Помоги проекту - поделись книгой:
На помощь мамы я сильно не рассчитывала — прав Маруто, она бы давно всё мне рассказала, если бы хотела, да даже сказку какую-нибудь могла бы выдумать для ребёнка, но мы практически никогда не говорили об отце. Всевозможными способами уходила от разговоров о нём.
А ещё вспомнились письма Анечки. Няня иногда писала кому-то о том, что все мы живы и здоровы, прибавляя в случае необходимости список покупок. Какое-то время, когда руки совсем плохо стали слушаться Анечку, письма за неё писала я. До сих пор не понимаю, отчего роль секретаря досталась мне, девятилетнему ребенку, а не Таше или даже — маме? Только мама точно никогда и близко не подходила к этим письмам. А после смерти Анечки мама запретила их писать, сказала, что и сами справимся.
Письма эти для постороннего человека представляли некую околесицу, просто бессвязный набор предложений. В детстве я очень любила их составлять, зная, что адресат писем точно знает, как разобрать наше послание. И, конечно, мне ужасно хотелось верить, что они предназначались моему папе. Порой, тайком от нянечки, дописывала письма от себя: хочу золотую рыбку, ведро малины или снег. Думаю, загадочному получателю наших писем было нелегко исполнять мои капризы. Но они исполнялись. С безукоризненной точностью!
Через неделю после отправления письма на заднем дворе нашего дома чудесным образом появлялось всё, что там было указано. И лишь однажды мы ничего не увидели во дворе в положенный день. После того, как я дописала «Хочу увидеть папу».
Солнце почти полностью скрылось за океаном, когда я всё-таки отправилась домой. В голове творилась полная неразбериха, к которой неожиданно прибавился оро Маруто.
Он совсем не походил на наших деревенских мужиков, хотя и к аристократии, думаю, его отнести было нельзя: держался и разговаривал просто, без пафоса; осанка ровная, но не настолько, чтобы могло сложиться впечатление, будто человек палку проглотил. И глаза у него очень красивые. Когда мы прощались около дома филькиного приятеля, солнце, словно нарочно, выглянуло из-за какого-то облачка, и я отметила необыкновенный цвет его глаз: травянисто-зеленый со светло-жёлтым ободочком вокруг зрачка. А когда он улыбнулся мне, морщинки тоненькими лучиками разбежались вокруг глаз. Стало интересно, а сколько ему лет? Кажется, он немного старше, чем показалось раньше. Боги, о чем я вообще думаю?
Придя домой, сразу пошла к маме. По дороге даже испугалась мыслей о том, что могу обнаружить её застывшей. Некстати вспомнились первые случаи её окаменения, которые случились при мне. Сначала, конечно, испугалась жутко: впервые мама застыла с книгой у стола. Объясняла мне особенности ландшафта Северного предгорья и раз! Застыла прямо посреди слова.
Таша тогда меня быстренько успокоила, заверив, что это просто мамина особенность. Так, мол, бывает. Но даже сейчас я хорошо помню её взгляд на Эрика — грустный и растерянный. Но ребёнком тебе часто хватает объяснения «всё нормально». И следующие несколько приступов являлись просто дополнительным временем для игр, тем более, что случались они крайне редко.
Насколько я успела заметить, для мамы времени, на которое она выпадала из жизни, просто не существовало. Она сейчас даже на свой возраст не выглядела.
Вопреки моим страхам маму я нашла в саду. Она о чём-то беседовала с Эриком, и со стороны могло показаться, что всё у нас хорошо, и причин для беспокойства нет.
— Мамочка! Эрик! Я так соскучилась и мне вам столько всего нужно рассказать, — две пары удивленных глаз послужили подсказкой, что посещение загонов для стрижки овец обычно дарит несколько другие впечатления. Но мама, быстренько взяв под контроль свои эмоции, царственной походкой поплыла в сторону дома со словами:
— Пойдем, милый ребёнок, пообщаемся. Расскажешь, где вы с Филимоном целый день пропадали.
— С каким ещё Филимоном? — до меня не сразу дошло, что полное имя Фильки далеко не Филипп, как он всем втирал, мол, в честь какого-то охотника за сокровищами назвали. А так, получается, в честь деда Филькиного деда назвали дитятко. В общем, хохотала я вплоть до библиотеки, пока суровый взгляд родительницы не остудил моё веселье.
— Ты была в Сайтаме?
— Нет.
— В Альвенте?
— Да, но ты же понимаешь, что нужно что-то делать. У нас осталось совсем немного времени, а ты сидишь и ничего не делаешь. Он хотя бы знает, что происходит? — просто на одном дыхании выпалила я.
— Это кто же такой умный тебя просветил? — даже с интересом спросила мама.
— Разве это важно? Мамочка, ну давай расскажем ему о тебе, а?
— Глупый ребенок, к сожалению, я, правда, не могу ему сообщить о том, что происходит. Это может поставить под удар многих. Многих, кто ему очень дорог. Поверь, Алинка, это не только наш секрет. Сейчас я уже в том положении, что моя дальнейшая полноценная жизнь возможна только при постоянном присутствии рядом с хранителем. А это невозможно. Прости, малышка.
— И сколько времени у нас есть? — сдавленным голосом спросила я у мамы.
— Чуть меньше шести месяцев.
Сил хватило только на кивок. Так и сидела на краешке стула как полудохлая муха, которую тапком не добили. Только что конвульсивно крылышком не дёргала. Но мама всё же решила добавить:
— Не переживай, Таша с Эриком позаботятся о тебе.
Эти слова прозвучали, словно сигнал к бегству: вскочив на ноги, я бросилась вон из библиотеки. Стрелой взлетела на второй этаж, закрылась у себя в комнате и наконец-то дала волю слезам.
На следующий день я больше походила на тигра в клетке, нежели на молодую воспитанную девушку. Всё утро я металась по комнате из угла в угол, задавая себе лишь один вопрос «Ну как можно так смиренно ждать своей участи и даже не попытаться увеличить свои шансы на благоприятный исход ситуации, в которой мы оказались?».
Во мне словно бурлила какая-то неясная энергия, которая требовала выхода. Думаю, если бы я заявилась на ближайший погост, то мигом повскакивали бы покойнички разной степени «свежести». Но поскольку покойничков этих я боюсь до потери сознания, мысль моментально завяла на корню.
Целый день я просидела у себя в комнате, опасаясь нагрубить или обидеть дорогих мне людей. И думала, думала, думала… Ничего грандиозного, конечно, не придумала, но абсолютно точно поняла, что если я, так же как и мама, буду просто ждать, когда она оставит меня, то просто свихнусь.
Начать решила с разбора вещей Анечки — вдруг среди её бумаг найду что-то важное. Раньше в моих планах были ещё Таша и Эрик, но подумав, сообразила, что, скорее всего, мама с ними уже пообщалась и предупредила насчёт моего желания разыскать отца.
Хорошо бы ещё прошерстить книжные полки, может, нашла бы что-нибудь об островитянах. Почему я раньше о них ничего не встречала? Просто отложилась информация о том, что южные острова далеко, заселены разрозненными народами, и до них не добраться ни физически, ни магически. Но, оказывается, раньше были налажены связи. А ведь это, похоже, может быть важно. Ну да ладно, сначала на чердак.
Весь наш коттедж являлся прекрасным образцом заброшенного дома с привидениями из детских страшилок. Практически дикий вид нашего садика внушал некий трепет даже нам, хотя мы почти привыкли. Но мрачный вид самого дома отпугивал даже самых любопытных: узкие, местами зашторенные окна, какой-то неровный ржавый цвет камня, из которого сложен дом, чёрная крыша и, конечно, миленькие фигурки неких застывших существ с оскаленными пастями и нетопыринными крыльями. Прелесть! Такая страшненькая, но такая родная сердцу картина.
Чердак же нашего дома являл собой отдельное произведение заброшенного искусства.
Когда я, набравшись храбрости, всё же появилась под крышей, то чуть не взвыла. Всё пространство было завалено коробками, ящиками, какими-то инструментами и приборами. С чего начать, я не знала, поэтому стала заглядывать во все коробки без разбора, в надежде наткнуться на вещи Анечки. Дом у нас был немаленький, чердак, соответственно, — тоже. И в итоге за несколько часов работы я даже просто вещей Анечки не обнаружила, не то, что каких-нибудь ценных сведений или подсказок. Но уйти всё же пришлось — со стороны океана стали собираться чёрные тучи, закрывая небо. У нас со светом и так перебои постоянные, а на чердаке и вовсе — приходилось рассчитывать только на солнечный свет. С канделябром в руке особо в сундуках не пошаришь. Ничего, время ещё есть. Завтра обязательно продолжу поиски.
Вернувшись в комнату, поела и неожиданно завалилась спать. За окном уже вовсю громыхала непогода, а я чуть ли не с носом зарылась в одеяло, как вдруг подумала, что за целый день не видела никого из домочадцев. На душе стало совсем тоскливо. Мы раньше так весело и дружно жили. А что теперь? Днём я слышала разговоры внизу, хлопанье входной двери и даже смех. Меня же, словно стороной обходили, только ужин в комнату принесли. Неужели я делаю что-то неправильное или нехорошее? Только в этот момент я поняла, что стараясь спасти маму, могу навредить кому-то другому.
Эх, импульсивность моя когда-нибудь выйдет мне боком. Но действовать всё же нужно осторожно. Может внешность хотя бы как-то изменить? Мысли всё ленивее ворочались у меня в голове, и, уже засыпая, решила, что изучение чердака пока бросать не стоит и с утра обязательно туда наведаться, если погода позволит, и солнышко появится на небе.
Но наведаться не получилось: дверь, ведущая к чердачной лестнице была закрыта на огромный навесной замок, а я лишь разинула рот от такой несправедливости. Бежать к маме и требовать вернуть доступ к чердаку помешал топающий мне навстречу Эрик, который с ходу выдал:
— Не дело ты затеяла, Алинка.
— Да? — я просто кипела. — А какое, по-твоему, у меня дело? Сидеть, как мама, и ждать?
— Коли ты себе нервы изводишь, так это твоё право. А ты о матери подумай. Думаешь, ей легко сейчас?
Я развернулась и молча ушла к себе. Стало абсолютно ясно, что здесь я ничего не добьюсь.
Сколько я пробыла в комнате, не знаю, только быть пленницей в собственном доме — это не по мне. Придётся вновь попытаться разговорить маму, она ведь из дому не выходит, а вдруг ситуация с отцом за время, которое они не видели, в корне успела измениться?
Только сначала на кухню не помешало бы заглянуть. Ребёнок в доме некормленый, разве это нормально? Ну и что, что я позавтракала?
Приглушённый разговор на кухне заставил меня остановиться и чуть ли не ползком подбираться ближе.
— Таша, ты поняла меня? — выговаривала мама Ташеньке. — Не вздумай Алине что-нибудь о нём рассказать!
— Да слышу я, госпожа, — недовольно проговорила Таша. — Только девочка помочь хочет, вон, даже до Альвенты добралась. А вдруг её ещё куда-нибудь понесёт?
— Вот именно! А если она там дипломата какого-нибудь встретит или попрыгунчика? Кого-нибудь, кто увидит сходство…
— Вы не знаете, насколько изменилась ситуация…
— И знать не хочу, — перебила мама. — Ты меня услышала, Таша! Держи язык за зубами! Ничего не говори Алине об отце, или… о его семейке.
Что пробормотала Таша в ответ, я не расслышала, да и лучше бы мне пока никому на глаза не попадаться. Нужно… мне нужно хорошенько подумать.
И к чему мы приходим? Нужно вновь отправляться в Альвенту. И за этим, как мне казалось, естественным решением оказалась гора различных «невозможно». На вопросы где жить? На что? Как искать отца? — у меня ответов не было.
Несколько дней я бродила по дому как привидение. Почти не ела, отвечала невпопад и раз за разом скатывалась к вопросу, как мне быть? Мне просто не терпелось в Альвенту, будто все ответы там. Стоит лишь хорошенько подумать да немножко подергать удачу за нос и всё получится.
Помощь нагрянула, откуда её и не ждали.
Однажды к нам прибежала Янинка и стремительно потащила меня гулять. Гулять особо не хотелось — после грозы земля местами ещё напоминала болото, но нетерпеливое выражение личика милой подружки быстренько вытащило меня из дома. И как только мы отошли подальше от дома, Янина спросила:
— В Альвенту попасть хочешь?
В одно мгновение различные «невозможно» просто растаяли.
Глава 4. Берлога Сайруса
В этот раз на сборы ушло гораздо больше времени. Я не имела ни малейшего представления, где и как долго я буду жить в Альвенте. Из довольно путаного объяснения Янины я поняла только, что если хочу вновь оказаться в Альвенте, мне нужно разбить маленький стеклянный шарик, который мне и всучила подруженька. Этот шарик перенесёт меня в город, где мне кто-то что-то объяснит. Отличная инструкция!
Я не знаю, что двигало Филькой, когда он отдавал сестре артефакт переноса, и объяснял, как им пользоваться. Но я ни минуты не сомневалась в своём решении разыскать отца, ведь он — наша единственная надежда. Хотя действовать всё же придется осторожнее, мне бы не хотелось, чтобы пострадали посторонние.
Когда со сборами было покончено, а письмо для матушки с моими объяснениями приготовлено, я спустилась вниз. Конечно, у мамы была спальня по соседству с моей на втором этаже. Но дневные часы родительница предпочитала проводить исключительно в библиотеке. В последнее время она практически не выходила из дома, а уж в деревне за последние несколько лет её и вовсе видели несколько раз — когда происходили действительно чрезвычайные события, будь то поголовный мор скота или появившиеся однажды семьи погорельцев, решивших обосноваться в нашей деревушке, благо заброшенных домов хватало. В любом случае в деревню матушку приглашали только тогда, когда вопрос касался денег. Больших денег, абсолютно неподъемных для самих обитателей деревни.
По пустякам нас не беспокоили. Думаю, боялись. Хоть матушка и не была замечена в каких-либо тёмных делах, но иметь дочь с таким неприятным даром, по мнению односельчан, могла только поистине чёрная ведьма. Тем более растит её без отца. Мы же были только рады, что к нам не лезут лишний раз.
Постучав и войдя в библиотеку, я увидела самую грустную для меня картину: мама в своём кресле, взгляд немного расфокусирован, она даже не сразу меня заметила, движения головы и рук медленные, тягучие. Я поняла, что попрощаться перед дорогой и объяснить своё решение не успею. Поэтому только улыбнулась, присела перед креслом, обняла самого дорогого мне человека и, уткнувшись лицом ей в живот, прошептала «Я люблю тебя, мамочка». Ответа не услышала, да и не ждала, только одна рука опустилась мне на голову, да так там и застыла.
Какое-то время я просидела с мамой, затем встала, вытерла мокрые щёки и решительно вышла из библиотеки. В своей комнате взяла в руку сумку с приготовленными вещами, зажмурилась и со всего маху шандарахнула шариком об пол. Шарик разлетелся на мелкие кусочки, освобождая немного искрящийся бледно-голубой туман, который буквально за несколько секунд сформировался в некое подобие зеркала, куда мне и предстояло шагнуть.
Что тут скажешь, этот переход был совсем не похож на то, как мы с Филькой в Альвенту попали. Как только туман сомкнулся вокруг меня, откуда-то словно ветер подул, хотя откуда ему здесь взяться? И я невольно сделала шаг, чтобы сразу рухнуть на ступеньки крыльца дома оро Маруто. Причём при падении умудрилась разбить колени и сильно оцарапать руки.
— Да как так-то? — взвыла я.
— Что «как»? Смотреть нужно, куда прёшь, — раздался знакомый ворчливый голос откуда-то сверху.
А я и забыть уже успела об очаровательном облике хранителя этого дома, который в этот раз «порадовал» отсутствием правого глаза и крупными проплешинами на голове бедной обезьянки. Для меня постарался, не иначе!
— Хозяина дома нет. Обождёшь, — кого-то просто распирало от радушия и гостеприимства.
— Да, конечно. Извините, — общаться с вредным хранителем не хотелось, поэтому я развернулась спиной к двери и села прямо на ступеньки. Оглядевшись, поняла, что крыльцо с улицы не особо видно, так что можно было и о себе побеспокоиться. Если ладони пострадали не сильно, то на ноги было страшно взглянуть. Да и юбку откровенно жалко, наверное, придётся выбрасывать. От коленей вниз, почти до щиколоток, мои ноги представляли собой откровенно печальное зрелище. Кажется, я все ступеньки пересчитала, пока падала. Ну и что мне теперь делать со всем этим? Промыть бы не мешало, да и перевязать чем-нибудь. Только каким образом это сделать на крыльце?
Пока я разглядывала результат своего приземления и вовсю жалела себя, даже не заметила присутствие рядом с собой хозяина дома.
— Это как же вы так умудрились? — ошарашенно спросил оро Маруто, разглядывая мои ноги.
— Я, кажется, шагнула там, в тумане. Ой, здравствуйте, оро Маруто, — нужно ведь хоть иногда быть вежливой.
— Добрый день, Алина. И так как ты не моя студентка, называй меня по имени. Сайрус. И, пожалуйста, проходи, — распахивая передо мной дверь дома, проговорил … Сайрус.
— Сейчас, — моё восхождение по трём ступенькам было больше похоже на преодоление горного хребта. Но лишь только я преодолела порог дома, как дверь за мной резко захлопнулась, что придало мне дополнительное ускорение, и я растянулась на ковре с воплем:
— А теперь за что?
— Вениамин? — вслед за мной рявкнул Сайрус, подхватывая меня на руки и унося в гостиную на диван.
В этой комнате мы однажды уже беседовали, при этом я умудрилась ничего о ней не запомнить. Комната была довольно невзрачной: мягкая мебель была не то серой, не то коричневой, массивный книжный шкаф в углу комнаты, небольшой столик, стоящий рядом с диваном и камин с картиной какого-то кораблекрушения над ним — вот и всё убранство помещения. Поразглядывать откровенно нечего.
Посадив меня в одно из кресел, Сайрус присел на корточки и, немного приподняв юбку, принялся разглядывать результат неудачного приземления на его крыльцо. Я же, как обыкновенная дурочка, уставилась на него, беззастенчиво разглядывая его мужественное лицо, волосы, его одежду… взгляд сам по себе замер на застёгнутых через одну пуговицах его камзола. И, конечно, ничего более умного в моей голове не нашлось, только «Интересно, откуда я его выдернула своим появлением». Удивительно, но ответ всё же последовал:
— С практических занятий у второго курса Академии, — не замечала раньше за собой привычки мыслить вслух, думаю, и впредь нужно лучше держать язык за зубами.
— А как они проходят? — было крайне неловко вот так сидеть и позволять ему разглядывать мои ноги, пусть и основательно покалеченные.
— Боюсь, что я мало чем смогу вам помочь, — сказал Сайрус, поднимаясь на ноги. — Сейчас лучше всего будет проводить вас в вашу комнату, где вы сможете привести себя в порядок, а именно, попробуйте сконцентрироваться на своих ранах — у некромантов собственная регенерация обычно на высочайшем уровне происходит.
— Собственная регенерация у некромантов? Я что, могу сама свои болячки лечить?
— Даа, — протянул Сайрус. — всё же обучение в той же Академии вам явно не помешало бы.
— Вы же знаете, что это был не мой выбор. Но мне казалось, что в этой вашей Академии учат лишь, как управлять своими магическими способностями, а мне бы хотелось вообще о них забыть.
— Вот об этом и речь: сейчас ваши способности вам явно пригодились бы. Но давайте поговорим о другом. Раз вы всё же воспользовались моим артефактом переноса, значит, вы хотите попробовать разыскать отца здесь, в Альвенте?
Я лишь кивнула.
— У вас появились какие-нибудь новые сведения? Как вообще вы планируете разыскать его?
— Подождите-подождите. Вы мне сейчас столько вопросов задали, а у меня к вам возник пока только один: почему я могу вам доверять? В прошлой нашей беседе мы с вами выяснили, что папа у меня явно не простой. Так почему бы вам не использовать мою крайне неприятную ситуацию с пользой для себя? Откуда вдруг такой интерес?
— А говорила, всего один, — пробормотал мужчина, но ситуацию решил немного прояснить. — Разумеется, доверять мне вам будет крайне сложно, тем более в дальнейшем, как мне видится наиболее вероятное развития событий. Ведь на свет могут вылезти некоторые подробности из жизни ваших родных. Но с этим можно что-нибудь придумать, например, та же клятва «Не навреди». А вот мой интерес к ситуации абсолютно прозрачен — я хочу на острова. За время вашего отсутствия в Альвенте, мне захотелось выяснить что-нибудь о том, кто из представителей Аравии последним посещал острова. И знаете, вообще ничего не нашёл. А архивах газет обнаружилось только, что все представители Аравии покинули Южные острова: ни имён, ни дат. Никакой конкретики! В главном читальном зале библиотеки Академии обнаружились только новейшие учебники истории Континента. Я, конечно, не все успел просмотреть, но мне на глаза не попалось ни одного учебника старше двадцати лет. Ни одного! Но я обещаю рассказать вам всё, что успел выяснить. Только для начала давайте вы всё же приведете себя в порядок. Мне на вас больно смотреть
— Не переживайте, Сайрус, мне уже не больно, — слегка покривила я душой, — но всё же скажите, как я могу помочь вам попасть на острова? И причём тут новейшая история материка?
— Это действительно долгий разговор, Алина. Пока что давайте просто договоримся: я помогаю вам разыскать вашего отца, а вы посодействуете, чтобы он помог мне отправиться обратно. Надеюсь, что я не ошибся в своих выводах.
— У меня, кажется, нет другого выхода. Но есть огромное количество вопросов.
— Боюсь, что не на все из них я смогу ответить, — ухмыльнувшись, ответил, Сайрус.
Когда я привела себя в порядок и немного разложила вещи в выделенной мне комнате, решила, что можно было бы и перекусить. С этим вопросом пошла искать хозяина дома, должна же у него быть какая-нибудь еда. Хозяин обнаружился всё в той же гостиной, выговаривая коту за то, что двери у него в доме сами по себе летают.
— Сайрус, извините, а в этом доме кормят? — с улыбкой спросила я, заметив, как быстренько ретировался Вениамин, пока внимание хозяина занимает кто-то другой.
— Да, конечно, я сейчас что-нибудь придумаю нам на ужин.
Поделиться книгой: