Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи

Тереза нахохлилась. Она могла бы еще долго препираться, но Ильтен прав. Ее уже крали, и ей здорово повезло, что она смогла выпутаться.

— А если я буду ходить не одна? С Ликой, например. Или с дедом Калле.

Ильтен засмеялся.

— Тереза, ну о чем ты? Какой толк от госпожи Хэнк и господина Калле? Они не смогут защитить тебя. Уж скорее ты — их защита. От каких-нибудь случайных хулиганов или агрессивных зверушек. К тому же господин Хэнк не разрешит жене шляться по лесу или по берегу. Он в этом отношении весьма разумен.

— Ну хорошо, а с Хэнком-то я могу на охоту плавать? Или он в твоем понимании худший защитник, чем ты?

— Господин Хэнк — надежный мужик. По крайней мере в том, что касается защиты. — Ильтен вдруг вспомнил, что говорила Лика о Хэнке и Терезе. Тогда не обратил внимания, а теперь всплыло. — Тереза, а скажи-ка: он тебе нравится?

Она поперхнулась.

— В каком это смысле? В твоем профессиональном? Можешь разбор по косточкам не устраивать, я своим невооруженным дилетантским взглядом прекрасно вижу, что это не мой тип мужчины.

— Но ты ведь любишь с ним охотиться. И он вроде за.

— Я люблю охотиться, а не его. Он отличный охотник, интересный рассказчик… Но если бы ты относился ко мне так же, как он к своей жене, я бы тебя еще на Т1 закопала.

Ильтен покрутил между пальцев трубочку от коктейля.

— Допустим, с господином Хэнком ты можешь ездить куда угодно без опаски. Но вы же охотитесь не каждый день. Всего-то пару раз в декаду. Что ты собираешься делать в остальное время? Я сильно сомневаюсь, что господин Хэнк согласится сопровождать тебя на сбор лесных ягод. Могу на деньги поспорить, это занятие он считает бессмысленной женской блажью. Охранять тебя во время купания? Тут он, вероятно, не откажет, но я категорически против. Нечего ему на тебя пялиться, у него для этого своя жена есть. Итак, чем ты будешь заниматься остальные восемь дней декады плюс два выходных? Сидеть дома? Не верю!

Тоже мне, Станиславский, угрюмо подумала Тереза.

— Какой смысл в даче, если половину лета я буду вынуждена тупо торчать в городе? — капризно произнесла она.

— А я говорил, что дача нам ни к чему, — напомнил Ильтен. — И что на три декады мы вполне могли бы просто снять скромный домик. Это тебе втемяшилось в голову, что нужна своя дача. Какой в этом смысл, спрашиваешь? Никакого!

Ильтен был не дурак. И землеройке ясно, что Терезе хочется провести на даче все лето. И что она будет неустанно искать к этому поводы и основания. И что в конце концов он дрогнет и не сможет возразить. Да, ему нужно на работу, но ей-то не нужно. Тащить ее с собой в город — эгоизм чистой воды. Но оставлять ее здесь одну тоже никуда не годится.

Пару дней промаявшись, он позвонил Маэдо.

— О-о, господин Ильтен? — откликнулся высший командир, развалившись в кресле и поигрывая пультом от кондиционера. — Рад вас слышать. Надеюсь, моя радость не омрачится известием, что с Терезой что-то не так?

— С ней все время что-то не так, — проворчал Ильтен, не удержавшись. — Тем не менее она в полном порядке, не беспокойтесь. Скажите, господин Маэдо: вы ведь в этом году не были в отпуске?

— Верно, не был. — Маэдо чуточку удивился странной теме разговора. Он обещал помогать Ильтену в решении некоторых проблем, но обсуждать с ним отпуск?

— Мне кажется, самое время взять отпуск и провести его на своей даче, — настойчиво посоветовал Ильтен.

Маэдо рассмеялся.

— Как мило с вашей стороны проявить заботу о моем отдыхе. Но, видите ли, у меня очень много дел. Важных дел, господин Ильтен. У преступников нет летних каникул.

— Пусть ваши преступники подождут, — отрезал Ильтен. — Вам кто важнее — преступники или Тереза?

— Вот так альтернатива. — Маэдо подобрался и посерьезнел, даже пульт перестал крутить. — Что у вас там, Ильтен? Давайте без долгих вступлений.

— Мой отпуск кончается, Маэдо. Я возвращаюсь в Ноккэм. Могу увезти Терезу с собой, но она хочет продолжить отдых. Могу оставить ее на даче, но только в том случае, если за ней будет присматривать ответственный мужчина. И либо им будете вы, либо я говорю ей, что это из-за вашего отказа и наплевательского отношения она поедет в город в разгар лета.

— Гнусный шантажист. — Маэдо снова заржал. — Три дня ситуация терпит? Мне надо передать дела.

— Через три дня приедет господин Маэдо, — сообщил Ильтен.

— Что? — изумилась Тереза.

— А что тут противоестественного? Он — хозяин этой дачи. Когда я уеду, он будет ответственным за тебя лицом. С ролью защитника легавый справится явно не хуже вояки Хэнка. А то и лучше, по крайней мере драться с тобой не станет. Проведет здесь три декады, а потом отвезет тебя в Ноккэм, я договорился.

— Рино! — Она растеклась в улыбке. Каникулы продолжаются! — И ты не будешь ревновать?

— Буду, — сознался он. — Но совсем немножко. Все-таки пользы от него гораздо больше, чем неудобств. И я могу быть совершенно спокоен за твою безопасность.

Ох, какой поцелуй ему достался! И то, что последовало за ним. Поистине, положительное влияние Маэдо на отношения с Терезой трудно переоценить.

Высший командир приехал на большой и красивой служебной машине, с ветерком и мигалкой. Впрочем, это было единственное, что напоминало о его службе. Да еще, пожалуй, ноутбук. В остальном Маэдо выглядел типичным отдыхающим. Простая гражданская одежда, солнечные очки, удочки в багаже.

Явился он утром, пока Тереза была на охоте. Ильтен с любопытством наблюдал за ним, предвкушая момент знакомства с абстрактной композицией авторства господина Винка. Тереза, как и собиралась, покрасила ее фосфоресцирующей краской, а сверх того пришпандурила две круглых красных лампочки вместо глаз, загорающиеся по датчику движения, когда кто-то проходит мимо. Если честно, Ильтен предпочитал по вечерам обходить железное красноглазое чудище стороной. Но Маэдо разочаровал его. Он осмотрел скульптуру с явным интересом и толикой удивления, но без всякого страха. На рисунки и прочие произведения сумасшедших и наркоманов безопасник успел наглядеться за годы работы.

Разбирать вещи Маэдо не стал, успеется. Они с Ильтеном расположились во дворе на складных креслах, подставив солнцу лица. У Ильтена оно было уже загорелым, а у Маэдо бледноватым, все же кабинетная работа сказывается. Ильтен предусмотрительно приготовил два бокала холодного коктейля, чтобы не мучила ни жажда, ни скука. Так, загорая, попивая коктейль и ведя неторопливую беседу об особенностях проживания на даче, они дождались Терезу. Она шагала от ворот в охотничьей одежде и высоких сапогах, таща за спиной ружье, а в руке мертвую птаху, и выглядела довольной жизнью. Хэнк со своей добычей сопровождал ее — чисто на всякий случай.

— Э, что за хмырь с ней? — сощурился Маэдо. — Нам тут конкурент не нужен, как вы считаете, Ильтен?

— Господин Хэнк — не конкурент, — отозвался Ильтен. — Он женат. Просто компаньон по охоте.

Маэдо недоверчиво покривился, но возражать не стал.

— Эрвин. — Тереза улыбнулась ему, но обнимать в присутствии Хэнка не стала.

— Господин Хэнк, — Ильтен поднялся с кресла, — разрешите представить вам Эрвина Маэдо. — Тот кивнул с благожелательным выражением лица. — Собственник этого дома, уполномоченный мной опекун моей супруги на время моего отсутствия.

Хэнк моргнул. Как-то Ильтен сказал, что дом принадлежит любовнику его жены. Выходит, этот Маэдо… В голове такое слабо укладывалось. Узнай Хэнк, что его жена завела любовника, он бы ему ноги переломал и ей заодно, а не назначал его ее опекуном.

— Приятно познакомиться, — протянул Маэдо.

Хэнк взял себя в руки.

— Взаимно. Билле Хэнк. Сосед. Светлого солнца, господин Маэдо.

— И вам того же.

— Так, всё, — вмешалась Тереза. — Господин Хэнк, увидимся на ужине. Эрвин, надеюсь, хоть тебя не тошнит от вида птичьей крови? Будешь помогать мне в разделке.

Маэдо застонал. Началось! Ильтен злорадно хмыкнул.

К середине дня Ильтен распрощался и уехал в город. Маэдо загнал свой крейсер с мигалками во двор на освободившееся место и намекнул Терезе:

— Между прочим, я соскучился. Мы так и будем плясать вокруг этого мяса?

Она усмехнулась:

— Дождался бы, пока мясо приготовится, поел… а то сил не хватит.

Но пригласила его в дом — не держать же во дворе, в самом деле. Он вошел, по-хозяйски осматриваясь и одобрительно кивая при виде обновленной отделки. Оценил роскошную ванную, с удовольствием поплескался, завернулся в огромное полотенце. А на пороге спальни вдруг запнулся.

— Зохен, что это? — простонал он севшим голосом.

— В смысле? — не поняла Тереза.

— Это же кровать маньяка, зохен побери!

Он заходил сюда, когда искал улики, подтверждающие вину главы Энергетической Компании. Здесь они и хранились, вот в этом комоде. Комод нагло улыбался ему всеми своими ящиками. И резная кровать была на месте, и синий ковер — тот же самый. Его замутило.

— Зохен, я же сказал все это выбросить! Полностью сменить обстановку.

— Эрвин, не психуй, — умиротворяюще произнесла Тереза. — Чем тебе не нравится обстановка? Отличный ковер ручной работы…

— По которому ходил маньяк!

— Не волнуйся, я сдавала его в чистку. Теперь он как новенький.

— А комод? А кровать? Кровать, в которой он спал! Зохенов хвост, я в эту кровать не лягу!

— Ну, не ершись. Смотри, какая красивая резьба. Это не просто кровать, это артобъект.

— Я в ней… не смогу. — Да что она, не понимает? Вот каменная баба! Маэдо чуть не плакал. — И можешь ржать надо мной, сколько хочешь. — Он отвернулся, пряча глаза, закрыл дверь комнаты, прошагал к крыльцу и сел на ступени, кутаясь в полотенце.

Честно говоря, первым порывом Терезы было именно это. Поднять его на смех. Взрослый человек, а такой мнительный. Если он так соскучился, как утверждает, ему должно быть все равно, в чьей кровати это доказывать. Слабак! А еще офицер. Но вот эта высказанная готовность стерпеть от нее любые насмешки ее поколебала. Если мужик не ведется даже на «слабо», давить явно не стоит.

Тереза, подобрав полы халата, присела рядом. Сигарету бы предложить в терапевтических целях, но Винк ничего не оставил.

— А помнишь, как мы тут сидели? — Диспозиция разбудила в ней ностальгию. — Ну, в тот день, когда я убила маньяка. Ты меня чаем поил. Так было хорошо…

Маэдо передернулся. Это был самый ужасный день в его жизни. День, когда он потерял Терезу, когда ее захватила банда подонков и увезла к маньяку, и тот лишь чудом не успел причинить ей вред… Маэдо изнервничался тогда на полжизни вперед. А после, когда Тереза оказалась жива, а маньяк мертв, у него не осталось моральных сил на чувства и ощущения. А она говорит, хорошо?

— Я не хочу вспоминать про зохенова маньяка, — выдавил он. — Пожалуйста.

— Ладно, Эрвин, как скажешь. — Он и не ожидал такой покладистости. — Хочешь, пойдем в одну из верхних комнат? Там все новое.

Он молча кивнул.

Вечером во двор номер 12 потянулись гости. Старый Калле с палочкой, супруги Хэнк. Ближайший сосед из дома номер 11 тоже явился. Господин Генин, уж на что нелюдим, был не в силах совладать с собой, когда аппетитные запахи из соседнего двора распространялись на его участок. Первые два раза он промучился, разрываясь между острым желанием попробовать источник одуряющего аромата и боязнью начинать какие-либо отношения с соседями — многолетний опыт подсказывал ему, что в соседний двор лучше вообще не заглядывать. Но в конце концов первое стремление взяло верх. Надо отдать господину Генину должное: явился он не с пустыми руками пожрать на халяву, а принес доброе вино, и его приняли в компанию без проблем. Он правда, сидел немного особняком и все больше молчал, но постепенно убеждался, что в отношениях с соседями, в общем-то, нет ничего страшного.

— Ты никак половину поселка прикормила? — хмыкнул Маэдо. — На тебя похоже, что и говорить.

— Эрвин Маэдо, господа, — представила его Тереза. — Доверенное лицо моего мужа. — И специально для Лики чуть погодя тихо добавила, улучив момент и украдкой показав ей кулак: — Этот — тоже мой! Поняла?

Лика заморгала.

— Д-да, госпожа Ильтен.

По правде, новый знакомый ей не особенно и понравился. Мужчина как мужчина. Самодовольный брюнет. Слишком короткая, на ее вкус, стрижка, слишком цепкий взгляд нагловатых черных глаз, обилие мышц, начинающих заплывать легким жирком. Не было в нем изящества, свойственного господину Ильтену. Да просто не в него она была влюблена.

Господин Генин, как всегда, явился с презентом к столу — бутылкой хорошего коньяка, и это сыграло свою роль: Маэдо сразу понял, что он — человек достойный. Коньяк пили в качестве аперитива, пока шашлык доходил на углях, и за это время Маэдо достиг невозможного: разговорил пожилого бирюка до такой степени, что тот выложил свою краткую биографию. Тереза подивилась, но совсем чуть-чуть: все-таки у мента богатый опыт допросов.

Хэнка Маэдо принял, как данность. Ильтен сказал: не конкурент, — попробуем ему поверить, хотя сомнения так и гложут. Наличие у Хэнка жены успокаивало Ильтена, но Маэдо хватило одного взгляда на Лику, чтобы сделать вывод: эта мужа не удержит, возникни у него блажь попытать счастья вне семьи. С другой стороны, вряд ли Терезу привлечет тип, у которого в привычке бить женщин: закрашенные синяки Лики он тоже подметил. Ходят на охоту, ну и ладно; будем надеяться, что дальше у них не зайдет. Деда Калле Маэдо определил в банальные приживалы, интереса он не вызвал, безобидность его была очевидна.

А в середине вечера заявилась еще одна гостья. Светящаяся ниаеннка проплыла в темных кустах, посматривая отрезанной головой на застолье в беседке. Первой ее заметила Лика. Веки ее расширились, она вцепилась в рукав мужа, словно в спасательный круг, и тонко завизжала. Хэнк выхватил нож, прикрывая супругу другой рукой, но в глазах была растерянность: с бесплотным противником ему не приходилось встречаться, и как, скажите, сражаться с ним, коли даже отрезанная голова не помеха ему в существовании? Дед Калле издал звук, похожий на кудахтанье, и весьма проворно для своего возраста и болезней юркнул под стол. Господин Генин нашаривал сердце, неотрывно глядя на привидение. А Маэдо попытался достать табельный пистолет; к счастью, руки не слушались.

— Ну, и чего вы переполошились? — разочарованно спросила Тереза. — Это всего лишь призрак, чем он может вам помешать?

— Что он тут делает? — сквозь зубы выговорил Маэдо.

— Обитает. Девушку здесь убили, вот она и бродит в окрестностях.

— А зачем сейчас вылезла?

Тереза пожала плечами.

— Наверное, ей любопытно. Это же просто молодая женщина, а ей тут не с кем общаться, люди с ней не разговаривают, она скучает.

— Но она же привидение, — пискнула Лика.

— А чем, по-вашему, душа мертвой девушки отличается от живой? Все то же самое плюс боль и тоска. Перестаньте бояться, и давайте попробуем поднять ей настроение. Пусть побудет с нами, послушает, как мы добыли эту птичку, раз уж отведать ее не может.

Она обвела глазами всех присутствующих. Никто не возразил — вряд ли потому, что были полностью согласны с хозяйкой, скорее от шока. Тереза повернулась к призраку и позвала:

— Элеонора, иди к нам, если тебе интересно.

Тереза сама не знала, почему назвала ее Элеонорой. Но не обращаться же к несчастной «эй, привидение». У человека, даже нематериального, должно быть имя.

Девушка откликнулась. Полупрозрачный силуэт вынырнул из кустов, завис на перилах беседки, как будто невесомая феечка села на бортик. Элеонора пристроила голову у себя на коленях, глаза с любопытством сверкали.

Некоторое время беседа шла натянуто. О привидении никто не заговаривал, словно это табу. Тереза рассказывала о сегодняшней охоте. Собеседники сперва лишь поддакивали и переспрашивали из вежливости, потом вино сделало свое дело, Хэнк подхватил рассказ, Маэдо поинтересовался, как на озере с рыбалкой, тут старика Калле пробило на рыбачьи истории… Элеонора сидела тихо-тихо — да и какой шум может быть от призрака? — лишь руками поворачивала голову к тому, кто в данный момент говорил. Но на нее уже никто толком не обращал внимания: пьяным море по колено, а призрак не пьет, стало быть, остальным больше достанется.

Назавтра всем было плохо. Ну, кроме Элеоноры, естественно. Тереза даже изменила себе и отказалась от утренней тренировки. Вышла в халате на балкон, бросила взгляд на тарелки и пустые бутылки в беседке и смалодушничала еще раз: потом уберу. Для поправки здоровья следовало бы плеснуть себе на донышко известное лекарство, но вот беда — все запасы лекарства были изведены вчера в рамках коллективной психотерапии.

Тереза обернулась и с сомнением посмотрела на Маэдо: разбудить, не разбудить? Пожалуй, будет лучше, если он заспит похмелье. Вчера она с трудом дотащила его, то и дело норовящего упасть, до второго этажа. И хотелось бы уложить его на первом, но даже в состоянии глубокого опьянения Маэдо ни за что не желал ночевать в комнате маньяка. Ну откуда, скажите на милость, у циничного безопасника такие дурацкие комплексы?