Жрица Анубиса

— Давай, — подбодрила она сникшую Кэт, видя её «нерабочее» состояние сегодня.

Та весело вскочила и подбежала к кофеварке, бывшей одной из привилегий их отдела. Отдельчика, состоявшего из двух людей и заседавшего в отдельном кабинете, что вызывало некую зависть у коллег, отделы которых были втрое, а то и вчетверо больше, и люди в них были вынуждены тесниться в таких же комнатах, как Линда с Кэт вдвоём.

Но их команда была уникальна во многом благодаря личности Линды. В музее Египетской археологии Питри они работали с экспериментальным направлением. Будучи студенткой последнего курса, Линда в своё время представила в качестве дипломной работы свои изыскания в области бальзамирования и мумификации. Она занималась восстановлением одного из древних рецептов сохранения тела после смерти. Но этого ей было мало. Тема была настолько интересной, что девушка увлеклась изучением древнеегипетских букв-символов, наблюдала за работой патологоанатомов, переводила «Книгу мёртвых» и даже восстанавливала древнеегипетские танцы, полные символизма и сдержанной красоты, имеющие больше ритуальный характер, чем направленные на развлечение. После блестящей сдачи диплома ею заинтересовались не только на кафедре, но и в музее. Это казалось немного странным, но ей выдали грант, а таких объёмных источников знаний в Лондоне больше нигде не сыскать, поэтому Линда с энтузиазмом приступила к работе. Успех был переменным. А крылья за спиной от вдохновения помогали девушке справляться со всеми своими обязанностями, в том числе и мамы, и жены.

Из лёгкой задумчивости Линду вывела поставленная перед ней кружка с кофе, на которой иероглифами написано: «Вперде к победе». Эту кружку подарила ей Кэт, ездившая накануне мирового локдауна в Китай и не знавшая, разумеется, всех тонкостей этого языка. Они для смеха решили перевести, что же там написано, улыбнувшись нелепости, но когда они сделали аналогичное с кружкой Кэт, то возмущению её не было предела. Её надпись была более насыщенной по накалу эмоций и посылала отнюдь не к победе. Вначале они пришли к выводу об её утилизации, но позже это стало даже некой их тайной хохмой, только на время приезда китайских делегаций было решено прятать её подальше.

— Что будешь делать с деньгами, которые свалятся на тебя? — спросила Кэт, поправляя волосы и делая глоток горячего напитка, поморщившись и потянувшись за ещё одним коричневым кубиком сахара: Кэт постоянно придерживалась диеты, и поэтому Линде тоже приходилось следовать этому правилу, и только поэтому они частенько поедали пончики, которые категорически запрещалось запивать кофе с белым сахаром.

Линда с укором посмотрела в сторону подруги.

— Давай не будем делать ни поспешных выводов, ни… — она осеклась, так как её перебила Кэт.

— Но всё же ты вырядилась сегодня, — она поиграла бровями.

— На всякий случай, — проворчала Линда и сделала пару шумных глотков, кофе приятно обжёг горло, оставив на кончике языка лёгкую горчинку, которую сладость сахара только подчеркнула.

— Ну вот… — подтвердила подруга и заговорщицки закивала. — А ты не хочешь взять никого из своего отдела, например, твою лучшую подругу, которая прекрасно готовит кофе и ради тебя готова выпить хоть все свои запасы виски?..

Линда усмехнулась и строго произнесла:

— Ещё же ничего не решено… — и уже более мягко, — я не знаю всех условий, да и на кого я оставлю отдел в моё отсутствие?

— О-о-о-о, — протянула Кэт и закатила глаза вверх. — Я тебя умоляю, да Смит будет рад отправить нас с тобой хоть на край света, чтобы только мы не мельтешили перед его глазами со своими проектами, честно отрабатывая гранты и государственное финансирование, а он, в свою очередь, если нас не будет, сможет отлично отдохнуть, завязнув в своём болоте и спокойно отбивая денежки…

— Кэт, — протянула Линда, в душе прекрасно понимая, что та говорит правду.

— Я разве ошибаюсь? — несколько обиженно спросила рыжая, поблёскивая немного раскосыми тёмно-зелёными глазами.

— Нет, ты права, — согласившись, кивнула Линда.

Девушки выпили кофе, прикинули план работы на сегодня и разошлись каждая по своим делам. Линда какое-то время пробыла в пыльном архиве, выудив оттуда пару необходимых ей документов, настолько редких, что пожилая работница так сильно покраснела от досады, что её потревожили, а девушка взяла себе на заметку прийти в следующий раз вооружённой какими-нибудь вкусностями: судя по коробке печенья на тумбочке рядом со столом, та была их поклонницей. Полчаса ворчливых бормотаний, и Линда получила желаемое.

Девушка скрылась в закрытом от посетителей зале, в котором даже работники музея бывали весьма нечасто, и разложила перед собой переводы древних свитков с медицинскими исследованиями врачей той эпохи. Она каждый раз поражалась тому, как далеко было продвинуто врачевание в те времена, как многое знали жрецы культов, а попросту говоря, учёные и доктора той эпохи, и как сокрушалась, что знания были доступны лишь малой части избранных, особо приближённых к фараону. Особенно египтяне поднаторели в области в анатомии, посмертной, в частности. Они знали, как сохранять тела на очень долгое время, и мумии, сохранившиеся на долгие тысячелетия, — доказательство их гения.

Линда до такой степени сосредоточилась, что не замечала ничего вокруг себя, не сразу поняв, что оказалась не одна и что с нею заговорили. Она вздрогнула и повернулась к источнику звука. Прямо перед ней, но на расстоянии пары шагов стоял высокий мужчина, достаточно массивный, но не перегруженный мышцами, хотя они красивым рельефом вырисовывались под тончайшей тканью его дорогого костюма. Он был в меру смуглым, а скорее загорелым, нежели это был натуральный тон его кожи, волосы, уложенные в красивую причёску, отливали чёрным глянцем, лицо красивое, подёрнутое наметившейся сетью морщин, которые, впрочем, не портили его, и живые, но настолько тёмные глаза, что, казалось, зрачок разлился на всю радужку, с интересом смотрели на неё.

Наверное, Линда слишком пристально рассматривала его и несколько дольше, чем положено законами этикета, что он решил первым закончить продолжительное переглядывание, широко улыбнулся и спросил густым басом:

— Я испугал Вас?

— Вовсе нет, — Линда собралась и чуть улыбнулась.

Его взгляд упал на бумаги и блокнот, исписанный аккуратным убористым почерком девушки, и он за один шаг преодолел расстояние, разделяющее их.

— Вы сотрудник музея? — спросил он, рассматривая записи уже более пристально, слишком развязно и как-то даже по-хозяйски.

Девушка еле сдержалась, чтобы не высказать ему, что он суёт нос не в свои дела.

— А Вы посетитель? — ответила она, захлопывая перед ним блокнот.

Он ничуть не смутился, а усмехнувшись, продолжил, уже глядя ей в глаза:

— В некотором роде, да, — мужчина, немного промолчав, добавил: — И что же манит всех исследователей Древнего Египта в забытой богами старине: культура, загадка исчезновения некогда могущественной цивилизации, существовавшей долгие тысячелетия, безграничная власть господ над рабами?..

Последнее было сказано с жёсткой насмешкой, и Линда решила уточнить:

— Время господ закончилось, рабов уже нет и никогда не будет.

Его глаза зло сощурились, но ответ он выдал спокойным голосом:

— Запёрлись в четырёх стенах своих исследовательских кабинетов, чтобы ничего не видеть, изучая древнюю культуру, чтобы понять что? Что увидеть? Рабы никуда не делись, всё осталось как и прежде, только антураж поменялся: сейчас о них нужно заботиться, но так, чтобы они не почувствовали себя хозяевами, не почувствовали себя теми, кто решает, им дают деньги, но ровно настолько, чтобы они могли поесть, одеться и купить необходимое за бумажки, по сути, не имеющие никакой ценности, остальное в кредит — чем не рабство? — он усмехнулся, глядя в растерянное лицо девушки. — Ах, да, забыл, им жизненно необходимо заплатить за интернет, чтобы была иллюзия своего всевластия, безнаказанности, не ведая, что цифровое пространство помнит всё, являя собой в умных руках цифровую тюрьму; у раба, по сути, есть только тело…

— Господ мало, рабов много, — коротко кинула Линда, её начинал раздражать тот менторский тон, каким вещал этот странный посетитель, хотелось ответить жёстко, но правила посещения музея сдерживали её, ведь клиент всегда прав.

— Вы намекаете на их бунт? — уточнил он без злобы, похоже, ему нравился этот разговор в пику настроения Линды.

— Я Вам прямо о нём говорю, — Линда старалась держаться как можно официальнее.

— Бунта не будет, раб не чувствует себя ущемлённым ни в чём. Забрать прав и свободы — да, забирайте, собственность, да, пожалуйста, это же не его.

— Вы намекаете, что у раба есть жизнь и, только когда на неё будут покушаться, он сможет сбросить оковы рабства? — в свою очередь спросила Линда.

— У раба есть только его тело, ему больно, и это единственное, что заставляет его чувствовать и понимать боль других, но и это можно контролировать, — произнёс мужчина и тонко улыбнулся.

— Рабов больше, чем хозяев, — вставила реплику девушка, ей стало любопытно, до чего же дойдёт их эта беседа с не представившимся ей визави.

— Вы думаете, хозяева это не понимают? — в его глазах промелькнул огонь какого-то неистовства. — Господа придумали действенный способ удерживания рабов в узде. Этот способ до ужаса примитивен, но крайне действенен. Знаете ли Вы, кто самый жестокий палач на свете?

Линда ничего не сказала, она ждала его ответа.

— Раб, которого господин возвысил над другими рабами: о, поверьте, нет на этом свете ничего более мерзкого, чем человек, чуть поднявший свою голову над другими. Он сделает всё, что ему скажет хозяин, чтобы снова не быть в общей массе, и сделает это максимально хорошо и настолько бесчеловечно, что потом у господ появится лишний повод сказать остальным, чтобы они посмотрели хорошенько на плоды рук своего же, чтобы ужаснулись и отдали ещё большую власть хозяевам, хотя уже куда больше…

— А революции? — уточнила девушка.

— Революции? — мужчина хмыкнул и продолжил: — Бунты никогда не проходят без «верхи не хотят».

— Раб никогда не будет хорошо работать, — произнесла она и увидела, как дёрнулась щека у показавшегося слишком злым собеседника, так откровенно болтающего о весьма щепетильной теме, но именно этим он и подкупал.

— Вот для этого ему нужна иллюзия, иллюзия свободы, в первую очередь, кинематограф, телевидение и интернет, чтобы вылить озлобленность на такого же раба, как он, чтобы он лишний раз доказал сам себе, что имеет власть, его несуществующую власть, — у мужчины был ответ на всё.

Они оба примолкли. Линда стала мрачной, ей решительно не нравился ни разговор, ни человек, его начавший. Видимо, он уловил её настрой.

Мужчина примиряюще улыбнулся и показал на висевший рядом со столом небольшой барельеф, уходя от странного разговора, меняя тему беседы:

— Если я не ошибаюсь, Тутанхамон и его жена Анхесенамон, сцена охоты, премило.

Линда расслабленно улыбнулась и ответила:

— Расхожее и досужее мнение.

Он поднял в ответ брови и уточнил:

— А что же на самом деле здесь передано?

— Культура Древнего Египта настолько тонкая, что лишь намекает на интимные отношения между мужем и женой… — начала было она, видя, как тот недоумённо смотрит на неё.

— Чем же здесь она намекает? — мужчина приблизил лицо к изображению.

Линда сдержалась, чтобы не расхохотаться. Он вдруг на миг растерял всю свою важность и стал походить на обыкновенного человека. Эта мысль так удивила девушку, что она решила продолжить:

— Фараон держит в своих руках лук с натянутой тетивой и приготовленной к выстрелу стрелой, а его царица сидит совсем близко…

— Ну? — спросил мужчина нетерпеливо.

— Женщина обнажена… — наталкивала она его на догадки.

— Так жарко там, климат же такой… — настаивал он и вдруг, смерив её оценивающим взглядом, тонко улыбнулся. — Иногда сцена охоты — это просто сцена охоты, а не выдумки одиноких женщин.

В лицо Линды кинулась краска, и она пару раз глубоко вздохнула, чтобы не сказать что-то опрометчивое или обидное.

— Царица и особо приближённые к ней женщины, а также жёны важных сановников и жрецов никогда не были обнажены, это считалось дурным тоном: показывать голое тело — удел служанок, наложниц, крестьянок и прочих низших слоёв населения, тело же царицы должно быть покрыто, даже если это будет тончайшая ткань, царица могла предстать обнажённой только в случае исполнения супружеских обязанностей, — объяснила она.

— Так просто? — он немного смутился, хотя изо всех сил старался не показывать виду. — А лук — это?.. — мужчина не решился задать вопрос вслух.

— Да, то, о чём вы подумали, — без тени улыбки ответила девушка.

— Очень метафорично, — проговорил он примиряюще и приподнимая уголки губ в лёгкой улыбке, отчего морщинки возле глаз стали заметнее.

— Это Древний Египет, хотя в массе своей народ был намного проще, — Линда немного расслабилась.

Он посмотрел на часы, а потом на неё, подавая ладонь.

— Барон фон Бинц, — представился мужчина, — можно просто Фредерик.

— Линда, можно просто Линда, — в ответ она пожала руку, съязвила, не удержавшись, и поправила выпавшие кудряшки из причёски.

Барон поднял бровь, как будто чему-то удивившись, но тут же произнёс:

— Надеюсь на встречу, — и не дожидаясь её ответа, вышел.

— Ага, — развернулась девушка к своим бумагам, пробормотав, — бегу, и волосы веют на ветру.

Она никогда не могла объяснить самой себе иррациональный страх перед слишком идеальными людьми: красивыми, умными, успешными, список можно было бы продолжать бесконечно. А этот был… безупречен: начиная внешним видом и заканчивая манерами, а его разговор выдавал в нём человека независимого и, видимо, того, кого он и называл «господами» и «хозяевами». Линда попыталась выкинуть случайную встречу из головы и сосредоточиться на своих исследованиях.

Работа захватила всё её внимание. Травы, которые собирали жрецы для бальзамирования и мумифицирования, были весьма специфичны и точно подобраны для таких процедур. Да и вообще, они знали намного больше, чем можно себе вообразить при первом знакомстве с этим вопросом. Многолетние наблюдения, ошибочный и удачный опыт людских поколений или чудо, как в том мифе, в котором Анубис даровал жрецам способы излечения от многих болезней, помогли найти лекарства, составить точный рецепт посмертного сохранения тела?

— О, да, Великий Тёмный, — прошептала она, пребывая всё в таком же настроении. — Снизойди до сегодняшнего вируса, даруй рецепт…

Её это немного рассмешило, и, уже было разложив перед собой документы и намереваясь приступить к своим обязанностям, она отвлеклась: Линду вновь потревожили. В зал вбежала взволнованная Кэт. Она подкатилась к подруге, как мячик, и долго не могла отдышаться.

— У Смита такой переполох, Линда, — она всплеснула руками и схватилась за сердце, — прибыл тот важный хрен, помнишь, я вчера тебе о нём говорила? Смит рвёт и мечет, он требует тебя.

Девушка почти что стонала. Собрав все бумаги и документы, она всучила их Кэт.

— Я очень хочу получить место в этом проекте, это единственный шанс попасть в Египет, — проговорила Линда, впрочем, не надеясь, и прошла к кабинету начальника.

Смит был типичным начальником, он старался угодить всем: своему шефу подлизывал зад, мог подставить работников, если свой горел, но, в общем и целом, своих подчинённых старался не обижать. С маленькими бегающими глазками, большим носом и пухлыми губами, он производил впечатление обидевшегося уродливого ребёнка, нашкодившего, но всеми силами пытающегося это не показывать и несправедливо, по его мнению, наказанного. Также у него, как у типичного, среднестатистического шефа, были свои любимчики и изгои. Вот к одним из немногих последних Линда относила и себя. При любых внештатных ситуациях в первую очередь за объяснениями шли в её отдел, бельмом маячивший на глазу начальства. Нетипичные задачи, возложенные на сотрудников, не укладывавшиеся в профиль музея, но спонсируемые грантом, раздражали мистера Смита, а в большей степени злило то, что девушка отчитывалась о результатах напрямую грантодателям, но в его руках была власть дисциплинарная, и «жалил» он ей точно в цель, отвлекая от исследовательской работы, заваливая девушек канцелярской работой, заставляя оттачивать свой эпистолярный стиль в написании многочисленных, никому не нужных отчётов, большую часть которых Мэри с сильно недовольным выражением лица еженедельно безжалостно скармливала шредеру.

«Могло быть и хуже», — с этими мыслями Линда вошла в помещение, по привычке не стуча.

Кабинет Смита представлял собой неуютное, лишённое индивидуальности, безвкусно обставленное место типичного босса средней руки: ничего личного, портреты историков за спиной, пустой стол с письменными принадлежностями и гербовой печатью для документов, сейф, шкаф с книгами. Те были нужны скорее для проформы, чем для чтения. Кресло, удобное как раз для того, чтобы просидеть в нём всю свою сознательную жизнь, мягкое в меру, ровно настолько, чтобы не заработать геморрой, а на склоне лет, как положено, беззаботно уйти на пенсию с хорошим денежным вознаграждением.

«Но ему ещё рано, — с тоской подумала Линда про себя и тут же добавила, — крови он мне успеет попить основательно».

— Миссис Портер, — слишком любезно, слишком для того, чтобы исследовательница успела напрячься.

«Та-а-а-ак…» — протянула про себя девушка.

— Присаживайтесь, — проговорил шеф и кивнул ей на кресло, стоящее рядом.

Они молча посмотрели друг на друга. Пальцы начальника нервно отбивали чечётку по гладкой, без намёка на пыль столешнице.

— Что-то случилось, мистер Смит? — спросила Линда, решившись заговорить первой, не в силах оторваться от вида бешеной пляски его слегка опухших пальцев по отполированной лаковой поверхности.

— Случилось, Портер, — всю любезность как ветром сдуло, он вскочил и посмотрел на дверь, — у нас очень важный человек, — он почему-то при этих словах показал на потолок, разумеется, не его имея в виду. — Мне предлагается проект, — он смолк, понимая, что что-то не то сказал, а Линда прекрасно знала, куда уходят представительские расходы их грантов, но молчала, — нам, разумеется, предлагается, миссис Портер…

— К чему все эти расшаркивания, Смит, — не выдержав, проговорила Линда, — скажите уже напрямую.

— Вы мне… это… — Смит вскочил с офисного кресла и вперился бешеным взглядом в девушку. — Помолчите, то, что выбрали Вас, ещё ни о чём не говорит: ни об уме, ни о таланте… Любите зубоскалить, вот и на последней конференции заприметили Вас, Ваш проект…

— Вы вызвали меня к себе, чтобы оскорблять? — холодным тоном произнесла Линда и встала с мягкого кресла.

— Разумеется, нет, — в глазах метнулась тревога, его тон смягчился, а на лице появилось подобие улыбки, — я прошу… — он запнулся, как будто пытался протолкнуть в себя позавчерашний пудинг, — прощения, — шеф покраснел и сел обратно за стол, руками показывая на то, чтобы и она опустилась, что девушка и сделала.

— Вы мне объясните, что происходит? — теперь и Линда начала переживать, глядя на неподдельную обеспокоенность начальства.

— Нам предложили проект, тема не совсем профильная, но как специально под твой научный проект — медицина, бальзамирование и мумификация в Древнем Египте, уж не знаю, чем Вы так вдохновили тех, кто даёт под это колоссальный грант, но это Египет…

— Египет… — Линда чуть не подпрыгнула на месте.

— Да, работа в Египте, я не знаю всех подробностей, но ковыряться в мумиях — Ваш профиль, — Смит всё же не смог сдержаться, чтобы не подколоть, но уже серьёзно прибавил: — И да, там огромные средства…

— Нет других учёных? — спросила Линда, чувствуя подступивший к горлу ледяной комок паники.

— Так решил комитет, — и вновь густой бас, услышав который девушка с трудом осталась спокойной.

Учёная повернулась в сторону звука и увидела перед собой того, с кем не особо любезно поговорила сегодня в музейном зале, да ещё и позволила себе поучать.