Циклон с востока

— Не просмотреть бы под снегом эту косу, — проворчал Коган. — Давай двигаться!

И снова оперативники пошли вдоль склона вперед, скользя по снегу, спотыкаясь о занесенные снегом пеньки и остатки поваленных сгнивших деревьев. И как только показался первый изгиб реки, они стали спускаться вниз. Следы человека, за которым они шли, были хорошо видны. Буторин даже подумал, что хорошо, что сейчас не лето. Летом они бы уйму времени потеряли на то, чтобы найти следы и не потерять. Сомнительно, что они смогли бы так случайно на них наткнуться. Скатившись по снегу к реке, оперативники побежали по открытому участку и сразу нырнули под раскидистые лапы елей. Отдышавшись и осмотревшись, решили, что никто их маневра не заметил. Да вроде и диверсанта впереди не видно. Рано еще, за пару часов, может быть, и удастся его нагнать. Он же тоже человек, тоже устал и голоден.

— Все, — переводя дух, выпалил Коган, — теперь ноги в руки и топаем на максимальных оборотах. Найдем косу — и на ту сторону. Никуда он от нас не денется. Он же не спешит, идет осторожно, силы бережет.

Буторин только кивнул в ответ, набрал в ладонь снега и вытер им разгоряченное лицо. Обтерев лицо воротником полушубка, он подхватил автомат и поднялся. И снова быстрым шагом они пошли вперед, иногда почти переходя на бег, там, где было мало снега и ноги не проваливались, не разъезжались. Берегли силы и старались не сбивать дыхание, потому что, возможно, уже через минуту придется стрелять. А что за прицельная стрельба, когда у тебя сердце в груди скачет и руки ходят ходуном.

Коган бежал первым, успевая крутить головой во все стороны. Буторин смотрел только на правый берег реки, где мог показаться враг. Но больше его занимал вопрос, где сейчас мог находиться участковый со своими бойцами. Если они прошли распадок и поднялись на гряду, то сейчас до них как раз километров пятнадцать. Может быть, и меньше, потому что группа идет медленно, бойцы же прочесывают местность, идут осторожно. Стрельбу Когана с Буториным могут услышать, но на помощь им не успеть. Могут прибыть только через пару часов, если не заплутают в тайге.

— Ложись! — заорал Коган, бросаясь вправо за дерево.

Буторин, еще не поняв, в чем дело и с какой стороны ждать опасности, повалился в снег, ломая кустарник и перекатываясь за большие камни, сползшие за последние сотни лет по склону в пойму реки. Короткая очередь, пущенная с противоположного берега, угодила как раз в эти камни. Каменное крошево полетело на голову, в воздухе уныло пропели отрикошетившие пули. Было слышно, как матерится Коган и как хрустит под ним снег.

— Ты цел? — крикнул Буторин, примериваясь, как лучше выглянуть из-за камней и не поймать пулю.

— Цел, обошлось, — проворчал Борис. — Ты их видишь?

— Их? — удивился Виктор. — Черт, а сколько их там?

— Думаю, что двое, хотя… — Коган помедлил, потом добавил: — Я заметил одного, он как раз нагнулся и за дерево юркнул. Так быстро, что я подумал, что нас заметил. А потом автоматная очередь. Этот не мог стрелять, значит, второй был. Чуть сзади первого шел.

— Сзади, говоришь? — зло прошептал Буторин. — А ну, засекай его. Сейчас выманю!

Сняв шапку и воспользовавшись тем, что его короткие седые волосы сливаются с белым снегом, что на таком расстоянии не сразу заметишь человека, Виктор выглянул из-за камней. Так, несколько деревьев, и не очень толстых. Вон первого видно, край полушубка торчит из-за сосны, росшей на берегу. Второй где-то сзади. Где он мог укрыться, откуда он стрелял или откуда будет стрелять? «Есть, кажется, понял, — подумал Буторин. — Камень, привалившийся к стволу толстой обломанной сосны. Точно, это камень, а не маленький сугроб. Ну, больше ему сидеть негде, а стрелять он может только вперед и влево. Вправо ему будет тяжеловато повернуться. Где-то в подготовке и правда упустили у них тактику индивидуального боя», — хмыкнул Буторин.

Главным было не выманить одного, главное взять или уничтожить обоих. Взять сложнее, потому что неизвестно, сколько их, но помощи ждать неоткуда, а отступать нельзя. Понятно, что двое неизвестных — лишние свидетели для диверсантов, и они обязательно постараются любой ценой ликвидировать этих свидетелей. А ликвидировать всегда сложнее, чем преследовать. Инициативы из своих рук выпускать нельзя ни в коем случае. И, скомандовав Когану «смотри», Буторин выскочил из-за камней, пробежал несколько шагов и рухнул в присыпанную снегом промоину, тянувшуюся вдоль берега. Автоматная очередь прозвучала почти сразу, как только он упал. Пули свистнули над головой и чуть в стороне. «Стреляй, стреляй, у тебя патронов тоже кот наплакал, — подумал с усмешкой Буторин. — Что-то я патронного ящика на твоей спине не заметил и волокуши с патронами тоже».

Прикинув расстояние до другого берега, Буторин постарался посчитать, сколько секунд ему нужно, чтобы перебежать по льду. «Здесь метров пятьдесят-шестьдесят, — думал он. — Летом, да в удобных одежде и обуви, я бы перебежал это расстояние секунд за восемь или восемь с половиной. Даже этого времени автоматчику на том берегу хватит, чтобы прицелиться и срезать меня очередью. Бежать можно зигзагами и периодически падать, но он все равно, если умеет стрелять, срежет меня со второй, третьей, пусть четвертой очереди. А сейчас не лето, на мне полушубок и валенки, а под ногами снег и лед!»

Но выход был, авантюрный, но это выход. Самое главное, что он давал возможность сэкономить время, а значит, диверсанты не успеют сосредоточиться и сориентироваться. Диверсанты еще не поняли, сколько преследователей, кто они и как им быть в подобной ситуации. Стрелять или удирать? Все решают секунды. Буторин стиснул зубы, заранее злясь, потому что Коган будет против этого решения. А времени уговаривать его, приказывать ему нет.

— Боря, ждешь тридцать или сорок секунд, пока я доползу до конца промоины. Им меня не видно…

— Ты спятил? Убьют! — мгновенно набычился Коган.

— Слушай, что говорю! — Буторин едва сдержался, чтобы не обругать друга. — Стреляй короткими очередями и одного, и второго держи на нервах. Найди вторую позицию, маневрируй и береги патроны. Чем сильнее отвлечешь, тем больше шансов у меня перебежать им в тыл на ту сторону. Все, начали!

Коган расстегнул ремень, сбросил на снег овчинный полушубок. Под гимнастеркой у него было только теплое фланелевое белье и командирский свитер. Мороз не очень сильный, а сейчас ему будет даже жарко. По крайней мере, ничто не будет сковывать движения. Прицелившись, Коган дал короткую очередь всего в два патрона в диверсанта, прятавшегося за деревом, и сразу же короткую в сторону второго за камнем. Он видел, как брызнуло каменное крошево, и бросился вправо за следующее толстое дерево. Встав на одно колено за его стволом, он перевел дыхание и снова дал две коротких очереди в сторону одного, а потом второго диверсанта. Теперь ему ответили довольно серьезно. Несколько коротких очередей, и пули выбили кору на дереве, осыпали голову старыми иголками, со свистом прошли над головой.

«Сейчас они подумают, что я пойду назад к первому укрытию, — подумал Борис, чувствуя, как на него находит кураж. — А вот хрен вам, ребятки!» И он снова кувырком вправо преодолел расстояние до следующего дерева с толстым стволом. Автоматные очереди запоздали. Коган тут же вскочил в полный рост, выстрелил в диверсанта за камнями и перебежал еще вправо. «Теперь они будут думать, что я их окружаю. Пусть, пусть они забудут про Виктора, пусть думают, что убили его. Пусть вообще пытаются понять, что происходит», — билась в голове мысль.

Бросив взгляд в сторону Буторина, Коган кивнул другу. Тот был готов к броску. Лучше бы это был не бросок, а медленное переползание, но оно опаснее и вредно для дела. А ведь правильно Виктор расценил ситуацию. Тот второй за камнем, он ведь сзади открыт, ему удобнее стрелять по нему влево от себя. Вправо через автомат поворачиваться всегда неудобно. И Коган выстрелил, потом еще и еще. Несколько очередей заставили диверсанта спрятаться за камень, но первый за деревом начал активно стрелять, прикрывая товарища. Одна из пуль прошла так близко от виска Когана, что голову обдало жаром. «Ну, это жар не от пули, — усмехнулся он, — это жар от нервов».

Давая очередь за очередью, Коган быстро поменял магазин в автомате и наконец посмотрел на напарника. Буторин, пригнувшись, бежал в одной гимнастерке на другой берег. И он преодолел уже почти половину расстояния. И тут его заметил второй диверсант, прятавшийся за камнем. Он что-то крикнул своему товарищу и вскочил, почти открывшись. Коган опоздал всего на секунду, и над замерзшей рекой хлестнула сухая автоматная очередь. Буторин сделал еще два шага и полетел на снег среди белых фонтанчиков, поднятых пулями. Коган выпустил длинную очередь, опустошив вторую обойму.

Резко выдернув пустой магазин из автомата, он схватил полный, но тут над его головой засвистели пули. Две угодили в дерево, и он юркнул за его толстый надежный ствол. Но, самое главное, он успел заметить, что диверсант за камнем не стрелял, а Буторин вскочил и снова побежал к берегу. Еще пара секунд — и он добежал до крайних деревьев. Все, добрался, в укрытии, решил Коган, теперь и мне можно поменять позицию. Перебежав еще дальше вправо и снова спрятавшись за дерево, он посмотрел на противоположный берег. Буторин, пригибаясь, перебегал от дерева к дереву. Вот он достиг камня, за которым прятался диверсант. Нагнулся. Снова выпрямился.

А потом на берегу поднялась отчаянная стрельба. Буторин и диверсант обменивались короткими очередями. Еще несколько очередей — и все стихло. Коган даже не успел рассмотреть, где был противник Виктора и как можно было помочь напарнику, куда стрелять. Он видел, как Буторин не спеша поднялся по склону, остановился возле толстой сосны, нагнулся и взял автомат. Он поднял руку с автоматом и качнул ею из стороны в сторону, делая знак, что все закончилось. Собрав полушубки и расстрелянные обоймы, Коган перешел на другой берег и остановился возле напарника. Тот стоял, рассматривая два трупа, которые он успел положить рядом, и засунув руки глубоко в карманы ватных штанов.

— Вот такие дела, Боря.

— Молодцы мы с тобой, — проворчал Коган. — Два трупа в геройской перестрелке. Легенды разведки, в анналы записать наши имена, в учебники.

— Я-то ладно, с двадцати метров его уложил, когда он кинулся чуть ли не в атаку на меня. Мне показалось, что у него в руке граната. А вот как ты умудрился через всю реку с шестидесяти метров застрелить человека, находящегося в укрытии?

— Учись, пока я жив, — бросая на снег полушубки, ответил Коган и, опустившись рядом с первым трупом на корточки, начал обыскивать его.

Составив на всякий случай портретные описания убитых, оперативники двинулись дальше, оставив тела на снегу. Наверняка лисы обглодают лица, потом личности устанавливать будет сложнее. Но иного выхода не было. Теперь нужно как можно скорее сообщить Шелестову о ситуации и двух убитых диверсантах, которые что-то делали в тайге юго-западнее Хабаровска.

Они прошли около полутора часов, когда Коган остановился и повел своим большим носом. Буторин тоже принюхался. Где-то горел костер, попахивало дымком, а это значит — поблизости люди. Ветер не был встречным, значит, люди очень близко. Оперативники медленно сняли с плеч автоматы, прислушиваясь, и тут раздался приветливый голос.

— Эй, товарищи! Что за стрельба была? Это не ваши там стреляли? Военные маневры, что ли?

Буторин увидел мужчину в ватных штанах, в телогрейке и валенках. Тот стоял с топором в одной руке и несколькими толстыми ветками в другой. Безмятежная улыбка этого человека вызывала по меньшей мере раздражение. В тайге диверсанты бродят, а этот тут как на курорте. Дрова для костра собирает. И наверняка он не один. Кого же это власти не успели предупредить, чтобы не совались в тайгу? Ну, не турист же это, не похож он на туриста.

— Кто вы такой? — подходя вплотную к незнакомцу, осведомился Буторин.

— А вы-то кто? — так же весело, но с твердыми нотками в голосе отозвался мужчина, тем не менее бросив взгляд вокруг. — В тайге принято все взаимно делать. И помогать, и спрашивать, и отвечать.

— НКВД, — коротко ответил Буторин и показал свое удостоверение. — Надеюсь, этого достаточно для того, чтобы задавать вам вопросы и не отвечать на ваши? Даже в тайге.

— Тем более в тайге, — добавил Коган, стоя в двух шагах справа, как и положено, на случай неожиданного нападения как незнакомца, так и его возможных сообщников.

— А-а, ну тогда вопросов нет, — кивнул мужчина и перестал улыбаться. — Служба, понимаю. А мы геологи, геологоразведочная партия.

— Зимой? — недоверчиво уставился на него Буторин.

— И зимой случается, — пожал мужчина плечами. — Пойдемте-ка в наш лагерь, горячего выпьете или поедите. А зимой приходится работать, потому что такие места есть, куда летом не доберешься. Болота. А зимой они промерзают. Конечно, труднее зимой, но работа есть работа. Стране нужны полезные ископаемые. Война же.

Лагерь состоял из небольшой палатки на несколько человек, пары больших санок, видимо для перевозки имущества геологов, и костра, обложенного камнями, над которым висел котелок. Вокруг костра на обрубках стволов деревьев сидели пять мужчин. Одеты все примерно одинаково: в ватную теплую одежду, меховые шапки. У кого валенки, у кого летные унты. Все небритые, а то и бородатые, явно геологи находились в тайге не один день и не неделю. Коган обратил внимание на два охотничьих ружья, стоявших возле палатки, а на коленях одного из геологов лежал охотничий карабин. Один из геологов с угрюмым видом подкладывал в костер дрова, он даже не поднял на гостей глаза. Зато другой, плечистый, с кобурой «нагана» на ремне, поднялся навстречу. Наличие оружия не удивило Буторина. Он прекрасно знал, что геологи в тайгу без оружия не ходят. Хищники, голодно им зимой. Тем более что в этих местах встречаются и тигры.

— Это товарищи из НКВД, — сообщил геолог, который привел оперативников. — Знакомьтесь, а это наш руководитель, Матвеев.

Плечистый мужчина расплылся в улыбке и, протянув широкую ладонь, крепко пожал гостям руки.

— Иван Иванович меня зовут. Да вы к костру идите, к костру. Чайку? У нас как раз поспел.

— Давно вы в тайге? — спросил Коган, усаживаясь на свободное бревно лицом к геологам.

— Да третью неделю уж, — ответил Иван Иванович. — Заканчиваем уж. Дня через четыре двинемся назад.

— Значит, вы предупреждений не получали, — покачал Буторин головой. — Вы бы сворачивали свой лагерь, товарищи. В тайге объявились бандиты. Очень опасно здесь находиться.

— Получали, отчего же. — Матвеев кивнул на палатку. — У нас же рация с собой. Регулярно выходим в эфир, с начальством общаемся. С этим делом у нас строго, тайга!

— Рация? — обрадовался Буторин. — Слушайте, Иван Иванович, а нельзя нам вашей связью воспользоваться?

Матвеев с готовностью кивнул. Видимо, очень хотел помочь товарищам из органов. А может, беспокоился, что ему не поверят, что они геологи. Арестуют сейчас, и вся работа за три недели насмарку. Кивнув своим помощникам, Матвеев пошел в палатку. С ним поднялся тот самый угрюмый геолог и еще один молчаливый мужчина. Рация работала на дежурной волне. Когда геолог связался со своим отрядом и сказал, что сейчас будет говорить товарищ из НКВД, связист в отряде откровенно удивился.

— Товарищ, — нацепив на голову наушники и взяв микрофон, заговорил Буторин, — прошу вас позвонить по телефону, который я вам сейчас назову, и передать слово в слово мое сообщение. Так что вы его лучше запишите прямо сейчас. Готовы?

Виктор продиктовал сообщение, умышленно назвав в нем диверсантов «ранее разыскиваемыми бандитами» и указав квадрат и ориентиры на местности, где оставлены два трупа. Было очень неудобно из-за того, что остались лишь трупы. Трупы — это плохо выполненная работа, и никого не интересуют нюансы.

— Во время боестолкновения, — уточнил Буторин, — повторите еще раз, что ранее разыскиваемые бандиты обнаружены и убиты в результате боестолкновения. Это важно. Тела нужно забрать как можно скорее. Мы продолжаем прочесывание местности всеми имеющимися у нас силами. Все.

Сняв наушники, Виктор передал их вместе с микрофоном тому самому угрюмому геологу. Радист с базы продолжил говорить, и это хорошо было слышно в сильных головных телефонах, пока их не надел на голову геолог.

— Ливанчук, тебе передали, что жена родила благополучно. Не волнуйся, слышишь, Захар!

— Да, слышу, Сашка, — ответил геолог. — Спасибо, передай, что через неделю будем…

Глава 3

Железнодорожный тоннель издалека был не виден, он скрывался в поросших соснами скалах, среди припорошенного снегом ландшафта. Сопки, кроны деревьев, снова поросшие деревьями сопки, тайга, тайга. Мотодрезина, на которой ехал Шелестов с лейтенантом НКВД и одним автоматчиком, вдруг чихнула и встала на рельсах как вкопанная. Это была обычная платформа с мотоциклетным мотором, предназначенная для осмотра путей и перевозки маленькой бригады и инструмента.

— Черт, свечу опять залило, — проворчал моторист в промасленной фуфайке.

— Далеко еще? — спросил Шелестов.

— Может, километр не доехали, — ответил лейтенант, недовольно глядя на моториста, снимающего кожух с мотора. — Долго будешь возиться, Петро?

— С полчасика проколупаюсь, — вздохнул железнодорожник.

Шелестов достал из планшета карту и стал рассматривать местность. Судя по карте, дорога здесь, перед самым тоннелем, делала приличный изгиб. Поезда сбрасывали скорость и входили в тоннель на минимальной скорости. Видимо, по железной дороге и правда ехать что-то около километра. А если напрямик? Торчать тут, пока механик починит свой «примус», или осмотреться на местности перед тоннелем.

— Давайте пешком, — предложил Шелестов. — Тут ходу пятнадцать минут.

— Эй-эй, а я? — Железнодорожник вытер рукавом нос. — Меня первым же составом снесет, а он через сорок две минуты пройдет. Давайте стаскивайте меня на насыпь.

Через десять минут дрезина стояла на насыпи, и механик снова занялся мотором. Шелестов решительно пошел вперед, и его маленькая группа спустилась с насыпи и через невысокий перелесок двинулась напрямик в сторону тоннеля. Лейтенант продолжил рассказывать, как осуществляется охрана тоннеля и подъездов к нему. Перелесок кончился, и начался густой ельник, в котором видимость не более нескольких метров, и то только в том случае, если смотреть между деревьями. Здесь перемешались высоченные старые ели с мощными лапами до земли и молодой ельник. Группа шла гуськом, обходя деревья. Шелестов слушал лейтенанта и старался не сбиться с выбранного направления. И тут Максим остановился как вкопанный и схватил лейтенанта, который шел рядом, за рукав.

— Стой, стой, тебе говорят!

Следов было две пары. И эти люди что-то тащили за собой на волокуше. Очень простые волокуши: деревянные полозья, как у санок, а на них настелен хворост и уложен какой-то груз. Судя по тому, как полозья утопали в снегу, груз не такой уж и легкий. След от полозьев местами перекрывал следы ног. Значит, люди шли в сторону тоннеля. Автоматчик указал рукой влево.

— А вон, кажись, и еще один след.

— Рассредоточились, и не двигаться, — тихо приказал Шелестов. Сняв с плеча автомат, он пошел в сторону новых следов.

Так и есть. Снова двое и одна волокуша. И снова направление на тоннель. Вот черт, и связи нет, и их трое всего. И у лейтенанта только один «ТТ» в кобуре. Нечего его винить, он же в глубоком тылу, начальник смены, а не постовой и не разводящий. Может быть, лейтенант и поступил правильно со своей точки зрения. Он отвечал за тоннель, его смена отвечала. И кроме защиты объекта, все остальное его мало касалось. Он вдруг вытащил пистолет и, не посоветовавшись с Шелестовым, поднял ствол вверх и выстрелил в воздух подряд четыре раза.

Шелестов, стиснув зубы, был готов кинуться на лейтенанта, наорать на него, даже ударить. Ведь он поднял шум, который помешает задержать чужаков. Но лейтенант таким образом выполнил прежде всего свой долг, ибо выстрелы привлекут внимание охраны, и та будет настороже. Но получилось еще хуже, чем предположил Максим. Охрана услышала выстрелы, но их услышали и диверсанты. Видать, те услышали звук мотодрезины и остановились. Насторожились, ожидая нападения охраны, решили осмотреться, а тут совсем рядом раздались выстрелы. А когда нервы напряжены до предела, случается всякое. И случилось!

Сухо протрещала автоматная очередь. Пули прошли через ель, сбивая хвою и целые ветки. Лейтенант как стоял с поднятой вверх рукой, сжимая пистолет, так и рухнул на снег. Автоматчик-сержант тут же опустился на одно колено и стал стрелять короткими очередями туда, откуда открыли огонь диверсанты, но он не видел цели и вел огонь наугад. Шелестов бросился на снег, подполз к лейтенанту и понял, что помочь раненому уже не сможет. Две пули пробили шинель на груди, были повреждены легкие, поэтому лейтенант дышал судорожными рывками, и при каждом выдохе изо рта ручьем текла кровь, заливая шинель и снег. Максим начал было расстегивать шинель, но лейтенант затих, и его голова повернулась набок. Кровь больше не текла толчками изо рта. Значит, человек не дышит и сердце остановилось.

— Не торчи на месте! — крикнул Шелестов. — Упал! Перекатился!

Сам Шелестов, не видя противника, едва успел отползти от убитого лейтенанта. Две пули зарылись в снег в том месте, где он только что лежал. Еще одна пролетела над головой, а другая сбила хвою с ветки. Откатившись в сторону за толстую ель, Максим попытался сориентироваться на местности. Удирать и прятаться он не собирался. Диверсанты здесь, и его долг и единственный возможный выход из этой ситуации — это захватить врага или уничтожить. Но это на крайний случай. Лучше всего зажать их между этим местом и тоннелем. Точнее, высокой насыпью на подъезде к тоннелю. Большая проблема зимой в такую погоду подняться по насыпи. Тем более по высокой, такой, как у тоннеля. Диверсанты, поняв, что они обнаружены, будут отходить назад в тайгу или попытаются перебраться на другую сторону насыпи, но до этого удобного места им надо пройти вдоль железной дороги с километр. Теперь Шелестов понял, что и им на насыпь не подняться в том месте, где осталась дрезина.

Диверсанты, видимо, тоже об этом знали и рассчитывали, что их здесь не ждут. Но сейчас было не до размышлений. Сейчас нужно остановить врага, захватить или уничтожить. Эх, лейтенант, рано ты на пулю нарвался, нас же двое осталось! Шелестов принял решение, и теперь оставалось его осуществить, дав две коротких очереди через ветви елей в ту сторону, откуда по ним стреляли.

— Сержант, — Шелестов схватил автоматчика за рукав и заставил упасть на снег рядом с собой, — слушай и запоминай! Я пойду вперед, ты идешь следом и прикрываешь меня справа и сзади. Это твой сектор обстрела. Я иду, а ты за мной, я присел — ты тоже. Я упал, и ты падаешь. Понял? Пошли!

Максим перебегал от дерева к дереву, падал, перекатывался и снова перебегал. Через пару минут он засек троих диверсантов, но где-то еще один. Трое держатся рядом и пытаются отойти к тайге, подальше от железной дороги. Свой груз они бросили и идут только со стрелковым оружием. Но диверсанты тоже заметили Шелестова, его действия и расценили их как попытку отсечь их от спасительной тайги. Почти сразу, как только фигура человека в полушубке замелькала перед ними среди елей, диверсанты открыли по нему огонь из автоматов. Они не боялись остаться без патронов, не опасались, что на них нападет охрана со стороны тоннеля. Им важно было быстрее устранить препятствие и скрыться в непроходимой тайге.

Максим дважды увертывался, умудряясь спрятаться за мощными стволами елей. Пули ложились и пели над головой очень близко. В голове билась мысль, что еще немного — и стрелки возьмут чуть пониже и тогда конец. Увидев обломок сухой еловой ветки толщиной с руку, Шелестов подобрал его, сделал знак своему помощнику, чтобы тот был внимательным, и, приподнявшись, с натугой бросил палку в сторону соседнего дерева, стараясь попасть по нижним ветвям. Диверсанты должны заметить движение ветвей и решить, что там кто-то скрывается. «Нужно хоть на пару секунд отвлечь их внимание. Надо же так вляпаться на пустом месте», — с ожесточением подумал Максим.

Палка ударила по нижним лапам ели, на землю сползла небольшая подушка снега. И тут же две автоматные очереди стегнули по дереву. Шелестов приподнялся и в заранее присмотренный прогал между ветками поднял ствол своего «ППС». Он дал длинную очередь, стараясь зацепить сразу двух врагов. Но тут справа от него коротко ударила очередь. Шелестов успел пригнуться и бросился в сторону на снег. Перекатившись, он развернулся на звуки выстрелов, похолодев от мысли, что ему только что сильно повезло. Две пули прошли в сантиметре от него. И стрелял, видимо, четвертый диверсант.

Заговорил «ППШ» сержанта, и диверсант рухнул на бок, выронив оружие. «Один готов, — с удовлетворением подумал Максим. — Живым бы кого взять. Уж одного-то я точно свалил». Отползая в сторону, оперативник пытался вспомнить, что он видел, когда стрелял между ветвей. Кажется, один схватился за грудь или плечо, а второй упал или просто залег, спасаясь от огня. Шелестов снова перекатился на пару метров в сторону, отметив, что сержант послушно следует за ним, повторяя все его маневры.

И тут в лесу зазвучали автоматные очереди, несколько пуль пропели над головой. Потом послышались крики, скрип снега под ногами людей. Максим невольно сжал автомат, готовясь к ближнему бою, хотя опыт и сознание говорили, что это не диверсанты.

— Эй, кто здесь? — заорал чей-то хриплый простуженный голос.

— Сюда, сюда! — ответил ему молодой и звонкий голос. — Тут лейтенант наш убитый.

Совсем рядом захрустел снег, и теперь уже сержант поднял предупреждающе руку и стал подниматься. Выбежавшие из-за деревьев два бойца увидели погоны и петлицы войск НКВД и опустили оружие. Тогда стал подниматься и Шелестов, держа автомат только за ремень, чтобы не провоцировать бойцов на стрельбу. Его-то охрана тоннеля в лицо не знала.

— Ты, что ль, Комаров? — один из бойцов подошел к сержанту. — Как вас угораздило-то? Лейтенанта убило. А этот? С тобой?

— Это подполковник Шелестов, — кивнул сержант, забрасывая автомат за ремень за плечо. — Мы на дрезине ехали, когда их увидели. Ну, вот пошли и в перестрелку угодили. Лейтенант подал знак, чтобы вы там наверху услышали, а его и срезали первой же очередью.

— Эх, хороший был мужик, — сказал кто-то с сожалением.

— Кто тут старший? — сухо спросил Шелестов. — За мной!

Предаваться печали было некогда. Надо срочно осмотреть тела. Может, кто-то еще живой. Но, судя по интенсивности огня, который открыли бойцы из охраны тоннеля, живых ему не найти. Приказав не прикасаться к телам, Максим обошел всех четверых сам, с горечью осознав, что стрелять бойцы НКВД умеют отменно. Правда, вот специфика боев иная. Одно дело отражать атаку диверсантов на охраняемый объект, а другое — оперативное задержание вражеских агентов. Свою работу ребята выполнили на отлично. Их лейтенант даже собой пожертвовал, начав стрелять в воздух и привлекая внимание охраны.

Ранения. Два в грудь, одно в голову. Этому три пули в грудную область угодили. Наверняка одна из них попала в сердце. Этому точно в голову, сразу наповал. Этот был ранен в плечо, отстреливался. Автоматная очередь в спину, когда попытался бежать. Достав из полевой сумки лист бумаги, Шелестов описал положение тел, ранения, полученные диверсантами, стрелковое оружие, имевшееся у каждого. Затем начали разбирать волокуши и содержимое. И тут у Максима стали возникать сомнения.

Наличие железной печки-буржуйки на одной из волокуш оправданно. Шли зимой через тайгу… И внутри свежая сажа. Пользовались печкой прошлой ночью. И палатка брезентовая с обработанным фабричным отверстием в крыше под трубу. Да, эти ребята не одни сутки шли сюда. Но сразу возникает вопрос, зачем тащить на место диверсии весь свой походный скарб? На операцию берут обычно только самое необходимое именно для выполнения задания. Глупо как-то. Может быть, взяли по неопытности? Но неопытных бы не послали.

Второй момент, который удивил Шелестова, — это количество взрывчатки, которую притащили с собой диверсанты. Взрывчатки было мало для подрыва тоннеля. Таким количеством можно изуродовать десяток метров железнодорожного полотна, взорвать стрелку, пустить под откос поезд, устроить небольшой обвал, но никак не нанести серьезные повреждения тоннелю, так, чтобы надолго лишить возможности пользоваться им. При любом повреждении таким мизерным количеством взрывчатки ремонтные работы займут максимум пару дней.

Позже у Шелестова состоялся разговор с Крапивиным.

— Но что это значит? — в который уже раз задал вопрос Крапивин, запуская пальцы в волосы и задумчиво хмуря брови. — Что за нелепость?

— Объяснение может быть только одно, — наконец ответил Шелестов. — Долго думал, но никакого иного объяснения у меня нет. Это была не попытка диверсии, а попытка отвлечь нас. Они хотели, чтобы мы бросили оперативные и военные силы сюда, к тоннелю, а они в другом месте провернут или активизируют подготовку к другому серьезному акту.

— Бросили четверых агентов на убой?

— Нет, просто так получилось. Мы их рано засекли. Расчет был на другое. Они должны были все эти вещи подбросить, включая палатку и печку. Показать серьезность намерений, мы бы нашли и испугались. Но они не успели сделать закладку и дать нам возможность ее впоследствии обнаружить. Мы случайно напоролись на них прямо на подходе к тоннелю.

Сосновский смотрел на главу районного исполкома и пытался представить этого человека отдающим распоряжение убить очень замысловатым способом заместителя главного инженера ГРЭС. Хотя, впрочем, он мог отдать распоряжение просто убить, а исполнитель уж сам выбрал хитрый способ. А что, ведь, учитывая, что жена у него чернобровая красавица, за нее он мог бы любому глотку перегрызть.

Захар Пантелеевич Рубцов выступал на митинге, посвященном восстановлению моста. Партийная организация района объявила субботник, и за один день восстановили аварийный мост, и теперь нефть, топливо и уголь можно было везти напрямую, не делая крюк в двести пятьдесят километров. «Хорошо говорит, — размышлял Михаил. — А ведь из простых крестьян. И эрудированный он. Может, это и неудивительно. Человек столько лет на руководящей работе, окончил партийные курсы, много читает, общается с людьми разных социальных слоев. Так что вполне мог нахвататься и правильных грамотных слов, и мыслей».