Они не люди. Книга вторая

Аверин строго на нее посмотрел:

— Я задал вопрос и хочу услышать на него ответ.

— Простите, ваше сиятельство, я больше не буду вас раздражать. Просто у меня дочка пропала. Понимаете? Но я…

— Что значит «пропала»? — Аверин сдвинул брови. — Сбежала? Сколько ей лет?

— Восемнадцать.

— Ясно. В полицию заявляла?

— Да… утром. Только не приняли заявление.

— По какой причине?

— Понимаете, какое дело… ой, да что же это я вас отвлекаю…

— Как тебя зовут?

— Ирина…

— Послушай, Ирина. Сядь вот на этот стул, прекрати реветь и расскажи толком, что случилось. А я уже буду решать, отвлекаешь ты меня или нет.

Он сел на диван. Стоять по-прежнему было довольно тяжело.

— Хорошо, — начала она. — Моя дочка, Света, летом поехала в Петербург поступать в театральный. Мы с мужем накопили денег. Она поступила, училась, жила в общежитии и звонила каждый день. И вот сейчас она собиралась приехать на рождественские каникулы…

Женщина не удержалась и снова заплакала. Но тут же взяла себя в руки.

— Простите. Она позвонила перед отъездом, сказала, что едет на вокзал. Вчера днем должна была быть дома. Я прихожу вечером — ее нет. Ну, решила, к подружкам пошла. Но и ночью она не появилась и утром. Я и пошла в полицию. Мне там сказали, мол, загуляла ваша дочка на радостях. Или к парню своему побежала. А какой у нее парень? Ей восемнадцать всего.

Этого Аверин комментировать не стал. Его первой девушке на момент их романа в Академии едва исполнилось шестнадцать. Но она уже была объектом воздыханий не только всего своего факультета чародеев, но и половины колдунов.

— Так что же? Она так и не появилась?

— Нет, — женщина всхлипнула, — я звонила вот недавно как раз. Нету ее дома. И подружки ничего не знают — муж им весь день названивает.

— А больницы? Обзванивали? Зима на улице, она упасть могла.

— Да, везде уже звонили, всю ночь звонили. Это первое, о чем мы подумали.

— Я понял. Сейчас поступим так. Иди домой, позвони в общежитие, узнай, точно ли дочь уезжала. А то, может, там и правда любовная история. И найди мне какие-то ее личные вещи. Принесешь завтра, если она так и не найдется. Будем искать твою дочь.

— Да… конечно, но… я не могу уйти, меня же уволят.

— Скажи, что я тебя с поручением отправил. И пусть мне другую горничную пришлют.

— Хорошо… о Господи, спаси вас Бог, ваше сиятельство.

— Благодарить будешь, когда дочь найдем, — он махнул рукой, показывая, что она может идти.

Горничная низко поклонилась и скрылась за дверью.

— Кузя, помоги мне, — он протянул диву руку, — эти диваны — просто пытка какая-то. Ну, что думаешь?

— Если девушка пропала, то это плохо, — глубокомысленно изрек Кузя, помогая хозяину встать.

— Согласен, что хорошего-то. Не люблю, когда люди пропадают. Особенно студенты из других городов. Очень часто это значит…

— …что их съели, — закончил за него Кузя с радостной улыбкой.

— Ты находишь это забавным? — Аверин поднял брови.

— А… нет. Я просто обрадовался, что мы это… хорошая связь.

— Это другое дело. Ладно, об этом подумаем позже. Мне нужно идти спать: завтра тяжелый день.

Церемония на удивление оказалась не очень утомительной. Гораздо тяжелее Аверин перенес процесс перемещения из гостиницы в императорский дворец. Разумеется, за ним прислали автомобиль из дворцового автопарка, куда и усадили со всеми почестями. Но пока он добирался от гостиницы до спасительной дверцы, казалось, на него пришла поглазеть половина Омска. На выходе из гостиницы его встретили вспышки фотоаппаратов, приветственные крики и несколько букетов цветов. Даже для столичных жителей награждение было событием.

Если бы не Кузя, Аверин ни за что бы не согласился на подобную экзекуцию. Но выбора не было. Месяц назад он направил прошение на высочайшее имя о разрешении обзавестись фамильяром. И сейчас, в совершенно нелепом костюме, он ехал во дворец за главным — получить ответ. Да, сомнительно, что ему откажут, но уверен он будет, только когда получит на руки документ, подписанный лично императором.

Внутри дворец оказался довольно стильным, без вычурностей. Аверина сопроводили в просторный церемониальный зал, где уже собрались все официальные лица, даже митрополит.

Его императорское величество появился довольно быстро, ждать почти не пришлось. Одет он был традиционно, но без особого шика и блеска. Аверин подошел, и император протянул руку для рукопожатия. На его лице появилась улыбка, одновременно приветливая и ободряющая. Похоже, он понимал, как неловко сейчас себя чувствует награждаемый граф. Заиграла торжественная музыка, Аверину поднесли орден, помогли надеть, поздравили, и действо, наконец, закончилось.

Выйдя из зала, он устало прислонился к стене. Да, всё длилось недолго, но нога уже успела разболеться, а никакие диваны или кресла поблизости предусмотрены не были. Аверин видел что-то подобное на первом этаже, но туда надо еще добраться.

Кузи очень не хватало. Его Аверин оставил в номере, велев ждать горничную с новостями о дочке. Хорошо бы, если б девчонка нашлась.

— Ваше сиятельство, — лакей в светлом костюме вежливо поклонился, — прошу пройти со мной. Государь Император желает побеседовать с вами.

Вот это было неожиданно. Аверин вздохнул. Он был уверен, что сейчас сможет отправиться в гостиницу и отдохнуть. Но личная встреча с его величеством — тоже очень неплохо.

— Конечно, — он наклонил голову, показывая, что готов следовать за лакеем.

Тот привел его к двери в какую-то комнату и с поклоном открыл ее.

В комнате стояли два дивана, три кресла и небольшой стол между ними. На столе были разложены легкие закуски и стоял графин с чем-то темно-красным.

— Прошу, — сказал лакей и, когда Аверин вошел, тут же прикрыл за ним дверь.

Его величество появился спустя пару минут. Он уже успел переодеться в современный темно-синий костюм с белой рубашкой и черным шелковым галстуком.

— Прошу, садитесь, Гермес Аркадьевич, — он махнул рукой в сторону дивана, — думаю, вас не меньше моего утомила эта церемония. Увы, к сожалению, я не могу вам предложить переодеться из этого старомодного кошмара во что-нибудь более пристойное, — он указал на одеяния Аверина.

— Благодарю, ваше величество, — Аверин поклонился и сел на указанный диван. Император расположился напротив.

— А у вас тут довольно скромно. Никаких излишеств, вычурности и роскоши.

— Ну, мы же не в средневековье, — император улыбнулся и коснулся графина:

— Не желаете выпить? Вишневая наливка, местное производство, очень хорошая.

— Благодарю. Но только если совсем немного. Мне пока врач запрещает алкоголь.

— О, конечно. Я и сам почти не пью.

Он позвонил в маленький золотой колокольчик и откуда-то из-за ширмы неслышно показался еще один лакей. Он подошел к столику, разлил в стопки наливку. И так же бесшумно скрылся.

Человек или див? Аверин затруднялся сказать. Доступ обычным дивам к высочайшей персоне был категорически запрещен, а личность и внешность Императорского дива являлась едва ли не главной государственной тайной.

— За ваши подвиги, — император поднял стопку, и Аверин повторил его жест. Что же. Ему оказана высокая честь.

Аверин попробовал наливку, вкус был превосходным. Надо будет купить и привезти Виктору бутылку в качестве сувенира. Император тоже поднес свою стопку к губам.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он и добавил: — Прошу, не стесняйтесь, официальная часть закончена, и можно позволить себе немного расслабиться.

— Благодарю. Мне уже намного лучше, хотя нога еще побаливает и с правой рукой совсем беда, — он вытянул руку вперед и попытался выпрямить. Пальцы задрожали.

— О… это печально. Я распоряжусь, чтобы вас осмотрел мой хирург.

— Не стоит беспокоиться, ваше величество. У меня очень хорошие врачи. На самом деле, это уже большой прогресс, нужно просто тренировать, и скоро всё восстановится. Мне нельзя оставаться калекой, — Аверин улыбнулся, — непорядок, когда боевой колдун даже ботинки завязать не может без помощи своего дива.

— Да, ваш див. Наслышан-наслышан. Вы с ним приехали?

— Да, с ним. Рад бы вам его представить, но увы, — Аверин развел руками и, подумав немного над уместностью, всё же решился задать вопрос:

— Ваше величество. Не сочтите за грубость, но… я могу у вас узнать, было ли удовлетворено мое прошение о фамильяре?

Улыбка снова появилась на лице императора.

— Конечно. Вам немедленно выдадут бумагу с моей подписью, как только вы выйдете отсюда. Но и я, в свою очередь, хотел бы задать вам вопрос.

— Безусловно, — Аверин так обрадовался, что был готов рассказать что угодно. Надо скорее вручить документ Кузе.

— Скажите честно, зачем вам фамильяр? Насколько я знаю, детей у вас нет. Или… я недостаточно осведомлен?

— Вы правы, нет. Надеюсь, это пока. Но в вопросе с фамильяром для меня важна не забота о своем еще не существующем потомстве.

— Тогда что же? Ваш див для вас настолько ценен? Ведь вы именно его хотите сделать фамильяром, не так ли? Безусловно, мне известно, что некоторые его способности уникальны, но… — он сделал многозначительную паузу и приподнял вопросительно брови.

— Вы правы, ваше величество, — Аверин переплел пальцы на руках. — Возможно, вам это покажется странным, но буду откровенен. Да, способности этого дива уникальны, но дело не только в них. Он дважды спас мне жизнь. И не потому, что к этому его принуждало заклятие или мой приказ. Оба раза он принял собственное решение, причем вопреки инстинктам. Я очень благодарен ему.

— И что же… — император посмотрел с явным интересом. — Вы решили, что хорошей наградой для него будет разрешить вас съесть?

— Хм… Я не совсем это имел в виду.

— О, извините, если моя шутка показалась вам грубой. Просто удержаться было очень трудно, — император так широко улыбнулся, что на его лице появились ямочки.

Аверин тоже ответил улыбкой, показывая, что высочайшую шутку оценил.

— Нет, конечно. Хотя не исключаю, что этот факт его тоже порадует. Но когда-нибудь потом. Див очень привязан ко мне, я не знаю почему, но это так. Его уровень сильно вырос, поэтому мне бы пришлось отдать его на государственную службу. В этом всё и дело.

— И что же в этом плохого?

— Совершенно ничего. Просто он не хочет менять хозяина. Я чем-то ему нравлюсь. Поэтому я хочу, чтобы он остался со мной.

— Да, ваше желание понятно. А вы сами? Вы тоже сильно к нему привязаны?

Аверин посмотрел на императора долгим взглядом:

— Да. Иначе меня бы не волновали его чувства.

Император замолчал и задумчиво пригубил наливку.

— Знаете, а ведь это очень интересно. Мне доводилось встречать дивов, привязанных к своим хозяевам. Но это были фамильяры. И мне кажется, эта привязанность скорее к роду в целом, чем к отдельным людям. И тем не менее я уверен, что ваш див, несмотря на свою уникальность, — лишь первая ласточка, если так можно выразиться.

— Я не совсем понимаю вашу мысль, — Аверин вежливо наклонил голову.

— Я сейчас поясню. Ваша история во многом заинтересовала меня потому, что мне кажется это результатом идущего сейчас естественного процесса. Понимаете, люди стали добрее друг к другу. А еще они стали добрее к дивам.

— Да, наверное, это так. Знаете, мой див, его зовут Кузя, провел несколько дней в общежитии для дивов в Управлении. И рассказал, как там всё устроено. Меня поразило, что серебряные прутья клеток спрятаны в бетон. Обустроены комнаты совершенно как для людей, разве что меньше. Мой друг рассказывал, что, когда поступил на службу, ему дали почти такую же комнату в общежитии. А госслужащие дивы, кроме того, пользуются определенной свободой и доверием.

Император согласно кивнул:

— Да, я говорю именно об этом. И знаете, что важно? Среди дивов довольно много тех, кто работает не за страх, а за совесть, как говорится. Совершенно искренне радея за благополучие Российской Империи. Много ли вы знаете таких чиновников-людей? — он тихо рассмеялся.

— Да, не могу с этим поспорить, — согласился Аверин, — вы хотите сказать, что меняется отношение людей к дивам и в ответ… дивы тоже меняются?

— Да. Вот вы упомянули имя своего дива — Кузя. А ведь еще не так давно дивам, даже фамильярам, вовсе не давали имен. Называли их «чертями», «чертяками» или «бесовыми отродьями».

— Конечно, мне это известно. Когда Петр Великий устроил всеобщую перепись фамильяров, мой предок записал нашего по-модному, «Анонимусом». Так его и зовут до сих пор.

— Какая прелесть, — обрадовался император, — вот-вот. А сколько сохранилось суеверий? Но вы это должны знать лучше меня. Люди относились к дивам хуже, чем к скоту. О животных хоть как-то заботились. Дивов же предписано было держать «в черном теле». Унижать, почаще бить, чтобы «знали свое место», загружать бессмысленной работой, так как считалось, что иначе они начнут мучить колдуна. Я читал целые трактаты о том, как надобно пытать «бесово отродье», чтобы был послушен и чтил хозяина. И люди пытали со всей ответственностью.

— Справедливости ради, я могу отметить, что читал подобные советы и в отношении крестьян, и даже жен. Кстати, у фамильяров прав по сравнению с крестьянами было даже больше. Например, Анонимус мог съесть дворового, а тот его — нет. Да и ценили фамильяров намного выше.

— Об этом я и говорю, — согласился император. — Люди в целом стали добрее. И теперь права есть у всех. Правда, пока только у людей.

— Пока?

— Да. Я стараюсь постепенно ограничивать власть людей над дивами, как вы, наверное, замечали. Государственные дивы не принадлежат своим временным хозяевам. Срок совместной работы — всего год, это не дает людям возможности воспользоваться служебным положением. И всё это время чиновник находится под присмотром своего дива, честного и беспристрастного существа. Я потихоньку продвигаю законы, защищающие дивов от прямого насилия и произвола. Я думаю, вы понимаете, зачем я это делаю, ведь так?

— Вам нравятся дивы? — Аверин улыбнулся. Император невольно начал вызывать у него симпатию своими взглядами, хотя с некоторыми утверждениями он мог бы поспорить.

— Мне нравятся люди в первую очередь. Бесконтрольная власть над кем-то, кто выглядит и мыслит почти так же, как ты, — развращает. Начинает казаться, что вседозволенность — это норма, что так можно поступать с кем угодно. Разве вы не считаете, что надо бороться и с произволом хозяев в отношении к дивам, и с суевериями в целом?

— Считаю, конечно. Но всё же не могу не отметить, что вы, ваше величество, немного их… идеализируете. Вот только на днях я рассказывал Кузе историю о «нарака но мадо», вы наверняка об этом слышали.