Золото мертвых

— У меня ничего такого в мыслях нет, — сразу сообщил ему я. — Слушайте, это было здорово, никогда подобного не видел. Так вы, выходит, маг?

— Магов не существует, — мягко заметил Ласло. — Они довольно давно перестали быть. Или как это правильно? Ну вы меня поняли. Последние из истинных, природных магов дотянули до конца восемнадцатого века, насколько я знаю, но и только. Бальзамо, Сен-Жермен, ну, может, еще Фламель, которого по рассказам вроде как видели в Париже в самый разгар революции. Он то ли там тихонько жил все это время, то ли прибыл для спасения кого-то из своих друзей-аристократов, уж не знаю, что тут верно. Впрочем, как непонятно и то, насколько это правда. Но после их ухода об истинных магах более никто не слышал, и это неудивительно.

— Почему? — Мне было неподдельно интересно общаться с этим человеком. Он много знал и не скупясь отсыпал мне знания в обе руки, причем без насмешливого покровительства, которое периодически мелькало у того же Шлюндта. Он разговаривал со мной на равных, и это подкупало.

— Времена изменились, — отозвался Ласло. — Подлинная магия хороша тогда, когда в нее верят и когда она является последним аргументом в споре. Последним и самым главным. Это не мои слова, это изречение Мерлина, а он был величайшим из великих. А в девятнадцатом веке все стал решать прогресс, пришло время пара, электричества и огнестрельного оружия. Именно прогресс стал тем последним гвоздем, который вбили в гроб истинной магии, и с тех пор мы, дети Ночи, больше никогда не являлись первыми скрипками в оркестре жизни. Мы ушли в тень и живем в ней, обходясь иллюзиями и кое-какими остатками древних знаний.

— Красиво сказано, — произнес я, причем иронии в моем голосе не имелось ни капли.

— Скорее — печально. — Ласло побарабанил пальцами по столу. — Когда уходят знания — это всегда плохо. Мне подвластно многое, это так, но по сравнению с моим же собственным отцом я все тот же мальчишка-дилетант. Ну а если сравнивать с прапрадедом, так и вовсе лилипут. Как у Свифта, помните?

Тем временем к нам снова присоединился Абрагим, который поставил передо мной бумажную тарелочку с арахисом, на котором поблескивали крупинки соли, после достал из одного кармана бело-грязного передника бутылку водки, а из другого уже знакомую мне медную чашку.

— Я не буду, — сообщил ему Ласло. — Не люблю спиртное.

Аджин весело хохотнул, плюхнулся на стул, пророкотал очередную неразборчивую фразу и свернул крышку бутылки.

— Абрагим, мне кажется, или эти две юные красавицы проявляют к нашей компании чрезмерный интерес? — вдруг тихонько спросил мадьяр у хозяина шаурмячной. — Разумеется, я могу ошибаться, но у меня складывается впечатление, что они сродни нашим бабакам. Вернее, они в самом начале этого пути, тьма внутри них пока слаба, но, полагаю, свой выбор они уже сделали.

— Сродни кому? — не удержался я от улыбки. Просто слово больно забавное. Бабаки. Почти бабайки — коренные обитатели платяных шкафов, стоящих в детских спальнях.

— По-вашему это… — Мадьяр пощелкал пальцами. — Ведьмы. Вот, все никак слово вспомнить не мог.

— А? — рыкнул аджин, с лица которого мигом пропало благостное выражение, и резко развернулся.

Надо же, а я даже внимания никакого не уделил тому, что две юные красотки, сидящие за нами, затеяли фоткать друг друга на телефон. Да, собственно, чего в этом удивительного, сейчас все этим занимаются, причем независимо от возраста. А этим двум милашкам вообще сам бог велел, для них инстаграм — дом родной. Вот только в фокус, похоже, попадают не они сами, а наша маленькая компания.

— Ы-ых! — недовольно рыкнул аджин, и девушки дружно взвизгнули, причем каждая по своей причине. Одна от того, что глянула в лицо шаурмячника, вторая от боли. Когда телефон в твоей руке начинает плавиться от жара — это всегда приносит дискомфорт.

Ножки пластикового кресла скрежетнули по плитке пола, аджин поднялся на ноги, девчонки затихли и испуганно глазели на него.

— Так их! — подал голос бородач, наконец доевший свой шмат мяса и теперь облизывающий пальцы. — Терпеть ведьмячье племя не могу!

— Вы чего, дяденька? — захлопала глазами одна из ведьм. — Мы просто для ленты… Для поста! У вас тут все так вкусненько, необычненько! Мы же ничего такого!

Аджин сделал пару шагов вперед, приблизившись к побледневшим девчонкам, а после провел рукой по их лицам.

— А-ха-а-а! — мигом среагировал бородач. — Во, правильно! Ай, молодца!

Что он имел в виду, я понял после того, как массивная фигура аджина перестала загораживать мне обзор. И это впечатляло.

Куда девались миленькие юные и свежие мордашки, не отягощенные косметикой? Передо мной стояли на редкость жуткие морщинистые образины, с кривыми носами, безгубыми ртами и с глазами, лишенными век.

— Фу, — поморщился Ласло. — На мой взгляд, это перебор. Есть же более гуманные способы!

А после грянул двухголосый девичий визг, такой, что у меня уши заложило. Ведьмочки, взглянув друг на друга, мигом осознали, что произошло, и тут же начали ощупывать свои лица, в надежде на то, что беда коснулась только подруги, следом убеждались, что это не так, и повышали тональность воя.

— Любо, — снова подал голос бородач. — Ох, любо! Они только паскудничать сильны. Поделом им!

Абрагим опять что-то пророкотал, нависнув как скала над заходящимися в вое девчонками.

— Не понимаю я вас! — провыла одна из них, глянула в зеркальце, извлеченное из сумки, а после бухнулась на колени перед шаурмячником. — А-а-а-а-а! Не надо! Не надо-о-о-о! Мне же теперь только в петлю, с такой-то рожей! Верните все обратно, верните! Я отслужу, я всё… Я всегда… Хоть когда…

Абрагим повернулся, и меня тоже ощутимо передернуло. Глаза аджина полыхали багровым огнем, лицо его стало чем-то похоже на древнюю маску демона, которую я как-то видел в одном из музеев. Мама меня всегда по ним таскала, когда мы с ней в детстве летом колесили по Европам.

Он коротко что-то мне бросил, а после показал на ведьму.

— Тоже не понимаю, — вздохнул я и посмотрел на Ласло.

Абрагим нахмурился, отчего стал совсем уж жутко выглядеть, подошел к столу, плеснул в медную чашу водки, провел над ней ладонью, отчего жидкость на секунду закипела, чудом не воспламенившись, а после сунул ее мне.

Вот ведь. И не знаешь, то ли пить, то ли нет. Я в последнее время к подобным вещам стал относиться очень осторожно, никогда не знаешь, чем подобное может кончиться.

— Пей, — посоветовал мне мадьяр, верно истолковавший заминку. — Абрагим не желает тебе вреда, поверь. Если бы он хотел тебя убить, то сделал бы это куда проще, кому-кому, а мне это отлично известно.

Я задержал дыхание и выплеснул водку в рот. В виски мягко стукнуло, в голове зашумело, и даже неумолчный вой молоденьких ведьмочек на секунду стих.

— Спроси, кто их старшая, — прорычал Абрагим, и на этот раз его слова были мне понятны.

— Ух ты, — произнес я, уставившись на него. — Это что, любой язык так изучить можно?

— Нет, — буркнул аджин. — Только мою речь понимать сможешь. Делай что я сказал, человек.

Не знаю отчего, но спорить с ним мне не хотелось, потому я поднялся на ноги и подошел к всхлипывающим девчонкам.

— Влипли вы, подруги, — сообщил я им. — Капитально. Этого дядьку злить не стоило. Ладно, первый вопрос — вы чьих будете? Какого ковена?

— Перовского, — быстро ответила та, что фотографировала. — Лизавета у нас верховная. Лизавета!

— Врет, — подал голос Ласло. — Слишком быстро ответила. Но понять ее могу, верность семье — это святое.

— Они ведьмы, — фыркнул я. — О чем ты говоришь? У них верность только самой себе в чести. Думаю, она верховную свою просто боится, причем настолько, что легче уродиной остаться, чем ее слить.

Аджин, похоже, уловил смысл нашего разговора, нехорошо оскалился, махнул своей лапищей, и девицы заорали куда громче, чем раньше. Оно и понятно — когда волосы прядями начинают опадать на пол, это очень страшно.

— Ух! — бородач даже вперед подался. — Это я удачно зашел! И мясо отличное, и зрелище сердце радует! А давайте им еще сиськи до колен оттянем!

Абрагим снова гукнул, и я сразу же перевел то, что он спросил:

— Кто?

— Ма-а-арфа-а-а-а-а! — на одной ноте провыла ведьма, собирая с пола свои волосы, ранее черные, а теперь седые. — Ма-а-а-арфа-а-а! А-а-а-а-а!

— Марфа, — злобно засопел аджин. — Я знаю это имя. Я знаю эту женщину. И не забуду того, что она посмела нарушить правила. Мои правила!

— Выяснил — и ладно. — Ласло подошел к нам. — Главное — истина, остальное лишь нюансы. Предлагаю вернуться к нашей беседе и не тратить время на подобные мелочи.

— А с ними чего? — уточнил я, глядя на двух девушек, которые какие-то десять минут назад были прекрасны, как майский день, а теперь являли собой жалкое, не сказать, страшное, зрелище. — В этом мире с такими лицами жить нельзя. Либо на опыты сдадут, либо в кунсткамеру определят, в колбу со спиртом.

— Клянусь пнем с ножом — не самая плохая смерть, — хохотнул бородач.

— Служить тебе будем, — вздернулась вверх одна из ведьм, обняв колени аджина, и задрав к нему свое гротескно-уродливое лицо. — Убивать для тебя станем! Луной клянусь! Только верни все, что забрал!

Ласло поморщился и щелкнул пальцами, девушек на секунду окутала туманная дымка.

— Иэ-э-э-эх! — расстроенно ухнул бородач. — Добрый ты, мужик. Зачем удовольствие нарушил?

Ну да, радоваться ему было больше нечему, поскольку ведьмы обрели свой прежний облик, и теперь по новой ощупывали лица и гладили волосы, не веря в то, что все закончилось.

Аджин, надо заметить, тоже было нахмурился, но после махнул рукой и направился к столу, алчно поглядывая на бутылку с водкой. Жар песков в его глазах потух, они снова стали прежними.

— Эй, подруги, — обратился я к парочке, которая сменила плач на смех, тоже, правда, с истеричным подвизгиванием. — Вы поклялись Луной, я слышал. И не думайте, что эта клятва будет забыта.

— Она поклялась, — немедленно заявила та ведьма, что делала фотографии, показав пальцем на свою подругу. — Я вообще молчала. Ее долг, не мой!

— Вот ты сучка! — возмутилась ее подруга. — На меня одну хочешь все повесить?

— Тебя никто за язык не тянул, — зло сверкнула глазами девушка. — Дала клятву — держи. А я….

— Ух! — аджин выплеснул водку в рот. — Хранитель, пусть они уйдут, это в их интересах. И скажи им, что я никогда ничего не забываю.

Он нехорошо зыкнул на ведьм и отправился в свое логово, благоухающее жареным луком и мясом.

— Валите отсюда по-хорошему, — посоветовал я девушкам. — Если не желаете второй серии фильма ужасов.

— Нас уже нет, — с готовностью отозвалась одна из них. — Подруга, уходим.

— Расплатиться не забудьте, — велел им Ласло, с улыбкой глядя на эту парочку. — Вы же ели, пили, верно?

— Ага, — ведьма извлекла из сумочки тысячную купюру, положила на стол, а после, подумав секунду, даже подсунула ее под прибитую к столу пепельницу, чтобы ветер не унес. — Сдачи не надо! И — спасибо непосредственно тебе, красавчик. Слово даю — не забуду этого добра.

Речь шла не обо мне. О Ласло.

— Стоять, — негромко велел я, когда ведьмы почти вышли из заведения, и они послушно выполнили мой приказ. — Последний вопрос. Вас же не Марфа послала, верно? Это была просьба Воронецкой?

Я был уверен, что да. Как только мне стало ясно, чем именно эти двое занимаются, то у меня и тени сомнений не возникло по этому поводу. Ну в самом деле — на кой Марфе заниматься такой мелочовкой? А вот Стелле как всегда надо знать все.

— Впервые слышу эту фамилию, — прощебетала одна из них.

Вторая, та, что теперь ходила в должниках у аджина, промолчала, но я успел уловить совсем короткий подтверждающий кивок.

— Ну нет и нет, — развел руки в стороны я. — Тогда — пока. Брысь отсюда!

И, поддерживая меня, взревел мужик за столом, причем настолько громко и страшно, что я даже подскочил на месте от неожиданности. А Ласло, надо заметить, только расхохотался.

Девушки пискнули, глянули на нас и припустили вниз по улице, сверкая круглыми коленками и размахивая сумочками.

— Потеха! — пробасил бородач, почесав себя под мышкой крепкими ногтями. — Спасибо, мужики, славно посидел!

Он припечатал к столу пятитысячную купюру и тоже направился к выходу, попутно потрепав меня по плечу.

— Оборотень, — сообщил мне мадьяр, когда я присоединился к нему. — Medve. Это по-вашему…

— Медведь, — хмыкнул я и отпил пива. — Что? Трудно не догадаться.

— Мне по душе их племя. — Ласло достал из кармана легких брюк портсигар, в котором обнаружились тонкие сигареты. — Оборотни грубы и прямы, это так, но зато всегда держат свое слово, причем независимо от того, кому оно было дано — другу или врагу. И всегда платят по счетам, что в наше время не меньшая редкость.

— В отличии от бабаек, — поддержал его я.

— Бабак, — поправил меня мадьяр. — Эти девушки станут именно ими, их души уже отданы Ночи, сего не изменишь. У них был выбор, кем стать — тюндерекой или бабакой, они его сделали.

— Много незнакомых слов — пожаловался я.

— В каждой женщине обитает непознанное. — Ласло щелкнул зажигалкой, затянулся сигаретой и выпустил ароматный дымок. — Но не каждая из них готова жить под Луной. Те, что решаются на это, имеют право выбрать, кем стать — тюндерекой, доброй знахаркой, помогающей людям, или бабакой, той, что несет в мир зло. По сути, это стороны одной монеты, но различие, согласись, есть.

— И еще какое.

— Но они все равно остаются людьми, — продолжил мадьяр. — Хорошими, плохими — но людьми. Потому я и проявил снисходительность, глядя на их мучения. А вот будь они босорками, то еще бы и от себя что-нибудь к чарам Абрагима добавил.

— А это кто такие? — жадно спросил я.

— Босорки очень плохие, — покачал головой Ласло. — Очень. В них людского не осталось, выжгли они его из себя. Для них чужие страдания как пища, они боль и страх пьют как вино. Да и кровью не брезгуют, если выдается возможность ее хлебнуть. Босорки — они… Как это… Живые мертвецы. Тело живое, а душа мертвая.

Однако, весело у них там, в Мадьярии. Нет, наши ведьмы все же получше будут. Стервы — это да. Но чтобы кровь пить? Хотя… Кто ее, Воронецкую, знает?

Но вообще — интересно получается. В каждой избушке свои погремушки, в каждой стране свои национальные особенности. Мир Ночи, похоже, далек от космополитизма, и это хорошо.

Тем временем к нам снова присоединился Абрагим, принесший несколько кружек пива и собравший по дороге деньги со столиков.

— Марфа, — проворчал он, плеснув себе водки. — У, я ей!

— Денек не подождешь? — попросил я его. — Давай ты завтра ей, а не сегодня?

— Зачем? — уставился на меня аджин. — Почему не сегодня?

— Хочу немного поразвлечься, — растянул губы в улыбке я. — У меня как раз с ней сегодня встреча, и эти двое — хороший аргумент для того, чтобы верховная ведьма стала чуть сговорчивей. Ты свое все равно не упустишь, а мне польза может быть.

Ну я немного приврал, разумеется, но ведь для пользы дела. Пора кое-кому дать хорошего пинка под зад, ибо надоело.

— Хорошо, — буркнул Абрагим. — Но тогда ты поможешь сыну моего друга.

— Не надо, — попросил его Ласло. — Так не надо. Я все расскажу, а Хранитель примет решение. Сам примет. Для меня это важно.

— Хорошо. — Аджин хлебнул водки, и довольно отрыгнул небольшой язык пламени. — Тебе жить.

— Минуя кучу подробностей, мы сразу можем перейти к главному, — предложил я. — Надо отыскать клад.

— Надо, — кивнул Ласло. — Очень надо.