Помоги проекту - поделись книгой:
№ 60
Родные наши З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], воображаем, какие интересные страницы истории предательства Франсис все время прибавляет к своим писаниям. Какой необыкновенный материал ежедневно образуется и как хорошо, что эта история пишется теперь же, иначе даже очень значительные подробности исчезают из памяти. Вообще, все происходящее около этого дела необычайно. Возьмем хотя бы эпизод с самим Музеем. Целое десятилетие всюду оповещается о том, что Америка почтила художника построением Музея. В торжественной декларации Музей называется собственностью нации, об этом извещаются официальные лица и также печатается во всех возможных материалах Учреждений. В других странах люди восхищаются прекрасным поступком Америки и отмечают такую глубокую любовь и оценку художественного труда. Казалось бы, все это уже накрепко установлено. Но вдруг по щучьему велению одного индивидуума все бывшее, широко объявленное по всему миру, делается небывшим. Индивидуум заявляет в прессе, что Музей не будет этим Музеем, а каким-то другим. Наименование Музея и Знак его срываются и исчезают опять-таки по произволу одного человека. Все Общества и организации Друзей Музея остаются в онемении, пораженные таким неслыханным произволом. У всех на глазах творится такое незаконное захватное насилие, попирающее всю коллегиальную систему, а насильник, глумясь над всею нацией и, вернее, над всем миром, старается выкрикнуть, что Музея вообще и не было, а была лишь его частная собственность. На все это, как Пушкин кончает одну из своих великих трагедий замечанием, «народ безмолвствует»[285]. Не говорим о группе ближайших друзей — их справедливое горячее негодование и защита попранных прав человеческих чрезвычайно трогательны и в истории этой трагедии навсегда останутся светлой и благородной страницей. Но народ-то, в смысле нации, действительно безмолвствует. Как будто такое явное издевательство над искусством и человеческим достоинством, производимое насильником на большой улице у всех на глазах, является чем-то привычным и вполне допустимым. Конечно, необычайное озверение сейчас царствует в мире. У всех на глазах бомбами аэроплана разрушаются древние храмы; сам Красный Крест, еще недавно считавшийся оплотом неприкосновенности, разрушается, чтобы тем усилить кровавые гекатомбы. Но если многие зверства совершаются, то разве это может служить оправданием, что еще одно насилие, еще одно оскорбление творчества может быть совершаемо на глазах у всех на улице одного из самых больших городов. Не лично наблюдаю такое явление. Вспоминаю, как приходилось отмечать разные проявления разрушений и насилий над культурой. Теперь пришлось еще раз воочию убеждаться в том, какое безобразнейшее насилие может твориться в наши дни, когда столько сказано о смысле и достоинстве творчества. Если похищение шер так легко укладывается в соответствующую уголовную статью закона, то ведь и произвол над общественною собственностью тоже является преступлением уголовным. Ясно представляем себе, как благородный по природе своей Ф. Стокс восклицает: «Гастли, гастли!»[286] Так восклицают единичные, лучшие представители нации. И Косгрэв находит сильное слово, восклицая: «Кошка, съевшая канарейку, оттого не станет певцом». Сколько прекрасных и справедливых слов сказано членами нашего Комитета. Можно думать, как они все сами удивляются происходящей при безмолвии народном трагедии. Сколько материала накопляется у Франс[ис]! Уже давно упоминали мы в статьях, что, кроме знаменательной книги Тиссандье «Мученики Науки»[287], то же явление, мрачное и позорное, должно быть ярко выявляемо, чтобы оберечь сознание молодого поколения. Какая злая насмешка — ведь при калечении Музея именно следовало бы поднять спасительное Знамя Пакта. Но преступники не вынесли ли его, ибо некоторые их мрачные помощники уже говорили, что они «утомлены охранением Культуры». Вот до каких позорных заявлений доводит злобность, корысть и насилие! Не снят ли и Знак Пакта? Среди прочих мрачных методов своих насильники пользуются неслыханно гнусными вымыслами. Они изобретают гнуснейший навет о каком-то «Манджуко спай» и широко пускают через какие-то подкупные руки эту клевету по миру. Вот мы послали Вам уже вырезки из газет Дайрена, Мельбурна, Сиднея, Бразилии, Новой Зеландии, но ведь это лишь случайно найденные и присланные нам нашими друзьями сведения. Теперь наши корреспонденты упоминают и из других стран о той же бродячей клевете, почерпнутой из американских газет. Мы уже испытали фактический ущерб и убыток от распространения такой клеветы. Возможно ли, чтобы такое темнейшее явление существовало в современном, якобы просвещенном мире? Представляем себе эту страницу истории предательства в руках изумленно потрясенных людей будущего поколения!
Только что получили с Дальн[его] Вост[ока] сообщение о том, что в Циндао образовалось еще одно содружество. 12 марта содружество это начало открытые собрания, и первое было посвящено обзору деятельности Н. К. Зенькевич читал «Н. К. — Вождь Мировой Культуры» и Пигулевич — «Н. К. в Искусстве». Прилагаем Вам вступление доклада Зенькевича. Тут же сообщается: Шанхайское Содружество также вступает в благоприятный период. Таким образом, в то время, когда с одной стороны мракобесы замышляют всякие удушения, тогда же с другой стороны совсем незнакомые нам друзья именно подымают знамя и произносят сильные формулы. Так Неисповедимы Пути. Еще один современный курьез — протомракобес Вас[илий] Иванов получил от Карловацкого Синода торжественную грамоту за защиту исконных начал русских и избран на Духовный Собор в Югославии. Таким образом, выяснилось, что защита исконных начал заключается в оклеветании Пушкина, Петра Великого, в наименовании Кутузова изменником и в опорочении Толстого и всего, чем Россия может гордиться. Все это нужно знать. Не поучается ли трио от мракобесия Иванова? Как Вы, может быть, уже знаете, Вас[илий] Иванов свои клеветнические книги печатает на немецкие деньги, а местные церковники называют его «Златоустом», ибо у него голос громкий, сам большой ростом, а состояние его всегда пьяное. Можно себе представить, какая у него ненависть к журналу Ас[еева]. Тем более что этот журнал именно на Дальн[ем] Вост[оке] всюду читается. Опять пошли к Вам большие пакеты как писем, так и финансовых материалов по Билдингу. Хотя и не знаем, для чего эти материалы могут пригодиться, но если, как Вы телеграфируете, все нужно, то и посылаем. Надеемся, что наши адвокаты обойдутся с посылаемым материалом во всех отношениях бережно. Даже и в чисто физическом отношении, ибо если рассыпать подобранные в порядке страницы, то опять сложить будет чрезвычайно трудно. Воображаем, сколько движений происходит по всем процессам. Ведь и по делу шер, и по манускриптам, и по клевете, и по таксам всюду происходят какие-либо шевеления. Наверное, и нинкомпупы приведены в действия и выполняют порученные им темные задания. Потому-то так важно, чтобы и наши оба Комитета, и прочие сотрудники осведомлялись и осведомляли на широком фронте. Часто совершенно неожиданными путями можно нащупать распространение клеветы. Имейте в виду, что по тринадцати адресам, присланным Франсис, мы послали книгу Тампи[288] и брошюру Шибаева о Пакте[289] и даже приделали салютацион[290] по-испански.
27. IV. Последние Ваши письма были от 2 апреля, а сегодня уже 27-е, значит, и воздушная почта идет больше 25 дней. Сейчас пришла Ваша телеграмма, и мы немедленно отвечаем на нее. Предлагаем инкорпораторами, кроме Вас трех и Эвелин, Сток[са], Флорент[ину], Косг[рэва] и Форм[ана]. Также предлагаем Ст[окса] председателем, членов Правления изберите из указанных лиц по Вашему усмотрению. Конечно, все мы и Яруя входим членами в Общ[ество]. Приветствуем начинание такого Общества — вполне естественно, что оно будет отдельной корпорацией. Также телеграфируем Вам о том, что Леви известил Таубе о своей отставке из Постоянного Комитета. Среди писем предат[елей] нашли важное для дела Эвелин стэтмент[291] самого Леви о том, что она ссудила 2500 долл[аров] на Эрнста. Хорош Эрнст, который получает ее деньги, а в то же время защищает противную сторону. Впрочем, он же умудряется вести дело Мориса и всех прочих Трэстис, а в то же время выступает против всех нас. Получается уже какая-то неслыханная резиновая этика. Воображаю, наши адвокаты возмущаются именно этим обстоятельством и примут его к ближайшему сведению и применению там, где следует. Также имейте в виду, что мое завещание хранилось у Леви, и, по-видимому, он, возвращая Вам Ваши завещания, это завещание не вернул. Посылаем Вам пароходной почтой еще письма трио. Но имейте в виду, от 1926 и [19]27 годов мы более писем
Сказано, чтобы Эвелин ободряюще и утверждающе говорила со Сток[сом], ее аура близка ему. Его постоянно нужно поддерживать — это очень, очень важно. Е. И. пошлет Морису еще пророчества из полученной нами книги с Дальн[его] Востока. Так в дневниках будут записаны еще новые пророчества. Как интересно собирать эти голоса народов! Перечитывая письма трио для отсылки, Е. И. совершенно заболевает, такие тяжкие эманации от последнего года. Интересно, когда была получена Мерритом танка? Курьезно, что писатель никогда не пишет. Посоветуйте Мерриту и всем друзьям принимать валериан два раза в день. Пусть знают, что это есть жизнедатель и предохранитель, потому темные силы так стараются его изъять из обращения. Но он должен быть принимаем постоянно, без перерывов. Шлем Вам всю бодрость и радуемся Вашим новым построениям. Нужно развивать действия, с ними приходят возможности.
Сердцем Вас окружаем,
76
Н. К. Рерих — Г. Плауту и Г. Дэвису*
28 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Уважаемые г-н Плаут и г-н Дэвис!
Спешу поблагодарить Вас и дать ответ с сегодняшней воздушной почтой. Я только что получил Ваши письма от 24 марта, в первое из них была вложена копия декларации о подоходном налоге, поданной Вами за 1935 год, а во второе — копия повесток в суд и иск против Луиса Л. Хорша и других, а также копия стенографического отчета о допросе в кабинете судьи 25 марта.
Еще раз благодарю Вас за всю информацию. Мне радостно видеть, как энергично и убедительно Вы строите этот процесс.
Что касается Вашего запроса о копиях соглашения от 23 апреля 1923 года и расписок в получении сертификатов на шеры, к сожалению, у меня здесь ничего в наличии нет. Но они были оформлены точно так же, как у г-на и г-жи Лихтман и мисс Грант. Вполне возможно, что запрашиваемые Вами бумаги находятся среди наших вещей, которые мы были вынуждены оставить ввиду обстоятельств экспедиции в Китайском Туркестане в 1926 году. И, к несчастью, надо считать эти вещи утерянными, потому что сейчас у нас нет возможности послать экспедицию на поиски утраченного имущества. Но факт остается фактом — все было оформлено в то же самое время и точно таким же образом, как и у остальных поименованных трех держателей шер.
Я и г-жа Рерих имеем неопровержимые доказательства нашего права собственности на указанные две шеры, ибо наши имена занесены в книгу держателей шер и другие официальные документы, где перечислены имена семи владельцев. С точки зрения закона разве не важно, что г-н Хорш перевел шеры на свое имя без согласия владельцев на следующий же день после возвращения Дома?!
Мы постоянно отправляем Вам через г-жу З. Лихтман вырезки из газет разных стран, чтобы показать, как широко расползлась клевета не без помощи определенных американских газет. Так, мы отправили Вам газетные вырезки из Парижа, Дайрена, Аргентины, Новой Зеландии, Сиднея и Мельбурна. Каждое такое свидетельство, без сомнения, может пригодиться в деле о клевете.
Пользуясь случаем, хочу еще раз выразить, как я ценю Ваши энергичные действия и веру в успех, так как эта убежденность уже есть большая часть победы.
Искренне Ваш.
77
Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман*
30 апреля 1936 г. Наггар
Моя дорогая г-жа Лихтман,
Премного Вам благодарен за отчет Мастер-Института Объединенных Искусств от 23 марта, к которому был приложен ежемесячный отчет Мастер-Института № 204. Я также с радостью прочитал письмо от г-жи Хелен Зейдель от 30 марта, к которому были приложены минутсы собрания Образовательного комитета Музея Рериха от 10 марта 1936 года.
Весь этот материал дает ясную картину деятельности Мастер-Института Объединенных Искусств. Очень отрадно отметить, что Образовательный комитет возобновил свою работу, и я очень прошу передать всем его членам мои самые искренние приветствия. Деятельность Комитетов тем более важна, потому что каждое общественное учреждение должно работать на истинно общественной основе, полностью свободной от личных эгоистических мотивов, и здесь не может быть секретов от широких кругов культурной общественности. Сердечное письмо г-жи Зейдель, секретаря Образовательного комитета, подтверждает, что именно сердечность и искренность должны быть направляющим духом таких благожелательных кооперативных комитетов. Я использую слово «кооперативный», которое так люблю, в надежде на то, что в будущем могут быть начаты реальные кооперативы, которые принесут много пользы в любой образовательной работе. Как Вы знаете, в нашем Латвийском Обществе начата работа издательского кооператива, и благодаря этой полезной инициативе несколько изданий уже находятся в стадии завершения. Вы также знаете, что один из наших сотрудников в Югославии основал журнал, который сразу получил широкое распространение.
Радостно слышать о деятельности выпускников института. Такое движение показывает жизненность нашего Мастер-Института. Где все строится на искренности, там выпускники вступают в самостоятельную жизнь не как враги альма-матер, но как истинные друзья и постоянные сотрудники.
Именно такие выпускники наравне с преподавателями помимо участия во внутренней работе института могут проводить выездные лекции, профессиональные демонстрации и с помощью полезных общественных связей широко распространять наши культурные идеалы. Именно это я имел в виду, когда прошлым летом прислал Вам обращение «К Мастер-Институту Объединенных Искусств».
Также хочу отметить самоотверженный труд г-на Дона Киммеля. Институт может по-настоящему гордиться такими преданными сотрудниками. В большой степени заслуга директора, если он может пробудить в людях готовность к такому пламенному служению на Общее Благо.
Отчет директора также свидетельствует об истинном сотрудничестве со стороны таких выдающихся преподавателей, как г-да Мордкин, Врионидес, Слободкин и их коллеги. И снова перед нами знак жизненности и дружеского взаимопонимания. На таких основаниях все препятствия будут преодолены.
С самыми лучшими пожеланиями Вам, руководителям отделений, преподавателям и всем студентам факультета.
Искренне Ваш,
78
Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману
30 апреля — 1 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 61
Родные З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис],
Опять Е. И. в постели — очень сильные боли. Можно себе представить, как радовались бы трое нечестивцев о каждой болезни у нас. Вообще, если представить себе всю последовательность их вероломных действий, то можно поражаться такой исключительной бесчеловечности. Их поступки не только бесчеловечны, но именно нечеловеческие. Точно бы эти три индивидуума не только не читали Учения, но даже и Библию никогда не видали. Только подумать, что на другой же день после возвращения дома Х[орш] уже похищает шеры всех Трэстис. А после этого он продолжает видаться и переписываться с обокраденными им. 15 апреля он подписывает Пакт, пользуется привилегией, нами же для него созданной, а затем с середины июня он и две его сообщницы спешно ищут надуманную причину, чтобы порвать с нами. При этом сам акт разрыва произведен настолько гнусно и грубо, что не только что с людьми, но с собаками так не поступают. Он вдруг пишет: «If you shall instigate, I shall find my ways»[292]. Не считают ли адвокаты, что такая письменная угроза уже есть какой-то блэкмэл[293] или насилие? И вообще, что может значить такая фраза и о каких таких его путях он в ней сообщает? Вот мы получили от Вас стенограмму допроса четы Леви в камере. Этот исторический документ достаточно ясно говорит, какие у этого преступника «его пути». Затем он и его сообщницы пытаются присвоить манускрипты Е. И. — это тоже пути, характерные для их совести. Затем преступник доносит лживо, подставляя свои выдумки в Налоговый департамент, — такой ложный донос тоже «его путь». Затем этот преступник накануне разбирательства дела устраивает через своего «достойного» друга широко распространенную по миру газетную клевету. Каждый день Вы и мы убеждаемся в широчайшем распространении этой мерзкой затеи. Адвокаты будут судить газеты и агентство, интересно, укроются ли истинные подстрекатели и насадители этой вредоносной лжи. Будем думать, что им не удастся укрыться за спиною ими подведенных агентств и газет. Впрочем, адвокаты могут судить лишь газеты и агентства, а в свою очередь им предоставляется преследовать их вдохновителей.
Вы замечаете, что главная мерзость направлена против всякого продвижения. Только настоящие силы тьмы могут так находчиво-вредительски изобретать западни на лучших путях. Преступник говорит о каком-то миллионе, но вред, им причиненный, уже вне исчислимых десятков миллионов. Конечно, никакая темная рука не может нарушить культурное дело. Родник, засыпанный с одной стороны, найдет новое русло, хотя бы даже пришлось ему проточить целые скалы. Сообщницы преступника, и белая, и черная, обе состязаются с ним во вредительстве и в мерзости. Разве не мерзость клясться в великой любви и преданности Е. И., называть себя «огненным человечком, преданным на всю жизнь», для того чтобы, только приехав, принять какие-то таинственные тридцать серебреников и приобщиться к великому неслыханному предательству и вредительству? Поистине, небывалый случай давно задуманного, глубоко предумышленного предательства. С каждым днем Вы все более уясняете себе по всем документам, какое мрачное вредительское предательство троими задумано и выполняется. Но правда — не резиновый миллион. Никакие ухищрения не могут опрокинуть истины, которая так очевидно ясна в этом деле.
Сегодня уже тридцатое, а Вашей воздушной почты после писем от 2 апр[еля] все еще нет. В пакетах пароходной почты, кроме замечательнейшей стенограммы о похищении Х[орш]ем шер и судейских бумаг от адвокатов, на которые мы сразу же ответили воз[душной] почтой, опять хваля энергичность наших юристов, был репорт Зины о Мастер-Инст[итут]е и письмо Зейдель с приложением журнала Образовательного комитета. На этот репорт и журнал прилагаю свой ответ. Кроме того, милый Фосдик препроводил разные текущие бумаги. Какие славные люди — и Зейдель, и Фосдик. Конечно, чем ближе подходят они к существу нашего культурного дела, тем яснее для них вся правота и вся нужность образовательного в то время, когда миром овладевает такое неслыханное озверение. В той же почте было и письмо от Университета из Нью-Мексико о статье для сборника в честь нашего друга Хьюита. Конечно, мы немедленно послали просимую статью под названием «Монгольская Эпика»[294], которая тем более связана в моем представлении с именем Хьюита, что в первое же наше свидание с ним в 1921 году в Санта-Фе мы говорили с ним о сходстве ам[ериканских] индейцев с монгольскими племенами Азии. Кстати, может быть, эта статья в университетском сборнике положит начало нашим добрым отношениям и с этим университетом. Наверное, у Франсис там имеются друзья.
Получили мы также и вырезку из «Нов[ого] Рус[ского] Слова» с письмом Ф. Стокса. Любопытно, какие именно шевеления происходят в колонии? Наверное, Вы видаете Завадских и Ниночку. Из Парижа получили прекрасное письмо от нашего давнего друга Арк[адия] Вен[иаминовича] Руманова. Конечно, и до него докатилась вредительская клевета, но сердце друга подсказало ему высказаться твердо и бесповоротно. И с этим письмом посылаем Вам одну полученную газетную вырезку из Отаго в Новой Зеландии. Обратите внимание на характерные варианты почти в каждой такой заметке. О каком таком неформальном протесте в ней говорится? Для наших адвокатов эти брызги клеветы чрезвычайно важны. Обратите их внимание и на то, что прилагаемая вырезка идет из какого-то, сознаемся, до сих пор нам неизвестного города Отаго; если даже в такие укромные местечки клевета проникла, то можно представить себе, насколько широко она прошла по большим газетам и большим городам. В каждой почте получаем подтверждение этого. Только что получено письмо от миссис Меррик (она будет в Нью-Йорке осенью, и Вы непременно ее повидайте) — она пишет с Дальнего Востока о том, что слышала о происходящем из местных кругов. Таким образом, каждый корреспондент делает посылку или на американские газеты, или на газеты, поместившие заметку из Вашингтона. Ведь эта клевета тоже была направлена именно против всякого продвижения. Вы понимаете, о чем я говорю, и осознаете все глубоко задуманное вредительство. Из Калифорнии от Института Буддийских исследований мною получен диплом на звание доктора Sacred Literature[295], присужденное еще в прошлом июле. Вчера получено письмо из Харб[инского] Содружества. Некоторые его члены переселяются в более южные города. И таким образом произойдет еще большее накопление друзей на Дал[ьнем] Вост[оке]. Кстати, прошу Зину сообщить, какие именно сентенции она слышала об Ачаире. Это очень нужно было бы знать для характеристики дела в Харб[ине] — напишите.
1. V.1936. Сегодня перед самой отправкой воздушной почты пришли Ваши письма от 4 по 14 апр[еля]. Письма такие содержательные и бодро-действенные, что именно условия настоящей битвы за культуру могут вполне отвечать такому бодрому тону тех, на чьей стороне
Зина спрашивает, как быть с каталогом: если имеется еще каталог текущего 1936 года, то, может быть, до конца года он мог бы сослужить службу, кстати, не вызывая и новых неприятных сношений с Леви. Если же намечаются какие-либо нововведения, то о них можно бы известить посредством вложения особого листка в каталог. Зина спрашивает, как быть с теми даже почтенными людьми, которые не могут вместить некоторых философски-религиозных вопросов. С такими людьми вообще такие вопросы не нужно затрагивать, ибо, как бы Вы им ни старались растолковать, они все же останутся неудовлетворенными. Там, где чуется, что нельзя достичь разумного понимания, там вообще не следует трогать предметов, могущих лишь осложнить обстоятельства.
В письмах Ваших сообщается, что Плаут приходит к убеждению, что Леви безумен, и даже хотел бы об этом советоваться с каким[-то] психоаналистом. Всячески удержите его от такой идеи. Во-первых, так называемые психоаналисты лишь запутают дело. Кроме же того, если жулик в их интерпретации окажется больным человеком, то это будет не только смущающим, но и нанесет непоправимый вред. Наверное, психоаналист, как они всегда любят делать, найдет ненормальности, и потому не следует вызвать таких духов. Всячески отговорите Плаута от такого намерения. Кстати, в хорошую минуту расскажите ему о том, что мы все всегда живо интересовались как философией в ее широком понимании, так и всеми вопросами, связанными с культурою. Ведь Плаут должен понимать, что в тех литературных манускриптах, тетрадях Е. И., о которых он ведет дело, заключаются ценные записи легенд, пророчеств, верований и всего возможного материала фольклора. Конечно, он как опытный юрист понимает, что при наличии злонамерения из такого материала можно склеивать всевозможные предумышленные отрывки. Но ведь тогда и из книг хотя бы того же Краснова, или Крыжановской, или недавно Вам посланной выписки из новой книги Баженова можно составить любые извращения, но ведь никто же не будет отрицать, что не только из Уэльса, но даже из самой Библии можно нарвать и склеить самые непопустимые сентенции. Все эти обстоятельства наши адвокаты должны иметь в виду.
Зина изумляется пресловутому разрыву сношений, так грубо и скоропостижно произведенному четою Леви и белокурой. Действительно, этому можно глубоко изумляться, и Вы можете себе представить мое удивление, когда уже в Пекине я получил 11 сентября письмо Леви от 7 августа, которому Вы справедливо удивляетесь. Вы имеете и копию моего ответа на это пресловутое грубейшее письмо. Одиннадцатого сентября из Пекина я писал ему, как Вы видите из копии, совершенно дружественно, спрашивая разъяснений по поводу его недопустимых выражений. Ведь всякому ясно, что пресловутая телеграмма, точный текст которой Вы имеете, не могла служить поводом для разрыва сношений, значит, нечто было уже предумышлено. Разъяснений на мой дружественный запрос я уже не получил. Письма Леви ко мне за 1935 год Вы теперь уже имеете. Других у меня нет. Впрочем, о чем же дальше рассуждать, когда на другой же день после возвращения Дома Леви уже украл шеры всех прочих шерхолдеров. Все это лишь показывает, насколько все было заранее предумышлено. Удивляюсь, что адвокаты расходятся во мнении касательно предъявления иска за клевету. Нам казалось, что такой иск предъявлен с ведома и других адвокатов. Почему же подобные иски не должны давать результатов, когда и Юсупов, и бельгийский министр только что получили удовлетворение? Ведь клевета не дремлет и, как показывают посылаемые Вам вырезки газет, широко распространяется. Спрашивается, какие же другие меры юристы могут предложить для обуздания клеветы? Весьма характерное обстоятельство Зина сообщает о Париж[ском] центре — правильно Вы написали Шкл[яверу] об этом, и со своей стороны мы сделаем то же. Если сведения идут уже не от врагов, но от друзей, то следует обратить [на это] сугубое внимание. Мы разрешали Шкл[яверу] взять какую-либо дополнительную для него работу на полдня. Но из этого не следует, чтобы в остальную половину дня Центр представлял бы запустение. Это совершенно недопустимо и, к сожалению, повторно сообщается. Так же точно Вы правы, требуя, чтобы Шкл[явер] посылал Вам оригиналы документов, а не копии. Конечно, при существующих там отношениях через Шкл[явера] Вы не получите ни от де Во, ни от Марена посланных им из Амер[ики] писем. Но оригинал письма Леви к Таубе Вы можете запросить через Шкл[явера].
Были рады слышать, что Флор[ентина] так бодро отстаивает правду. Повторяем, что мы могли бы здесь устроить несколько отзывов о ее книге, если она пришлет достаточное количество экземпляров для рассылки. На продажу в Индии не следует рассчитывать, ибо цена в 8 с половиной рупий для Индии высока. Здесь идут книги около одной рупии, и можно удивляться, как дешево выпускают свои издания Миссия Рамакришны, Теос[офское] Об[щест]во и ведические изд[ательства] и пр[очие]. Выпуск ежемес[ячного] журнала стоит около 4–10 анн. Впрочем, Флор[ентина], вероятно, и не рассчитывала на полную продажу книг. Но отзывы можно иметь и здесь, и на Дал[ьнем] Вост[оке].
Не ожидали мы от Эрнста такой глупости — рассказывать, что Вы мешаете снятию квартир в доме. Какая чепуха! Вот уже который день Е. И. болеет, в постели, — и температура, и страшные боли и головы, и зубов, и других центров. Просто беда. Немудрено, что при существующем напряжении могут быть такие возгорания. Ведь один разбор и отсылка писем трех преступников содержат в себе столько яда. Сколько любви и долготерпения было положено на это преступное трио! Какие убийственные времена — берегите друг друга. Как жаль, что такая верная помощница, как Зейдель, уезжает. Конечно, и на новом месте она принесет огромную пользу, но в Нью-Йорке она незаменима. Как поступит она с передачею писем? Спасибо Фосдику за прекрасное письмо. Спасибо Амр[иде] и всем Вам.
Сердцем и духом с Вами,
К вопросу о наших Обществах: мы считаем действующими не только те, которые имеют возможность устраивать лекции или концерты, но и те, которые даже без этих официальных проявлений все же остаются существующими и дружественными. Жаль, что Финское общество[297] не действует — от Кеттунен письма не было. Радуемся, что Об[щест]во Оригена[298] существует, и пусть Врионидес не тревожится, если сейчас он не может устроить то или иное формальное выступление. Отношения с Китайским обществом[299] следовало бы выяснить. Так же точно пусть существует Скандинавское общество[300]. Жаль, что Ирландское общество[301] затруднено такими лично специальными причинами. При следующей поездке Франсис в Вашингтон следует выяснить обстоятельства местного Общества. Если Об[щест]во Св[ятого] Франциска[302] замерло лишь от ухода председательницы, то, быть может, оно опять возродится. Глемжа не только состоит корреспондентом, но [и] председателем Литовского об[щест]ва[303]. (Пожалуйста, пришлите его адрес нам.) Таким образом, прошу проверить и дополнить имеющийся от нас лист Обществ не только с точки зрения их выступлений, но и с точки [зрения] их существования и дружественности.
79
Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману
3–4 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 62
Родные З[ина], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис].
Кажется, Е. И. немного лучше. Всякое улучшение, хотя бы и небольшое, наполняет весь дом радостью. Ранним утром пришла мне упорная мысль о том, что полезно Вам снестись с Сесиль де Миль, заговорив опять о фильме «Чингис-хан». Ведь сейчас эпика именно этого народа вызывает такое всеобщее внимание, а всякие наши наблюдения по истории и этнографии дают прекрасный материал. Кроме жизни самого Чингис-хана, так[ой] красочной от детства и до конца, в эту же эпопею входит и Белый Конь Счастья — Эрдени Мори, и старец от гор, и все впечатления Европы от монголов. Наконец, сами походы, выявляющие и живописность Китая и Туркестана и многих других стран. Кроме того, как мы сейчас видим, некоторые пейзажи Америки — Новой Мексики, Аризоны, Техаса — могут служить в некоторых своих избранных местах прекрасным выражением монгольского пейзажа. Из нескольких жизнеописаний Чингиса, которые у нас имеются, можно почерпать огромное количество как исторических, так и романтических и бытовых подробностей. Таким образом, все уложится не просто в этнографически-историческую картину, но действительно в целую эпопею. Мне вспомнился Сесиль де Миль как режиссер именно таких общечеловеческих эпопей, но, быть может, если он сейчас отвлечен чем-либо другим, то ведь имеются и многие другие новые деятели [на] этом же поприще. Итак, обратите самое серьезное внимание и на эти возможности, для которых у нас получилось столько накоплений. Сообщите нам Ваши соображения по этому поводу.
Вернусь я к очень показательному сообщению Эрнста Форману о том, что дом идет к банкротству благодаря тому, что Вы мешаете сдаче квартир. Конечно, смысл и форма этого дурацкого сообщения как бы вне всяких серьезных обсуждений, но есть и другая сторона медали. Помнится, что еще до ресивера Х[орш] говорил о том, как выгодно было бы банкротство, чтобы покончить разные обязательства. Весьма возможно, что такая же вредительская идея по отношению и к бондхолдерам, и к учреждениям опять обуяла Х[орша] и, может быть, он нашел в этом достойных соучастников вроде некоторых адвокатов. На месте Плаута следует принять к особому соображению этот престранный разговор Эрнста с Форманом. На мрачных путях Х[орша] не исключено, что он сознательно ведет дом к банкротству, а для прикрытия своих темных замыслов пользуется Вашими именами, надеясь, что этим путем он введет в заблуждение общественное мнение. Конечно, говорить о том, что Вы мешаете сдаче квартир, это нелепо во всех отношениях, но, зная, к каким мрачным нелепостям и всяким ложным показаниям трио уже прибегало, можно вполне допустить, что они думают о слепоте всего мира, который не заметит их махинаций. Во всяком случае, обратите сугубое внимание на внешне нелепое, но весьма показательное сообщение Эрнста Форману. Кто знает, может быть, трио всячески оттягивает судоговорение, чтобы за это переходное время тайно успеть в чем-либо в отношении банкротства дома. Казалось бы, и Фрида должна узнать об этом показательном разговоре Эрнста с Форманом. Ведь именно ей полезно знать всякие, хотя бы косвенные шевеления, затрагивающие интересы бондхолдеров. Мы все всегда настолько болели об интересах бондхолдеров и всегда надеялись, что в конечном итоге они не должны пострадать, что даже малейшие намеки на нечто, им угрожающее, уже должны насторожить наше общее внимание. Мы всегда удивлялись тому, что такая личность, как Кавенау, могла оказаться управляющим домом. Неспособность его всегда была ясна, ибо даже и первоначально при сдаче квартир был ценен вовсе не Кавенау, а Вернер. Весьма вероятно, что Кавенау очень удобен для всяких лжесвидетельств кому-то, но неспособность его как администратора очевидна. Такие типы могут и сознательно, и бессознательно вполне способствовать всякому банкротству. Во всяком случае, в поражающем своей нелепостью разговоре Эрнста звучит нечто скрытое. Для благомыслящих людей сообщение о том, что Вы мешаете сдаче квартир, просто безумно и нелепо. Но среди мрачных махинаций всякий даже нелепейший намек обращает на себя внимание. Ведь когда черная предательница заявила перед моим отъездом, что она не будет работать с Вами, то тогда это звучало тоже нелепо, а теперь Вы видите, во что претворились ее злобные словоизвержения. Характерно сообщаемое Вами о ее разговоре с Зигрист — и этот вариант не нужно забыть, так же как и сообщенное Вами со слов миссис Стэк о текущих счетах в Вашингтоне. Во всяком случае, каждый здравомыслящий человек понял бы, что и в интересах культурного дела, и в интересах бондхолдеров нельзя производить те отвратительные отталкивающие действия, которыми трио наполнило всю атмосферу учреждений. Даже если бы два шерхолдера из семи были обособленного или даже враждебного образа мысли, то ради интересов самого дела они не позволили бы себе ставить свои личные эгоистические чувства превыше всего. В каждом общественном деле, в каждом комитете бывают лица, не согласные с мнением большинства коллегии. Лично мне пришлось семнадцать лет сидеть физически рядом с человеком, враждебно настроенным, но ни он, ни я в интересах общего образовательного дела не допускали, чтобы наши личные чувства превысили бы общественную пользу[304]. Но в эпизоде с трио мы видим как раз обратное. Они готовы разрушить все культурные дела, они готовы смутить все общественное мнение и обмануть правительственные круги, лишь бы удовлетворить своему эгоизму. Все их действия настолько антикультурны и антиобщественны, что остается лишь видеть в них грубейшее самоуправство и завладение чужой собственностью, что вполне предусмотрено гражданским и уголовным законодательством. Но ужасно подумать, что после четырнадцати лет приобщения ко всяким культурным источникам можно все же остаться на дикой ступени вредительства и бесчеловечности — оба эти темные свойства так ясно выражены в действиях трио за последний год. А сколько же лет это ядовитое блюдо уже готовилось на чьей-то кухне. Остается удивляться и тем людям, которые более чем легкомысленно готовы слушать любые вредительские бредни. Значит, для таких людей безразлично, сказал ли бы нечто в былое время Толстой или исправник его уезда. Для человеческого достоинства весьма печально представить себе, что всякое злошептание настолько легче может проникать в сердце, нежели соображение справедливое и обоснованное. Воображаю, как ярки будут записи Франсис об этой истории. Когда-то историк культуры будет ценить эти материалы как самые необыкновеннейшие свидетельства достоверности. Ведь не для себя и не для современников пишет Фр[ансис] эту историю — эти скрижали именно для будущего, когда в полной справедливости отберутся лики и светлые и темные.
4 мая
Опять перед самой отправкой воздушной почты сейчас пришло письмо Фр[ансис] от 15 апреля. В нем много интересного — интересны сведения о Брегдоне и Мунди (одобряем, если Фр[ансис] с последним повидается). Также хороши сведения о вновь подходящих — собирайте их — все это новый оплот. Относительно рукописного экземпляра второй книги, пожалуйста, пришлите такой экземпляр сюда, чтобы Е. И. могла еще раз проверить его окончательно. И в письмах Фр[ансис] и Зины упоминается о переводе второй книги. Вероятно, речь идет о том же самом, или, может быть, Зина имеет в виду вторую часть «Мира Огн[енно]го»?
Посылаем оригиналы бумаг от департамента — последнее, что мы имеем. Не посылаем оригинал письма Уоллеса ко мне с предложением «ту лид энд протект экспедишен». Фотостат этого письма был сделан еще в Америке, и сам негатив имеется у Фр[ансис], с которого можно размножить сколько угодно фотостатов. Насколько мы знаем, фотостат, сделанный в Америке, имеет полное значение. Слава Богу, что, по-видимому, все посланное нами отсюда до сих пор дошло благополучно — ведь, хотя и редко, письма и посылки пропадают, но все же такое вполне возможно. Любопытно, что от Кеттунен письма так и не было. Я не настаиваю на нем, ибо каждый сам предъявляет свой паспорт, но все-таки более чем странно, что она, будучи мною же рекомендованной преподавательницей и при всей разнице лет, считает нужным неглижировать простою вежливостью. Опять приходим к тому же вопросу — в чем же именно состоят наговоры предателей? Все, что до сих пор за четырнадцать лет совершалось, происходило с общего ведения и согласия. Все наши мнения были запечатлены явно и письменно и, казалось бы, не могут вызывать перетолкования. Ведь все дело в том, что ни Вы, ни мы за все четырнадцать лет совершенно не меняли образ своих мыслей и действий. В частности, мой образ мышления отражен и во всех книгах, и в содержании картин, потому лишь предумышленно преступное намерение может клеветать о том, что Вы и мы в чем-то изменились. Чрезвычайно важно повсюду отметить, что не мы нападали, но на нас на всех напали нежданно и предательски, пользуясь моим отсутствием и оперируя явными злыми измышлениями. Неужели эту тактику злобных преднамеренных вымыслов кто-то может называть честными действиями? Такая мрачная преднамеренность, как похищение шер на другой же день после возвращения Дома, лишь еще раз докажет адвокатам, что это вовсе не болезненное безумие, а, попросту говоря, жульничество. Стенограмма допроса Леви, присланная Вами, достаточно показывает, насколько дело идет о криминальном проступке. Радуемся, что Ш[ульц], по-видимому, уже нашел блестящего адвоката для К[атрин]. Он долго искал, но, наверное, имел к тому особые соображения, чтобы найти особо блестящего адвоката.
Разные друзья спрашивают, скоро ли кончится все это судоговорение? Вероятно, и самим адвокатам нашей стороны нет смысла затягивать — ведь это могло бы входить лишь в интересы мрачной стороны, которая, наверное, надеется использовать время для каких-либо новых измышлений, но они забывают, что и Вы за это время также формируете новые ценнейшие кадры друзей.
Е. И. все еще в постели. Правда, температура несколько понизилась, но все еще весьма неудовлетворительна. Да и все прочие чувствования и напряжения велики. Слава Богу, что кончилась разборка мрачных писем — от них исходят такие тяжкие эманации, и вообще в пространстве так много напряжения — ведь газетный лист каждого дня сейчас точно бы за целый год напитан всякими необычными сведения[ми]. Посылаем Вам телеграмму. Получен Совет, чтобы Морис добился положительных результатов о картинах до осени. Еще раз повторяю, очень хорошо, что Клайд намерена все обставлять деловито с адвокатом, так, чтобы ни с какой стороны не было недоразумений или злотолкований. Такая пунктуальная осторожность нужна решительно во всем, всегда, а в дни Армагеддона в особенности. Берегите друг друга, берегите всеми силами Ваше единение. Никогда так не была нужна старая пословица «Один за всех — все за одного». Полк[овник] Махон собирается Вам ответить; все такие ответы и обращения пусть лежат в особой папке как ценные отзвуки из разных стран. Сообщите, кому еще посланы Вами такие же письма.
Сердечно благодарим Амр[иду] за ее новое внимание, спасибо Фосдикам за их прекрасные сердечные письма. Будьте бодры, как всегда, в полном доспехе Света. Шлем Вам наши сердечные мысли.
Сердцем и духом с Вами,
80
Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману
7–8 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 63
Родные З[ина], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис],
Все еще больна Е. И. С одним центром лучше — другой ухудшается, все так тяжко. Получили от Зины сегодня «Землю Колумба». Какая сильная и удачная статья Зины! Воображаю, как корчиться будут многие темные силы, читая эту статью. Сегодня в газетах прочли о том, что в июне будет Пан-Ам[ериканская] Конф[еренция] в Буэнос-Айресе. Об этом-то мы и телеграфировали в свое время. Следует всячески последить, чтобы из этого обстоятельства не произошло какого-либо вреда для Пакта. Мало ли какое злонамерение может быть подставлено также и среди внешне добрых слов. На этот предмет юж[но]ам[ериканские] друзья Франсис будут очень нужны. Время так коротко, и, вероятно, только-только можно успеть, чтобы обратить внимание друзей на возможные выпады, внешние или тайные. Сейчас принесли оповещение с телеграфа о том, что наша телеграмма от 4 мая для Мориса, отправленная по адресу Фосдика, была куда-то переправлена в Индиану. Неужели адрес Фосдика прекратился? В таком случае нужно установить новый, вполне достоверный адрес. Это письмо отправим на имя Инге, а за эти дни, наверное, выяснится, куда лучше посылать — на Инге или на Зинин ящик, или адрес Фосдика опять действует.
Посылаем Вам ревью[305] сведений о наших обществах и содружествах за треть текущего года. И Вам, конечно, потребуются эти сведения при разных возникающих пересудах. Вероятно, трио воображает, что вообще все кончилось, и не представляет себе, что культурную работу убить нельзя. Также нельзя убить творчество мысли. Если временно по безденежью мысленные планы и нельзя осуществлять, то никто не может запретить неустанно планировать действия на будущее, помня, что сперва рождается мысль, а лишь потом получает она физическое претворение. Очень важно, чтобы по всем отделам происходили бы мысленные построения для будущего. В этих непрестанных планировках выразится вся уверенность в будущем и создастся именно тот живой магнит, который, действуя на основе Живой Этики, претворяет полезные помыслы в осуществление. Если темные силы мечтают все разрушить и искоренить, то противоставим им творящую благую мысль, привлекающую и победную.
8 мая 1936 г.
Е. И. все еще нездорова, поправление идет так медленно, и Вы понимаете, насколько мы все этим огорчаемся. Сейчас получены письма от Зины от 17 апр[еля] и от Мор[иса] от 20 апр[еля]. Спасибо за такие обстоятельные, утверждающие письма. Конечно, сейчас так близко лето, что необходимо крайне поспешить со всем, что до летнего срока еще может быть сделано. Понимают ли адвокаты, насколько опасно оставлять литературные манускрипты-тетради в руках предателей? Теперь, наверное, уже сформировался второй Комитет. Конечно, нет надобности утруждать и для второго Комитета тех же самых лиц. Комитеты тогда хороши, когда в них входят новые разнообразные силы. Каждый такой новый комитет уже есть часть конструктивной работы. Ведь кроме работы оборонительной все время должна идти работа конструктивная-созидательная. Чрезвычайно показательно сведение о появлении Келли. Если столько происходит подкупной работы, то контратаки должны быть готовы. Когда флоты выстроили миноносцы, то немедленно потребовались и контрминоносцы. Очень хорошо, что Зина в черном чемодане нашла такие определенные изречения Леви. Наверное, адвокаты все это оценили. Относительно выдачи дипломов Зина может сделать так же, как делается при выдаче очень многих дипломов; то есть можно выдать за подписью директора временное удостоверение в том, что такой-то ученик кончил школу, о чем имеет [возможность] получить диплом, который будет выдан по изготовлении. Такое же изготовление может произойти в конце года, ведь удостоверение за печатью школы и за подписью директора является достоверным документом. Таким образом, получится продолжительное время, в течение которого многие обстоятельства выяснятся и утвердятся. Очень рады были слышать утверждение Мор[иса] о том, насколько твердо стоит дело с Клайд. Он говорит, что это уже не мечтание, но действительность. Хорошо, что Клайд намерена эту действительность закрепить твердо через адвокатов, с законными документами. Желаем ей всякой удачи.
Хорошо, что Зина написала Хессемеру, — и такие музейные круги должны быть осведомлены, чтобы быть в готовности поражать клевету. Шклявер сообщает, что газета «Возрождение», допустившая оповещение клеветы, оказалась провокаторской газеткой, второе отделение франц[узского] генерального штаба произвело обыск и нечто нашло, а некий сотрудник газеты был арестован. Вот какого сорта личности нападают на нас. Ведь это совершенно то же самое, как и Васька Иванов, и прочие провокаторы, оплаченные различными хозяевами. Очень важно, чтобы и друзья узнавали, какого именно типа люди, работающие по распространению клеветы. Вы, вероятно, уже получили ответ на Ваше письмо от кн[ягини] Четвертинской. Напишите нам, кому именно Вы послали письма и от кого именно имеете ответы. Кому посланы письма в Ригу — одному Стуре или и Рудзитису? Весьма полезно, что Мор[ис] посетил лекцию Ноэля, — таким порядком он осведомился достоверно о том, какие разговоры в углах происходят. По Вашим письмам видим, что всеми Вами обращено должное внимание на предстоящую Конференцию в Арг[ентине]. Действительно, темные силы могут использовать и такие обстоятельства для своих мрачных намерений, потому очень пристально и деятельно следите за происходящим и выправляйте положение вещей. Мы уже писали, что Зина может не печатать сейчас нового каталога, а если нужно будет, то можно в каталог текущего года вложить отдельный добавительный листок. Таким порядком и в этом обстоятельстве будут избегнуты трения. Конечно, по всем этим делам советуйтесь с адвокатами, чтобы потом в случае чего-либо они не сказали, зачем не был спрошен их совет. Конечно, что-либо вытравлять на клише диплома недопустимо, а потому лучше сделайте так, как я Вам предложил, и выдайте временные свидетельства на бланке директора Школы за подписью директора и за печатью.
За эти дни у Вас, наверное, состоялось заседание Комитета Друзей. Интересно, какие именно конструктивные меры предлагаются друзьями. Хорошо, что образуются новые Общества, как, например, Об[щест]-во Пакта. Всякое такое новое объединение и начинание уже есть живая ветвь древа. Также хорошо, что алумни проявляют солидарность и активность. Пусть бы и они объединились в содружество или кооператив — ведь очень часто именно алумни остаются деятелями около своей альма-матер. Не могут ли алумни или кто-либо из преподавателей за летнее время дать где-либо за городом какую-то беседу об искусствах от имени Института? Ведь такая деятельность была бы полезна как им самим, так и учреждению. Без сомнения, каждый имеет в своем распоряжении или клуб, или школу, или конгрегацию, где такое собеседование могло бы иметь место. Конечно, в своем отчете Зина помянет все такие лекции и беседы. Шлем мысли о конструктивности и об обороне. Время кратко, не дадим ехидне угнездиться.
Шлем Вам самые сердечные мысли.
Духом и сердцем с Вами,
Посылаем еще две вырезки из Новой Зеландии — видите, как ехидна широко ползает.
81
Н. К. Рерих — А. И. Клизовскому
8 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Дорогой Александр Иванович,
Пишу Вам и за Е. И. Елена Ивановна опять нездорова, опять возгорание центров, и целый ряд дней была в постели. Сейчас есть улучшение, но нужна большая осторожность.
Спасибо за Ваше письмо и статью. Возвращаем ее с некоторыми пометками. Вы правы, предполагая, что для журнала она будет длинна. Если даже Вы вынете отмеченные места, то и то она не будет журнального размера. Потому Ваше предположение издать ее в виде совершенно общедоступной брошюры наиболее удачно. В журнал Асеева эту статью не посылайте. Только что мы послали Асееву очень важное для него сообщение. Скажу то же самое и Вам, и Вы, наверное, глубоко поразитесь тому, что и такие мрачные обстоятельства возможны в наши смущенные дни. Не кто иной, как тот же самый мракобес Васька Иванов, получил торжественную грамоту от Карловацкого Синода в Югославии с выражением благодарности за «защиту исконных русских начал». Таким образом, делается очевидным, что изругать Петра Великого, назвать Кутузова изменником, очернить Пушкина, Толстого и всю Россию есть наивернейший путь к получению торжественной синодальной благодарственной грамоты. Вот до какого мрачного одичания доходит человечество. Мало того, тот же В. Иванов в сообществе двух столь же мрачных сопутников избираются в качестве лучших людей представителями от Харбина на духовный Собор в Югославии. Вот до чего дожило человечество. Об этом мы известили Асеева, ибо при наличии таких махровых мракобесов могут быть всякие выпады, и потому с его стороны должен быть проявлен особый священный дозор.
Воображаю, как Вы и Ваши друзья будете изумлены такими сведениями. Когда мы получили письмо от нашего содружества в Харби[не] с приложением газетной вырезки, мы были искренно изумлены, ибо очевидно, что мракобесие не имеет предела.
Также Вы будете изумлены и другому сообщению, которое мы получили сегодня из Парижа. Может быть, Вы знаете, что газета «Возрождение» перепечатала американскую клевету. Теперь же эта газета, по извещению из Парижа, оказалась провокаторской. Второе отделение французского генерального штаба произвело там обыск, причем был арестован некий тип с темным прошлым. Вот какого типа газеты нападают на нас и являются рассадниками всяческой клеветы. Даже франц[узский] ген[еральный] штаб должен был действовать. Поистине, распространение мрачных сатанинских сил. И явно, и закулисно во всевозможных одеяниях работают темные силы. Невозможно различить, кто работает с ними сознательно и кто бессознательно. Ведь мрачные сущности могут приближаться ко всяким алтарям и маскировать себя всякими параферналиями. Потому-то так нужен священный дозор во всей своей бессменности и бдительности. Мрачные силы заняты лишь разрушением. Вот разрушены древнейшие коптские храмы, вот горят испанские монастыри. Лишь бы было для кого ненасытного разрушение — кровопролитие, взаимоудушение, лишь бы земля делалась ареной всевозможных мрачных проявлений. Как я уже писал многажды, силы тьмы организованны, а соратники Света часто и рассеяны, и шатки, и легко склоняются ко всяким сомнениям. Чтобы противостоять всем ужасам Армагеддона, требуется полнейшее единение и сердечное доверие. Культурный слой земли весьма тонок. Какая же сугубая бережность должна быть проявлена, чтобы охраниться и найти силы преодолевать все препятствия.
Но знаем мы, что тьма конечна, Свет беспределен. Потому возможно лишь служение Свету. Всякие шатания и колебания недопустимы. Если синодальные грамоты даются за поругание всех деятелей русской культуры, это значит, что сатанинские силы особенно изобретательны в своих проникновениях. Сейчас в Америке наблюдается любопытнейшее явление. Предатели всячески стараются отложить судоговорение. Даже прибегают к ложным показаниям и болезни своих адвокатов. Дают удостоверение в том, что адвокат их в день суда находится в госпитале, тогда как они были в своей конторе и принимали посетителей. Надеемся, что у Вас все благополучно. Получили мы еще экземпляры третьей части «М[ира] О[гненного]» и радовались сердечно, видя, как растет древо благое и прочное. Передайте всем сочленам и содружникам наши самые душевные пожелания и будьте все на бодром священном дозоре.
Е. И. шлет Вам свои сердечные мысли и ответит на Ваши вопросы, когда здоровье позволит.
Сердцем и духом с Вами.
82
Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману
11 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 64
Поделиться книгой: