Фледлунд

Слова Тарека на самом деле больно ударили по ее самолюбию, и тут же захотелось ему что-то доказать. Она вышла из «Тик-Тока» и в ожидании заказа с сердитым видом уставилась в окно. Площадь опять опустела. Все разъехались на работу, и Фледлунд погрузился в дрему. Только на другой стороне улицы по-гусиному расхаживала какая-то женщина и что-то высматривала.

Дагмар не преувеличивала: Фледлунд был ей уже до колик. В нем абсолютно ничего не происходило. Вернее, не происходило с ней. Время казалось замершим, а годы походили друг на друга. У нее были друзья, но их родители оказались умнее, и все уехали: кто в Берлин, кто в Гамбург, кто ближе к морю. От этого было грустно, потому что они-то никогда отсюда не уедут. «ФЕМА» была для отца всем.

Вскоре Тарек принес ее заказ, и она, давясь горьким эспрессо, демонстративно погрузилась в газету.

«…организация „Плутон“ отрицает свою причастность к провалу грунта на шоссе у датского контрольного пункта.

„Мы – патриотический отряд и занимаемся исключительно исследовательской деятельностью! – сообщает их представитель Отто Грамель. – На нас пытаются повесить любое происшествие во Фледлунде, но мы не сдадимся и будем и дальше искать исторические артефакты“.

Глубина обвала составляет 12 метров, диаметр – 14. На месте находятся представители экстренных служб. Труп неизвестного, найденный на дне ямы, пока не опознан. „ФЕМА“ заявила, что возьмет на себя экспертизу по выявлению причин образования провала…»

– Ну и муть… – пробормотала Дагмар, ощущая, как лицо разрывает зевота.

Если быть взрослым означает посвящать какой-то дыре в земле полразворота, то лучше и дальше сидеть в «Тик-Токе».

Внезапно она поняла, что на нее смотрят. У окна вплотную стояла та самая женщина, что шаталась на другой стороне улицы. На ней болтался видавший виды растянутый свитер, а лицо покрывали гнойные язвы. Она прижимала растопыренные ладони к стеклу, словно пыталась просочиться внутрь. Встретившись с Дагмар взглядом, женщина расплылась в диковатой улыбке.

– Блин! Только не сейчас, – застонала Дагмар, вскакивая с места. Эспрессо опрокинулся на газету, а стул упал.

– Ты что? – удивился Тарек.

– Так, сними быстро деньги за свой кофе и дай мне выйти через черный ход, – зачастила она, путаясь в волочащемся шарфе.

Он удивленно переводил взгляд с нее на женщину, прилипшую к стеклу как огромное человекоподобное насекомое. Сцена была, конечно, необъяснимая.

Терминал одобрительно пискнул, и Дагмар понеслась по служебному коридору, забыв вытащить карту. Тарек ринулся было следом, но его что-то отвлекло. Девочка проворно выскочила в обшарпанный внутренний двор, забитый грузовиками и пустыми ящиками, и пролезла сквозь прутья забора на какую-то боковую улицу. Но план побега провалился. Чокнутая раскусила ее и уже поджидала там, переминаясь с ноги на ногу.

– Дагмар! Подожди же! Дагмар, милая…

Даже не собираясь слушать, та дала деру. Но бегала Дагмар так же отвратительно, как и училась. Через мгновение в ее запястье вцепилась страшная рука в мелких ранах и сжала на удивление сильно.

– Солнышко, ну что ты… Я же твоя мама, – оскалилась безумная женщина.

– Нет у меня мамы! – закричала Дагмар, пытаясь вырваться.

И только во Фледлунде, когда тебя донимает местная чокнутая, на улице не будет ни души.

– Ты врешь. Ты не права! – запротестовала женщина, не на шутку оскорбившись от ее слов. – Я тебя родила. Мне нужно поговорить с Хенриком. Ты же можешь… Дагмар, милая…

– А-а-а! – завопила девочка изо всех сил.

В этот раз спасение пришло как по мановению волшебной палочки. Из-за угла вдруг вырулил «роллс-ройс» «Серебряное облако», и Дагмар чуть не заплакала от облегчения. Раздался резкий гудок, и женщина невольно выпустила ее руку.

Дагмар дернула дверь и нырнула в знакомый салон, как зверек в норку. Тогда женщина упала грудью на капот и уставилась на нее налившимися глазами. От дыхания на лобовом стекле появился конденсат, так близко она была. Это следовало понимать как ультиматум.

– Что будем делать? – напряженно спросила Дагмар Эрика.

Он бесстрастно смотрел на тело на капоте и пока выжидал.

– Я хочу поговорить с Хенриком! Он мне должен! Дагмар… милая… – глухо раздавалось по ту сторону.

– Пошла она на хрен, – пробормотал Эрик и вдарил по газам.

Сумасшедшая не удержалась и отлетела на пару метров, а он в последний момент затормозил, избавив ее от нелепой смерти, которую она явно искала. Развернувшись на площади, Эрик с визгом вывел машину на дорогу. Силуэт чокнутой еще какое-то время виднелся позади, но вскоре она отстала.

Дагмар выдохнула, все еще ощущая тиски на своем запястье, а также противный ком в желудке, возникший, когда ей показалась, что Эрик переедет ее мать.

– Ты мог ее убить. Сумасшедший!

– Спасибо скажи.

В ответ она только нервно всхлипнула.

– Как же она задолбала… – процедил Эрик. – Почему ее каждый раз выпускают, неужели нельзя избавиться от нее раз и навсегда?

– Как ты меня нашел? – сквозь слезы поинтересовалась Дагмар.

– Тоже мне секрет. Из школы позвонили. Потом я увидел твои сториз из «Мунбакса», – скривился он. – Ну и поехал тебя забирать. Хорошо, что ты вышла на ту дорогу. Не хочу представлять, на что она способна.

– Сколько можно меня преследовать? – заорала Дагмар, вдарив по рюкзаку кулаком. – Почему я должна решать эту проблему, а не отец? Его бывшая уже который год бегает по городу в полоумном состоянии и преследует его дочь, а ему по барабану! И ладно бы она меня хотела увидеть! Ей же надо через меня добраться до него, чтобы выжать денег или еще чего… Господи, как все это достало… И в школу я не пошла, потому что сегодня контрольная по алгебре, а я не понимаю вообще ни черта!

Дагмар опять расплакалась, подобрав колени на сиденье. Эрик молчал и сумрачно смотрел на Дорогу.

– Сегодня я свободен, – наконец сказал он. – Давай объясню тебе алгебру. Иначе ты никогда эту школу не окончишь.

Девочка всхлипнула уже чуть счастливее и сфотографировала руки Эрика на руле.

«Лучший брат в мире! И такой псих!» – подписала она и отправила в сториз.

3. Странник

«Я иду за тобой. Я найду тебя во что бы то ни стало».

Свет дрожит над головой и разбивается на россыпь бликов. Он хочет сказать: «Да, найди меня. Я близко, просто спрятан от всего мира».

Бегут воспоминания о разноцветных рыбацких домиках, разбросанных по скалам. Ветер и небо сливаются с зеркальной поверхностью воды. На него смотрят хрустальные глаза с желтоватыми вкраплениями, и это, должно быть, взгляд самого моря. Он пытается разобрать лицо. Хочет сказать что-то хорошее, но губы не слушаются.

Вдруг происходит что-то ужасное. Он не может понять, что именно, но чувство вины и безысходности затапливает с головой. Море вдруг становится черным. Глаза напротив него не плачут, но печаль в них становится глубже, и его отбрасывает куда-то очень далеко.

Свет над головой смыкается. Голос все дальше, а сам он улетает вниз. То, что было им, уменьшается с каждым мигом.

«Кто я?»

«Я?»

«Ты. Тот, кто все разрушает! Ты уничтожил все!»

Два голоса внутри него спорят в унисон и превращаются в гвалт. Только одна мысль остается ясной и пробивается жалостливой мольбой:

«Найди меня! Ты обещала. Теперь только ты можешь меня найти!»

Ощущения пропадают. Все, что он знал, исчезает в темноте. Из него что-то вырывается с болью: черная, злая, своевольная субстанция, однако они по-прежнему связаны. Пуповина меж ними еще не оборвана. Зато теперь он может двигаться вверх. На душе становится легко и пусто. Свет снова ширится над головой, но наверху никого нет. Никто его не ждет.

* * *

Чужаков во Фледлунде было видно сразу. В таких мелких, сплоченных городах новый человек всегда сенсация. Поэтому, даже не открывая рта, Киран не сошел бы за своего. Еще в поезде, глядя на надписи, он понял, что не говорит на немецком. На вокзале его подозрения только подтвердились. Так и прояснилась первая вещь о нем самом: он иностранец.

– Я иностранец, – сказал Киран вслух, словно убеждая себя в этом.

Продавец в табачной лавке хмыкнул и пробурчал на его языке:

– Ну, оно и видно. Из США?

– Нет, – ответил Киран.

– А откуда?

– Я…

Простой вопрос, как ни странно, вызвал в голове почти физическую боль.

– Бутылку воды, пожалуйста. Спасибо.

Он расплатился и вышел в город. Вопрос продавца звенел в ушах. Получается, Киран еще и не знает, откуда он. Как ни странно, отсутствие памяти не показалось большой проблемой. Над головой распростерлось чистое голубое небо – редкость для этого сырого сезона. Его ждал новый город, место, где можно что-то начать. Он улыбнулся себе под нос и сделал глоток из бутылки. Минералка тут же ободрала горло, это походило на пробуждение. Умывшись той же водой, Киран побрел в город. Он не помнил, что было до поезда и как он там оказался. Не помнил и своего прошлого. С ним осталось только имя – Киран. Иностранец, который не из США. Тяжелая армейская куртка и штаны почему-то были ужасно грязные, будто он полз по грязи. Во внутреннем кармане оказалось довольно много местных денег, складной нож и пачка сигарет. Курить вообще не хотелось, и он оставил ее на скамейке в парке.

Фледлунд вызывал неподдельное любопытство. К собственному прошлому, наоборот, не было никакого интереса. Ну вышел из поезда. Какая разница, откуда он. Насвистывая, Киран исследовал улочку за улочкой. Город восхищал своей чистотой и миниатюрностью. Центр напоминал лабиринт из старинных зданий, но выбраться из него было легко – все дороги вели к массивной бордовой церкви, чьи заостренные башни норовили пронзить небо. По ощущениям – он где-то на севере: ветер пробирал до костей, а в воздухе завис привкус талого снега.

Вскоре появилось и первое подтверждение догадки. Некоторые лавки и кафе имели вывески на датском. Что это за язык, Киран понял сразу, хотя не был уверен, что говорит на нем. Значит, Фледлунд на границе с Данией.

Ближе к обеду, исходив вдоль и поперек средневековый центр и посмотрев на трубы фабрики «ФЕМА» вдалеке, Киран нашел местный отель. Внутри было довольно обшарпанно, но с претензией на ар-деко. Лобби тонуло в полумраке, тусклая люстра охватывала только ресепшен.

– Добро пожаловать! – на автомате буркнула неприветливая женщина за стойкой. – К сожалению, остался один номер с видом во двор, сейчас все забито из-за конференции «ФЕМА».

Призрачность лобби оказалась обманчивой.

– Сойдет. Самую простую комнату. На неделю. Пока. Может, продлю. – Киран даже не думал привередничать.

– Будете брать что-то из мини-бара – сообщите. Заполните бланк. И можно какой-нибудь личный документ?

Он был бы рад дать ей удостоверение или паспорт, но у него ничего не было. Пока Киран раздумывал, как выйти из этой ситуации, лобби внезапно заполнилось деловыми людьми, у многих висели беджи с логотипом «ФЕМА». Похоже, их всех принесло с какого-то корпоративного мероприятия. Сотрудница, нацепив дежурную улыбку, переключилась на них.

Недолго думая, Киран внес в бланк первое, что пришло в голову. Киран Стрейнджер, Датская улица, 12, Нью-Йорк, США, и набор случайных цифр вместо почтового кода. Так он создал себя заново.

Из комнаты для персонала вылетел еще один сотрудник – совсем молоденький парень – и ринулся его обслуживать.

– Мистер… Стрейнджер?

– Такая уж у меня фамилия нелепая.

– Да что вы! – затарахтел тот, едва глядя на каракули Кирана. – У моей матери фамилия Файнд. На немецком означает «враг». Ну и представьте, как к ней обращаются. Здравствуйте, фрау Враг! Так, вот и ваш ключ-карта. Чек… Желаем приятного времяпрепровождения. Если будете брать что-то из мини-бара…

– …Непременно сообщу!

Киран довольно улыбнулся и скрылся в лифте. Странное стечение обстоятельств, но везение, похоже, сошло с поезда вместе с ним. Девушка с конференции, ехавшая с ним, заметила его улыбку и смущенно отвела глаза. Наверное, подумала, что улыбнулся ей.

– Я просто счастлив, что приехал во Фледлунд, – пояснил он. – Чудесный город. Как в сказке тут прямо…

– Рада за вас. – Она посмотрела на него краем глаза и позволила себе усмешку. – Вы из Австралии?

Внезапно внутри него возник провал – как будто ухнул вниз огромный камень. Почему-то, когда его спрашивали про США, такого чувства не было.

– С чего вы взяли? – дружелюбно спросил он.

– Ваш акцент, – пожала она плечами. – Австралийский английский. Я переводчица. Замечаю такие вещи.

Двери лифта мелодично звякнули, и девушка вышла на своем этаже, кивнув ему на прощание. Так Киран узнал, откуда он.

* * *

Из зеркала смотрел высокий, мускулистый мужчина с коротким ежиком пепельных волос и светло-голубыми глазами. Во взгляде скрывалась лучистая насмешка, в нем словно брезжил кто-то другой. Его тело хранило новые тайны. Сняв тяжелую куртку и оголив запястья у умывальника, он заметил на них странные разноцветные татуировки. Они уходили выше и частично выглядывали из-под горла грубого свитера. Недолго думая, Киран стянул с себя верхнюю одежду и застыл под слепяще-белым светом ламп. Картина в отражении заворожила бы любого. Торс покрывали цветные изображения птиц. Они разлетались по его груди, спине, били крыльями у предплечий. Каждое перо было прорисовано в подробностях. Некий мастер потратил много дней, чтобы создать ему вторую кожу из пернатых. Цвета слегка потускнели, но от этого птицы казались еще живее. Они оживали вместе с движением мышц, и он точно нес их всех на себе.

Заторможенно Киран разглядывал свое отражение. Человек в зеркале его не узнавал. Что он хотел сказать себе этими изображениями? Откуда-то было понимание, что татуировки зачастую что-то да значат, о чем-то напоминают. На груди в синих перьях очередной райской птицы затерялась бледная надпись: «Алис-Спрингс». Как слепец, он ощупывал каждый сантиметр кожи и неожиданно натыкался на многочисленные рубцы, удачно скрытые татуировками. Их оказалось на удивление много. Некоторые напоминали глубокие кратеры – были ли это следы от пуль? Да и само тело удивило его. С недоверием он изучал свой сильный, высушенный торс и скульптурно очерченные мышцы. Были выражены даже мелкие жилы. Что-то подсказывало, что такое тело лепят годами. Последнюю татуировку он нашел на внутренней стороне запястья – цифра четыре.

– Я иностранец, – повторил он.

Иностранец в собственном теле. Киран оделся, все еще испытывая глубокое недоумение. Интуиция подсказывала, что следует остаться во Фледлунде. В глубине сознания сигнальными огнями вспыхивало что-то еще, однако разгадать себя пока не получалось. Птицы же знали тайну, но подсказать не могли.

* * *

Когда не знаешь, что делать, сходи в бар да потолкуй с людьми.

Эта мысль пришла под вечер, когда он уже успел отдохнуть и потратить на самопознание несколько бессмысленных часов. Следовало начать отражаться в других людях, чтобы понять больше. Как вышло в лифте с той девушкой, подсказавшей ему про Австралию. Повторяя про себя, как заклинание, «я иностранец», Киран спустился вниз, но благоразумно решил, что от ресепшена лучше держаться подальше. Вдруг им все-таки придет в голову проверить его документы. Отмыв кое-как куртку, он вышел через боковой вход и наугад отправился по узкой улочке. Какое-то питейное заведение вынырнуло раньше, чем подсказали местные.

Он толкнул дурацкую крутящуюся дверь и оказался в тесном зале типичной кнайпе[1]. В динамиках играло что-то из восьмидесятых. Контингент выглядел под стать заведению – в основном пожилые мужчины, коротающие тут все вечера и, конечно, знающие друг друга как облупленных. На него уставились почти все разом. Кто с подозрением, кто с любопытством.

– Привет, – бросил Киран и сел на свободное место у барной стойки.

Свет очень кстати убавили, и напряжение слегка спало.

– Kannst du Deutsch?[2] – грубовато обратился к нему бармен. – Нет? Так и знал. Что будешь?

– «Эрдингер», светлый. Спасибо.

Он явно знал, что обычно пил – хоть что-то еще об этом иностранце Киране. Пока бармен ему наливал, Киран с интересом вглядывался в лица присутствующих, хотя это было невежливо. Он впервые оказался среди людей (толпа бизнесменов в отеле в счет не шла), и надо было как-то наладить контакт.

– Хороший у вас город, – бросил он бармену.

В ответ тот смерил его недоверчивым взглядом и отправил по стойке пенящийся бокал. Затем бармен демонстративно ушел в другой конец, чтобы этот приставучий иностранец, не дай боже, с ним опять не заговорил. Киран был терпелив. Секрет успешного общения в том, чтобы все хорошенько набрались. Это он тоже откуда-то знал.