Желтый колокол

— Поднимайся! — Сильные руки с пальцами, похожими на железные когти, рванули Санечку за плечо, ставя на ноги. Но Санечка почувствовал, что колени у него подламываются. Он застонал, пошатнулся, однако новый безжалостный удар помог ему устоять.

— Осторожно, Гимпарс, эта тварь нужна Ослепительному живой, — послышалось издали.

— Отвяжись, это моя добыча, я сам получу право слизать пыль с сапог Ослепительного. Тебе, Гайсир, останется лишь обнюхивать хвост моего коня! — огрызнулся воин со шрамом. И Санечка с ужасом вспомнил, где он видел его раньше. В деревне! Если теперь вспомнит старого знакомого и Гимпарс, Санечке придется плохо. Одна надежда, что под глухим шлемом степняк не разглядел его лица.

— Я вобью эти слова обратно в твою грязную глотку! — рявкнул Гайсир.

— Попробуй! — Гимпарс выхватил из ножен широкий кривой меч.

— Ты забыл поучения Божественного Воителя? Хочешь валяться с переломанным хребтом?

— Еще раз говорю: попробуй! — На губах Гимпарса выступила пена.

— Потом, потом… Сейчас Ослепительный ждет пленника.

Гимпарс недовольно заворчал и толкнул Санечку в спину.

— Иди.

Санечка, пошатываясь, побрел между кострами степняков, направляемый чувствительными толчками в спину. Возле каждого костра спали по два-три воина. Всего же, как он определил на глаз, степняков было человек полтораста. Многие из них вдобавок носили заскорузлые окровавленные повязки. Похоже, набег получился неудачным, их основательно потрепали, и орда возвращалась без добычи и славы. В таком случае на пощаду рассчитывать не приходилось. Непонятно только, как Зорковид не обнаружил такую большую толпу. Или леший был прав, говоря, что степь укрывает своих хозяев, как лес — своих?

Посреди кольца костров высился ковровый шатер, у входа в который замерли четверо стражников. Опустившись на четвереньки, Гимпарс сказал:

— Ослепительный повелел недостойному рабу привести пленника.

Ответом был величавый кивок стражника, и Гимпарс на четвереньках проворно заполз в шатер. Через некоторое время он, пятясь, выполз обратно и сильным ударом заставил Санечку опуститься на колени.

— Ползи за мной, нечестивый.

Так как приказ подкрепил немедленный удар древком копья по спине, Санечка почел за лучшее подчиниться и пополз за Гимпарсом, уткнувшись лбом в грязный ковер. В шатре Гимпарс трижды стукнул головой о землю и почтительно сообщил:

— Твое повеление выполнено, Ослепительный.

— Вижу, — произнес старческий брюзгливый голос.

Санечка рискнул немного приподнять голову. На невысоком золотом восьмигранном табурете (или как называется точно это подобие трона?) сидел заплывший жиром человек в засаленном парчовом халате. Лицо его было закрыто чем-то вроде легкой чадры, свешивающейся с чалмы.

— Мои воины захватили его, отомстив за бесчестье, — льстиво зажурчал Гимпарс.

— Дурак! Так значит именно этот сопляк разогнал твоих баб в той деревне? — недоверчиво спросил Ослепительный.

— Это могучий и сильный рыцарь, Рыцарь Льва.

Санечка чуть не вскрикнул. Теперь следует готовиться к самому худшему. Все-таки узнали!

— Рыцарь? — Ослепительный тяжело сопел, говорить ему было очень трудно, сало прямо-таки душило его. Может потому голос и был высоким, как у евнуха. — Какой это рыцарь… Мальчишка. И твои бараны бежали от него… Позор.

— Мы отомстили, Ослепительный.

— Дурак! Я прикажу дать тебе палок.

— Милость твоя безмерна, Ослепительный.

Ослепительный, астматически похрюкивая, задумался. Потом какая-то мысль сверкнула в масленых глазках, прячущихся между пухлыми щеками.

— Гимпарс, пошел вон! Пусть тебе дадут десять золотых за поимку пленного.

— Благословенна щедрость Ослепительного.

— И десять палок тоже.

— Счастлив слышать волю Ослепительного.

— Пошел, собака.

Гимпарс резво выполз из шатра. Ослепительный немного подождал, деловито потирая живот. Было заметно, что перевариванию пищи он придает очень большое значение.

— Садись, — приказал он Санечке.

Тот осторожно уселся на ковре перед троном. Или все-таки табуретом? Ослепительный посопел еще немного, а потом неожиданно спросил:

— Ты пришелец?

— Д-да, — от неожиданности вырвалось у Санечки.

Ослепительный удовлетворенно хрюкнул.

— Я не ошибся. Только болван Гимпарс мог принять тебя за слугу Красного Колокола. Но я мудр и велик, моему взору открыты самые сокровенные тайны. Сейчас ты вместе с друзьями идешь на север. Каменный дух Шаргокана открыл мне это. И на берегу Кронийского океана вы будете искать Желтый Колокол, колокол рабства, чтобы разбить его. Посмей сказать, что я не прав.

— Ты прав, — коротко ответил Санечка, не считая нужным титуловать собеседника.

— Зачем?

— Чтобы освободить людей.

— Дурак. Неужели ты полагаешь, что все дело в колоколе? Он всего лишь символ. Если человек раб по натуре, он обязательно найдет себе хозяина, вне зависимости от того, звонит колокол или нет.

— Пусть так, — дерзко ответил Санечка. — Но мы будем бороться и с символом и с самозванными хозяевами.

— Бороться? — Ослепительный явно наслаждался беседой. — Но нужна ли твоя борьба людям? Ведь на смену мне обязательно явится новый хозяин из вчерашних рабов. И новое рабство станет еще более ужасным, потому что бывший раб начнет мстить за недавнее унижение. Ты подумал об этом? Не лучше ли оставить порядок неизменным?

— Нового хозяина тоже можно свергнуть.

Ослепительный засмеялся, сотрясая жирными телесами.

— Убить, чтобы убить, чтобы убить, чтобы убить… Не слишком ли кровавый путь для освободителя?

— Для того и нужно уничтожить самый символ рабства, чтобы разрушить веру. Человек не раб хозяина, он раб собственной веры в неизбежность прихода хозяина.

— Веры! Это ты правильно подметил, — с энтузиазмом подхватил Ослепительный. — Ваш народ истово верит в доброго хозяина, заметь! Если его нет, его выдумывают, лепят хотя бы из дерьма, чтобы только был! Вы просто рветесь посадить себе кого-нибудь на шею, следовательно вы обречены повиноваться, обречены на рабство. Таково предначертание судьбы для всей Рутении.

— Ты лжешь! — гневно вскричал Санечка, вскакивая.

— Может быть… — неопределенно заметил Ослепительный, не шелохнувшись. — Ты знаешь, кто ты такой? — неожиданно спросил он, подавшись вперед, едва не стекая с трона.

— Н-нет, — снова запнулся Санечка.

— Не помнишь прошлого, не догадываешься о будущем? — в голосе Ослепительного послышалось ехидство.

— Нет, — убито ответил Санечка, опускаясь на ковер.

— Рыцарь Льва… А также Тигра, Барса, Леопарда… Угадал? — Хотя брюхо Ослепительного и заплыло жиром, голова у него работала отлично.

— Да.

— Но тебя никто не называл… Рыцарем Рыси?

— Нет.

— Зря. Я сразу узнал тебя, царь Линх.

Санечка едва не опрокинулся на спину. Он царь?!

— Не может быть!

— Может и есть! Обратное превращение из рыси не прошло для тебя даром, ты все напрочь забыл. Но память о твоих деяниях люди старательно сохранили, о царь. И потому меня совершенно не удивляет твое превращение в слугу Красного Колокола. Хищный нрав царя Линха приводит в трепет даже нас.

Санечка мучительно пытался вспомнить, кто такой царь Линх. Какая-то греческая легенда… Людоед он был, что ли?

— Нет, — решительно отказался Санечка.

— Мне лучше знать, — твердо сказал Ослепительный, махнув рукой. — Только поэтому ты сидишь рядом со мной, а не на колу. Разве я позволил бы простому нечестивцу приблизиться к своему шатру? Пусть сейчас у тебя нет своего города, за тобой не стоит войско, но мы, владыки, верны священному долгу. И я помогу тебе, царь. А придет черный день — и ты поможешь мне.

Санечка был польщен. А может и вправду при попадании в компьютер с ним случилось нечто, чего он не заметил? Может его аналог в этом мире действительно царь Линх? Ведь зачем-то подсунули ему именно рыцарские доспехи, а не бронь витязя?

Видя его колебания, Ослепительный улыбнулся.

— Я прошу совсем немного, царь. Сущий пустяк.

— Какой?

Вождь степняков дрожащим от ненависти голосом произнес:

— Ты пришел в степь с моим злейшим врагом, князем Гремиславом! Трижды проклятый витязь, все силы ада на его голову! Помоги мне справиться с ним, и мое войско вернет тебе твои законные владения.

— Почему же твое войско не поможет тебе справиться с князем?

Ослепительный вскочил, потрясая кулаками.

— Его ведет клятва мести! Я спалил его город, убил его жену, детей продал в рабство. И он поклялся отомстить. Хозяин железа сделал ему заколдованную саблю, в рукояти которой капли крови его родных. Пока эта сабля не познает моей крови, Гремислав не успокоится. С ним постоянно странствует злобный лесной колдун. Мои воины бессильны против черного ведовства, которое бережет их в лесных чащобах, да и в степи тоже. Я не могу постоянно жить под висящим топором.

Санечке словно по щекам надавали. Однако, стараясь выглядеть невозмутимым, он спросил:

— И как я могу помочь тебе?

Ослепительный фыркнул, словно лошадь.

— Очень просто. Я не прошу у тебя голову Гремислава. Царь, тебе достаточно подсыпать ему в питье щепотку порошка из Чинской земли — и все кончится. Чины великие мастера составлять различные зелья. А леший меня не беспокоит, один он ничего не сделает.

— Ты хочешь отравить Гремислава, — медленно повторил Санечка.

— Да, — жестко подтвердил Ослепительный. — И не говори, царь, что это тебе не по силам. Все знают, что на тебе лежат грехи куда более страшные.

Санечку словно кипятком обдало.

— Но не предательство.

— Предательство едва ли не самый легкий из них.

— А если я откажусь?

Ослепительный шумно вздохнул.

— Тогда я отдам тебя Гимпарсу. Дурак жаждет отомстить за свое позорное поражение и будет очень изобретателен. Мы не жестоки, тебя не убьют. Но ты сам будешь звать смерть, как избавительницу. И не дозовешься.

Санечка усмехнулся.

— У меня небогатый выбор.

— Боюсь, что так.

— Но подумать я могу?

— Не слишком долго, царь. Твое отсутствие может вызвать тревогу в лагере.

— Я не буду думать слишком долго, Ослепительный. Но как тебя зовут? Неудобно обращаться к тебе, не зная имени. Я даже лица твоего не вижу, а ты знаешь обо мне все.

Ослепительный снова захохотал.

— Зачем тебе мое имя? Чтобы получить тайную власть надо мной? Нет. А лицо… Я ведь Ослепительный, черви у моих ног недостойны лицезреть его. К тому же мое сердце полно жалости, они могут ослепнуть от сверкания, подобного солнечному.

Санечка глубоко вздохнул и встал.

— Мне нет нужды думать, мой ответ короток: нет.

— Нет? — не веря собственным ушам переспросил Ослепительный.

— Нет.