Бесстыжее лето

Мне было абсолютно все равно, кто выиграет в этом дурацком споре. Впереди еще целых два месяца, прежде чем станет ясно, кто займет пост кастинг-директора «Luce della bellezza». Даже если прямо сейчас взяли бы шесть его моделей и только одну — мою, — расстраиваться было бы рано, просто следовало бы немного сменить тактику выбора и подстроиться под вкус Маргариты Викторовны. Но Торецкая выбрала именно тех трех мужчин, на которых делала ставку я сама — и я спокойна. Значит, она такой же профессионал, как я сама, и руководствуется логикой и модными трендами, а не собственными предпочтениями. Придурок, честно-то говоря, тоже молодец: он отстоял ту последнюю модель, которая показалась бесперспективной и мне, и всей остальной команде, а Торецкая взяла ее. Браво.

Вообще, я была уверена, что выиграв спор, Артем придумает что-нибудь более оригинальное и выебистое, чем просто отвести нас в бар при ночном клубе и предложить сыграть в «было — не было» на стопках водки. Хотя… чего еще было ожидать от его маленького мажорного мозга? Ведь его единственная цель — напоить меня и трахнуть, это ясно как божий день.

Хорошо, что мой организм довольно устойчив к алкоголю. Серьезно, в студенческие годы приходилось пить гораздо больше и мешать совершенно диким образом, пиво с шампанским, водку с вином, но всегда удавалось идти ровно по поребрику тротуара, а на утро — никакого похмелья, головной боли и классических для таких историй объятий с унитазом.

И хорошо, что перед походом на пьянку я хорошенько поела. Алкоголь всасывался медленней, мозг был кристально чист, и только физически меня немного вело от выпитого. Недостаточно, чтобы броситься в омут с головой. Наверное. Или…

— С чего ты взял, что между нами что-то будет? — хмыкаю я, пока Артем выдувает еще одну стопку водки и смотрит на меня осоловелыми, жадными, почти злыми глазами. В полумраке ночного клуба его гетерохромия кажется не то завораживающей, не то пугающей: неоновое освещение по-разному отскакивает от голубой и коричневой радужек. Этот взгляд сводит с ума. Между ног снова появляется горячий зуд, а в животе — тягучий спазм, и я покрепче сжимаю бедра, чтобы не выдать своих невольных и пьяных физических реакций.

— Ты сама призналась, когда выпила стопку в последний раз, — он показывает на мой пустой стеклянный стаканчик. — Тебе было стыдно, но приятно и хотелось повторить.

— Это был общий вопрос, — я закатываю глаза. — Не про конкретную ситуацию, придурок.

— Да нет, коза, про очень даже конкретную, не ври мне, хотя похер, ври мне, себе главное не ври, еще немного — и ты потечешь прямо тут, так что я спрошу еще раз: к тебе или ко мне? — он смотрит на меня так уверенно и требовательно, что я не нахожу ничего лучше, чем просто выпалить:

— Мне нужно в туалет, — и подорваться с места, насколько это возможно в моем состоянии. Мозг может и трезв, но тело не совсем. И не только из-за алкоголя, но и из-за мужчины напротив.

— Не утони там в унитазе, — насмешливо фыркает вслед Артем, и я разворачиваюсь, показывая ему фак. Он в ответ тоже тут же оттопыривает средний палец, а потом медленно погружает его себе в рот, очевидно, пытаясь намекнуть на минет. Ага, как бы ни так, придурок. Сам себе отсоси.

В дамской комнате я первым делом не иду в кабинку туалета, а просто встаю перед зеркалом, широко расставив ноги и ухватившись руками за края раковины. Смотрю на себя исподлобья. Макияж все еще на месте, прическа в порядке, платье чистое. Я могу выйти отсюда и просто заказать такси. Уехать. Сбежать. Забыть. И не позориться во второй раз.

А могу поехать к нему, провести безумную ночь — от одной мысли об этом между ног становится жарко, — а сбежать и забыть уже утром.

И не позориться вообще. О каком позоре идет речь, господи? Если это уже было один раз — что изменится от второго?

По большому счету, он совершенно прав: мы взрослые самостоятельные люди и вольны делать все, что нам хочется. А у меня так давно не было секса… Не считая того перепихона в подсобке, конечно. Но от него мои желания стали только явственней и сильнее.

В попытках понять, насколько сильно на мои мысли влияет алкоголь, я хорошенько умываюсь, оставляя на лице дорожки туши, провожу влажными ладонями по шее, плечам, груди. Ткань платья теперь прилипает к мокрой коже. Я снова смотрю на себя в зеркало.

Да похуй на все. Плевать на принципы. Когда у меня еще будет такой бешеный секс без обязательств? Ведь через два месяца один из нас с треском вылетит из агентства — и мы никогда больше не увидимся.

— Ты там что, плакала? — с удивлением спрашивает Артем, увидев разводы туши на моих щеках.

— А если плакала — такую ты меня трахать уже не станешь? — язвлю я в ответ. — Ты ведь у нас привык к красоткам-моделям.

— Неее, — протягивает он, качая головой. — Для меня это не проблема. Я просто слижу языком с твоей кожи эти черные дорожки.

— Будет невкусно, — обещаю я.

— Зато во всех остальных местах ты охуенно вкусная.

— Типа, компенсируешь?

— Ага.

— Тогда заказывай такси, не за руль же ты в таком виде сядешь. Надеюсь, ты хотя бы сможешь попасть ключом в замочную скважину…

— Даже не сомневайся, коза, — он делает ко мне шаг, обжигая шею горячим дыханием, но запах алкоголя почти не чувствуется, потому что мы пили примерно поровну. — Я попаду во все твои скважины… всеми своими ключами… — он несет какую-то пошлую чушь, прижимая меня прямо к стене клуба, а потом все-таки вытаскивает смартфон и открывает приложение такси, многозначительно замечая: — Значит, ко мне.

Уже в автомобиле он лезет пальцами между моих бедер, совершенно беспардонно и забив на то, что в зеркало заднего вида на нас поглядывает водитель такси. Я пытаюсь оттолкнуть его, шиплю, кусаю за нижнюю губу:

— Отвали, придурок! — но он все равно наваливается на меня, жадно впивается губами в шею, шепчет на ухо пошлости. В конце концов, водитель не выдерживает:

— Девушка, вы в порядке? Вы уверены, что нам не надо в полицию? Или в центр пострадавших от домашнего насилия? Вы в безопасности? Этот мужчина…

Мы неожиданно начинаем хохотать. Вместе с придурком. Так громко, что смущенный водитель тут же затыкается. Я чувствую себя пьяной, свободной и счастливой. Пожалею ли я обо всем завтра? Может быть. А может, и нет. Какая разница? Это ведь уже не первый раз.

9 глава. Игры под алкоголем

Артем вполне себе с первого раза попадает ключом-лепешкой по кружочку домофона, а я тем временем пытаюсь понять, куда это он меня притащил. Судя по его роскошному автомобилю, я думала, он живет либо в самом центре Москвы с видом, блин, на Красную площадь и Собор Василия Блаженного, либо, наоборот, где-нибудь за городом, в закрытом элитном поселке, с огромным зеленым участком и аккуратным трехэтажным домиком как из американских сериалов. Тут меня ждет разочарование: это самый обычный спальный район столицы, банальный панельный дом, встречающая на входе пожилая консьержка, сонные пальмы в больших горшках, несколько лифтов… Пока мы ждем, подходят другие жильцы, с некоторыми Артем даже здоровается.

— Какой у тебя этаж? — спрашиваю я, прижавшись спиной к обшарпанной, изрисованной черным граффити стенке лифта, когда мы наконец заходим внутрь. Нас чертовски тянет целоваться, но нельзя: в кабинке едут другие люди. Так что я стараюсь быть приличной и заодно узнать что-нибудь полезное.

— Тринадцатый, — сообщает придурок.

— Ничего себе! Твое холостяцкое логово наверняка проклято, а ты еще и меня сюда тащишь! — мрачно усмехаюсь я. Другие пассажиры лифта косятся на нас как на пьяных. Но мы пьяные и есть, так что какого хрена? Пусть не пялятся, это не их собачье дело!

— Не исключено, что ты никогда не выйдешь из моей квартиры!

— Почему это? — фыркаю я.

— Я тебя убью и расчленю, коза, а как еще надо убирать конкурентов? — тут он наклоняется к самому моему уху и обжигает пропахшим спиртом дыханием: — На самом деле, я тебя просто затрахаю до смерти, детка…

Я едва не прыскаю со смеху, но тут в наш диалог вмешивается какой-то джентльмен лет шестидесяти, пытающий «образумить непутевого парня» и «предостеречь несчастную девушку». Этих любопытных мы тоже встречаем хохотом, выходя на своем тринадцатом, тогда как остальная компания отправляется выше. Даже не представляю, что они там еще о нас подумают.

— Это отвратительно, — сообщаю я сквозь смех.

— Зато весело, — в замочную скважину Артем попадает тоже без проблем, и еще через мгновение мы оказываемся в его холостяцкой квартире.

В другой ситуации я бы сначала обошла все помещение вдоль и поперек, изучила новую территорию, но сейчас…

Сейчас мне хочется только одного, и Артем полностью разделяет мое желание: еще у порога он прижимает меня спиной к стене, хватает одной рукой за горло, а второй за запястья, вытягивая их по стенке над моей головой, и вцепляется в губы жадным, пьяным, развязным поцелуем.

Кажется, что алкоголь начинает догонять нас только сейчас. Я точно чувствую это: движения становятся более плавными, замедленными, в голове легкий туман, но между бедер мокро и жарко, и хочется поскорее заткнуть изнывающую дырку его членом. Я тянусь к его губам, мы сталкиваемся зубами, ошалевшие, безумные, немного агрессивные после выпитой водки, но немного заторможенные, смеемся, что-то говорим друг другу, языки заплетаются и сплетаются между собой, он кусает меня, а я кусаю в ответ и чувствую во рту то ли свою, то ли его кровь. Делаю несколько шагов назад, чтобы самостоятельно снять свое дорогое черное платье с кружевом, поспешно спускаю его по ногам, оставаясь в одном белье. Без раздумий стягиваю трусы, снимаю лифчик, снова шагаю навстречу Артему. Дрожащими пальцами мы в четыре руки расстегиваем пуговицы на его рубашке, потом я дергаю ремень на его джинсах, вжикаю молнией, стягиваю ткань вниз, вываливая наружу уже вполне готовый багровый член. Его пьяные разноцветные глаза пилят меня все с той же похотью, что и позавчера в подсобке, и мы не добираемся ни до какой постели. Мы чертовы примитивные звери, существа с одним единственным инстинктом — трахаться. Мы заваливаемся прямо на пол, переплетаясь телами, и я чувствую, как он нависает надо мной, кусает, целует, потом натягивает презерватив и наконец таранит меня своим стояком. Только тут ко мне наконец приходит осознание, и я немного трезвею, обхватывая его руками и ногами и понимая, что чувства как будто бы обострились, и все, что произойдет дальше, будет остро ощущаться всем телом…

Мне кажется, мы просто не созданы для мягкой постели.

Мы не созданы для нежности и ласки.

В прошлый раз — на деревянных ящиках, в этот раз — прямо на полу. Я чувствую, как копчик, лопатки и затылок упираются в твердую поверхность и елозят по ней при каждом толчке, но мозг не фиксирует боль, я чувствую только гребаный кайф. Он долбит меня со всей дури, не церемонясь, ни о чем не спрашивая, вбивая в жесткий холодный пол голой задницей, а потом точно так же грубо переворачивает на живот, заставляя встать на колени, наматывает мои волосы себе на кулак и продолжает трахать, смачно шлепая мошонкой по моим ягодицам.

В какой-то момент я перехватываю инициативу и заставляю его оказаться внизу. Сама взбираюсь на него, сама направляю в себя член и, склоняясь перед ним, лицом к лицу, замираю, лишь слегка водя бедрами из стороны в сторону, чтобы притормозить, подразнить, поиграть…

— Ты издеваешься, чертова коза? — рычит он, пытаясь стряхнуть меня и снова подмять под себя.

— Я просто меняю правила игры, придурок.

— Какие еще правила игры?

— Теперь не ты меня трахаешь, а я тебя, — в этот момент я вытягиваю его руки над головой и быстро связываю мужские запястья поясом своего платья. Туго и крепко. Еще несколько ловких движений — и я связываю его щиколотки его собственным ремнем, выдернутым из шлевок.

— Какого хера, блять?! — рычит он, дергаясь на полу. Вместе с ним дергается его по-прежнему стоящий член, и я присаживаюсь к нему на корточки, раздумывая, как поступить дальше: оставить это на уровне сексуальной игры или…

10 глава. Связанный

— Твою мать, ты что, надо мной издеваешься?! — рычит придурок. Ему хватает сил, чтобы извиваться по полу скользким голым угрем, но сам себя развязать он не в состоянии, тем более что я сижу верхом, еще сильнее придавливая мужчину к полу. Его член стоит торчком, и я задеваю его пальцем, заставляя качаться, как маятник:

— Пим! Пим-пим! — это меня реально забавляет, так что я повторяю действие несколько раз, прежде чем наиграюсь.

— Проклятая сука! — рычит Артем. Мне кажется, он настолько зол, что если его сейчас развязать — он меня просто убьет. Затрахает до смерти, ага. Сейчас я в это почти верю.

— Ты же хотел соблазнить меня, — я пожимаю плечами и встаю над ним, как тогда, в подсобке, только совершенно голая, позволяя ему смотреть на распахнутое влагалище, текущую по моим бедрам смазку, обнаженные груди и растрепанные волосы. — Я соблазнилась. И даже напилась. И даже приехала к тебе домой. Неужели теперь ты откажешь даме в желании поиграть?

— Какие-то уебищные у тебя игры, блять! — сплевывает он.

— Я же извращенка, помнишь? И Снежная королева. А ты… ты мой Кай.

— Ебаная дрянь! — рычит он, снова пытаясь вырваться. — Ты даже не представляешь, что я с тобой потом сделаю!

Я игнорирую его угрозы и чуть отдаляюсь от связанного тела. Порывшись в шкафчиках его прихожей, обнаруживаю скотч и хорошенько залепляю мужчине рот:

— Ебаная дрянь, проклятая сука… Прости, малыш, но меня как-то не возбуждают такие ласкательные прозвища, — с этими словами я обхватываю пальцами его стояк, проводя вверх-вниз, вызывая приглушенный рык из-под крепко наклеенного скотча. Потом забираюсь на него верхом и медленно, с наслаждением опускаюсь на член. Хватит уже дикой долбежки и мужского доминирования. Я начинаю плавно раскачиваться из стороны в сторону, нависаю над Артемом, кусаю за соски, трусь клитором о низ мужского живота, снова и снова погружаю твердый ствол в свое влагалище и выныриваю, скользя в обильной смазке. Он мычит, стонет подо мной, пытается податься бедрами вверх, чтобы ускорить темп, но я каждый раз его осаждаю, потому что хочу помучить его и насладиться сама. Это и вправду чертовски приятно, особенно на пьяную голову.

Может, я и победила в том споре в подсобке, но давайте честно: это он меня тогда трахнул. Теперь моя очередь. Смирись, придурок.

Но мое тело тоже не может слишком долго выдерживать медленный темп. Постепенно я ускоряюсь, насаживаясь глубже, и Артем почти перестает сопротивляться. Даже связанный и с заклеенным ртом, он поддается, вливается в процесс, помогает мне. Я царапаю длинным ногтями его грудь, наклоняюсь, чтобы укусить за сосок, за ключицу или за мочку уха, целую бессовестно прямо в блестящий скотч. Его разноцветные глаза горят яростью, и это так возбуждает…

Секс на грани ненависти — черт, а это неплохо! Надо чаще практиковать! А если еще и под алкоголем — крыша вообще едет, никаких запретов, никакого стыда. Я ощущаю себя гребанным ковбоем, которого пытается сбросить механический бык, но держусь крепко, цепляюсь за потные мужские плечи, двигаю задницей часто и рвано, вверх-вниз, вверх-вниз, а потом по кругу, и снова вверх-вниз, свободной рукой дергая вспухший клитор, запрокидывая голову, содрогаясь в судорожных конвульсиях и не сдерживая мучительных стонов…

Кончая, я скатываюсь с него на прохладный пол, задыхаюсь и громко смеюсь, вздрагивая всем телом. Он рычит в ответ, потому что его стояк все еще требует разрядки. Вот бедняжка.

Ему удается сдернуть с губ скотч, и в меня тут же летит полная ненависти тирада:

— Ебаная пизда, развяжи меня сейчас же, я выебу тебя в зад так, что мало не покажется!

— Ууу, как страшно! — я поднимаю вверх обе руки, показывая, что сдаюсь. — Развязывай себя сам. Ты же наглый, беспринципный и ходишь по головам. Наверняка уже попадал в подобные передряги. Или ни у одной модельки не хватило мозгов попробовать тебя связать? Мне понравилось, я даже хочу еще, только в другой раз, ладно? — я чмокаю его в щеку, а потом отползаю подальше. Неплохо бы одеться и смыться из его квартиры до того, как он сможет освободиться и обрушит на меня весь свой праведный гнев.

Я натягиваю трусики и бюстгальтер, потом платье, вот только с застежкой мучаюсь долго. С сожалением смотрю на пояс, которым связаны руки придурка: этим элементом придется пожертвовать, по крайней мере, сегодня, хотя я не исключаю, что он потом просто сожжет этот несчастный пояс. Ничего не поделаешь. Месть требует жертв.

Между тем, Артем садится на полу, прижимаясь спиной к стене, подносит связанные руки ко рту и зубами пытается развязать намотанные мною узлы, не забывая чертыхаться и слать в мою сторону проклятия. Я стою около входной двери, наблюдая за его попытками и чувствуя, как его злость передается импульсами возбуждения в мое собственное тело.

Может, дождаться, когда он развяжет себе руки и ноги и бросится на меня? Наверняка он снова повалит меня на пол, разорвет мое платье и выполнит обещанное со всей жесткостью — трахнет так, что мало не покажется.

— Ты, блять, серьезно не собираешься мне помочь?! — рычит он, замечая мой почти мечтательный взгляд. Алкоголь все еще бурлит в моей крови, так что в ответ я просто улыбаюсь:

— Неа, мне нравится наблюдать, как ты разбираешься с этим сам. Такой взрослый и самостоятельный.

Вот только пить что-то очень хочется. Оно и неудивительно — после такого-то секса. Так что я отправляюсь на кухню, там наливаю себе воды и с полным стаканом возвращаюсь в прихожую.

Блять.

Он не должен был освободиться так быстро.

— Ну держись, сука, — говорит Артем, стоя передо мной со сжатыми кулаками, и я отступаю к входной двери, понимая, что теперь вряд ли успею выскочить.

11 глава. Ярость

Артём

Поначалу это кажется хоть и жестокой, но чертовски сексуальной пыткой. Козочка елозит на моем члене, пульсирует вокруг возбужденного ствола, даже наращивает темп, откровенно трахая меня, подпрыгивая на моих бедрах, как в хорошем порно. Мне тяжело дышать с заклеенным ртом, она туго связала мне запястья и щиколотки, но бляяять… давайте признаем: это только добавляет градус, распаляет, заводит! От нехватки воздуха в легких и избытка алкоголя в крови голова становится пустой и гулкой, ощущения в теле обостряются, и возбуждение чувствуется особенно ярко. Вот же чертова коза! Кто же знал, что она на такое способна?! Я почти отдаюсь процессу, позволяя ей делать с моим телом что угодно. Но потом она кончает и скатывается с меня, смеется мне прямо в ухо, пока мой недотраханный член остается стоять торчком. И это, сука, больно, это очень больно! Банальный рефлекс подсказывает мне тут же додрочить его, выплюнуть сперму, освободить себя, но маленькая стерва слишком крепко связала мне руки, и я не могу сразу вырваться.

Первым делом мне удается содрать с губ скотч, и я тут же выливаю на довольную сучку ушат дерьма, не стесняясь в выражениях, покрывая ее трехэтажным матом. Она тем временем неторопливо одевается. Я отползаю к стене и пытаюсь распутать узлы, которые она навязала. Раздираю их зубами, пока она насмешливо смотрит сверху вниз, прислонившись к косяку.

— Ты, блять, серьезно не собираешься мне помочь?!

— Не, мне нравится наблюдать, как ты разбираешься с этим сам. Такой взрослый и самостоятельный.

Маленькая дрянь!

Наконец ткань трещит, не выдерживая напора. В следующий раз ей следовало бы связывать мои руки чем-нибудь покрепче пояса от кружевного платья. Пояс в клочья. И платье сейчас тоже будет в клочья… Аня как раз ушла в кухню попить, и в ее отсутствие я успеваю окончательно освободить руки, сдернуть ремень с ног и встать во весь рост, сжимая кулаки.

Козочка возвращается, цокая каблучками, держа в руках стакан воды, и лицо у нее сразу меняется. От блаженного довольства — к испугу.

— Ну держись, сука!