Носорог

Мы с поваром обменялись короткими поклонами и я, прихватив пакеты с едой, отправился искать тихое место, где можно было бы спокойно перекусить. Таковое нашлось лишь спустя добрых четверть часа, на краю базара. Как раз там, где начинался лабиринт взбирающихся вверх по холму улиц жилых кварталов Дортмутских доков.

Устроившись на массивной каменной лавке под погашенным ввиду раннего времени газовым фонарём, я извлёк из пакета очередной миниатюрный пирожок и с удовольствием вонзил в него зубы, одновременно наблюдая за базарной суетой, царящей в какой-то дюжине першей от меня. Обедал, смотрел и думал…

Интересное место нашлось на стыке доков и беднейшего района Тувра. Богатое. Слишком богатое для этой части города. Почему торговцы облюбовали именно этот уголок, зачем? Драхх его знает, но базар у них получился шикарный и… вот, нюхом чую, что именно здесь я найду свой приработок. Может быть не сразу, не сейчас и не завтра, но будет именно так. В этом я отчего-то уверен на сто процентов.

Глава 6

Новые знакомства

Было бы наивно надеяться найти работу на так заинтересовавшем меня рынке в первый же день, и я, признаться, и не рассчитывал на такой исход, больше уделив время знакомству с этим странным местом. Да и вернувшись сюда на второй день, я не столько приставал к людям и нелюдям с просьбами о трудоустройстве, сколько наблюдал за торгующими и торгующимися, слушал чужую болтовню… в общем, впитывал в себя здешнюю шумную и суетную, немного безалаберную атмосферу. Зато на третий день мне повезло.

В этот раз я пришёл на Рыночную площадь ранним утром и застал тот самый момент, когда здешние торговцы только-только начали разворачивать свои прилавки и разгружать привезённые на тачках, тележках и повозках товары. Огляделся по сторонам и понял, что не зря решил наведаться сюда именно сейчас, хотя и сомневался в целесообразности такого решения. Слишком свежа была память о том, как погнали меня мордовороты-грузчики с Круглой площади, когда я попытался наняться к одному из тамошних торговцев. Здесь же… то ли ввиду отсутствия серьёзных объёмов товаров, то ли ещё по какой причине, наёмных грузчиков вообще не было видно, и торговцы как-то сами справлялись с разгрузкой своих товаров и разворачиванием навесов… правда, не все.

Проходя мимо крайнего ряда палаток, я заметил, как молодая, крепенькая, но невысокая, как и все её сородичи, розовощёкая хафла[10] мучается, пытаясь даже не развернуть, а хотя бы просто удержать захлопавшее на ветру, явно слишком тяжёлое для такой малявки, полотно сорвавшегося с крепления навеса. Может быть, если бы рядом был кто-то из её соседей-торговцев, я и не сунулся бы с непрошеной помощью, но дело происходило с «тыловой» стороны крайнего ряда, где девчонку просто не было никому видно. А почему она не крикнула о помощи, понятия не имею, но когда я перехватил из её рук вырывающееся полотнище и с силой прижал его к вбитой в землю жерди, хафла только тихо с натугой сопела. Молча.

— Вяжи, — прохрипел я. Кажется, лишь сейчас малявка заметила, что кто-то пришёл ей на помощь и взбесившееся полотно больше не пытается улететь в небеса. Она подняла на меня взгляд огромных голубых глаз и…

— Ой! — пискнула девчонка и, отпрыгнув, шлёпнулась на пятую точку, отчего её синее платье и белоснежный передник тут же оказались покрыты рыжей пылью. Ну… а чего ещё следовало ожидать?

Я вздохнул и, наклонившись над зажмурившейся от страха мелочью, осторожно вытащил из её руки зажатый в ней шнур обвязки. В три движения закрепив угол навеса, я покосился на по-прежнему сидящую на земле юную хафлу… аккуратно обошёл её и, закрепив последний оставшийся угол полотна, вернулся на то же место.

— Всё уже… можешь… открыть глаза, — сосредоточившись, кое-как проскрипел я, отчего мелкая ещё больше сжалась. Но уже через секунду до неё, кажется, дошёл смысл моего скрежета, и она осторожно приоткрыла один глаз. Следом распахнулся второй… миг, и девчонка подскочила, словно ужаленная. А я, указав ей на привязанное полотно навеса, наконец, смог выговорить окончание фразы: — принимай работу.

— С-сп… сп-пасибо, — промямлила она, переводя взгляд со своей палатки на меня и обратно. Я кивнул в ответ и, развернувшись, собрался было уйти, когда юная хафла вдруг решительно сжала кулачки и, зажмурившись от собственной храбрости, выпалила: — а ты… ты не мог бы помочь мне разгрузить тележку?

Я было хотел объявить цену, но… брать деньги за помощь ребёнку? Я не скотина. А то, что стоящая передо мной хафла именно ребёнок… ну, пусть подросток, это я теперь вижу отчётливо. Мог бы и раньше сообразить, но, наверное, слишком яркий солнечный свет помешал сразу разобраться в возрасте девчонки, да и… в конце концов, я ещё не все названия здешних рас выучил, куда мне до умения сходу определять возраст их представителей!

— Веди… помогу… — сообщил я малявке и та, отчего-то мгновенно успокоившись, вдруг расцвела в радостной улыбке и, ухватив меня за руку, потащила за собой в обход палатки.

Рулоны и кипы тканей, отрезы выделанной кожи, сундук с какими-то пуговицами… остававшийся всё это время под присмотром соседей-торговцев, груз в тележке, стоящей откинутым задним бортом к прилавку, грубо сколоченному, но отполированному долгими годами использования до лаковой гладкости, действительно оказался тяжёл для маленькой хафлы, и как она намеревалась управиться с ним сама, я просто не понимаю. Впрочем, меня этот мир силушкой не обидел, так что под командованием вертевшейся у меня под ногами, вдруг ставшей ужасно деловой, малявки и бдительным присмотром одного из её соседей, кстати, серьёзно так напрягшегося при виде моей синерожей туши, притащенной откуда-то его неугомонной «подопечной», я управился с размещением её товара меньше чем за четверть часа, чему та была несказанно рада. Настолько, что попыталась всучить мне целый скеллинг за помощь!

Разумеется, я ей тут же его вернул и, выудив из кармана полугрот, продемонстрировал его девчонке, после чего так же демонстративно убрал руки в карманы. Хафла нахмурилась, но один из следивших за нашей вознёй соседей-торговцев, явно понявший мою проблему с разговорной речью, вмешался.

— Он хочет сказать, что такая работа не стоит дороже шести панов, Фари. А за свою помощь он и вовсе денег не возьмёт. Верно? — торговец повернулся ко мне лицом, и я кивнул в ответ. Вот только сама юная хафла была иного мнения.

— Работа может и стоит. А вот помощь в нужную минуту стоит столько, насколько благодарен тот, кому она была оказана, — упрямо вздёрнув подбородок, проговорила Фари, и в эмоциях продавца мелькнуло что-то похожее на смирение. Поня-атно. Упёртая, значит…

Оглядевшись по сторонам, я заметил на прилавке разговорчивого продавца обрывок обёрточной бумаги и свинцовый карандаш. Жестом попросив владельца, изумившегося такой просьбе, я моментально получил требуемое, и наш разговор пошёл куда оживлённее.

— Стоимость работы есть результат соглашения между нанимателем и работником. Свою цену я назвал, она равна нулю, — стараясь держать хрупкий карандаш как можно нежнее, начеркал я, и продемонстрировал запись Фари. Та нахмурилась.

— Стоимость работы — может быть. Но ты… вы помогли мне, не спрашивая платы, а значит, я вправе определить её сама, — вдруг перейдя на «вы», звонко ответила малявка, прочитав мои почеркушки. Опять за рыбу гроши… Кажется, я согласен с её соседом: Фари просто упёртый барашек. Блондинисто-голубоглазый, да… А тот, кстати, окинув меня долгим изучающим взглядом, вдруг хмыкнул.

— Извините, гейс, я отвлеку вашу собеседницу. Прошу, не уходите, это займёт буквально одну минуту, — неожиданно вежливо проговорил он, вгоняя меня в оторопь. Только и сообразил плечами пожать.

И было отчего оторопеть. За время пребывания в этой синей шкуре, я как-то привык к грубоватому, а порой и совершенно хамскому обращению окружающих к почти немому громиле. Да что там, даже вроде бы ставший хорошим знакомым, доктор Дорвич, без всякого стеснения принимающий меня в своём доме, нет-нет да «сверкнёт» нотками эдакого снисходительного превосходства в эмоциях. Что уж тут говорить о незнакомых людях и нелюдях. А альвы с драу? У-у… да у меня от их уничижительных взглядов порой так кулаки чешутся! И тут вдруг такое… такая вежливость. С чего бы вдруг, спрашивается?

Но поразмышлять над этим казусом мне толком не дали. Фари вернулась из палатки соседа, а следом за ней подошёл и он сам.

— Гейс… — начала малявка, но, вдруг сделав паузу, вопросительно на меня уставилась.

— Грым, — поняв чего от меня ждут, ответил я, взяв себе в имя слово, не требовавшее от меня никакого напряжения гортани. Одно из немногих… — Не гейс… просто Грым. И… на ты… «вы» — непр-ривычно.

— Грым, — кивнула Фари и, глубоко вдохнув, протараторила явно только что заученный наизусть текст: — Я с благодарностью принимаю твою помощь, но не хочу прослыть скаредой. А поскольку ты отказываешься от платы, хочу предложить тебе в ответ то, в чём, как мне кажется, ты нуждаешься: работу в моей лавке. За озвученную тобой сумму.

Я глянул на ждущую ответа хафлу, покосился на явно дожидающегося того же соседа-торговца… и вновь карандаш пошёл в дело. «Установка палатки, разгрузка тележки — полугрот. Вечером — разбор, упаковка, погрузка — тоже полугрот. Так?»

Прочитав написанное мною, Фари довольно улыбнулась и закивала. Я протянул малявке ладонь, и мы хлопнули по рукам под басистое «свидетельствую» её соседа. Вот и первый мой самостоятельный приработок. А может быть и не один…

Дождавшийся пока мы закончим с «формальностями», сосед-торговец подошёл ближе.

— Грым, а как вы смотрите на то, чтобы заключить такой же договор со мной? — проговорил он. Я в ответ демонстративно почесал пятернёй затылок и заглянул в соседнюю палатку, куда более просторную, чем навес Фари, и уже заставленную товаром. Сундуки, ларцы, ящики… А на прилавке бисер, крючки для плетения, спицы, нитки… Обернулся к хитрому торгашу, явно решившему примазаться к своей мелкой соседке, и радостно улыбнулся. Торговец побледнел. Чего это он? А, чёрт! Забыл.

Стерев улыбку перекособочившую мою морду так, что она напугала очередного невезучего, я вздохнул и…

— Один грот утром, один — вечером, — черкнув, протянул лист торгашу. Ну а что? Как говорил не помню кто: «пять старушек — уже рубль». А три грота — целый скеллинг!

Мой будущий работодатель хмыкнул и, оскалившись в ответ на мою улыбку, частоколом собственных игольчатых, совершенно не человеческих кусалок, протянул руку.

— Договор. Фари, свидетельствуешь? — обратился он к хафле и та кивнула. Серьёзно так.

— Договор, — я аккуратно хлопнул по протянутой мне ладони своей лапищей.

— Свидетельствую, — звонко объявила девчонка.

— Замечательно, — начал было торгаш, потирая руки, но я его перебил.

— Я — Грым, а ты?

— О, прошу прощения! Совсем забыл! — экспрессивно хлопнув себя рукой по лбу, воскликнул тот. — Саренс Сонс, бийский лемман. То есть, свободный торговец из Бийе, по-здешнему.

— Гр-рузчик Грым… по-здешнему, — отозвался я, и даже не запнулся ни на едином слове. Сонс расхохотался, его смех подхватила Фари… ну и я не удержался. Впрочем, услышав, как задребезжали стёкла в стоящих рядом домах, а в животном ряду завизжали от страха хрюшки, я тут же заткнулся и, глянув на своих побледневших собеседников, развёл руками.

— Особенность строения гортани, осложнённая каким-то магическим воздействием… — удивлённо протянул почти моментально оправившийся Сонс и, окинув меня долгим взглядом, договорил: — не маг… Значит, либо проклятие, либо природное свойство организма.

— Наверное, второе, — пожав плечами, проскрежетал я и, осторожно погладив по голове медленно приходящую в себя от испуга малявку, отступил на шаг. — Пойду я, пожалуй…

— Будем ждать тебя на закате, Грым! — неожиданно встрепенувшись, Фари, несмотря на ещё не сошедшую бледность, всё же постаралась улыбнуться. И я кивнул, едва сдержав ответную улыбку. Зацепила меня эта мелочь хафлингская. Чем только, не пойму…

Почувствовав лёгкий предупреждающий укол головной боли, я тут же постарался отвлечься от «неправильного вопроса» и, сделав в памяти зарубку вернуться к нему… когда-нибудь, переключился на более безопасные мысли. Например, с чего вдруг мои новые знакомые в один момент стали такими вежливыми?

Покрутив воспоминания об этом моменте так и сяк, я, кажется, набрёл на ответ… Умение писать. Пусть коряво, пусть о-очень неторопливо, но в мире, где для горожан даже умение читать не является обязательным, способность излагать мысли на бумаге моментально даёт плюс сто к харизме, как говорила… Фари?! Что за бред? А, дьявол!

Словно только и поджидавшая этого момента, боль ударила в виски, отдала эхом в затылок и тут же сжала голову раскалённым обручем. В глазах помутнело, только что такой болезненно-яркий солнечный свет померк, но боли меньше не стало. Тело повело, заштормило, заплетаясь во вдруг ослабевших ногах, я кое-как добрался до ближайшей стены и, оперевшись на неё спиной, сполз вниз, марая рубаху о вековые наслоения сажи и угольной пыли на кирпичной кладке.

Приступ прошёл так же внезапно, как и накатил. Не прошло и пяти минут, как превратившая меня в нечто бессильно скулящее, боль исчезла, оставив вместо себя понимание необходимости найти хорошего медика. Мага! В конце концов, тут живут орки, хобгоблины, альвы, цверги и прочие неки… с ушками и хвостиками! Тут есть магия, а значит, должны быть и маги-целители. Иначе, грош-цена этому фэнтази!

Тряхнув головой, я огляделся по сторонам и, убедившись, что в «приютившем» меня тупике нет ни единой живой души… или ещё какой погани, я кое-как водрузил себя на ещё подрагивающие ноги и, глубоко вздохнув, поплёлся домой. До очередной встречи с доктором Дорвичем оставалось всего пара часов, а мне ещё следовало к ней подготовиться… да и душ принять не помешает. Как-то укатал меня этот приступ. Аж до холодного пота.

Вот, кстати, кому и задавать вопросы о магах-целителях, как не доктору медицины? Должен же он что-то о них знать? Заодно, можно будет проконсультироваться… нет, не пойдёт. Ушлый доктор даёт консультации только за звонкую монету. Значит, надо исподволь расспросить его обо всех этих проклятиях, врождённых способностях и прочей мистике. А то вот так рассмеюсь однажды на том же базаре, и какой-нибудь отряд боевых бабок на выпасе с копыт слетит. И примут меня добберы инспектора Джейсса под белы… то есть синие рученьки, да на каторгу и наладят… Хреновая перспективка, как по мне.

Сказано — сделано. И во время обычной уже нашей послеобеденной беседы я вывалил-таки свои вопросы на голову рыжеусого сибарита со взглядом убийцы. Начал, правда, из-за угла.

— Способности, говоришь? — задумчиво протянул доктор, потягивая чай с терновым бальзамом, пока я крутил в руках основательную такую трёхпинтовую кружку чёрного эля, принесённую мне Капсом. Добрейшей души человек, между прочим, хотя физиономия — кирпич кирпичом, как и положено правильному дворецкому. Но я-то чувствую! Да и эль, опять же… чёрный. Вкусный. — Фактически, у каждого разумного в той или иной мере, и у очень многих животных, имеются какие-либо способности. Естественный отбор во всей красе, выживают самые приспособленные. А таковыми среди разумных рас оказались лишь имеющие некоторые врождённые магические свойства, позже развившиеся в способности или даже полноценные умения. С животными иначе… нет, бывают, конечно, такие твари, что и архимага попотеть заставят, но чаще всего это либо созданные другими разумными химеры, либо… тупик эволюции. Видишь ли, Грым, зверь не разумен, им движут инстинкты, как присущие, так и приобретённые. А они все сводятся к чему? Оставить сильное потомство. Большое потомство. И способ достижения этой цели прост: нужно быть самым сильным, самым быстрым, самым-самым. Сила природы, её магия, влияющая на развитие всего живого в мире, позволяет достичь этой цели, превращая какого-нибудь обычного льва в нечто бронированное, ощетинившееся шипами, и способное снести каменную скалу одним ударом. Вопрос: какая самка подойдёт к такому сверхльву и сможет ли она выносить от него потомство, если приобретённые самцом свойства успели перейти во врождённые?

— Родить ёжика против шерсти? Жуть, — проскрипел я, всячески изображая внимание. Что-что, а лекции читать доктор любит. Так отчего ж не почесать его эго? Глядишь, о чём интересном бесплатно проболтается… — А разумные?

— О, с разумными всё ещё интереснее, — усмехнулся мой собеседник. — Взять тех же… да цвергов, например, с их умением кузнечного дела, которые они гордо именуют магией Первородного Огня.

— А… есть разница? — искренне удивился я.

— Ещё бы! — кивнул Дорвич. — Магия — есть наука, доступная любому разумному. Подчёркиваю, Грым, абсолютно любому разумному. А есть природные магические свойства, способности и умения. Первые — это зачатки вторых, а третье — развитие первого и второго. Ну, возьмём например тех же цвергов. Когда-то на заре времён, некое племя вынуждено было жить в вулканической долине, среди гейзеров, и заснеженных гор. Сила природы дала этим несчастным упёртым идиотам некое сопротивление к высоким температурам. Свойство стало врождённым. Впоследствии один из членов этого племени, обладавший более развитым разумом, чем его соплеменники, обнаружил, что имеющееся у него свойство можно развить до возможности противостоять не только высоким температурам, но и холоду. Так свойство превратилось в тренируемую способность. А спустя ещё какое-то время потомок этого умника заметил, что хорошо натренированная способность позволяет ему не только легко переносить самый большой диапазон температур, но и влиять на температуру окружающих его предметов, причём, опять же в очень большом диапазоне и с огромной скоростью. Если напрячься и хорошенько вывернуть мозг наизнанку, разумеется. И вот способность уже превратилась в умение со своими приёмами и хитростями. Понятно?

— То есть, теоретически, я смогу перевести свой устрашающий смех в способность или умение, действующее лишь по моему собственному желанию? — уточнил я. Дорвич на миг задумался, пожевал губами… и уверенно кивнул.

— Несомненно. Кроме того, я почти не сомневаюсь, что этот твой «устрашающий смех» уже является управляемой способностью. Просто ты пока не можешь вспомнить, как ею управлять.

— Утешили, — вздохнув, я потёр пальцем переносицу и, чуть не пропоров его проклюнувшимся на ней рогом, зашипел. — Вспомнить было бы хорошо не только это. Доктор, а у вас знакомого мага-целителя нет? Ну, такого, чтоб плюнул-дунул, бац, и я всё помню! А?

— Отчего же, — ехидно ухмыльнулся в усы Дорвич. — Есть у меня такие знакомцы, и не один. А у тебя, друг любезный, найдётся пара тысяч совернов на оплату их труда?

Я аж икнул. Две тысячи совернов! Это ж… две тысячи сто паундов, либр, то бишь. Или сорок две тысячи скеллингов. Грузчиком мне столько не заработать и за сто лет… и за двести не заработать, если при этом ещё что-то есть, носить и пить. Хм, кого бы ограбить?

— Эй-эй! Грым, не надо так на меня смотреть, — всё ещё с улыбкой на устах, но явной тревогой в глазах, произнёс Дорвич, отвлекая меня от меркантильных мыслей. — Поверь, мой синий друг, любая проблема всегда имеет больше одного решения. В конце концов, ты же сам говорил, что после приступов у тебя часто проясняется сознание и ты вспоминаешь всё больше и больше моментов своего прошлого. Так, глядишь, потерпишь, и тебе помощь мага вовсе не понадобится, а?

— Да понял я, понял, — прощёлкал я на турсском и… — Доктор, а не знаете, какие способности имеются у турсов?

— Из достоверно известных — телекинез, — пожал плечами Дорвич. — Что у огров, что у турсов. Правда, у первых это пока лишь свойство, зато турсы обладают ярко выраженной тренируемой способностью. А что, хочешь попробовать?

Часть 2

На толстых синих мягких лапах

Глава 1

Ученье — свет, неучёных тьма

Мерно тикают часы на каминной полке, бронзовая красавица с кувшином в руках лукаво смотрит сапфировыми глазами на задумчивого хозяина гостиной, застывшего в кресле с книгой в руке. Едва парит в чашке горячий чай, пока ещё не сдобренный терновым бальзамом, а у дверей каменным изваянием застыл молчаливый дворецкий. Этот вечер в рестэндской квартире доктора Дорвича мало отличался от сотен уже миновавших. Но всё же… всё же, отличался.

— Капс, будь любезен, наведайся завтра к мэтру Тарди. Отдашь ему обучающий артефакт и тетрадь с заметками по его работе… Последнюю найдёшь на моём рабочем столе, — отвлёкшись от размышлений, протянул доктор Дорвич и, отхлебнув из белокипенной фарфоровой чашки терпкий чай, вновь уставился на горящий в камине огонь. — И не забудь передать ему мою благодарность, а так же надежду на то, что сделанные мною записи позволят улучшить работу его творения.

— Как прикажете, гейс, — кивнул дворецкий, открывая дверь в коридор, но замер на пороге. — Позвольте уточнить?

— Слушаю, — отозвался хозяин дома.

— Этот синекожий господин более не почтит нас своим присутствием? — осведомился Капс.

— Отчего же? — доктор перевёл взгляд на изображающего воплощённую невозмутимость дворецкого, и еле заметно усмехнулся. — Пусть наши занятия турсским языком и закончены, но это не значит, что я более не буду рад видеть Грыма у себя в гостях.

— Как скажете, гейс, — дворецкий неслышно вздохнул. В отличие от самого доктора, Капс относился к новому знакомцу хозяина с изрядным предубеждением. И пусть за тот месяц, что синекожий нелюдь ежедневно посещал доверенную Капсу квартиру в Рестэнде, гигант так ничего не сломал, не разрушил и не украл, но… дикарь же! Кто знает, что ему взбредёт в голову. Так что, новость о том, что хозяин по-прежнему будет рад видеть этого синего в своём доме, дворецкого не обрадовала. Хорошо ещё, что с окончанием их занятий дикий нелюдь станет реже заглядывать в гости, и, может быть, перестанет, наконец, объедать уважаемого доктора. В конце концов, иберийская сухая ветчина или южно-франконский голубой сыр — это совсем не та еда, к которой дикарям следует тянуть свои синие лапы-лопаты. Подумать только, да он за единственный визит сжирает господских продуктов на полпаунда, не меньше! И ведь доктор даже ничего не говорит по этому поводу. Словно всё так и должно быть!

Капс вышел из гостиной и, аккуратно прикрыв за собой узкую створку высокой двери, направился в кладовую. Размышления о синем проглоте заставили его задуматься о проверке продуктов и составлении списка покупок. Раз уж завтра ему всё равно предстоит выход в город, то почему бы заодно не заглянуть на рынок за пополнением для холодильного ларя?

А тем временем, оставшийся в одиночестве, доктор Дорвич поднялся с кресла и, сделав пару шагов прочь от камина, оказался в «библиотечном» углу гостиной. Высокие, уходящие под самый потолок, книжные шкафы гостеприимно распахнули застеклённые створки дверец, и доктор погрузился в чтение названий на многочисленных корешках книг. Тусклые и яркие, сверкающие помпезным золотом или скромно сияющие чистым серебром, надписи на кожаных, коленкоровых и тканных обложках сменяли одну за другой, а владелец библиотеки всё никак не мог отыскать ту единственную инкунабулу, ради которой и затеял этот просмотр. Но вот на одной из полок вдруг мелькнула часть знакомого названия, и доктор Дорвич попытался подцепить корешок пухлой книги в старом, изрядно потрёпанном переплёте с осыпающейся с названия позолотой. Неудачно. Несмотря на относительно высокий рост хозяина дома, ему не удалось дотянуться до нужной полки, и пришлось использовать стул-стремянку, когда-то поставленную здесь верным Капсом, как раз для подобных случаев.

Мысленно поблагодарив дворецкого за заботу, доктор взобрался на стремянку и, сняв с полки искомую книгу, аккуратно смахнул с неё несуществующую пыль.

— Вопросы происхождения иных видов и их разнообразие, — с выражением прочёл Дорвич начало длиннющего названия книги и, взвесив её в руке, усмехнулся, — Древность, конечно, несусветная, но и в этом рассаднике мракобесия можно найти зёрна истины… если очень хорошо поискать. Что ж, будем искать.

Хлопнули дверцы шкафа, стремянка отправилась в свой угол, а доктор вернулся в кресло у камина и, долив в чашку горячего чая, погрузился в чтение старинного фолианта, повествующего о представлениях некоторых учёных двух-трёхвековой давности об иных расах и их происхождении. Интересовали доктора Дорвича, разумеется, не все подряд, а лишь одна из описываемых в книге рас. Огры.

Хотелось бы, конечно, найти что-то и про турсов, но, увы, древний писатель совершенно не разделял две этих народности, и Дорвичу оставалось лишь надеяться, что среди собранной автором информации о синекожих гигантах найдутся не только деревенские побасенки в стиле «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй», но и хоть сколько-нибудь правдивые сведения о скрытных синекожих жителях гор. Слабый источник, и не менее слабая надежда, да… но других нет, к тому же, доктор имел смелость надеяться, что ввиду уже имеющихся у него знаний об ограх и турсах, почерпнутых в путешествиях, он сможет отделить реальные сведения об этой расе, собранные автором книги, от его же честных заблуждений или откровенных выдумок… которых, надо признать, в этом старом труде было более чем достаточно.

Собственно, именно по этой причине, Дорвич и не полез за книгой сразу, как только познакомился с Грымом. Ему хотелось сначала составить собственное, непредвзятое мнение о представителе редкой расы, а не ловить себя на дурацких ожиданиях, построенных на информации, полученной из такого ненадёжного источника, как старая книга, написанная в те времена, когда любой отправившийся в путешествие обеспеченный бездельник именовал себя учёным исследователем только потому, что в пути, сходя с ума со скуки, завёл себе дневник.

* * *

Раз скеллинг, два скеллинг… я собрал со стола россыпь серебряных монет и, ссыпав их в прочный кожаный кошель, довольно ухмыльнулся своему отражению в куске мутного зеркала, висящего над рукомойником. И было чему порадоваться! Работа на рынке оказалась для меня золотой жилой. Да, Фари и её ушлый сосед платят мне не так много денег, всего-то один серебряный боб в день. Но ведь они не единственные мои клиенты! Их примеру последовали ещё трое торговцев, так что, вот уже вторую неделю мой ежедневный заработок составляет целых три скеллинга, и это, по местным меркам, немало! С этих денег я не только оплачиваю жильё и еду, но и откладываю достаточно для покупки новой одежды, и даже остаётся кое-что в загашнике. Невелик запас, конечно, но здесь у многих нет и такого, по крайней мере, для таких же подёнщиков Граунда, как я сам, мечты о накоплении хоть каких-то денег так и остаются мечтами… особенно после третьей кружки дешёвого кислого эля, который здесь, по-моему, пьют даже дети.

Казалось бы, в чём проблема? Кто мешал тем же оркам-грузчикам договориться с торговцами на рынке? Никто. Вот только для выполнения той работы, что я легко выполняю в одиночку, орков нужно двое-трое. Грузоподъёмность у них не та, хех. Учитывая же, что оплата останется прежней, конкурентов у меня здесь просто нет. Да и… не факт, что местные так легко возьмут на работу каких-то незнакомых мордоворотов. Вон, те трое торговцев, что последовали примеру Фари и Соренса, целых две недели наблюдали, как я вкалываю на их соседей, и лишь убедившись, что я честно выполняю принятые обязательства, решились заключить договор, да и тот, чую, лишь до первого косяка.

Как бы то ни было, но результат меня более чем устроил. Работы на четыре часа в день, максимум, а доход… целый паунд в загашнике, это ли не показатель? Жаль только, что к сегодняшнему вечеру от этих денег ничего не останется. Но… так надо.

Я поднялся из-за стола и, придирчиво рассмотрев своё отражение в маленьком зеркале, довольно кивнул. С обновками у меня пока не густо, если не считать твидовый пиджак и новую рубаху, купленные мною на первые скопленные деньги. Зато всю имеющуюся одежду я привёл в порядок. Даже обувь! Ух, сколько сил и времени я убил, прежде чем мне удалось привести задубевшие старые ботинки в божеский вид, кто бы знал! Зато теперь я выгляжу более или менее прилично, а значит, есть шанс, что задуманное мною удастся, и меня не спустят с лестницы… Очень на это надеюсь.

Выглянув в окно, я убедился, что погода по-прежнему радует жителей бывшей метрополии сухостью и, глубоко вдохнув, шагнул к выходу из квартиры. Меня ждал долгий поход в центральную часть города и… новый опыт.

Наверное, стоило всё же взять каб, а не добираться до Централ-Парк пешком, но я, честно говоря, просто пожалел грота. Как бы то ни было, спустя добрый час петляний по старым извилистым улицам Тувра, я-таки добрался до нужного места. Огромное здание, бывшее целью моего похода, утопало в рдяно-золотом облаке облетающей с парковых деревьев листвы, и возвышалось над парком своим огромным куполом, поддерживаемым сотнями массивных гранитных колонн. Имперская архитектура во всём своём великолепии! Монументально, с размахом и без всяких сомнений. Сразу видно, что это здание строили в те времена, когда Тувр был столицей огромной империи, раскинувшейся аж на трёх материках и бессчётном количестве островов.

Замерев на миг у лестницы перед огромнейшим зданием, высокомерно взирающим многочисленными арочными окнами на суетящихся у его подножия «муравьёв», я тяжко вздохнул и потопал вверх по широким ступеням.

«Королевская Публичная Библиотека». Металлические буквы над входом, казались слишком уж внушительными. К тому же, здешняя обслуга явно старалась не за страх, а на совесть, потому как сияли латунные знаки надписи, как медяшка в хозяйстве хорошего боцмана.

Высоченные двери с фацетированным остеклением мягко закрылись за моей спиной, и я оказался в просторном круглом холле, ограждённом мраморной колоннадой, вдоль которой поднималась куда-то вверх под самый витражный купол украшенная затейливой резьбой мраморная же лестница. Яркие разноцветные пятна солнечного света скользили по светлым стенам и глянцево блестящим каменным плитам пола, создавая впечатление какого-то странного аквариума. Честно говоря, мне пришлось встряхнуться, чтобы сбросить с себя колдовское наваждение и вспомнить, наконец, зачем вообще явился в это место.

— Добрый день… гейс, — бросив на меня короткий взгляд, произнёс стоящий за стойкой подтянутый молодой человек в строгом чёрном костюме. — Рад приветствовать вас в Королевской публичной библиотеке. Чем могу помочь?

— Зд… здравствуйте, — кое-как прохрипел я в ответ и, выудив из кармана пиджака заранее приготовленный блокнот и крепкий столярный карандаш, быстро набросал ответ. Вырвав листок, я подал его посмурневшему собеседнику. Миг, и хмурая складка бровей недовольного брюнета исчезла, будто её и не было.

— Абонемент… — протянул молодой человек, окинув меня недоверчивым взглядом, но… глянув на листок в своей руке, мой собеседник всё же кивнул. — Это будет стоить вам либру за триместр. У вас… гейс, найдётся такая сумма?

— Да, — каркнул я в ответ, выуживая из внутреннего кармана пиджака кошель с монетами.

— Замечательно, — брюнет изогнул губы в лёгком намёке на улыбку и, вытащив из-под стойки стопку бумаг, указал мне на стоящие чуть в стороне высокие столы. — Тогда, прошу! Заполните эти формуляры, после чего я приму у вас оплату и выдам билет читателя.

— Угум, — я кивнул и, забрав со стойки выложенные на неё бумаги, отправился… мучиться. А как ещё назвать процесс заполнения документов металлическим пером?! Да с моими-то грабками… у-у!

Но всё проходит, миновали и мои мучения. Я вернул служителю библиотеки кое-как заполненные, но, между прочим, ни разу не испорченные(!) формуляры, и тот, пробежав их взглядом, удовлетворённо кивнул.