Красота!
Жребий кинут! — в урну зрея, —
Аквил! Ты ж клеврет Помпея?»
Он в ответ ей что-то млеет,
Как мазня.
«Очередь за ним Критона,
А вот с этим незнакома,
Дуй, малыш, пока до дома
На два дня!»
«Вот и куплены три ночи!
Стала жизнь в разы короче,
Но зато теперь вам точно
Можно знать:
Вы одни из всех убогих
Будете, на зависть многих,
В ласках нежных и нестрогих
Умирать!»
Первый глохнул тишиною,
Нежно взяв его рукою,
В царские вошли покои,
А толпа,
Заворожена, безлица,
Не решалась расходиться
Пока к ним не покатится
Голова.
Последняя царица
Рим меж тем трясёт крутит,
Клеопатра на распутье:
«Поддержать ли, присягнуть ли
Мне кому?
Пусть меня считают падшей,
Только без поддержки нашей
Расхлебать нельзя той каши
Никому!»
Шлёт письмо ей Марк Антоний:
«Был охвачен я агонией,
Как узнал, что по иронии,
Ты сама
Помогла убийцам мужа,
Разве он того заслужит?
Разговор с тобой мне нужен
И весьма!»
«Что же делать — надо ехать!
А не то, глядишь, в доспехах
Сам прибудет — не до смеха
Будет тут».
Погрузив вино и злато:
«Ну, ни пуха, ни пирата!
Хоть и плыть далековато,
Раз там ждут».
В Тарсус прибыла царица:
«Не дыра, хоть и провинция», —
Но улыбка всё ж искрится
На лице.
А ещё через минуту
Марк спускается в каюту,
Оголивши плечи круто
На рубце.
Он вошёл, и дверь открыта,
Там — о, боги! — Афродита!
Грудь слегка её прикрыта,
И своё
Золото рукой обводит,
Взгляд с него она не сводит,
Близко так к нему подходит:
«Всё твоё!»
Марк забыл о притязаньях,
В Клеопатровых лобзаньях
Время словно сыр в лазаньи
Растеклось.
Враз их личные симпатьи,
Взгляды их на демократьи
И высокий статус, кстати, —
Всё сошлось!
Клеопатра не от скуки
Приложила свои руки,
Его эго на поруки
Нежно взяв, —
В дар земель ей дал Антоний,
Из числа своих колоний,
Что владел он в Анатолии,
Их изъяв.
И, как пишется в буклете,
Отчеканив по монете,
В царской золотой карете
В вензелях,
Пышную сыграли свадьбу,
Переехали в усадьбу,
Там и зажили в усладе
При яслях.
Клеопатра вся в заботах,
Дети то в соплях, то — рвотах,
Ходоки стоят в воротах,
Дом бурлит.