Измена. Право на семью

— Да был бы смысл тебе что-то говорить, — разворачиваюсь и шагаю прочь.

— Что тебе не хватает? — догоняет меня злой голос Валерия у двери.

Оглядываюсь, и он смеривает меня уничижительным взором:

— Ответь на вопрос, будь добра — его голос вибрирует черным гневом.

— Хотя бы элементарного уважения.

— Уважения? — повышает голос и встает. Неожиданно бьет кулаком по столу, и я вздрагиваю. — А ты меня уважаешь?

— Это не я тебе изменяю и не тебе пишут мои любовники про то, где твоя гордость! — возвращаюсь к столу и поддаюсь с оскалом неприязни в его сторону. — Держи своих потаскух на коротком поводке, милый, если не планируешь обрадовать меня разводом. Я не хочу быть в глазах других терпилой. Если она написала мне, то может пойти и дальше в борьбе за любимого.

— Я решу этот вопрос, — сжимает кулаки, обходит стол размашистым шагом и идет мимо.

— Ты сильно ее не тирань…

Замирает у двери и оглядывается. Сколько в нем ярости, эмоций и жизни. Я его таким еще не видела.

— И не забудь о резинке, — с трудом выдерживаю его взгляд. — А то ты сейчас на взводе, милый.

— Закрой свою пасть… — хрипло и прерывисто выдыхает.

— И что ты сделаешь?

— Заткну твой рот и отымею на этом столе. Без резинки, Вика, — скрипит зубами, — с презрением и отвращением, но дети не возникают из воздуха, увы.

Шарюсь рукой по столу и стискиваю ручку. Он не посмеет. Меня окатывает холодный ужас перед бледными супругом, чьи глаза горят угольками ненависти.

— У тебя одна задача, Вика. Быть хорошей женой, а хорошие жены ведут себя тихо, — прерывисто шепчет. — Ты все уяснила? Мое терпение на исходе, Вика. Не можешь держать себя в руках, так я тебя воспитаю. Помнишь слова своего дяди на нашей свадьбе?

Не дожидаясь от меня ответа, выходит и хлопает дверью. Я помню слова дяди. Они въелись в мой мозг и теперь сочатся гноем.

“Идеальную жену можно воспитать, Валера. Все в твоих руках”

Глава 3. Это какое-то безумие

Валерий прекрасно проживет без наследства и бизнеса, который он ведет вместе с отцом, однако я понимаю его нежелание его терять в случае недовольства папули. Кто ж в здравом уме откажется от миллиардов, кучи недвижки, сети строительных компаний в крупных городах? Ко всему прочему, и мой дядя сделал его своим партнером, а он у нас владеет крупными карьерами известняка, асбеста и гранита.

Мои истерики на фоне всего этого — глупые капризы. Валерий вместе с отцом и моим дядей ворочают большими деньгами, а я тут топаю ножкой и требую развода, потому что меня не любит и не уважает муж.

— Это глупо, что вы вцепились в наш брак когтями, — говорю я дяде, который расселся на диване в нашей гостиной, как король.

— Я хочу, чтобы мое дело в итоге перешло в руки моим потомкам, потомкам моего отца и деда, которому не повезло с двумя сыновьями, Вика. У одного бесплодие, второй идиот, — дядя улыбается. — И я его хочу преумножить, расширить и утвердить. Валерий толковый мужик, но он не моей крови, а ты да. Ты родишь мне внуков. Да, твой отец не занимался твоим воспитанием и вложил в твою хорошенькую голову много глупостей. И это меня невероятно печалит.

— Он мне изменяет. У него есть любовница.

— Какая досада, — пренебрежительно цыкает.

— Пока вы приумножаете капитал, мне рожать и терпеть? — вскидываю бровь.

— Я не думаю, что тебе делать трагедию из-за измен Валерия, — дядя недобро щурится. — Ты с ним поговорила? Сказала, чтобы он свои гулянки скрывал тщательнее?

— Да.

— Я еще сам с ним побеседую, — дядя закидывает ногу на ногу и покачивает носком туфли. — Тебе не стоит беспокоиться об этом, Вика. Лучше расскажи, как твое здоровье?

— Ты спрашиваешь, когда тебе ждать новых потомков?

— Дети — это счастье и семья должна быть большой.

— Тебе-то откуда знать, что дети — это счастье? Раз такое счастье, что ж не усыновил никого?

— И в довесок получить сомнительные гены? — удивленно вскидывает бровь.

— Так и у меня с ними беда, — невесело усмехаюсь. — Отец у меня был идиотом, по твоим словам.

— Но он не был алкоголиком, наркоманом, игроманом и по-своему был успешен, — скалится в улыбке. — И он ведь стал даже дирижером, а это подразумевает под собой, что в нем была жилка руководителя. И, кстати, раз зашел разговор об изменах…

— Остановись, — дрожащим шепотом отвечаю я. — Это неправда. Мать все это придумала. Ясно? Придумала, чтобы в который раз его очернить в моих глазах.

— Как часто он бывал дома? Как часто ты его видела и как часто ты с ним проводила время? — дядя похож на крокодила сейчас.

— Прекрати…

— Он крутил роман с молоденькой скрипачкой, Вика.

— Это ложь! — я вскакиваю на ноги. — Вы все его ненавидели!

— Это он всех ненавидел, — дядя поднимает взгляд. — Обидчивый, эгоистичный и капризный идиот. И сейчас я в тебе вижу его отражение. Тоже был всем вечно недоволен, искал себя, был не таким, как все, и что в итоге? Наглотался таблеток в номере отеля с предсмертной запиской, что его никто не понимает, и он устал от этого уродливого мира, в котором все лжецы и негодяи. А сам? Сам не был лжецом?! — дядя встает. — Да, Вика, не было у него разрыва аневризмы! Если твой отец и был идеальным папочкой, то только в твоих фантазиях. Твоя мать не была с ним счастливой!

— Зато сейчас счастлива, да? Продала свою дочь и довольна, — в тихой истерике смеюсь я. — Куда ты в этот раз ее отправил? На Бали?

— Да.

— Вы, что, любовники? — меня неожиданно пронзает страшная догадка.

Дядя развелся с третьей женой через год смерти моего отца и больше не женился, хотя вряд ли его можно назвать человеком, который может разочароваться в любви и поэтому выбрал гордое одиночество, чтобы больше ни к кому не привязываться.

— Допустим, — холодно отвечает дядя.

— Это какое-то безумие, — падаю в кресло и накрываю лицо вспотевшей ладонью.

— Мы тут все взрослые люди, Вика.

— Ты развелся из-за измены с моей матерью? — тихо и в тоске спрашиваю я и поднимаю глаза. — Вы в своем уме? Вы еще поженитесь, а после потребуй, чтобы я тебя папой называла.

— Хорошая идея, — дядя садится и ухмыляется. — Кстати, прогресс налицо, Викусь. Материнство тебе на пользу. Ты не кричишь или закинулась успокоительным чаем?

— И неужели мою дочь ждет то же самое однажды? — задумчиво поглаживаю подбородок. — Неужели она в будущем будет сидеть перед Валерием, а он ей скажет, что хватит истерить, ведь с ее мужем у него большие планы по бизнесу?

— Знаешь, дорогуша, у тебя есть на руках все карты, чтобы найти общий язык с Валерой, — дядя вытягивает ноги. — Ты красивая баба, все при тебе, кроме мозгов. Да, твою ж мать, Вика!

Слышу, как щелкает замок входной двери и тихие шаги. Валерий заходит в гостиную в обуви. Меня это злит до желания крепко ругнуться и швырнуть в мужа чайником.

— Юра? — спрашивает Валерий, бросает на меня недовольный взгляд, а я отворачиваюсь. — Вика вызвала?

— Сам решил заехать, — дядя мило улыбается. — Сонечку проведать и племянницу любимую. Да и с тобой лично побеседовать в домашней обстановке, — встает, подхватывает блюдце с чашкой чая. — Ты уделишь мне время? Знаю, поздно уже, но раз я приехал, то не выгонять же меня?

Глава 4. Ты в своем уме?

— Я устал, — сажусь за стол. — Чего ты хотел?

— У тебя под галстуком у ворота рубашки пятно от помады, — Юра делает глоток чая и обнажает мелкие зубы в улыбке. — Так сразу не заметишь, но… Валер, какого черта?

Я не слышу в его голосе осуждения, лишь легкое возмущение. Включаю на ноутбуке камеру, оттягиваю галстук. Действительно, пятно от помады есть. Все-таки, мазнула. Раздраженно захлопываю ноутбук.

— Вике нервничать нельзя, — Юра опять прихлебывает чая. — Молоко пропадет от стресса.

— Она у тебя не очень понятливая, — тихо отвечаю и медленно выдыхаю.

— А ты не аккуратен. Я могу тебе прочитать лекцию о том, как скрывать свои интрижки и что в первую очередь проверять, когда возвращаешься домой. Личный опыт, так сказать, и ошибки, на которых я сам учился, — усмехается и вновь подносит чашку ко рту, но отставляет ее на подлокотник и хмурится. — Я не могу требовать от тебя верности Вике, учитывая ее характер и какие-то просто дикие установки в голове, но шлюшек своих надо прятать, Валер. Ты же и меня подставляешь. Что скажут люди обо мне, как о человеке, если твои интрижки вскроются, а я не защищу свою кровиночку? М?

— Не надо читать мне нотации.

— Кто она?

— Тебе какое дело?

— Большое, — Юра легко посмеивается, но я улавливаю сердитые нотки. — Валер, ты женат на моей племяннице. Ваш брак это и наш с твоим отцом деловой союз. Я должен знать, с кем ты связался и насколько все там серьезно. Она беременна? Или уже родила?

— Нет и нет.

— Значит, только секс?

Я молчу. Мне с Ладой легко. Было легко до разговора с Викой, а после появилось неприятное чувство тревоги, что грядет разрыв с милой студенткой, которая чуть не попала мне под колеса на велосипеде. И я не хочу этого разрыва.

— Ты издеваешься, Валер? — Юра в гневе смахивает чашку с блюдцем с подлокотника.

И Лада так горько плакала, когда я выразил недовольство ее глупым и опрометчивым поступком. Я подозреваю, что она хитрит и манипулирует мной, но у нее выходит это очень наивно и очаровательно.

— Выходит, Вика не зря беспокоится? — Юра постукивает пальцами по подлокотнику.

— Она ведь выразила тебе желание развестись, а не беспокойство. Знаешь, Юр, твоя дочь… — недовольно цокаю, — племянница… прости, в который раз оговариваюсь… Твоя племянница меня утомляет. Она не понимает сложившейся ситуации. Она любит драматизировать…

— Твоя шлюха отправила ей фотографию, на которой ты сладенько спишь, — Юра режет слова на четкие резкие слога. — Никто от тебя, мой дорогой друг, не требует великой любви к Вике, но приличия соблюдать важно и нужно.

Бесит. Бесит, потому что Юра прав. Я расслабился, но я устал от вечного контроля. Возможно, Вика права, что стоит тратить жизнь на тех, с кем хочется быть рядом? И согласился бы я на выгодный брак, если встретил Ладу до всей этой возни?

— Ты зря меня разочаровываешь, Валерий, — Юра озадаченно массирует ухо. — И вот сижу я и думаю, как направить брак в нужном направлении… Вика — романтичная и тонкая натура. И она не получает в браке того, что ей нужно. Внимания, мужского восторга и трепета, а ты ей этого, похоже, не дашь. И я не виню тебя. Быть с нелюбимой женщиной тяжело, но ответственность ты за нее все равно несешь. Как и я. Не хочу я и ее хоронить, понимаешь?

— Не совсем.

— Мужик ей нужен, — Юра встает и деловито приглаживает лацканы пиджака.

— Что? — я чуть не хрюкаю от удивления.

— Мужик ей нужен на стороне, — подплывает к столу и холодно улыбается, — любовник.

— Что? — вновь повторяю я.

— Могу выразиться более грубо, чтобы до тебя дошло, — прячет руки в карманы и щурится, — но я не буду сквернословить. Интрижка ее может успокоить. Согласись, не только тебе тут тяжело.

— Ты в своем уме?

— Я достаточно пожил на этом свете, и встречался в том числе и с замужними дамами, которые искали на стороне утешения. И знаешь, все они до сих пор замужем за теми же мужчинами, от которых бегали ко мне с горящими глазами, — голос у Юры спокойный, ровный и тихий. Он не язвит, а очень серьезен, как на деловой встрече. — Выпусти Викусю полетать.

Я не знаю, что сейчас чувствую. Меня аж ослепляет калейдоскоп разных эмоций от изумления до гнева. С губ срывается смешок, за которым следует хохот.

— Я разве пошутил? — Юра перекатывается с пяток на носки.

— Надеюсь, что да, — смахиваю выступившую от дикого гогота слезу со скулы.

— Я понимаю, — щерится в улыбке, — мужское эго негодует, но чего не сделаешь ради бизнеса, новых крупных сделок и выгодных связей, да? Обсуди этот вопрос со своим отцом.

— Ты на что намекаешь? — я медленно встаю.

— Сегодня день чудных открытий для двух птенчиков, — охает Юра. — Валер, ладно Вика - дурочка, но ты?

— Ты, что, с моей матерью…

— Я? — прикладывает руку к груди. — Нет. Что ты. Но у нее есть фаворит с молчаливого согласия твоего отца. Около десяти лет, если не ошибаюсь.

— Ты лжешь… — шепчу я.

— Нет, — беззаботно посмеивается. — Этому меня папа научил. Он в свое время говорил: надо знать о врагах всё, но о друзьях еще больше.

— Кто он?

— А тебе какое дело? — Юра с улыбкой возвращает мне мой же вопрос, разворачивается и неторопливо шагает к двери. — Я к Сонечке загляну и пойду. Поздновато уже.

Глава 5. Никакая

— Только не разбуди, — в тихом негодовании шепчу я, когда дядя наклоняется к кроватке в полумраке.

— Мамка у тебя сегодня злая, — шепчет он с улыбкой. — Обычно грустная, но сегодня злая. Прогресс у нашей мамочки, Соня. Злость толкает вперед, но важно, моя сладенькая, идти в правильном направлении.

Соня покряхтывает в ответ, а затем приветливо агукает. Это несправедливо. Дядя ей очень нравится и она всегда улыбается, когда видит его рожу.