Заговор против будущего: Ревизионизм - орудие антикоммунизма в борьбе за умы молодежи

Но почему проблема человека встает наиболее остро тогда, когда наиболее полно осуществляются его права? Казалось бы, все должно быть наоборот. Это объясняется тем, что, пока существует капитализм, его идеологические представители будут все более активно выступать против того общественного строя, который коренным образом меняет положение человека. Чем более коренным является решение проблемы человека, тем более глубоко она затрагивает интересы тех общественных классов, которые веками наживались на бесправии трудящихся масс. В противоположность старому, капиталистическому строю, апологеты которого говорят о неизменности природы человека, новый, социалистический строй ставит вопрос о развитии этой природы, о формировании нового человека, о переделке его сознания, что приводит к кризису прежних представлений о человеке, носители которых стоят на позициях отживающих классов и не понимают, не хотят понять, следовательно, диалектики истории.

В совершенствовании человека, в реализации всех его духовных и физических сил и способностей, в удовлетворении его потребностей весь смысл социализма и коммунизма. Как ни велико значение, которое придается марксизмом-ленинизмом революционному преобразованию форм собственности, оно является всего-навсего необходимым решающим средством для достижения более высоких целей, которые и заключаются в коренном изменении человеческой сущности. Но только через революционное преобразование частной собственности в общественную, только через социализм и коммунизм общество может достичь реализации этих перспектив. Ни технические, ни экономические, ни «общечеловеческие» проблемы не могут быть решены безотносительно к социализму и коммунизму, чего не понимают или не хотят понять ни ревизионисты, ни их идеологические собратья.

Представители абстрактно-гуманистической концепции человека сами себя облекли полномочиями провозглашать с позиций эфемерной «общечеловеческой» философии необходимость поисков общечеловеческих форм общежития. Но их критика не располагает никакой более или менее позитивной программой. Отрицая ценности социализма, они не позаботились даже о том, чтобы создать хотя бы видимость научной обоснованности своего «беспощадного» критицизма по его адресу. Лучше всего эту позицию сформулировал бежавший из Чехословакии ревизионист сионистского толка А. Й. Лим в интервью корреспонденту швейцарского журнала «Gazette de Lausanne»: «Ни у кого из нас не было окончательного рецепта, в соответствии с которым можно было бы определить, что представляет собой демократический социализм. Мы сами лучше знали то, чего уже не хотели, нежели то, чего хотели и что должны были делать».

«Тотальный критицизм» и отрицание становятся у философствующих «интеллектуалов» антропологического толка единственным «аргументом» против реально существующего социалистического общества, аттестованного ими как «мнимый» социализм. Причем с увеличением масштабов критики все больше теряется видимость ее научной респектабельности. Критика все чаще сводится к обычному вульгарному поношению социализма, которое можно скорее встретить в рамках обыденного сознания, но отнюдь не «диалектического разума», на вращение в сфере которого претендуют ревизионисты, особенно ревизионисты сионистского толка, или, как они сами себя именовали на том же IV съезде писателей Чехословакии, «марксисты с сионистским уклоном».

Подвергая остракизму все элементы и процессы социализма, критика социалистического общества с антропологических позиций основное внимание сосредоточивает на ревизии всего общества как мнимого социализма. Делаются попытки доказать, будто пока что социализм не способен ни теоретически, ни тем более практически понять, согласовать и координировать свою роль носителя освободительной исторической альтернативы с самыми различными проявлениями происходящего в мире освободительного движения, с особенностями богатейших капиталистических обществ, а также с широкими возможностями освободившихся от колониальной зависимости и развивающихся народов.

«Тотальный критицизм» представителей антропологизма имеет ярко выраженный и легко распознаваемый лженаучный характер. Тотальная критика реально существующего социализма приводит всех их к выводам, которые объединяют антропологизм с любыми отрицателями социализма совершенно противоположных философских школ. Так, в своих концепциях ограничения значения общественной собственности, «бюрократизации» социалистического общества, сохранения многопартийной системы и отрицания руководящей роли марксистских партий, в идеях противопоставления социалистической демократии буржуазному парламентаризму, несовместимости диктатуры пролетариата с «истинной» демократией представители антропологического направления оказываются совершенно солидарными с позициями философского течения неопозитивистского толка, о которых речь впереди. Зато, подвергнув критике социализм как объективно существующую реальность, они приходят к выводу, лежащему в русле самых реакционных стремлений международного антикоммунизма, к выводу о необходимости разрушения социализма. Так, признанный идеолог чехословацкого ревизионизма К. Косик пишет, что дальнейшая судьба кризиса, который, по его убеждению, переживает социализм, «зависит от того, разглядит ли рабочий класс противоречие между идеологией и иллюзиями, с одной стороны, и своим фактическим политическим положением — с другой стороны, и сделает ли из этого соответствующие выводы, то есть станет ли опять рабочий класс политической силой и авангардом союза рабочих, крестьян, интеллигенции, служащих, молодежи и других слоев общества». Более того, определяя сущность «кризиса» социализма, он говорит: «Причина нашего политического кризиса заключается в том, что граждане этой страны уже не хотят жить как бесправные или неполноправные партийные и беспартийные массы, а носители власти уже не могут осуществлять свою руководящую роль в образе полицейско-бюрократической диктатуры, то есть как неограниченная монополия господства и принятия решений, опирающаяся на своеволие и насилие».

Но, по существу, именно в этих, не по незнанию, конечно, подчеркнутых К. Косиком формулах, определял В. И. Ленин, что такое революционная ситуация, то есть совокупность каких объективных условий необходима для социалистической революции. Почти буквальное использование ленинской терминологии, особенно если учесть, как тщательно обычно избегает К. Косик не только обращения к ленинскому наследию, но и самого имени вождя международного пролетариата, не может оставить кого-либо в заблуждении относительно истинных намерений бывшего профессора Карлова университета К. Косика, одного из активнейших участников сионистского сборища, именуемого IV съездом писателей Чехословакии. «Ceterum autem Carthaginem esse delendam!» — «Полагаю, что Карфаген должен быть разрушен!» В этом, собственно, и заключается весь смысл и цель критики социализма с антропологическо-экзистенциалистских позиций.

3. Социализм с позиций позитивизма, или Как использовать идею НТР в интересах защиты старого миропорядка

Если с антропологических позиций социализм подвергается ревизии как псевдоконкретная тотальность, будто бы не принимающая во внимание человека, то с позиций эмпирического позитивизма социализм ревизуется в соответствии с вульгарно-сциентистским толкованием процесса общественного развития и, в частности, с технократическими представлениями буржуазной футурологии.

На базе эмпирического позитивизма постулируются вульгарно-сциентистские концепции развития социализма. В соответствии с этими концепциями при оценке особенностей, характерных черт и противоречий общества, а также степени его зрелости принимаются во внимание лишь чисто эмпирические данные: уровень технического развития общества, степень индустриализации, состояние его производительных сил. И совершенно снимается со счета такой решающий фактор, как характер собственности на орудия и средства производства, то есть социально-политическая характеристика общества: способ производства общества, степень развития и формы производственных отношений, а также все то, что они определяют — состояние классов, их взаимоотношения, природа политической и идеологической надстройки. На фоне такой характеристики исчезает разница между социалистическим и капиталистическим обществом, снимаются противоречия между ними, сводятся на нет все преимущества социализма.

Ревизионизму и его последователям, ориентирующимся на неопозитивизм, больше всего импонирует то, что молодежь с помощью этой позиции можно уводить от интересующего ее предмета. Характеристики капиталистического и социалистического обществ как обществ, основанных на определенной форме собственности, можно подменять характеристикой «индустриального общества», достигшего определенного уровня развития производительных сил. Посредством такой подмены конструируются спекулятивные выводы, которые подводят молодежь к уже устаревшей, но вновь и вновь возрождаемой усилиями ревизионизма теории конвергенции, разработанной Р. Ароном и У. У. Ростоу. Несколько позже с таким же энтузиазмом ревизионизмом пропагандируется среди молодого поколения концепция параллельного развития капитализма и социализма, не завершающегося слиянием систем. Это так называемая теория политической власти в США и СССР, которую сформулировали З. К. Бжезинский и С. П. Хантингтон.

Все эти концепции, лежащие в русле идеи «единого индустриального общества», обладают четкой политической направленностью. Они и в представлении более опытных теоретиков, чем молодежь, снимают решающее значение классовых противоречий современного общества, затушевывают их, дезориентируя общественное сознание. Капитализм и социализм в свете таких теорий предстают как «два варианта одного типа прогрессивного индустриального общества», развитие которого может быть обеспечено одним только техническим прогрессом. На фоне происходящей в мире НТР это звучит довольно убедительно. А главное, таким способом подводится теоретическая база под буржуазный тезис о предотвращении классовых битв. Р. Арон сам характеризует свою концепцию как «способ избежать конфликта: социализм — капитализм». Те же аргументы используются и З. К. Бжезинским, стремящимся ослабить внимание к социальным аспектам, идеологическим и классовым проблемам.

Действительно, такие концепции сводят на нет или ослабляют влияние идеи социальной революции, внедряют в сознание молодежи идею несостоятельности значения форм собственности на средства производства, экстраполируют характер общественных отношений высокоразвитых капиталистических стран не только на все остальные страны мира, но и на будущее человечества. Эксплуатируя популярную в массах идею мирного сосуществования государств с различным общественно-экономическим укладом, ревизионизм превратил концепцию «единого индустриального общества» в одну из самых «ходких» среди молодежи идей. Она импонирует представлениям и мелкобуржуазного «интеллектуала», и обывателя-политикана. Импонирует она прежде всего своим мнимовнеклассовым, внесоциальным технико-экономическим содержанием, создающим видимость интереса исключительно к экономическим проблемам развития общества и снимающим вопрос о какой бы то ни было борьбе, кроме разве что борьбы умов.

Вливая новые силы в устаревающие буржуазные идеи конвергенции, идеи, которые как нельзя лучше отвечают новым, гибким формам антикоммунистической борьбы, которые приняты на вооружение ревизионизмом, демонстрируя исключительную «совместимость» с тактическими приемами «тихой», «ползучей» контрреволюции, ревизиониствующие «друзья» молодежи мешают ей разглядеть и понять весь смысл новых особенностей капиталистического общества. Подвергая критике стремление буржуазных и реформистских идеологов спекулировать на технико-экономической «схожести» социалистических и капиталистических стран в целях защиты капитализма, еще в начале XX века — а кажется, что только вчера и специально для новоявленных реформистов, — В. И. Ленин писал: «Близость такого капитализма к социализму должна быть для действительных представителей пролетариата доводом за близость, легкость, осуществимость, неотложность социалистической революции, а вовсе не доводом за то, чтобы терпимо относиться к отрицанию этой революции и к подкрашиванью капитализма, чем занимаются все реформисты».[117]

Перенесение основного противоречия нашей эпохи в область научно-технических альтернатив, снятие классового характера современного общества ведет ревизионистов неопозитивистского толка, как и тех, кто уничтожает социализм «во имя человека», к отрицанию всей марксистско-ленинской концепции социалистической революции, диктатуры пролетариата, руководящей роли Коммунистической партии, решающего значения обобществления средств производства, то есть к ревизии ленинской теории социалистической революции и социалистического строительства. В русле этой ревизии создаются волюнтаристские концепции социальной структуры социалистического общества, концепции «национальных моделей социализма» и другие теории и теорийки, несущие одну политическую нагрузку: хоть на время да отвлечь внимание молодежи от актуальнейших проблем современности, снизить ее интерес к социализму.

Важное значение для формирования мировоззрения молодежи имеет защита марксистско-ленинского учения о социальной структуре социалистического общества, где ревизионизм усиленно внедряет тенденцию к преуменьшению значения классов и классовой борьбы в условиях социалистического общества. Решающим фактором образования социальной структуры общества, с его точки зрения, является совокупность всех материальных и духовных ценностей, которые человечество обрело в процессе своего исторического развития, и определяется уровнем развития «человеческой культуры». А в чьих руках находятся богатства этой «человеческой культуры», кому принадлежат средства производства, кто определяет характер распределения благ, которые эта культура предоставляет человеку, — этот вопрос для ревизионистов не является решающим.

Конечно, производительные силы есть средство освобождения человека, утверждения его господства над силами природы. Но подчеркивание их приоритета в борьбе за освобождение человека всегда оставляет на втором плане, если не снимает вообще, социальный аспект развития производительных сил, характер производственных отношений, сопутствующих тем или иным производительным силам. Не случайно в одном из ревизионистских трактатов, в котором поставлено во главу угла развитие материальной культуры и взяты за исходное «некоторые рациональные сведения немарксистских направлений» (добавим, сведения так называемой теории индустриального общества), дается следующее определение социалистического общества: «Когда речь идет о достигнутом уровне культуры, то зрелый социализм, по нашему мнению, есть современное индустриальное общество, динамически развивающееся по линии НТР, то есть общество, основанное на крупном промышленном производстве с высокой производительностью труда, то есть на механизации и комплексной механизации во всех основных отраслях. Этому уровню развития техники неизбежно соответствует адекватный уровень духовной культуры, в частности науки и образования. Соответствуют ему определенный уровень и тип потребления, определенный относительно высокий стандарт жизненного уровня, а также определенные отношения между сектором воспроизводства средств производства и сферой обслуживания. Этот уровень развития производительных сил обязательно влечет за собой и определенный стиль жизни, который, кроме всего прочего, характеризуется ростом значения городских центров и распространением их влияния на образ жизни деревни. Современные немарксистские теории „индустриального общества“ особенно подчеркивают эту элементарную, несомненно весьма важную и некоторыми марксистами обходимую „культурную“ черту современного общества, которая до известной степени общая во всех развитых капиталистических и социалистических странах».

Злоупотребляя временем читателя, мы позволили себе дать это определение во всем его объеме, чтобы можно было убедиться: ничего не забыто в перечислении характеристик социалистического общества — ни высокая производительность труда, ни механизация производства, ни уровень духовной культуры. Включены сюда и высокий жизненный уровень, и определенный стиль жизни, и рост городских центров, имеющий, как подчеркивает автор определения, с точки зрения теории «индустриального общества» особое значение. «С ходу» уравнены в правах материальные и духовные элементы общества. И не один раз надо прочесть это обширное определение не то что несведущему юнцу, но даже опытному идеологическому бойцу, чтобы наконец заметить: только одно упущено из виду в этом определении — характер собственности на средства производства, тип производственных отношений. При этом марксистской точке зрения противопоставлена позиция современных немарксистских теорий «индустриального общества». Собственно, именно эту позицию и проповедует ревизионизм в своих концепциях социалистического общества. Можно с полным основанием сказать, что концепции социалистического общества ревизионизма — это те же буржуазные концепции «индустриального общества», несколько откорректированные применительно к современному социалистическому обществу.

Рекомендуя молодежи рассматривать соотношение классовых и внутриклассовых различий при социализме безотносительно к формам собственности на средства производства, авторы конвергентной концепции социальной структуры общества предлагают ей брать за основу классовой дифференциации при социализме дифференциацию по характеру труда. И здесь они допускают две принципиальные «подтасовки». Во-первых, различия между классами они подменяют внутриклассовыми различиями. На место классов ставятся произвольные группы людей, включающие представителей разных социальных слоев и объединенных по другому, не решающему, принципу. Во-вторых, они игнорируют различия между классами, которые все еще существуют в социалистическом обществе и без понимания которых невозможно правильно решать проблему классов в этом обществе. Выдавая идеал за факт, ревизионизм, по существу, уводит молодежь от реальной действительности во всей ее полноте и противоречивости, не говоря уже о том, что таким путем он создает еще один повод для критиканства по адресу социализма.

Ревизионистская концепция социальной структуры социалистического общества рассчитана прежде всего на экспорт в страны социализма, таково ее прямое назначение. Исторический опыт подтверждает: там, где проявляется теоретическая всеядность, допускаются уступки ревизионистским философским построениям, эта концепция играет роковую роль в насаждении классовой беспечности и классового нигилизма, приводит к потере классовой ориентировки и классовой бдительности в кругах общественности этих стран и особенно среди молодежи. Именно ревизионистская концепция социальной структуры социалистического общества обусловила тесную взаимосвязь философского ревизионизма с ревизионизмом политическим в период контрреволюционных событий в Венгрии, Чехословакии и Польше. Здесь утверждалось, что классовая борьба с враждебными социализму силами уже перестала играть какую-либо роль, а общество достигло такого классового единства, что может перейти к новому, более высокому уровню развития социалистической демократии. Естественно, что эти демагогические заявления не могли не оказывать влияния, не говоря уже о молодежи, даже на партийную и научную общественность, стимулируя ненаучные сентенции о просторе для всяческого либерализма, о возможностях политического «плюрализма».

Разлагающее влияние на молодежь призваны оказывать и так называемые «национальные модели социализма», «социализма с человеческим лицом», «демократического и гуманистического социализма», которым, как, иронизируя, говорил Г. Гусак, «отводится некая „мессианская роль“ на нашей планете».

В этих различного рода «национальных моделях социализма» находит свое конкретное выражение противопоставление какого-то абстрактного социализма, представляемого с точки зрения концепции «единого индустриального общества», реально существующему социалистическому обществу. Разные представители ревизионизма, приобщающиеся к «моделированию», субъективно вкладывают в это понятие различное содержание и различные усилия. Одни не идут дальше абстрактно-гуманистических лозунгов. Другие кончают активной деятельностью на стороне правых сил, направленной на внедрение этих «моделей» в общественную практику. Однако объективно в основе такого «моделирования» и в первом и во втором случае лежит ревизия принципов основных закономерностей социализма, которые подменяются основными особенностями так называемого «гуманного» социализма.

Первая особенность «национальных моделей социализма» определяет социализм как «свободное и демократическое общество», которое после устранения активных источников классовой борьбы внутри страны приступает к постепенной ликвидации всех потерявших свою обоснованность инструментов репрессии и «сознательно шаг за шагом ограничивает и упраздняет свои органы политической власти, чтобы они не могли обернуться против социалистического развития, ограничивает их вмешательство в не принадлежащие им сферы (в частности, в экономику, науку, культуру, партийную жизнь и т. д.)». Абстрактно-гуманистические рекомендации авторов «моделей» являются не больше чем анархистскими иллюзиями, которые не могут быть осуществлены ни в одной стране. В конкретных условиях развития социалистического общества в современном мире, характеризующемся ожесточенной классовой борьбой, лозунг абстрактной, «чистой демократии» является спекулятивным лозунгом, выдвигаемым с целями, которые далеко отстоят от стремления поднять престиж социализма, а скорее демонстрируют желание поднять в глазах молодежи собственный престиж, продемонстрировать свои претензии на новаторство и борьбу за «улучшение» социализма. «Если не издеваться над здравым смыслом и над историей, — писал В. И. Ленин, — то ясно, что нельзя говорить о „чистой демократии“, пока существуют различные классы, а можно говорить только о классовой демократии… „Чистая демократия“ есть лживая фраза либерала, одурачивающего рабочих».[118]

Неклассовое, ревизионистское понимание демократии не имеет ничего общего ни с социализмом, ни с интересами трудящихся масс. Оно скорее говорит об отсутствии интереса к реальному положению трудящихся масс, тогда как диктатура пролетариата есть защита этих интересов от свободы буржуазии эксплуатировать массы. Социализм, без сомнения, означает расширение границ демократических прав и свобод, которые буржуазия предоставляет скорее формально, а социализм как раз наполняет реальным содержанием в политическом, социальном и экономическом аспектах. Расширение прав и свобод происходит при этом не «вообще», а в интересах трудового народа.

В качестве второй особенности предлагаемой модели социализма рекомендуется свободное всеобщее предпринимательство. Утверждается, что с отменой частной собственности на средства производства демобилизуются прежние движущие силы экономического механизма саморазвития. На этом основании внедрение новой системы экономического управления предлагается осуществить путем отделения экономики от государства, конституирования предприятий на основе системы самоуправления. В действительности под лозунгом борьбы за движущие силы экономического развития попираются принципы экономической эффективности, которые в любом обществе стимулируются процессами интеграции, а не наоборот. А всеобщее предпринимательство, с одной стороны, предопределяет отказ от центрального планирования, в результате чего может быть потеряно одно из решающих преимуществ социализма и источников экономической эффективности, вытекающих из общественной собственности на средства производства. Как известно, использованию этих преимуществ и источников пытаются следовать даже развитые капиталистические государства, разумеется, насколько это возможно в рамках частной собственности.

С другой стороны, всеобщее предпринимательство, осуществление которого, по существу, является не чем иным, как проявлением анархосиндикализма, приоткроет дверь в экономику социализма капиталистическим тенденциям. Эти тенденции не замедлят внедриться в предпринимательскую сферу, к тому же предположительно совершенно отделенную от государства. В сущности, предлагается деградация общественной собственности на средства производства до уровня групповой собственности работников промышленных предприятий. Именно от такой ошибки предостерегал в свое время В. И. Ленин, когда говорил, что какое бы то ни было прямое или непрямое установление собственности рабочих отдельных предприятий является совершенным отрицанием социализма.

Нельзя сказать, что авторы моделей не ведают, что творят. Они отлично понимают, что предложения, замыслы и цели предлагаемой ими экономической реформы должны завершиться политическими переменами. Но молодежи политика предпринимательства подается под видом защиты национальных интересов каждой из стран, вступившей, вступающей или намеренной вступить на путь социалистического развития, по существу же она направлена как против интернациональных, так и прежде всего против национальных интересов этих стран. Национализм, и не только сионистского толка, по своей функции и в своей классовой основе тесно связан с ревизионизмом, который все чаще выступает теоретическим обоснованием националистических тенденций, направленных на дезинтеграцию социалистических стран. Именно в таком духе и конструируется «свобода предпринимательства», внедряющаяся сначала в экономические, а затем и в общие концепции «моделей социализма» и представляющая собой попытку подорвать ленинский принцип демократического централизма в экономике и заменить социалистическое планирование стихийностью рыночных механизмов, что неизбежно привело бы к дезинтеграции содружества социалистических стран, к сепаратизму и национальной автаркии.

Третья особенность «национальных моделей социализма» исходит из того, что завершение индустриализации и создание промышленно развитого общества рассматриваются не как задачи социализма, а только как его предпосылки, характеризующие ситуацию, когда власть берется рабочим классом в незрелом в промышленном отношении обществе. Это неправомерное сопоставление различных этапов в развитии социалистического общества провоцирует спекулятивное отношение к происходящей в мире НТР, ставит под сомнение марксистское положение, что только социализм и в перспективе коммунизм создают условия для всестороннего, а не деформированного погоней за прибылью развития научно-технической революции, полной реализации ее достижений на благо человечества. На основе такого спекулятивного отношения к проблемам научно-технической революции весь пыл критики сосредоточивается на реально существующем социализме как «немарксистской модели социализма». «Национальная модель социализма» противопоставляется практике социалистического преобразования общества в Советском государстве, культивируется противопоставление индустриально развитых стран Восточной Европы Советскому Союзу.

И наконец, «национальные модели социализма» предполагают ревизию роли марксистских партий, основных организационных принципов их строительства и методов их работы. Эти тенденции сконцентрированы в мелкобуржуазной критике принципа демократического централизма, который рассматривается всего-навсего как временная вынужденная предосторожность в период жестоких классовых битв и от которого будто бы давно следует отказаться как от силы, сковывающей творческие возможности отдельных коммунистов, «парализующей мыслительное развитие в период, когда поиски новых, неизведанных путей развития социализма и сплочения социалистических интересов становятся основной задачей партии». Всерьез выдвигаются предложения об образовании в социалистических странах внутрипартийной оппозиции, а также о создании плюралитетной системы политических партий, программой которых также должен стать «демократический социализм». Основную угрозу социалистической демократии и самому социализму наиболее активные ревизионисты типа Р. Гароди, И. Свитака и другие усматривают в идее руководящей роли марксистских партий во всех областях социалистического строительства. Они утверждают, что ленинское понимание компартии и ее функций в условиях развитых стран неприемлемо, а подлинная демократия возможна лишь при наличии в стране оппозиционных политических партий.

Отрицание руководящей роли марксистских партий как субъективного фактора процесса преобразования общества на коммунистических началах имеет в основе определенные теоретические позиции, которые заключаются в извращении материалистического понимания истории, а также в ложном толковании исторического детерминизма. Политический же смысл отрицания руководящей роли марксистских партий заключался в умалении и отрицании исторической миссии рабочего класса, его авангардной роли как единственно последовательного революционного класса.

Вопрос о ведущей роли рабочего класса в эпоху НТР стал средоточием идеологических дискуссий, предметом самой острой борьбы. Отношение к вопросу о роли рабочего класса в современную эпоху определяет ту грань, которая отмежевывает марксистскую концепцию научно-технической революции от мелкобуржуазных и технократических ее извращений, ибо тенденции к отрицанию руководящей роли рабочего класса вытекают непосредственно из тех же «бесклассовых» концепций «единого индустриального общества». На базе этих концепций буржуазные идеологи, ревизионизм формируют у молодежи представление, что основным критерием дифференциации современного общества является принцип прогрессивности определенного общественного слоя, которая, в свою очередь, зависит от того, насколько связан этот слой с тенденциями развития НТР как важнейшей закономерности эпохи. Именно так обосновывается сейчас в международном ревизионизме, антикоммунизме и сионизме ведущая роль интеллигенции.

Нетрудно догадаться, что выводы о положении классов в социалистическом обществе, особенно об «аполитизированном» рабочем классе, который будто, «потеряв» свой революционный потенциал, перестал играть свою всемирно-историческую роль, преследуют совершенно определенные политические цели. Эти выводы заключаются в том, чтобы, сведя на нет решающее значение рабочего класса в развитии социализма, осуществить на практике идеи Г. Маркузе о «новом главном адресате», воплотить не только в теории, но и в практике социалистического строительства концепцию об исключительной миссии интеллигенции. «Быть не только „связующим звеном нации“, но и связующим звеном человечества — такова общая задача всех, кто имеет мужество и право называться представителем интеллигенции» — так определил эту миссию Э. Фишер.

Принцип руководящей роли интеллигенции стал одним из общепринятых новейших положений ревизионизма сионистского толка, с позиций которого отрицаются прежде всего ленинские положения о роли и функциях интеллигенции в общественной жизни. Совершенно недвусмысленно эти положения критиковались с трибуны IV съезда писателей Чехословакии (1967 г.), где высказывались требования, чтобы писатели почитались «критической совестью народа». Особое недовольство на съезде было высказано по поводу осуществления руководящей роли партии в сфере творческой деятельности интеллигенции. Сионистские ораторы с особой ненавистью и высокомерием говорили с этой трибуны, что рабочий класс давно выродился и свою освободительную миссию выполнить не в состоянии, что пришла пора интеллигенции встать во главе общественного прогресса, с которого увел человечество социализм.

Значение интеллигенции в социалистическом преобразовании общества классики марксизма-ленинизма подчеркивали неоднократно. Особенно значительна роль интеллигенции в той миссии, которую она выполняет, внося в рабочее движение коммунистическое сознание, помогая организовать авангард рабочего класса на революционные битвы и социалистическое преобразование общества. Бесспорна ее огромная роль в развитии науки и техники, в руководстве социалистическим производством. Но, относясь с пониманием к роли и задачам интеллигенции, никогда не следует упускать из виду ее противоречивый характер, сознавая, что ее общественная значимость зависит прежде всего от того, какому классу эта интеллигенция служит.

Обоснование ведущей роли интеллигенции, сопровождающееся отрицанием гегемонии рабочего класса и ведущей роли марксистских партий и требованием создания партий, оппозиционных по отношению к марксистским, как, впрочем, и многие другие лозунги ревизионизма, очень часто объясняются единственно желанием завоевать себе дешевую популярность среди определенных кругов молодежи. Ведь нельзя же всерьез верить, что «мятежный» дух анархии, нигилизма и индивидуализма, который постоянно, не только в 1968 году, владел, в частности, ярым антисоветчиком и контрреволюционером, иронически прозванным в Чехословакии «трибуном народа» И. Свитаком, смирится после создания оппозиционной партии.

Как всякая партия, она не обошлась бы без всего того, что неистово отрицал И. Свитак: аппаратов, авторитетов, планов. Впрочем, нам хотелось бы дать читателю возможность самостоятельно познакомиться с первоисточником одного из идеологов «Пражской Весны». Процитируем с этой целью заключительные слова одной из его лекций для студентов Карлова университета, опубликованной в журнале «Student» под названием «Лбом об стенку». Высказав свое недовольство теми, кто пытался воспитывать в коммунистическом духе чехословацкую молодежь, И. Свитак заключает:

«Не верьте в идеологию, иллюзии, анонимность масс, власть, тотальную диктатуру, аппараты, бесспорные истины, планы, необходимость, авторитеты. Молодые люди, верьте сами себе!

Посвящается студентам философского факультета Карлова университета в Праге, в канун вечера первого ветреного весеннего дня весны 1968 г.».

Не будем прибегать к характеристикам, которые приходят на ум после прочтения этого «произведения века», предназначенного, по-видимому, в основном для того, чтобы сохранить для потомков имя автора. Обратим внимание только на очевидность огромнейшего вреда, который наносился такими охотниками до славы Герострата и преобразования мира в соответствии с их собственными представлениями процессу коммунистического воспитания молодежи, формированию ее сознания.

«Национальные модели социализма», если исходить из тех особенностей, которыми наделили их творцы, по существу, олицетворяли собой — и в этом проявился как их антинаучный характер, так и антикоммунистическая сущность — игнорирование диалектической взаимосвязи и взаимозависимости общих интернациональных интересов и специфических интересов в определенных общенациональных рамках.

Под предлогом учета конкретных особенностей развития каждой страны авторы моделей практически отказываются от советского опыта построения социализма и требуют этого от других. Антисоциалистическая и антимарксистская сущность «моделей» концентрируется в конечном счете на отрицании советского опыта построения социализма и исходит из этого отрицания во всех своих характеристиках. Это отрицание, по существу, определяет все особенности этих моделей, все их требования, представляя собой их исходный пункт и конечную цель. Именно из этого отрицания вытекают все ревизионистские концепции «плюрализации» марксизма и поливариантности «моделей» социализма.

Но отрицание советского опыта построения социализма есть отрицание повторяемости в развитии коммунистической формации, а отрицание повторяемости всегда означает отрицание тех закономерностей, которым должна следовать любая страна, ставшая на путь социализма.

Ревизионисты вообще истолковывают термин «повторяемость» в повседневно-обыденном смысле, выводя проблему из сферы научного анализа, трактуя ее как попытку убедить кого-то в необходимости повторения всех особенностей советского опыта социалистического строительства, попытку, рассчитанную на юношеский дух протеста. Один из ревизионистов Югославии так и писал, что советские философы выдумали принцип повторяемости для того, чтобы убедить другие социалистические страны в необходимости механически копировать советский путь социалистического преобразования общества.

Когда мы говорим о «повторяемости», мы вовсе не пытаемся убедить кого-то в необходимости «абсолютного», слепого повторения советского опыта. Речь в данном случае идет о защите материалистической теории общества, которая и возможна именно благодаря повторяемости в развитии общества — совсем не в повседневно-обыденном смысле. Противники повторяемости, отрицая значение исторического и политического опыта, пытаются тем самым подорвать основы науки о коммунистической формации, поскольку только наличие повторяемости дало возможность установить закономерности, присущие тем или иным формациям, а с другой стороны — следовать этим закономерностям, если они уже установлены, сокращая тем самым нежелательные потери времени и сил на повторные поиски уже открытых закономерностей, те поиски, которые только удлиняют путь, но приводят к тому же результату.

Повторение одними странами пути, пройденного другими странами в развитии всякой общественной формации, имеет своей основой не какие-то отдельные частности, а общую закономерность этой формации. При анализе капиталистической формации К. Маркс в предисловии к «Капиталу» писал: «Дело здесь, само по себе, не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего».[119]

И тогда, как и ныне, были те, кто возражал против повторяемости другими странами пути, пройденного первой страной в развитии отдельной формации. На такие, как их Маркс называл, фарисейские пожимания плечами по поводу «недостатков» первого опыта Маркс отвечал кратко и ясно: «Не твоя ли история это!»[120]

Для стран, позже вступивших на путь социалистического развития, Советский Союз показывает картину их собственного будущего, их собственную историю. Иначе с точки зрения материалистического понимания истории и быть не может, независимо от того, нравится это кому-нибудь или нет. Противники повторяемости советского опыта тоже ведь говорят не о частностях. Они отрицают правильность и закономерность развития коммунистической формации, пытаясь построение социализма в СССР изобразить как исключительно индивидуальный и однократный процесс, который никогда и нигде не повторится.

Тот, кто отрицает повторяемость, никогда не дойдет до материализма в объяснении общественной истории и признания ее закономерностей, в частности основы и причины этой повторяемости — производственных отношений, которые повторяются во всех странах, где существует соответствующая им общественно-экономическая формация. «Материализм, — писал В. И. Ленин, — дал вполне объективный критерий, выделив производственные отношения, как структуру общества, и дав возможность применить к этим отношениям тот общенаучный критерий повторяемости (выделено мной. — В. С.), применимость которого к социологии отрицали субъективисты… Анализ материальных общественных отношений сразу дал возможность подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие общественной формации».[121] Так понимал и объяснял повторяемость В. И. Ленин.

Все страны, вступившие на путь социалистического развития после СССР, не могут не повторить его историю определенного типа общественных отношений со специфичным для этих отношений типом закономерности. Россия стала «картиной будущего» других стран, исходным пунктом новой серии повторений — повторений в рамках коммунистической общественной формации. После возникновения в нашей стране коммунистической общественной формации началось повторение ее во всемирном масштабе и на всемирно-исторической арене. Подчеркивая международное значение русской революции, В. И. Ленин в 1920 году писал: «Первые месяцы после завоевания пролетариатом политической власти в России (25.Х―7.XI.1917) могло казаться, что громадные отличия отсталой России от передовых западноевропейских стран сделают революцию пролетариата в этих последних очень мало похожей на нашу. Теперь мы имеем уже перед собой очень порядочный международный опыт, который говорит с полнейшей определенностью, что некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение».[122]

Измена интернационализму, буржуазный национализм и антисоветизм обнаруживают тесную и прямую связь теории «моделей социализма» с концепцией «национального коммунизма», сокровенную надежду на установление которого в странах социализма давно высказывают идеологи антикоммунизма. Концепция «национального коммунизма», рассчитанная на то, что противоречия национального характера смогут сыграть решающую роль в распаде социалистической системы, составляет теоретическое обоснование политики так называемого «селективного сосуществования», в свою очередь, предназначенной для использования разногласий между социалистическими странами с целью подрыва единства международного рабочего движения. И хотя теория «национального коммунизма» вдохновлялась прежде всего раскольническими действиями Мао Цзэдуна, это уже не имеет особого значения для антикоммунизма, под знаменами которого осуществляется критика социализма и справа и «слева». Тем более что, как было заявлено на XXV съезде КПСС, «теперь уже мало сказать, что маоистская идеология и политика несовместимы с марксистско-ленинским учением. Они прямо враждебны ему».[123] Опыт международного коммунистического движения и социалистического строительства постоянно подтверждает, что ограничение социализма узкими национальными рамками, противопоставление национальных интересов интернациональным действуют вразрез с объективными потребностями развития социализма в мире и в конечном итоге с самими национальными интересами страны.

В искажении и извращении принципов пролетарского интернационализма губительную роль играет сионизм, что можно легко понять из догм иудаизма и его собственных концепций. Его теоретики также носятся с идеей создания модели национального коммунизма, а точнее — «еврейского национального социализма», отрицающего, естественно, какие бы то ни было действительные закономерности социализма. И если идея «еврейского национального социализма» не нашла широкого распространения, то только потому, что она прежде всего противоречит ведущей идее самого же сионизма — идее мирового господства еврейской нации. Но сионизм не был бы сионизмом, если бы не погрел руки и около этого огня: огня растущей симпатии народов мира к идее социализма.

К концепциям, развивающим идеи «национального коммунизма», имеют прямое отношение и теории «эрозии» социализма, одним из идеологов которых является З. К. Бжезинский, вселявший в антикоммунистические силы социалистических стран оптимизм и уверенность в осуществлении их надежд. Характерно, что З. К. Бжезинский настоятельно рекомендовал международному антикоммунизму перенести основное внимание на внедрение идеи национализма и противопоставление его пролетарскому интернационализму. З. К. Бжезинский утверждал, что национализм играет все более значительную роль в отношениях между социалистическими странами и внутри этих стран, что «измененная природа отношений между коммунистическими режимами и СССР постепенно вводит в них специфические интересы режимов, строящих коммунизм. Национализм, таким образом, становится фактором, присущим — пусть изначально — политике».

Лживые трактаты Бжезинского, его надежды на развал социализма с помощью национализма, как всякая грязная ложь, способны вызвать только негодование у каждого честного гражданина социалистического государства. А в моей памяти во всей своей красоте опять и опять встают украинец А. Поруценко с обозом хлеба для ленинградцев, узбеки И. Пазилов и З. Багдасаров, преодолевающие шквал огня по линии фронта с самым ценным грузом — партизанскими сиротами из исконно русских земель: ленинградских, псковских, калининских, новгородских, старорусских, холмских.

Грязный флаг национализма и антисоветизма особенно высоко держит сионизм, играя одну из ведущих ролей в фальсификации теоретических основ ленинской национальной политики, основных положений марксизма-ленинизма по национальному вопросу. Извращая факты, сионизм противопоставляет марксистско-ленинскую теорию национального вопроса практике КПСС и Советского государства. Именно сионистам принадлежит «патент» на изобретение так называемого еврейского вопроса в СССР, вокруг которого они устраивают различного рода инсинуации и провокации. Доморощенные охотники клеить ярлыки антисемитизма советскому обществу забывают, что именно советский народ (а не сионизм) выступил как наиболее последовательный борец против антисемитизма, при этом осуществляя эту борьбу не на словах, а на деле. Социалистическая революция положила конец произволу царизма по отношению к евреям, а в Великой Отечественной войне советский народ спас миллионы евреев всего мира от опасности уничтожения гитлеровскими палачами. В 1947 году Советский Союз поддержал право на самоопределение как еврейского, так и арабского народов Палестины. Именно Советский Союз постоянно заявляет, что, как и в 1947 году, он по-прежнему стоит за право Израиля на существование как суверенного государства, естественно, в пределах признанных и безопасных границ, как и за такое же право арабского народа.

История знает немало примеров, когда идеологи сионизма использовали любые проявления антисемитизма в своих целях, всячески раздували антисемитские настроения, сотрудничали с организаторами еврейских погромов. Основатель Всемирной сионистской организации Т. Герцль лично вел переговоры с германским императором и с царским министром Плеве, организатором еврейских погромов в царской России, которому Герцлем была предложена весьма продуманная сионистская программа, направленная на отрыв еврейских рабочих от революционного движения. В соответствии с этой программой, призывая украинских и белорусских евреев имигрировать в Палестину, Герцль помогал русскому империализму избавляться от революционных элементов из среды не только трудящихся евреев, но и мелкой еврейской буржуазии. В годы второй мировой войны между сионистскими лидерами велась дискуссия о том, следует ли спасать евреев, которые в будущем не поедут в Палестину. Дискуссия, как известно, закончилась не в пользу спасения евреев. Широко известны факты сотрудничества между нацистским палачом Эйхманом и руководителем венгерских сионистов Р. Кастнером, позаботившимся, чтобы еврейские массы не были осведомлены о том, какая участь их ожидала. Впрочем, такой позиции придерживалось все сионистское руководство, которое преднамеренно скрывало от общественного мнения факт уничтожения евреев нацистами, поскольку «для сионистского руководства спасение евреев было не самоцелью, а средством. В противном случае сионистские деятели держались бы другой линии действий» (Элиэзер Ливне). Не случайно в ходе Нюрнбергского процесса, судившего нацистских преступников, в мировой прессе появились требования посадить на скамью подсудимых и руководителей международного сионизма.

Сионистские правящие круги Израиля сегодня демонстрируют миру откровенно фашистские действия. В июне 1982 года началась варварская израильская агрессия против Ливана. Убиты и ранены десятки тысяч человек, почти миллион граждан остался без крова. Среди жертв агрессии много стариков, детей и женщин. «Однако, — подчеркивалось в международном обозрении газеты „Правда“ за 20 июня этого года, — и этого мало фашиствующей сионистской клике Тель-Авива! Ставка сделана на „окончательное решение“ (узнаете терминологию?) палестинского вопроса, на геноцид».

Отметим еще раз, что эта агрессивная сущность характерна для международного сионизма изначально. Л. Корнеев в своей статье «Агрессивная сущность сионизма», опубликованной в газете «Красная звезда» за 12 августа сего года, писал: «Еще в начале столетия, в первые годы существования „Всемирной сионистской организации“ (ВСО) — генштаба сионизма с центром в Нью-Йорке — ее главарь Герцль заявил: „Антагонизм — главное в жизни людей. Мы будем уничтожать туземцев Палестины как диких зверей, взрывать их динамитом…“ Организовав вооруженные отряды „хагана“, сионистские поселенцы начали сгонять арабов с земель, очищать „жизненное пространство“ для новых оккупантов. Таким образом, эта идея — „лебенсраума“ была принята сионистами на вооружение задолго до Гитлера».

Современный антикоммунизм, его ревизионистские службы усиленно пытаются навязать трудящимся, молодому поколению в особенности, плюралистический, антидиалектический способ мышления.

Антидиалектический способ мышления рассчитан на то, чтобы привести к «плюрализации» не только теории, но и социалистической практики (национальные модели социализма, коммунизм африканский, коммунизм азиатский, коммунизм европейский, и т. д.).

С «плюрализацией» теории и методологии тесно связана и «плюрализация» социалистической практики. Как первая, так и вторая не имеют ничего общего ни с марксистско-ленинской теорией, ни с коммунистической практикой общественного преобразования, ни с проверенным жизнью принципом коммунистических партий — пролетарским интернационализмом. Методологические корни антидиалектического способа мышления, демонстрируя абстрагирование от конкретно-исторических условий развития современного общества, заключаются прежде всего в метафизическом противопоставлении тех явлений современного мира, между которыми существует диалектическое единство, а не антагонизм. Так, концепция «моделей» неправомерно, метафизически противопоставляет роль реального социализма, КПСС, СССР независимости других партий, пролетарский интернационализм — ответственности перед народами своих стран, доказанные реальным социализмом его преимущества перед капитализмом — самостоятельности по отношению к социальным процессам в своей стране.

«Плюрализм» в общественной практике используется антикоммунизмом в целях поощрения ревизионистских тенденций в международном коммунистическом и рабочем движении, расширения влияния социал-демократического движения на марксистские партии, внедрения антисоветизма в практическую деятельность этих партий, в сознание молодого поколения всех народов. С его помощью предполагается настроить коммунистические партии западноевропейских стран против партий стран социалистической системы и таким образом раздробить коммунистическое движение в Европе, увести его от решения злободневных проблем борьбы за мир и социальный прогресс.

Борьба с «плюрализацией» социалистической практики, с региональным коммунизмом всякого рода, в частности с «еврокоммунизмом» и всеми, кто признает интернационализм только на словах, становится особенно актуальной в период, когда к процессу социалистического преобразования приобщаются все новые и новые страны. Именно поэтому марксистские партии уделяют ныне серьезное внимание борьбе со всякими вариантами «плюрализации» марксистской теории и коммунистической практики.

Таким образом, критика социализма с позиций эмпирического позитивизма оказывается не менее радикальной в своих выводах, нежели критика социализма с позиций «философии человека». Если в интерпретации собственно философской проблематики различными направлениями ревизионизма существует еще какое-то определенное различие, то в решении социально-политических вопросов социализма, вылившемся в полное отрицание социализма, их позиции настолько сблизились, что можно с полным правом говорить о бесспорно единой платформе философского ревизионизма.

К. Косик как представитель «философии человека», используя ленинскую терминологию, убеждал своих молодых читателей в том, что в социалистических странах сложилась революционная, ситуация. И. Свитак как представитель наиболее экстремистского крыла эмпирического позитивизма в своих выступлениях, которым он придавал форму политического манифеста, за что и получил ироническое прозвище «трибуна народа», по существу, сформулировал политическую стратегию и тактику антикоммунизма или программу потенциальной оппозиционной партии, о которой он мечтал. Вся эта политическая программа предлагалась как призыв к действию, как лозунг «ковать железо, пока горячо», поскольку «определенные шаги можно сделать только сейчас или никогда».

Вряд ли есть смысл доказывать, что вывод ревизионистов позитивистского толка ничем не отличался от вывода ревизионистов антропологического направления: «Карфаген должен быть разрушен».

* * *

Для понимания сущности современного ревизионизма и его роли в дезориентации молодежи большое значение имеет выяснение тенденций его развития. Как неоднократно подчеркивал Ленин, недостаточно одной лишь фиксации ошибок, обнаруживаемых у представителей критикуемого течения, необходимо и важно показать его общую тенденцию. О ревизионистах, понятно, нельзя судить по тому, что они сами о себе говорят. Выявление общей направленности роста современного ревизионизма дает возможность объединить все противоречивые и бессвязные высказывания самых различных представителей самых различных оттенков современного ревизионизма и понять их как формы проявления общей антимарксистской тенденции. Следуя ленинским традициям критики антимарксизма (В. И. Ленин задавался вопросом: «Куда растет эмпириокритицизм?»), необходимо, очевидно, поставить вопрос: «Куда растет ревизионизм?» Для выявления этой общей антиматериалистической тенденции ревизионизма нужно, следуя Владимиру Ильичу, учесть, во-первых, как представители этого течения решают основные теоретические вопросы, во-вторых, с кем они идут рука об руку и, в-третьих, чему они учат своих последователей.

Основные теоретические вопросы, в частности вопросы философии, современные ревизионисты независимо от того, к какому оттенку ревизионизма они принадлежат, решают, как мы видели, в духе идеализма и агностицизма, все больше удаляясь от материализма. Антиматериалистическая тенденция современного ревизионизма обнаруживается через множество различных отклонений и маскируется массой различных оговорок. Однако совершенно очевидно, что эти псевдоматериалистические тенденции развиваются в направлении коренного пересмотра теоретических основ диалектического материализма. Ревизионистское толкование развития также начисто исключает возможность цельной, единой, последовательной философской теории развития, демонстрирует абсолютное отрицание материалистической диалектики.

В этой связи нетрудно ответить и на второй вопрос: с кем современные ревизионисты идут рука об руку? Возникновение западной марксологии, воспринявшей у ревизионизма прием пересмотра марксизма под лозунгом его творческого развития, позволяет сразу, без больших усилий обнаружить, что современные ревизионисты идут рука об руку с буржуазными идеологами. Марксология — это, помимо всего прочего, своеобразная форма братания ревизионистов и буржуазных философов, «форум» их взаимного «обогащения». Их солидарность проявляется и в области реальной политики. На словах современные ревизионисты точно так же, как и марксологи, считают себя возвысившимися над противоположностью мировых систем — капитализма и социализма, а на деле во всех решающих битвах они оказываются по одну сторону баррикад с противниками марксизма и реального социализма, идут рука об руку с антикоммунистами. В этом смысле можно сказать, что современный ревизионизм растет не только в антиматериалистическом, антимарксистском направлении, но и в антикоммунистическом направлении. Он развивается в направлении все более тесного слияния с антикоммунизмом и антисоветизмом, их теоретической и практической деятельности.

Тенденция роста ревизионизма, его эволюция позволяет ответить и на третий вопрос: чему его представители учат своих учеников и последователей, чему учат молодежь? В любом случае они не учат их ни марксизму, ни коммунизму, ни пролетарскому интернационализму, ни революционности, ни критическому отношению к буржуазной философии и буржуазному обществу. Пытаясь примирить молодежь с идеализмом, отвергая всякую объективную реальность и закономерность, обосновывая нейтральность идеалистического и материалистического решения вопросов, они учат ее аполитичности, нигилизму, пассивному отношению к действительности. Тем самым они обрекают ее, если речь идет о трудящейся молодежи капиталистических стран, на неизменное наемное рабство, служение Капиталу, принесение в жертву ему радости творческого труда и счастья борьбы за социальный прогресс.

Трудящаяся молодежь принимает участие в прогрессивных движениях современности, выступает против Капитала, борется за свои права. Ее активность была бы неизмеримо выше, а цели борьбы значительнее, если бы не усилия ревизионизма по ее социальной дезориентации, если бы не его ухищрения, направленные против внедрения в ее сознание единственно научного мировоззрения — марксизма-ленинизма.

Борьба за молодежь есть прежде всего борьба за чистоту марксистско-ленинских идеалов. Марксизм-ленинизм — это единственно научная идеология, отражающая объективный закономерный процесс общественного развития и выражающая интересы, стремления и чаяния трудящихся масс, их молодого поколения. Борьба за идеалы марксизма-ленинизма — это и борьба за интересы молодежи, за будущее человечества.

Марксизм-ленинизм, преодолевая сопротивление темных сил, победно шествует по нашей планете, освещая человечеству дорогу в будущее, собирая под свои знамена новые отряды молодых борцов за самые сокровенные идеалы человечества, во имя которых борются коммунисты.