еще тогда, на набережной! Месяцами он крутил это в голове, и мысль о собственной ошибке сводила его с ума почти так же, как боль в животе. Мысль терзала его разум, а боль — его тело. Врачи называли его боль психосоматической.

— Я все выдумал, выходит? — возмущался Анибаль и выслушивал объяснения, снова и снова. Психосоматический — не значит выдуманный. Боль настоящая. Но она не в теле, она в голове. У тела нет причины страдать. Страдает сознание.

— Так дайте мне таблетки, что бы отключить сознание! — требовал Анибаль, и снова выслушивал объяснения.

Обычные таблетки не помогают, потому что боль — в голове, объяснял Раймон Раин, его врач. Боль не уйдет, пока он жаждет мести, вспоминает своего обидчика и сам заставляет себя страдать. Никакие таблетки не помогут ему смириться.

— Если обычные таблетки не помогут, дайте мне необычные! — требовал Анибаль и получал отказ, раз за разом. До того дня, когда доктор Раин сам заговорил с ним о лекарствах

— Вы упорно требуете новое обезболивающие.

— Требую! Мне больно.

— Я знаю. Но обычные таблетки вам не помогут. И вы говорили, что готовы принять необычные. Вы не раздумали?

— А что, наконец-то завезли волшебную микстуру на пыльце фей и корнях скумбрии?

— Почти. Завезли клинические испытания нового обезболивающего препарата. Артестерат — радикально новый подход к проблеме боли.

— И что это за дрянь такая? — спросил Анибаль, но уже знал, что хочет принять таблетку.

Что за дрянь, точно пока ответить не мог никто. Новый препарат едва добрался до стадии клинических испытаний, и Анибаль мог стать первым, кто его попробует. В теории, Артестерат мог перестроить работу его мозга и раскрыть возможности, которым он пока не пользуется. Дать новые инструменты саморегуляции, и тогда он сам, своим желанием, сможет остановить боль.

— Суперсилы? А летать я смогу, плащ дадите?

— Плащ не дадим, дадим только таблетки. А что будет, мы точно не знаем. Я гарантирую риск и возможность непредсказуемых побочных эффектов. И гарантирую, что вас ждет полный отказ от всех других лекарств и от алкоголя, их нельзя смешивать с нашим препаратом. И не относитесь к этому как шутке, Анибаль, это не повод для вашего юмора!

— Какой уж тут юмор. Но если не похохатывать, можно и ума сойти. Где надо расписаться, что бы мне выдали этот ваш Артеорат?

Анибаль заполнил документы и стал первым подопытным. Через пару недель он понял, что стал не только первым, но и единственным. Он не задавал вопросов. Он не спрашивал, где другие подопытные. Не спрашивал, почему нет других врачей.

Если бы он все еще был полицейским, обязанным всех подозревать, он бы решил, что доктор Раин просто имитирует клинические испытания. Что он сделал из Анибаля подопытную свинку, что бы опробовать на нем какую-то гадость, которую тайно готовит сам. Но Анибаль уже не был полицейским, и потому не задавал вопросов. Гадость доктора Раина могла помочь, а остальное не важно, пусть даже окажется, что на нем тестируют новые наркотики.

Гадость могла помочь, но не помогала, пока он принимал таблетки в лаборатории. Он уговорил Раина увеличить дозу и забрал таблетки домой, что бы принимать их три раза в день.

Боль никогда не исчезала надолго. Иногда она брала выходные, но никогда не уходила в долгий отпуск. Анибаль не чувствовал боли, когда нож входил в его тело, но с тех пор он ощущал каждый порез, постоянно. И он принял таблетку. Непредсказуемые побочные эффекты, говорил Раин. Не смешивать с другими лекарствами и алкоголем!

— Так и сделаю, дружище, честное слово! — сказал Анибаль, и проглотил таблетку. А потом отправил вслед за ней еще парочку обезболивающих. Стакан джина помог смыть все это в желудок. Побочным эффектом от такой смеси может быть внезапная смерть, предупреждал Раин. Анибаль помнил это, но уже не боялся побочных эффектов. Он рассчитывал на них.

— Если ты не можешь меня вылечить, доктор Раин, то мог хотя бы честно сказать, что я твоя личная подопытная свинка! — Анибаль бросил таблетки на стол. — От этой дряни все равно никакого толку!

Голова закружилась, он шагнул к дивану, и повалился на подушки.

***

— Эй, придурок, а ну вставай!

Кто-то кричал на него и Анибаль открыл глаза. Босой, в домашних штанах и майке, он лежал на дороге. Водитель фургона затормозил перед его лицом, и теперь лупил по клаксону.

— Отвали с дороги, олень!

Анибаль поднялся. Странные сны снятся под этими таблетками! Фургон объехал его, и умчался. Анибаль осмотрелся. Ему доводилось слышать про осознанные сны, но еще не приходилось испытывать их на себя. Он узнал место, в котором оказался. Можно было увидеть во сне диковинные страны и экзотических красавиц в скудной одежде, несущих ему бокалы с вином. Но увидел только знакомую скоростную дорогу в Кротвиле. Таблетки явно нуждаются в доработке!

Анибаль сделал шаг, и наступил на острый камешек. Больно! Он прыгал на одной ноге, пытаясь рассмотреть ступню, и не обращал внимания на гул мотора. Это сон, что ему может тут грозить? Но когда гул сменился визгом тормозов, он оглянулся. Малолитражка вильнула в сторону, пытаясь объехать его. Водитель вцепился в руль, дергал его из стороны в сторону, машина виляла. И остановилась на встречной полосе. На пути большого автобуса.

Когда малолитражку смяло ударом. Анибаль забыл, что спит. Когда-то он был полицейским, и его тело все еще помнило, что нужно делать. Он первым подбежал к машине. Водитель лежал, обнимая руль, и липкое красное пятно растекалось от его головы. Анибаль просунул руку в салон, и нащупал вену на шее водителя. Вена не двигалась. Водитель мертв. Анибаль повернул его голову, и посмотрел в мертвое лицо доктора Раймона Раина. Он шарахнулся в сторону, и сел на диване.

— Черти бы тебя взяли, Раймон, с такими таблетками! — пробормотал Анибаль. — Взяли в ад, сунули в котел и предложили твои же колеса тебе для обезболивания!

Надо еще выпить и прогнать сны. И отогнать боль, которая опять шевелится в животе. Он встал, и еще одна боль добавила свою ноту к общей мелодии. Она уколола его ногу, и Анибаль снова запрыгал, пытаясь разглядеть стопу. Он нашел маленькую ранку, пробитую камешком на дороге. Анибаль выпил, и лег спать.

Утром он еще раз осмотрел ногу. Ранка никуда не исчезла. Он поранился во сне, и получил рану наяву. Психосоматические раны — это и есть скрытый потенциал мозга, который обещал ему Раин? Его сны теперь сбываются? Анибаль взял телефон и набрал номер приемной доктора.

— Простите, доктор Раин не может подойти к телефону, — ответила девушка на другой стороне.

— Он мой лечащий врач, и у меня срочное дело!

— Простите, — девушка всхлипнула, — доктор Раин позавчера скончался.

Связь прервалась. Девушка повесила трубку, не прощаясь, а Анибаль еще сидел на диване с телефоном в руке. Он налил немного джина в стакан, и поставил его на стол, не тронув напиток. Он не видел Раина несколько дней, с тех пор, как забрал таблетки на дом.

— Да не мог он скончаться, — сам себе сказал Анибаль, — с какой стати ему помирать?

Анибаль загрузил сайт новостей, и почти сразу нашел историю об аварии на объездном шоссе Кротвиля. Длинная извилистая дорога, на которой аварии случаются очень часто, именно ее он и видел во сне прошедшей ночью. Автор статьи смаковал кровавые подробности происшествия. Босой человек, совершенно невменяемый, разгуливал по дороге, скакал на одной ноге и едва не попал под машину. Доктор Раймон Раин, выдающий врач и подлинный гений фармацевтики, на свою беду не пользовался ни ремнем, ни подушками безопасности. Он пытался объехать безумного пешехода по встречной полосе, не справился с управлением и врезался в автобус. От удара головой о руль он скончался на месте. Виновника аварии, босого сумасшедшего, свидетели видели лишь мельком, и найти его пока не удалось.

Анибаль еще раз осмотрел свою ногу. Ранка от камешка не приснилась ему и до сих пор никуда не исчезла. Теперь он все же выпил свой джин. Не только ранка, но и сама дорога не приснилась ему. Он на самом деле был там, видел смерть Раина. Да что там видел — он убил доктора! Это он скакал там на одной ноге, когда пытался рассмотреть ранку на ступне. Он уснул, думая о Раине, и оказался там, где был Раин. Вот только сам Раин уже умер к тому времени, когда Анибаль лег спать.

«Непредсказуемые побочные эффекты» — так сказал доктор. Раскрытие потенциала мозга! Он сильно преуменьшил возможности своего препарата. Таблетки не убрали боль. Таблетки отправили его на день в прошлое. Он встал на пути машины Раина, и убил его.

За годы походов по врачам и больницам, Анибаль запомнил главное правило медицины — лечить нужно причину болезни, а не симптомы. Артестерат не смог убрать боль. Но боль — просто симптом. Причина — раны, которые он получил. Причина — Чисом, неблагодарный подонок с ножом в кармане. Таблетки доктора Раина все еще могут помочь ему исцелиться.

Он помнил рецепт своего коктейля: 1 порция Артестерата, 2 порции обезболивающего, стакан джина сверху. Взболтать в животе и лечь спасть. Если все сработает, боли больше не будет. Он оделся, и сунул нож в карман куртки.

— Я иду за тобой, Чисом! — сказал Анибаль, и принял таблетку.

Запивать ее джином не пришлось. Он уже знал дорогу и легко прошел по ней второй раз. Мир слегка пошатнулся, и Анибаль шагнул вперед, прямо на задворки вокзала Кротвиля.

***

Чисом давно уже отвык от беспечных прогулок. Когда-то он просто гулял по набережной и не оглядывался, не следил за теми, кто шел следом. На каменных ступеньках он поплатился за это сломанной рукой и сломанной жизнью. С тех пор он стал куда внимательнее. Он ждал подвоха и нападения, всегда бил первым, если чувствовал угрозу. Беспечный разгильдяй исчез. Родился маленький озлобленный зверек, всегда напуганный и готовый кусать всех, кого видит. Чисом носил нож, и знал, что больше не подпустит к себе маньяков и психопатов.

Он больше не болтался без дела. Он работал! Чисом находил оставленные без присмотра кошельки и давал им приют в своих карманах. Мелкие кражи в Кротвиле случались куда чаще, чем убийства, и многие из них случались благодаря Чисому. Это опасная работа, в которой приходится следить за каждой тенью. Когда Чисом почувствовал слежку, он не стал отмахиваться от своих инстинктов.

Он заметил, что его преследуют, но спокойно прошел еще немного и свернул за угол вокзального склада. Мельком бросил взгляд назад, и заметил грузного мужчину, который смотрел ему вслед. Чисом прибавил ходу, свернул еще раз. Мужчина шел за ним. Чисом побежал.

Анибаль Соджи отлично помнил, как устроен вокзал, помнил все его закоулки и тупики. Еще патрульным он провел здесь много времени, отлавливая мелких воров. Он знал, куда попал, когда принял таблетку и сделал шаг вперед. Он знал, когда попал! Сегодня Чисом пырнет его ножом, в благодарность за спасение, и разрушит всю его жизнь. Анибаль шел туда, где его версия из прошлого шагает навстречу своим ранам. Чисома нужно остановить, любой ценой! И если придется убить его, то что с того? Он вернется домой, а его версия из прошлого, инспектор Анибаль Соджи, сейчас в толпе людей. У него будет отличное алиби, и никто его не обвинит.

Что будет, если он изменит историю, Анибаль не хотел знать. Он остановит Чисома, и не получит свои раны. И тогда он не встретит Раина, не получит таблетки, не станет подопытным. И тогда он не попадет в прошлое, и не остановит Чисома, и все же получит свои раны.