Оберег

П. [будто дополняя] Смешливая она.

В. [толково] Это ты верно подметил. Смешливая. Да мы все здесь смешливы. Смех — наша работа.

П. [с едва заметной язвинкой] Но разве не стыдно, когда смотрят и смеются над тобой?

В. [скрывая обиду] А за что стыдно? Мы же не себя продаем, не душу свою, а только свой образ.

П. [с интересом] Это как?

В. [встав с лавки] Смотри. [сняв с шеи платок, повязав на голове концами вперед, пригнувшись] Так я — бабушка старая. [повязав платок назад, выпрямив спину] Так — мужняя жена, мудрая и строгая. [скинув платок, распустив волосы, лихо повернувшись вокруг своей оси] Так — девушка незамужняя, лихая, веселая. Это все я, но не я. Я словно бы в маске. Понимаешь?

П. [задумчиво] И люди смеются над этими масками, а не над тобой самой?

В. [взволновано] Да, конечно, Проша, конечно. Смеются они над теми обликами, что мы им показываем. Не то, что раньше на улице…

Василина горько вздохнула.

П. [с сочувствием] Раньше над тобой смеялись?

В. [отведя взгляд в сторону] Смеялись или боялись. Одинаково не очень приятно.

П. [свирепея] Будь моя воля, всем бы головы оторвал.

В. [погладив Прохора по плечу, тихо, с улыбкой] Всех голов не перервешь. Да и потом, я простила их.

П. [все еще возмущенно, махая руками] Но почему, они же смеялись, как простить?

В. [взяв его руки в свои] Это очень просто. Поверь. Ну кто я для простого человека? Диковина невиданная. Человек встречаясь с такой очень боится. Это правильно. И я бы боялась. Одни начинают дрожать, другие — смеяться, наверное, скрыть свой страх. Но если им оторвать голову, они вряд ли перестанут меня бояться.

П. [почесав затылок] Ты права. Не всегда, оказывается, нужно рвать головы.

В. Именно. И тогда остается только простить их невежество и страхи, и все.

П. [поражённо] Знаешь, Лина, ты не диковина, ты — диво.

Диво.

Диво дивное мое, распрекрасное,

Слов не хватит, чтоб тебя описать,

Ты и зорюшка лучистая, ясная

Что так любит спозаранку вставать,

Ты — долина плодородности полная,

Лишь бы дождик не прошел стороной,

Ты и пчелка терпеливо-упорная,

Ты и ангел, что стоит надо мной.

Припев.

Я любуюсь тобой, диво дивное,

Жадно взгляд твой ловлю и вдох,

Хоть здоровье пока незавидное,

Может, рок мой не так уж плох.

Счастье редкое выпало видно мне,

Век бы в радости крест целовать

Я любуюсь тобой, диво дивное,

Как еще мне о том сказать?

Света полное мое, диво чистое,

Как слеза младенца, что, горяча,

Драгоценное мое, будто истина,

Благодарен за касанье плеча,

За улыбку озорную, невинную,

За тепло, что ты мне даришь любя.

Распрекрасное мое, диво дивное,

Слов не хватит описать мне тебя.

28 11 2018 г.

В. [спокойно с осознанием] Да нет, Проша, никакая я не дива. Обычная девушка с необычными ногами. У меня такие же женские мысли и желания. Так же люблю посудачить с подружками, но не чтобы осудить, упаси Господь, а сделать выводы из уроков хотя бы чужих жизней, чтобы потом посоветовать кому-нибудь нужный выход. Ко мне ведь идут не только за травами и снадобьями. Иногда лечить надо не тело, а больше душу человеческую. Она гораздо чувствительнее к болезненным ранам. Как каждая нормальная девушка, я хочу свою семью. Да хочу. Но давлю в себе это желание. Я понимаю, что наверняка не смогу дать столько любви своему суженому, сколько он заслуживает уже тем, что он выбрал меня. Так думаю. Но, если мне выпадет случай, буду ломать себе ногти и кости, но сделаю все, чтобы сохранить тепло в очаге. Я сама не тороплю этот случай, но, если он придет, буду счастлива ему.

П. [растерянно] Лина, я…

В. [прикрывая рот Прохора ладошкой] Проша, не нужно ничего говорить, еще не время. Сейчас надо, чтоб ты поправился. [отвлеченно] Зябко что-то. К вечеру похолодало. [прижавшись к Прохору] Пойдем в кибитку.

Они уходят.

Часть третья.

Картина 1.

Лесная поляна. Поет сверчок. Слышится соловей, кукушка. Шумят кроны деревьев при ветре. Общая атмосфера покоя. Очень тепло и светло. На поляне поваленное дерево, большой пень, кусты, трава. Кое-где цветы, ягоды. К дереву идет заячья тропа. В центре немного вытоптано людьми. Видно, что место вроде бы глухое, но знакомое грибникам, охотниками эта поляна используются для отдыха — привала.

На поляну входят Василина и Прохор. Он идет уже уверенно. Посох использует скорее, как трость для жангляжа, чем по прямому назначению. Идет, дурачится перед Василиной, всячески пытаясь отвлечь ее внимание. Она, с виду подыгрывает ему, но идет с лукошком уверенно, зная, куда и зачем.

В. [озорно глядя на Прохора] Ох, и баламут же ты редкий. Бравый скоморох из тебя бы вышел.

П. [с хитрым прищуром] Чегой-то бы? Авось, еще и выйдет, а, Линка? [чуть приобняв спутницу] Ты не гляди, это я с виду только такой.

В. [строго глянув, убирая с талии его руки] Это какой?

П. [досадно почесывая затылок] Угрюмый, нелюдимый, бирюк, с глуповатым ликом.

В. [распаляясь] Так. Чтоб больше я этого не слышала.

П. [совершенно спокойно, признательно] Это правда, Лина, рядовой дружинник не должен много знать. Чтоб быть убитыми нам хватает и отваги, чтоб не быть убитыми, вполне достаточно и кулаков или мечей. Нас учат только этому.

Песнь ратника.

Мы только пыль на сапогах князей,

Что пристает упрямо к голенищу,

Они стряхнут нас просто без затей,

Сотрут платком и пусть никто не ищет.

Не дрогнут нервом, не почешут лоб,

Когда мы в землю да навеки ляжем,

Не отпоет нас местный протопоп,

Да что там, свечку не поставит даже.

Припев.

Нам умирать не привыкать, хоть каждый день готовы.

Не быть убитыми нас учат с малолетства,

Мы держим тяжкий щит князей от дней суровых,

И сами слеплены из плоти, не из теста,

Желаем жить, но умираем не заметно,

О судьбах наших нет заботы у светлейших,

И что нас ждет днем завтрашним дальнейшим?

Нет дела тем, кому мы служим беззаветно.

Мы умираем славно и легко,

Под лязг мечей так даже веселее.

Нам до князей тянуться высоко,

А вот со смертью встретиться скорее.

Ложись по вдоль, а поперек не смей.

Для них ведь ратник думой, волей нищий.

Мы только пыль на сапогах князей,

Что пристает упрямо к голенищам.

03 12 2018 г.

П. [также на подъеме эмоций и чувств] Толкуя с тобой, с Аришей, с другими скоморохами в балагане, и, особо с Пантилеичем, я разумею, как же глуп.