Радость науки. Важнейшие основы рационального мышления

Итак, как же идея о существовании объективных научных истин о мире помогает нам принимать решения или спорить о том, хорош капитализм или плох либо допустимы или недопустимы аборты? Давайте кратко рассмотрим то, что на первый взгляд может показаться очевидными моральными «истинами», и выясним, можем ли мы использовать рациональные аргументы для проверки их объективности. Вот четыре утверждения:

1. Проявлять доброту и сострадание – это правильно.

2. Убийство – это неправильно.

3. Человеческие страдания – это плохо.

4. Действия, которые с большей вероятностью принесут вред, чем пользу, являются плохими.

При первом прочтении вам может показаться, что все эти утверждения бесспорны. Разве все они не являются примерами универсальных и абсолютных моральных истин? Однако каждое из них должно рассматриваться в контексте. Возьмем первое утверждение. Можно было бы заметить, что это просто тавтология, и с таким же успехом вы могли бы сказать, что быть хорошим – хорошо. Так что в некотором смысле это утверждение бессмысленно. Как насчет второго утверждения о том, что убийство – это неправильно? Что, если бы у вас был шанс убить Гитлера до Холокоста? Правильно ли убивать одного человека, если вы знаете, что это может предотвратить гибель миллионов невинных людей? Если взять третий вопрос о человеческих страданиях, то как насчет чувства вины или горя? Они тоже являются формами страдания. Они тоже плохие? Должны ли мы стараться избегать любых страданий, или нам следует принять некоторые его виды, потому что они придают нашей жизни смысл? А что касается последнего, то часто действие или решение может принести пользу одним, но навредить другим. А кто вправе решать, что весомее?

Становится понятно, что, хотя есть много моральных истин, изначально считающихся очевидными, в них нетрудно найти дыры, если очень захотеть (что мы и наблюдаем в соцсетях, когда кто-то утверждает нечто, кажущееся им совершенно разумным). Кроме того, моральные истины, которые нам желательно принять и соблюдать, отличаются от научных истин, вроде истины про мяч, которому требуется одна секунда, чтобы упасть на землю. Несмотря на это, большинство из нас готовы согласиться с тем, что в действительности существуют универсальные нравственные особенности и стандарты человеческого поведения, которые охватывают многие эпохи и культуры и которым все человечество должно как минимум пытаться следовать, например сострадание, доброта и эмпатия. Эти качества вполне могли развиться у людей и высших млекопитающих в результате того, что они давали эволюционное преимущество, но это не делает их менее желательными сейчас, когда общество развилось до такой степени, что они больше не нужны для нашего выживания. Что касается приведенных выше четырех утверждений, то для их разбора не требуется изобретать противоречащие фактам сценарии. Достаточно просто встроить их в контексты, где они неприменимы, чтобы показать, что они не являются абсолютными. Однако это не делает их неверными в других контекстах. Это просто означает, что моральные истины должны быть правильно сформулированы – так и научный факт о том, что мячу требуется одна секунда, чтобы упасть на расстояние пяти метров, должен быть правильно сформулирован, с уточнением, что это верно только на Земле.

Многие вопросы, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, весьма запутанны. Часто два диаметрально противоположных мнения по какому-либо вопросу могут основываться на той или иной фундаментальной истине, поскольку каждая из них справедлива в своей области применимости. Я гарантирую, что многие мнения, которых вы придерживаетесь, не совсем истинны или ложны, а скорее, имеют в своей основе ядро истины и множество предположений, заблуждений, предубеждений, догадок, иллюзий и/или преувеличений на периферии. Однако, если вы готовы приложить усилия, то часто можно отсеять все это и оставить лишь простые факты – крупицы истины и голую ложь. Тогда удастся понять, как сформулировать более обоснованное мнение в ответ на вопрос. Мыслить как ученый – значит научиться изучать проблемы объективно, разбивать каждую на составные части, смотреть на нее под разными углами, но также увеличивать поле зрения, чтобы получить более широкую перспективу.

Конечно, в разных сферах жизни это уже делают многие из нас – от полицейских детективов, пытающихся раскрыть дело, до журналистов, расследующих политический скандал, или врачей, диагностирующих болезнь. Во всех этих профессиях научный метод применяется для анализа проблемы и выявления скрытой истины. Хотя все такие люди хорошо обучены и искусны в своем деле, мы все можем, пусть в меньшей степени, применять ту же базовую философию к нашей жизни. Итак, не принимайте на веру то, что вы видите, или то, что вам говорят. Тщательно это анализируйте, разбивайте на части, принимайте во внимание все надежные доказательства и рассматривайте все возможные варианты.

Несмотря на ошибки и слабости человечества, предубеждения и путаницу, в мире все же существуют факты – объективные истины, существующие независимо от того, верит в них кто-то или нет. Не позволяйте никому разубедить вас в этом.

2. Все не так просто

Говорят, самые простые объяснения обычно являются правильными. В конце концов, зачем понапрасну усложнять? Это предположение часто применяется в повседневной жизни, где, к сожалению, оно не всегда верно. Идея о том, что простые объяснения с большей вероятностью будут правильными, чем сложные, известна как бритва Оккама – она названа так в честь английского средневекового монаха и философа Уильяма Оккама (или Оккамского).

Хорошо известным примером использования этого принципа в науке стало ниспровержение геоцентрической модели Вселенной, разработанной еще древними греками, в которой Солнце, Луна, планеты и звезды вращаются вокруг Земли, находящейся в центре космоса. Основным принципом той модели было эстетически привлекательное представление о том, что все небесные тела движутся вокруг нас по идеальным концентрическим сферам. Эта картина господствовала в течение двух тысяч лет, несмотря на то, что постепенно становилась все более громоздкой и сложной из-за необходимости объяснять наблюдаемое движение планет, подобных Марсу, которое, как было замечено, то замедлялось, то ускорялось, а иногда и вовсе поворачивало вспять[11]. Дабы исправить это «ретроградное» движение, к основным орбитам были добавлены дополнительные меньшие круговые траектории, называемые эпициклами, по которым следуют некоторые планеты – чтобы модель по-прежнему точно соответствовала астрономическим наблюдениям. Позже в геоцентрическую модель включили и другие дополнения, например небольшое смещение Земли от центра, вокруг которого вращаются все остальные тела. Затем, в шестнадцатом веке, Николай Коперник отказался от этой модели и заменил ее своей гораздо более простой и элегантной гелиоцентрической картиной мира, в которой Солнце, а не Земля, находится в центре Вселенной. Обе эти модели работали в том смысле, что предсказывали движение небесных тел, но теперь мы знаем, что лишь одна из них верна, и это более слаженная и простая модель Коперника, не содержащая неуклюжих дополнений. Вот, говорят нам, бритва Оккама в действии.

Однако вышеприведенный рассказ не вполне точен. Хотя Коперник правильно сделал, заменив Землю Солнцем в центре известного космоса, он по-прежнему считал, что орбиты планет идеально круглые, а не менее «элегантные» эллиптические, которые теперь известны нам благодаря работам Кеплера и Ньютона. Таким образом, на самом деле он не избавился от громоздких исправлений и расширений старой геоцентрической модели, ведь они все еще были нужны ему для соответствия его гелиоцентрической модели наблюдениям. Хотя теперь нам известно, что Земля действительно вращается вокруг Солнца, а не наоборот, из современной астрономии мы также знаем, что истинная динамика Солнечной системы гораздо сложнее, чем могли себе представить древние греки – это как раз бритва Оккама наоборот.

Не менее популярным примером в истории науки является теория эволюции путем естественного отбора Дарвина, объясняющая ошеломляющее разнообразие форм жизни на Земле, эволюционировавших в течение миллиардов лет из одного источника. Теория Дарвина основана на нескольких простых предположениях: 1) особи в популяции любого вида изменяются; 2) эти изменения передаются из поколения в поколение; 3) в каждом поколении рождается больше особей, чем может выжить; 4) те, чьи особенности позволяют лучше приспособиться к окружающей среде, с большей вероятностью выживут и размножатся. Вот и всё. Теория эволюции проста. Однако за этими скромными предположениями скрываются ошеломляюще сложные области эволюционной биологии и генетики – одни из сложнейших во всей науке. Словом, если мы действительно хотим применить бритву Оккама ко всей многогранности жизни на Земле, то, несомненно, ненаучная теория креационизма (вся жизнь была создана в том виде, в каком она есть сегодня, сверхъестественным творцом) намного проще, чем дарвиновская эволюция.

Урок здесь заключается в том, что самое простое объяснение не обязательно правильное, а правильное часто не настолько простое, как кажется на первый взгляд. Бритва Оккама, применяемая в науке, не означает, что новая теория должна заменить предыдущую только потому, что она проще или содержит меньше допущений. Я предпочитаю другую интерпретацию бритвы Оккама: лучшая теория та, которая более полезна, потому что дает более точные предсказания о мире. Простота – не всегда то, к чему мы должны стремиться.

В повседневной жизни тоже часто все не так просто, как нам хотелось бы. Перефразируя Эйнштейна, мы должны стараться делать вещи настолько простыми, насколько это возможно, но не проще. И все же идея о том, что чем проще, тем лучше, похоже, распространилась очень широко, и мы можем видеть тенденцию к упрощенным аргументам, особенно в отношении этических или политических вопросов, которые игнорируют все тонкости и сложности, сводя все к наименьшему общему знаменателю, превращая проблемы в мемы и твиты, в которых теряются все нюансы.

Конечно, когда пытаешься разобраться в запутанном мире, возникает соблазн свести сложную проблему к ясной и недвусмысленной точке зрения, забыв при этом, что существует несколько способов упростить сложность, в зависимости от того, какие аспекты вы предпочитаете приуменьшать или подчеркивать. Это означает, что часто две или более совершенно расходящиеся точки зрения могут вытекать из одного сложного вопроса, причем каждая из них затем рассматривается ее сторонниками как неоспоримая истина. Но, как и многое в науке, реальная жизнь полна беспорядка, и прежде чем принять какое-либо решение, необходимо учесть все возможные факторы и соображения. К сожалению, очень многие в наши дни не готовы приложить усилия, чтобы заглянуть немного глубже поверхностного. Будь проще, говорят они, не грузи меня деталями. И все же может быть удивительно, насколько яснее и проще для понимания становится проблема, если мы признаём ее сложность и рассматриваем ее с разных точек зрения.

Эта идея хорошо знакома физикам. Мы часто говорим о зависимости от системы отсчета. Так, мяч, выброшенный из окна движущегося автомобиля, будет казаться движущимся с разной скоростью в зависимости от системы отсчета наблюдателя – например, пассажира автомобиля или кого-то, наблюдающего со стороны дороги. Абсолютного значения скорости мяча не существует, поэтому и пассажир автомобиля, и внешний наблюдатель правы, когда указывают свои различные измеренные скорости мяча. Они верны в своих системах отсчета. Иногда то, что можно сказать о чем-то, зависит от перспективы и масштаба. Мир, который видит и воспринимает муравей, сильно отличается от мира человека, орла или синего кита. Точно так же наблюдения астронавта в космосе отличаются от наблюдений его собратьев-людей на Земле.

Эта зависимость от системы отсчета порой затрудняет нашу задачу, когда нам нужно выяснить, каков мир на самом деле. Вообще говоря, многие ученые и философы справедливо утверждают, что невозможно познать реальность такой, какая она есть на самом деле, поскольку мы можем сказать только то, как мы ее воспринимаем: то, как наш разум интерпретирует сигналы наших органов чувств. Однако внешний мир существует независимо от нас, и мы всегда должны стараться изо всех сил найти такие способы его познания, которые не являются субъективными, то есть независимы от системы отсчета.

Упрощение объяснения, описания или аргументации – это не всегда плохо. На самом деле это может быть очень полезно. Чтобы действительно понять физическое явление, раскрыть его суть, ученый пытается убрать ненужные детали и обнажить его скелет (всегда «так просто, насколько возможно, но не проще»). Например, лабораторные эксперименты часто проводятся в специально контролируемых условиях для создания искусственной и идеализированной среды, облегчающей изучение важных особенностей явления. К сожалению, это вряд ли когда-либо применимо по отношению к человеческому поведению. Реальный мир беспорядочен и часто слишком сложен, чтобы его можно было упростить. Есть хорошо известная (во всяком случае, физикам) шутка о фермере-молочнике, который хочет найти способ увеличить надои у своих коров и поэтому обращается за помощью к команде физиков-теоретиков. После тщательного изучения проблемы физики наконец говорят ему, что нашли решение, но что оно работает только в том случае, если они предполагают сферическую корову в вакууме[12]. Не все можно упростить.

Несколько лет назад я брал интервью у Питера Хиггса – британского физика, в честь которого названа знаменитая частица[13], – для моей радиопрограммы The Life Scientific на BBC. Я спросил его, может ли он объяснить, что такое бозон Хиггса, за тридцать секунд. Он посмотрел на меня серьезно и, должен признаться, не слишком сочувственно и покачал головой. Он сказал, что ему потребовалось много десятилетий, чтобы понять физику, лежащую в основе механизма Хиггса в квантовой теории поля, поэтому как можно ожидать, что такую сложную тему удастся свести к короткому звуковому фрагменту? Существует похожая история о великом Ричарде Фейнмане, которого после получения Нобелевской премии в середине 1960-х годов журналист спросил, может ли он в одном предложении объяснить, в чем заключалась его работа, получившая премию. Легендарный ответ Фейнмана был таков: «Черт возьми! Если бы я мог в нескольких словах объяснить суть дела, это бы не стоило Нобелевской премии!»

Людям свойственно искать непонятному простейшее объяснение, и если мы все-таки находим простое объяснение, то цепляемся за него из-за его сильной психологической привлекательности по сравнению с более сложными объяснениями, на понимание которых мы, возможно, не захотим тратить силы. Ученые в этом смысле не исключение – даже лучшие из нас. Вскоре после того, как Эйнштейн завершил свою Общую теорию относительности в 1915 году, он применил ее уравнения к описанию эволюции всей Вселенной. Однако он обнаружил, что его уравнения предсказывают Вселенную, которая должна схлопнуться из-за взаимного гравитационного притяжения всей содержащейся в ней материи. Эйнштейн знал, что этого со Вселенной, судя по наблюдениям, не происходит, и самое простое предположение, которое он мог сделать, заключалось в том, что она должна быть стабильной. Итак, он изменил свои уравнения и выбрал самое простое математическое «исправление» из возможных, добавив так называемую космологическую постоянную, которая выполняла противодействующую роль в тех его уравнениях, которые описывали совокупное притяжение материи, и таким образом он стабилизировал свою модель Вселенной. Но другим ученым не потребовалось много времени, чтобы предложить другое объяснение: что, если Вселенная все-таки не является стабильной? Что, если она на самом деле становится больше, а гравитация лишь замедляет ее расширение, а не заставляет ее коллапсировать? Это объяснение подтвердил астроном Эдвин Хаббл в конце 1920-х годов. Тогда Эйнштейн понял, что в его «исправлении» больше нет необходимости. Он избавился от своей космологической постоянной, назвав ее самой большой ошибкой в своей жизни.

Однако если мы перенесемся в наши дни, то обнаружим, что ученые восстановили исправление Эйнштейна. В 1998 году астрономы обнаружили, что Вселенная не только расширяется, а расширяется с ускорением. Нечто противодействует совокупному гравитационному притяжению материи, заставляя Вселенную расширяться все быстрее. Мы называем это нечто, за неимением лучшего названия, темной энергией. Это хороший пример того, как наше научное понимание вопроса может расти по мере накопления новых доказательств и новых знаний. Дело в том, что, основываясь на фактах, известных ему сто лет назад, Эйнштейн выбрал самое простое решение. Однако он выбрал его по неправильной причине. Он предположил, что Вселенная статична – не расширяется и не коллапсирует. Сегодня кажется, что космологическая постоянная все-таки может быть необходима для описания нашей Вселенной, но по причинам более сложным, чем мог себе представить Эйнштейн. И это еще не конец истории, ведь темная энергия остается областью непознанного.

Поэтому ученые стараются не поддаваться соблазну бритвы Оккама. Самое простое объяснение не обязательно правильное. Этот урок нам не мешало бы перенести в повседневную жизнь. Сейчас мы живем в эпоху громких фраз, лозунгов и мгновенного доступа к новостям и информации, что совпало с переходом к более резким и бескомпромиссным мнениям. Общество становится все более идеологически поляризованным, а сложные вопросы, требующие открытого обсуждения и вдумчивого анализа, сводятся к черному или белому. Все полутона теряются, остаются только две противоположные точки зрения, причем антагонисты непоколебимы в своей уверенности. Более того, любой, кто осмелится заметить, что проблема сложнее, чем хотят признать те или другие, может подвергнуться нападкам с обеих сторон: если ты не на 100 % со мной, значит, ты против меня.

А что, если бы мы присмотрелись критическим взглядом, столь характерным для научного метода, к волнующим нас политическим и социальным вопросам? Эйнштейн признал свою ошибку, обнаружив, что Вселенная ведет себя не так просто, как он думал. Как и наука, повседневная жизнь не всегда проста, о чем свидетельствует название бестселлера Бена Голдейкра[14] – автора научных и научно-популярных публикаций. То, что мы хотим иметь простые решения проблем, еще не значит, что они являются лучшими или даже что они существуют, а простые аргументы не всегда помогают правильно понять сложные проблемы.

Часто можно услышать, что, мол, то-то и то-то должно быть правдой, поскольку это очевидно, или само собой разумеется, или так подсказывает здравый смысл. Ученые знают, что объяснения природных явлений, которые мы могли бы считать логичными – и даже очевидными, не обязательно являются правильными. То, что мы называем здравым смыслом, если еще раз процитировать Эйнштейна, – это лишь «набор предрассудков, усвоенных к восемнадцати годам». Считать что-то истинным лишь из-за наличия простого объяснения этому – не очень надежный путь. Прежде чем принять решение по какому-либо вопросу, нам не мешало бы усвоить урок Эйнштейна. Чтобы избежать серьезных ошибок, откажитесь от своих предположений и приложите немного больше усилий для дальнейшего изучения проблемы. Да, Эйнштейн не смог предсказать существование темной энергии – для этого нужно было дождаться мощных телескопов, способных получать изображения с периферии Вселенной. Но часто истина в том или ином вопросе вполне доступна для понимания и требует от нас гораздо меньше усилий, чем необходимо для обнаружения темной энергии. Если вы готовы копнуть немного глубже, то будете вознаграждены. Ваш взгляд на мир станет богаче, а жизнь будет приносить вам больше удовлетворения.

3. Тайны нужно не только признавать, но и разгадывать

Когда я был подростком, мне очень нравилась телевизионная программа под названием «Таинственный мир Артура Кларка». Этот британский сериал из тринадцати эпизодов был посвящен всевозможным необъяснимым событиям, странным явлениям и городским легендам со всего мира, а его рассказчиком выступал известный писатель-фантаст и футурист Артур К. Кларк. Темы сериала можно разделить на три категории тайн.

Тайны первого рода – это феномены, которые казались нашим предкам необъяснимыми и ставили их в тупик, но теперь хорошо поняты, в основном благодаря знаниям, полученным современной наукой. Очевидные примеры включают в себя такие природные явления, как землетрясения, молнии и эпидемии.

Тайны второго рода связаны с феноменами, которые еще не объяснены, но которым, как мы уверены, есть рациональные объяснения, и мы надеемся их однажды найти. Эти феномены являются загадками только потому, что нам еще предстоит их понять. Примерами могут служить первоначальное назначение Стоунхенджа – доисторического круга из гигантских камней в английском Уилтшире; или в физике природа темной материи – невидимой субстанции, удерживающей вместе галактики.

Тайны третьего рода включают в себя феномены, для которых у нас нет рационального объяснения, и мы не понимаем, как мы могли бы его получить, не переписывая законов физики. Примерами служат экстрасенсорные феномены, рассказы о призраках и явлениях из другого мира, похищениях инопланетянами или лесных феях. Все это не только выходит за рамки общепринятой науки, но и не имеет под собой реальной основы.

По понятным причинам именно эту третью категорию многие люди находят наиболее увлекательной; на самом деле, чем удивительнее тайна, тем лучше. Конечно, ни к одной из них не следует относиться слишком серьезно, ведь все их можно научно объяснить, но что в этом интересного? Тайны третьего рода – это не настоящие загадки, а вымысел – истории, которыми мы на протяжении веков делились друг с другом в разных культурах. Некоторые из них, возможно, когда-то считались тайнами второго рода, когда, возможно, была надежда на их рациональное объяснение. Но даже после того, как мы узнали, что это вымысел, они остаются важными для нас в качестве мифологии, фольклора, сказок и, конечно же, материала для голливудских фильмов, ведь без них наша жизнь была бы беднее.

Однако, когда тайны третьего рода переходят от безобидных верований (в существование призраков, фей, ангелов или пришельцев) к опасным иррациональностям, они могут оказать пагубное воздействие на наше благополучие, например когда люди, претендующие на экстрасенсорные способности, обманывают невинных и уязвимых или когда шарлатаны, торгующие альтернативными «средствами», опровергают общепринятые методы лечения или отказывают своим детям в жизненно важных вакцинах. Именно тогда мы больше не можем оставаться в стороне и ничего не делать.

В этом уроке я хочу сосредоточиться на тайнах второго рода – настоящих загадках, на которые мы все еще ищем ответы. Одна из самых удивительных вещей в основе науки заключается в том, что законы природы логичны и понятны. Но так было не всегда. До рождения современной науки наши убеждения подчинялись мифам и суевериям (тайны первого рода) – мир был непостижим, необъясним и подвластен лишь божественной высшей силе. Мы довольствовались тайнами, с которыми сталкивались, и даже радовались своему невежеству. Но современная наука показала нам, что, проявляя любопытство к миру – задавая вопросы и делая наблюдения, мы обнаруживаем, что недавние загадки можно понять и рационально объяснить.

Некоторые люди утверждают, что холодный рационализм науки не оставляет места для романтики или тайны. Нервничая из-за быстрого прогресса науки, они чувствуют, что поиск разгадок непознанного каким-то образом умаляет их благоговейный трепет и восторг. Одной из причин такой точки зрения может быть то, что современная наука показала, что у Вселенной нет умысла или конечной цели и что люди эволюционировали на Земле в процессе естественного отбора, основанного на случайных генетических мутациях и выживании самых приспособленных. Это считается слишком мрачным объяснением нашего существования и подразумевает, что наша жизнь лишена смысла. Когда я ловил себя на том, что объясняю свою работу людям, не являющимся учеными, на общественных мероприятиях или званых обедах, я иногда чувствовал себя ученым астрономом из поэмы Уолта Уитмена[15] – занудой, разрушающим магию и романтику звезд утомительной логикой и рационализмом. Однако думать так неуместно. Многие ученые любят цитировать американского физика Ричарда Фейнмана, разочарованного мнением своего друга-художника, который не смог по достоинству оценить даров науки:

Поэты говорят, что наука лишает звезды красоты, превращая их всего лишь в газовые шары. Но почему «всего лишь»? Я тоже вижу звезды ночью в пустыне и чувствую, как меня переполняют эмоции. Но вижу ли я меньше или больше? …В чем заключается закономерность, или значение, или причина? Тайне не будет никакого вреда, если узнать о ней немного больше. Ибо истина гораздо удивительнее, чем ее представляли себе художники прошлого. Почему современные поэты не говорят об этом?

Разгадка тайн природы требует вдохновения и творчества не менее впечатляющих, чем мы находим в искусстве, музыке или литературе. Чувство изумления природой реальности, которую продолжает открывать наука, – это полная противоположность сухим неопровержимым фактам, являющимся, по мнению некоторых, сутью науки. Вы можете удивиться, узнав, что многие физики элементарных частиц втайне надеялись, что знаменитый бозон Хиггса, открытый на Большом адронном коллайдере в 2012 году, на самом деле не будет обнаружен – что, несмотря на наши лучшие математические теории фундаментальных составляющих материи, предсказывающие его существование, и несмотря на годы усилий и миллиарды долларов, потраченных на строительство одного из самых амбициозных научных объектов, которые когда-либо знал мир, чтобы поймать его, было бы еще интереснее, если бы мы подтвердили его отсутствие!

Видите ли, если бы бозона Хиггса не существовало, то это означало бы, что в нашем понимании фундаментальной природы материи имеется изъян и что нам необходимо найти другое объяснение свойствам элементарных частиц, – словом, возникла бы захватывающая новая загадка, которую нужно разгадать. Но его открытие подтвердило то, о чем мы и так уже подозревали. Для любознательного ученого проверка ожидаемого предсказания менее волнительна, чем действительно неожиданное открытие. Впрочем, я не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, будто физики были недовольны подтверждением существования бозона Хиггса. Мы все равно праздновали его открытие, ведь узнать больше о Вселенной, вне зависимости от меры неожиданности результата, всегда лучше, чем оставаться в неведении.

Стремление понять окружающий мир – определяющая черта нашего вида, и наука дает нам средства для достижения этой цели. Однако это позволяет нам не только разгадывать научные тайны просто ради их разгадки; это также обеспечивает выживание человеческой расы. Перенесемся в прошлое, в четырнадцатый век – время, предшествовавшее современной науке, и рассмотрим ужасающие лишения, вызванные чумой (также известной как черная смерть), которая вместе с Великим голодом, произошедшим несколькими десятилетиями ранее, унесла жизни почти половины европейцев.

Помимо страшных человеческих жертв, чума имела колоссальные социальные последствия. Без современного научного понимания природы болезни (или бактерии Yersinia pestis, которая ее вызывала), не говоря уже об антибиотиках для лечения больных, многие люди обращались к религиозному фанатизму и суевериям. И поскольку никакие молитвы, похоже, не помогали, они решили, что, следовательно, эпидемия наверняка была божьей карой за их грехи. Многие в попытке заслужить прощение Бога реагировали на это ужасающим образом, например искали козлов отпущения и убивали тех, кого считали еретиками, грешниками и чужаками: цыган, евреев, монахов, женщин, паломников, прокаженных и нищих – без разбора. Но помните, что это был средневековый мир, когда большинство событий приписывалось магии или сверхъестественной силе. Можно утверждать, что они просто не ведали что творили.

Теперь перенесемся обратно на семь столетий вперед, в современный мир, и посмотрим, как человечество справляется с пандемией Covid-19. Наука дала нам возможность изучить вызвавший его коронавирус, и ученые быстро расшифровали его генетический код. Это позволило разработать целый ряд вакцин, каждая из которых по-своему хитрым образом передает генетические инструкции клеткам нашего организма для производства молекулярных боеприпасов (антител), чтобы защитить нас от вируса, если тот когда-нибудь атакует нас. Сегодня болезни больше не являются загадкой. Большинство из нас не имеют глубоких знаний о природе коронавируса или болезни, которую он вызывает, и о том, как она распространяется. Тем не менее мы благодарны тем, кто разгадал эту тайну, и печальный обвинительный акт современному миру состоит в том, что многие до сих пор предпочитают отвергать это знание, даже называя себя разумными и просвещенными.

Ничто так ясно не выражает важность любопытства к миру и ценность просвещения по сравнению с невежеством, как аллегория пещеры Платона. Ее содержание примерно таково: несколько узников всю жизнь прикованы к полу пещеры, лицом к одной из ее стен, и не могут повернуть тело или голову. Они не знают, что позади них горит костер, а перед ним проходит непрерывный поток людей, отбрасывая тени на стену, к которой обращены взгляды заключенных. Для узников эти тени представляют всю их реальность, ведь они не видят реальных людей, стоящих за ними и отбрасывающих тени. Звуки разговоров людей слышны узникам, но из-за эха, разносящегося по пещере, они ошибочно думают, что эти звуки исходят от самих теней.

Однажды одного из заключенных освобождают. Когда он выходит из пещеры, его сначала ослепляет яркий солнечный свет, и ему требуется время, чтобы привыкнуть. В конце концов, он начинает видеть мир таким, каков он есть на самом деле, с трехмерными объектами и отражающимся от них светом. Он узнаёт, что тени не являются объектами сами по себе, а образуются только тогда, когда твердые предметы преграждают свет. Он также узнаёт, что внешний мир превосходит тот, который он воспринимал внутри пещеры.

Когда ему предоставляется такая возможность, он возвращается в пещеру, чтобы поделиться своим опытом с другими узниками, которым он сочувствует, поскольку те не ведают истинной реальности. Но узники думают, что их вернувшийся друг сошел с ума, и отказываются ему верить. И действительно, с чего бы им верить ему? Тени, которые они видят, – это все, что они когда-либо знали, и они не могут постичь другую версию реальности, поэтому у них нет причин интересоваться происхождением теней или тем, как они образуются в результате взаимодействия света и твердой материи. Можно ли утверждать, что их реальность, их истина так же действительны, как и его? Конечно нет.

По Платону, цепи заключенных олицетворяют невежество, и мы не можем винить их за то, что они принимают свою ограниченную реальность за чистую монету, основываясь на имеющихся у них доказательствах и опыте, но мы также знаем, что существует более глубокая истина. Их цепи мешают им обрести эту истину.

В реальном мире наши «цепи» не так сильно нас сковывают, и мы можем проявлять любопытство к окружающему миру и задавать вопросы. Подобно освобожденному узнику, мы знаем, что, какую бы реальность мы ни воспринимали, наша перспектива все равно может быть ограниченной. Мы рассматриваем реальность только с одной точки зрения. Другими словами, даже освобожденный узник может задуматься о возможности того, что он просто вошел в большую «пещеру», где у него все еще нет «полной» картины. Так и мы должны признать, что наш взгляд на реальность тоже может быть недостаточно широк, ведь тайны все еще существуют. Однако мы не должны довольствоваться принятием этих тайн, а всегда должны стараться достичь более глубокого понимания.

Хотя аллегория Платона о пещере насчитывает более двух тысячелетий, существуют ее современные версии, в частности изображенные в ряде голливудских фильмов, например «Шоу Трумэна» и «Матрица». В обоих этих фильмах любопытство к природе реальности приводит к просветлению – к ви́дению вещей такими, какие они есть на самом деле. Независимо от того, является ли это само по себе конечной реальностью или нет, это все равно на шаг ближе к истине и поэтому всегда предпочтительнее, чем неведение.

Я хочу сказать, что наука не пытается отмахнуться от тайн, как утверждают некоторые. На самом деле, как раз наоборот: она признаёт, что мир полон тайн и загадок, которые она затем пытается понять и разгадать. Если есть убедительные научные доказательства того, что необъяснимое явление реально и все же не вписывается в существующую совокупность знаний, то это самый захватывающий результат из всех, ведь он указывает на новые открытия и новые знания, которые необходимо получить. Иными словами, удовольствие, которое мы испытываем от решения головоломки, – это процесс соединения вместе ее отдельных фрагментов. Как только они собраны, возникает кратковременное чувство удовлетворения от возможности любоваться целостной картиной, но оно длится недолго. Более того, если мы увлекаемся головоломками, то уже с нетерпением ждем возможности начать решать новую. Это должно наблюдаться и в повседневной жизни. Существует много тайн, но их истинная привлекательность заключается в том, чтобы пытаться их разгадать, а не оставлять их в покое.

Все мы постоянно сталкиваемся в жизни с вещами непонятными, новыми или неожиданными. Не следует этого бояться или сокрушаться об этом. Встречи с неизвестным – нормальное явление, и не нужно уклоняться от него. В основе науки лежит любопытство – готовность усомниться в чем-то и разобраться. Мы все прирожденные ученые; в детстве мы учимся осмысливать мир, постоянно исследуя его и задавая вопросы. Научное мышление заложено в нашей ДНК. Почему же тогда столь многие из нас перестают интересоваться миром, когда достигают зрелости, становясь самоуспокоенными и даже удовлетворенными тем, чего мы не понимаем?

Это не является неизбежным. Мы все должны задавать вопросы, когда сталкиваемся с тайной, чтобы освободиться от «цепей» невежества и оглядеться вокруг. Спросите себя, видите ли вы всю картину целиком и как вы могли бы узнать больше.

Я, конечно, не утверждаю, что каждый должен всегда находиться в поиске вещей, которые нужно понять и объяснить; в конце концов, некоторые люди просто менее любопытны, чем другие, и повседневная жизнь может стать слишком трудной, если мы все будем вести себя одинаково, всюду суя свой нос, бросаясь на ветряные мельницы и не принимая непонятное нам, даже зная, что есть те, кто его понимает, и чувствуя себя вынужденными изобретать пресловутый велосипед снова и снова. В любом случае, у большинства людей нет такого количества времени или ресурсов, чтобы постоянно разгадывать тайны, даже если бы они этого хотели. Если вы попадаете в эту категорию, то какова ценность этого урока для вас? Если вы когда-нибудь сталкивались с необъяснимым или причудливым, то, конечно, часто бывает приятнее просто наслаждаться тайной – как забавным или сбивающим с толку фокусом, волшебство которого испарилось бы, если бы мы узнали его секрет, – и это вполне нормально. Но имейте в виду, что в повседневной жизни есть множество других примеров загадок, которые принесли бы вам большую радость и удовлетворение, если бы вы были способны их понять. Просветление почти всегда предпочтительнее невежества. Если вы освободились от своих цепей, используйте эту возможность, чтобы выйти из пещеры на солнечный свет.

4. Если вы чего-то не понимаете, это не значит, что не стоит пытаться

Подобно тому, как мы различаемся физически – формой и размером, так и наши мозги функционируют по-разному. Но мы не должны использовать это как оправдание для отсутствия попыток что-то понять. Почти все доступно вашему пониманию, если приложить к этому свой ум. Помните, что любой человек, обладающий глубокими знаниями в какой-либо области – будь то сантехник или музыкант, историк или лингвист, математик или нейробиолог, – получил эти знания благодаря вовлеченности и потраченным времени и силам.

Я не говорю, что все мы обладаем равными умственными способностями к осознанию сложных концепций. Есть прирожденные спортсмены и одаренные от природы музыканты и художники, а есть те, у кого врожденный математический склад ума или хорошее логическое мышление. Аналогично, у некоторых из нас хорошая память – если вы не относитесь к числу этих людей, то, без сомнения, вы знаете друзей или членов семьи, которые относятся к ним; это те, кто всегда хорошо справляется с тестами, потому что они способны хранить в памяти и извлекать из нее большой объем информации. Я не из таких людей, и именно поэтому в школе предпочитал физику химии и биологии, поскольку это не требовало от меня запоминания такого количества «всякой всячины» (по крайней мере, так я думал об этих предметах в то время).

Многие из нас в какой-то момент жизни испытывали так называемый синдром самозванца – ощущение, что мы не справляемся с возложенной на нас задачей или что ожидания других от наших способностей выше, чем наши собственные. Это часто проявляется, когда мы начинаем новую работу и нас окружают люди, которым легко делать то, что они делают, и которые вроде бы знают гораздо больше, чем мы. Нам кажется, что эти наши чувства сомнения и неуверенности оправданны, поскольку, как мы говорим себе, мы знаем свои способности лучше, чем кто-либо другой. Мы считаем, что мы недостаточно хороши, и беспокоимся, что скоро все остальные тоже это поймут и с нас сорвут нашу маску. Это совершенно естественная реакция на новую ситуацию, когда нам требуется время, чтобы освоиться.

В науке это явление распространено сильнее, чем где-либо еще. Регулярные научно-исследовательские семинары на моем факультете физики в Университете Суррея проводятся для смешанной аудитории – от аспирантов до старших преподавателей. Если они не особенно уверены в себе, то большинство студентов, как правило, стесняются прервать оратора и попросить разъяснений по поводу сказанного, считая, что тем самым будет раскрыто их поверхностное понимание предмета. Особенно забавным я нахожу то, что обычно именно старшие преподаватели задают «самые глупые» вопросы. Иногда дело в том, что вопрос, кажущийся на первый взгляд очень простым, оказывается чрезвычайно проницательным. Но чаще всего это не так. Что я хочу сказать: только человек, очень хорошо знакомый с предметом семинара, сочтет вопрос элементарным. Преподаватели прекрасно понимают, что никто не ожидает от них всеобъемлющих знаний, особенно если тема выходит за рамки их компетенции, поэтому нет ничего постыдного в том, чтобы выставить напоказ свое незнание. Они также могут задавать вопросы от имени других присутствующих, например своих учеников, у которых не хватает духу сделать это самостоятельно.

Если взять общество в целом, то причина, по которой ученые вроде меня изо всех сил стараются донести до людей научные идеи, отчасти заключается в том, что для нас очевидна ценность научной грамотности населения. Идет ли речь о борьбе с глобальной пандемией или изменением климата, защите окружающей среды или внедрении новых технологий, хорошо, если широкие массы имеют определенный уровень понимания основ науки, а это требует не только усилий, которые придется потратить, чтобы немного узнать о проблеме, но и желания. Мы ясно увидели это во время пандемии, когда общественность попросили доверять науке и следовать советам ученых, касавшимся социального дистанцирования, ношения масок и прочим видам ответственного поведения.

Многих людей, которых я встречаю, пугают сложные незнакомые идеи. Если я пытаюсь поговорить с ними о какой-то научной теме (например, о чем-то, над чем я работаю в своих исследованиях), они обычно уклоняются от такой беседы. Вполне возможно, что они просто предпочли бы перевести разговор на более интересную (для них) тему. Однако, если они выражают неуверенность в своей способности понять науку и как-то с ней взаимодействовать, тогда я стараюсь обратиться к этому напрямую, ведь такое отношение может быть глубоко пагубным и заразительным; хуже того, они могут передать это отношение своим детям, оттолкнув их от науки вместе со всеми хорошими умственными привычками, которые в нас вырабатываются благодаря научному методу. А это было бы совсем трагично.

Один из уроков, который ученый усваивает на раннем этапе, заключается в том, что всякий раз, когда кто-то не понимает идею, это обычно связано с тем, что человек не приложил достаточно времени и усилий для ее изучения. Я физик и поэтому чувствую себя уверенно, говоря о природе материи, пространства, времени, а также о силах и энергиях, удерживающих Вселенную на фундаментальном уровне. Но я мало разбираюсь в психологии, геологии или генетике; я так же невежествен в этих областях науки (и других), как и все остальные. Однако это не означает, что при наличии целеустремленности и достаточного количества времени я не смог бы в конечном итоге стать в них экспертом. Это не высокомерие, потому что под «достаточным количеством времени» я подразумеваю годы, возможно даже десятилетия учебы, а не часы или дни. Тем не менее я все же могу вести интересную и информативную беседу с экспертами в этих областях, при условии, что они не углубляются в технические детали, и уделяю им все свое внимание. Это то, чем я занимаюсь последние десять лет: я веду программу на BBC Radio 4 – The Life Scientific, в которой обсуждаю широкий спектр научных тем с лидерами в своих областях. Мне не обязательно самому быть экспертом, достаточно быть вполне заинтересованным и любознательным; ни то ни другое не требует научной подготовки. Это, как правило, верно и в других сферах жизни.

Я не утверждаю, что каждый из нас должен выучиться на эпидемиолога или вирусолога, чтобы защитить себя во время пандемии. Никто – даже самый талантливый физик или инженер – не понимает всех технологий, задействованных, скажем, в современном смартфоне; и ни одному человеку это не требуется, чтобы иметь возможность в полной мере им пользоваться. Умение пользоваться приложениями в телефоне не требует глубокого понимания того, как работают все электронные компоненты внутри него. Однако в жизни бывают и другие ситуации, когда полезно иметь нечто большее, чем поверхностное представление о предмете, поскольку это помогает принимать важные решения. Так, понимание разницы между бактериальными и вирусными инфекциями помогает осознать тот факт, что только первые можно лечить антибиотиками, в то время как избежать последних помогают вакцины.

Теперь, пожалуй, я должен привести пример сложной идеи в науке, которая, как вам может показаться, находится за пределами вашей способности ее понять. Пожалуйста, сделайте одолжение и прочтите следующие несколько страниц. Если вы сможете следить за моей мыслью, то это целиком ваша заслуга, а не следствие моего умения объяснять, поскольку гораздо легче объяснить то, что хорошо знаешь, чем понять новую и трудную идею.

Рассмотрим следующую головоломку. Если бы вы могли лететь со скоростью света, держа перед лицом зеркало, то увидели бы вы свое отражение? В конце концов, чтобы увидеть свое отражение в зеркале, нужно, чтобы свет покинул ваше лицо, достиг зеркала перед вами, а затем отразился обратно в ваши глаза. Поскольку мы точно знаем, что ничто, согласно законам физики, не может двигаться быстрее скорости света (вспомните печально известную историю с нейтрино), то, если вы движетесь с той же скоростью, что и свет, то как он может удалиться от вашего лица и достичь зеркала, которое удаляется от света с той же скоростью? Разве не верно, что вы не смогли бы увидеть свое отражение, словно мифический вампир? Если вы так подумали, то ошиблись. Почему? Давайте вместе разгадаем эту головоломку.

Представьте, что вы находитесь в поезде, и другой пассажир проходит мимо вашего кресла в направлении движения поезда. Поскольку вы оба движетесь вместе с поездом, то он проходит мимо вас в том же темпе, в каком шел бы, если бы поезд стоял на месте. Однако в этот самый момент поезд проходит мимо станции без остановки, и кто-то на платформе также видит пассажира, идущего через вагон. Для него пассажир движется мимо со скоростью, представляющей собой сочетание скорости его ходьбы и гораздо более высокой скорости самого поезда. Итак, вопрос заключается в следующем: насколько быстро на самом деле движется пассажир – в темпе ходьбы, который вы могли бы измерить, сидя в поезде, или с этой скоростью плюс скорость поезда, измеренная внешним наблюдателем? Если вы думаете, что скорость ходьбы пассажира, измеренная человеком на платформе, является его истинной скоростью, то подумайте о том факте, что поезд мчится по рельсам на Земле, которая вращается вокруг своей оси, а также движется по своей орбите вокруг Солнца. Может быть, для кого-то, парящего в космосе, поезд выглядит неподвижным, в то время как Земля движется под ним. Ответ на вопрос о том, с какой скоростью на самом деле движется пассажир, заключается в том, что вы в поезде и наблюдатель на платформе оба правы в своих собственных системах отсчета, поскольку не существует единого истинного значения скорости идущего пассажира. Всякое движение относительно. Эта идея лежит в основе метко названной теории относительности.

Теперь давайте обратимся к природе скорости света. В школе нас учат, что свет – это разновидность волны, а волнам нужно что-то, через что они проходят, некий «материал», который «колышется» или вибрирует. Например, звуковым волнам для распространения по воздуху необходим воздух, потому что звук есть не что иное, как колебания самих молекул воздуха. Вот почему в космическом вакууме нет звука. Тогда можно предположить, что и световым волнам необходимо что-то для распространения, и ученые девятнадцатого века задались целью выяснить, что же это может быть. Ведь в отличие от звуковых волн свет достигает нас от далеких звезд, путешествуя через космический вакуум. Поэтому предполагалось, что должна существовать невидимая среда, которую называли эфиром, заполняющая все пространство и несущая через себя световые волны. Ученые разработали знаменитый эксперимент, чтобы проверить ее существование, но не обнаружили никаких подтверждений. Эйнштейн показал, что свет всегда движется в пространстве с одинаковой скоростью, независимо от того, насколько быстро мы сами движемся, когда измеряем его. Возвращаясь к нашему примеру с поездом, это похоже на то, как если бы вы (в поезде) и наблюдатель на платформе оба измеряли скорость человека, идущего по поезду, и она оказалась бы одинаковой. Как такое возможно? Это звучит безумно, но именно так ведет себя свет.

Перейдем к следующему этапу. Представьте себе двух астронавтов на борту космических кораблей, приближающихся друг к другу на высокой скорости в пустом пространстве. Поскольку всякое движение относительно, астронавты не могут определить, движется ли каждый из них по отдельности и с какой именно скоростью, а лишь видят, что их корабли сближаются. Один из астронавтов направляет луч света в сторону другого и измеряет скорость света, когда он покидает его. (Если мы сравним это с нашим примером с поездом, то скорость светового луча подобна скорости человека, идущего по движущемуся поезду.) Поскольку этот астронавт может вполне обоснованно утверждать, что он неподвижен, тогда как другой корабль совершает все движения, он должен видеть, как свет удаляется от него со скоростью миллиард километров в час (такова измеренная скорость света, которую мы теперь очень хорошо знаем). В то же время другой астронавт также может обоснованно утверждать, что он неподвижен (с его точки зрения движется именно другой корабль), и он тоже измеряет скорость достигающего его света как один миллиард километров в час – не больше и не меньше. Таким образом, оба получают одинаковую измеренную скорость света, даже хотя они явно движутся относительно друг друга!

Как бы невероятно это ни звучало, у нас, по крайней мере, есть ответ на загадку, которую я задал ранее. Пролетая сквозь пространство со скоростью света с зеркалом перед лицом, вы действительно увидите свое отражение, потому что, независимо от вашей скорости, свет все равно покинет ваше лицо со скоростью миллиард километров в час, ударится о зеркало и отразится обратно в ваши глаза, точно так же, как если бы вы вообще не двигались. Скорость света в вакууме является фундаментальной константой природы; она имеет одно и то же значение независимо от того, с какой скоростью движется наблюдатель. Это одна из глубочайших идей в науке, и потребовался гений Альберта Эйнштейна, чтобы понять это.

Детальное следование аргументам Эйнштейна потребовало бы более подробных объяснений, чем нам нужно здесь и сейчас, но их сможет понять любой, кто готов потратить время и силы[16]. Все мы способны воспринимать более сложные идеи, чем можем себе представить поначалу. Некоторые идеи и концепции требуют времени и усилий, чтобы их усвоить, и это нормально. Даже если мы не все такие умные, как Эйнштейн, даже если у нас не так много знаний по физике и математике, при непредвзятом подходе и некоторых усилиях мы все равно можем получить представление о некоторых концепциях, лежащих в основе его идей и уравнений.

Нам всем не обязательно быть Эйнштейнами или даже физиками, чтобы оценить поведение света или понять некую глубокую мысль о природе пространства и времени, как нам не нужно изучать вакцинологию, чтобы понять, что от гриппа нас защитит прививка. Мы можем встать на плечи гигантов, опереться на таланты и знания других людей, потративших годы, чтобы приобрести опыт и затем поделиться им с остальными. Таким образом, даже если мы сталкиваемся с чем-то изначально непонятным, мы все равно можем приложить усилия и потратить некоторое время на то, чтобы попытаться. Иногда это делается только для того, чтобы расширить кругозор; иногда это поможет принять решение, способное принести пользу в повседневной жизни. В любом случае это нас обогащает.

Конечно, одна из особенностей современной жизни, в основном благодаря интернету, заключается в том, что всем нам приходится постоянно выбирать, на что обратить внимание – на что потратить время, даже если это всего лишь несколько минут. Многие из нас сегодня имеют мгновенный доступ к гораздо большему количеству информации, чем можно обработать, а значит, наш средний период концентрации внимания сокращается. Чем больше «всякой всячины» нам нужно обдумывать, тем меньше времени мы можем посвятить каждой конкретной вещи. Люди охотно обвиняют интернет в снижении концентрации внимания, но, хотя социальные сети безусловно играют в этом свою роль, виноват не только интернет. Эту тенденцию можно проследить с тех пор, как в начале прошлого века мир впервые начал строить коммуникационные системы и технологии дали нам доступ к постоянно растущему объему информации.

Сегодня мы имеем дело с круглосуточными экстренными новостями и экспоненциальным ростом объема производимой и потребляемой информации. Поскольку количество различных вопросов, формирующих наш коллективный публичный дискурс, продолжает увеличиваться, количество времени и внимания, которые мы можем уделить каждому из них, неизбежно сокращается. Дело не в том, что наша общая вовлеченность во всю эту информацию становится меньше, а, скорее, в том, что по мере того, как информация, конкурирующая за наше внимание, уплотняется, наше внимание распределяется более тонко, в результате чего общественные дебаты становятся все более фрагментированными и поверхностными. Чем быстрее мы переключаемся с одной темы на другую, тем быстрее теряем интерес к предыдущей. Затем мы обнаруживаем, что все чаще занимаемся только теми предметами, которые нас интересуют, и поэтому становимся менее широко информированными – и потенциально менее уверенными в оценке информации за пределами наиболее хорошо знакомых нам сфер.

Я не призываю всех уделять больше времени и внимания каждой теме, с которой мы сталкиваемся, независимо от того, получаем ли мы информацию от членов семьи, друзей или коллег по работе или из книг и журналов, традиционных СМИ, интернет-сайтов или социальных сетей, поскольку это было бы невозможно. Но мы должны научиться различать, что важно, полезно и интересно, что заслуживает нашего внимания и времени, а что нет. Как отметил Фейнман, отвечая на просьбу журналиста кратко изложить суть его работы, отмеченной Нобелевской премией, темы, на обдумывание которых мы тратим больше времени, неизбежно потребуют определенного уровня вовлеченности. В науке мы знаем, что для истинного понимания предмета требуются время и силы. Награда заключается в том, что концепции, которые поначалу могут казаться непостигаемыми, становятся понятными, однозначными, иногда даже простыми. В худшем случае мы признаём, что они действительно сложны – не потому, что мы не в состоянии тщательно их обдумать и разобраться в них, а потому, что они в самом деле являются сложными.

Итак, каков «сухой остато́к», актуальный для нас в повседневной жизни? Нужна ли вам докторская степень в области климатологии, чтобы знать, что переработка мусора лучше для планеты, чем его выбрасывание в океан? Конечно же нет. Но если вы потратите некоторое время на то, чтобы немного углубиться в тему и взвесить доказательства, плюсы и минусы проблемы, прежде чем принять решение, это может помочь вам принимать лучшие решения в долгосрочной перспективе.

Большинство вещей в жизни трудно начинать. Но если вы готовы попробовать, то сможете справиться с гораздо бо́льшим, чем вы себе представляете.

5. Не ставьте мнение превыше фактов

Несколько недель назад я вызвал сантехника, чтобы починить котел, который периодически отключался. Я сообщил ему, что видел сообщение об ошибке на дисплее котла – F61. Он ответил, что такое сообщение ему знакомо и что печатная плата, вероятно, нуждается в замене. Он заверил меня, что это решит проблему, поскольку он имел дело с сотнями котлов с одной и той же проблемой, и его решение всегда устраняло ее. Я положился на его мнение и не напрасно: котел теперь работает исправно. Я бы ни за что не догадался, как починить котел самостоятельно, но доверяю сантехнику, потому что он эксперт. Я также доверяю дантисту, врачу и пилоту самолета, на борту которого нахожусь.

Но как мы определяем, кому или чему можно доверять? Я считаю, что нам следует разобраться в этом, потому что, когда мы ежедневно сталкиваемся с информацией, нам нужно решать, что является обоснованным и оправданным (например, подкрепленным фактами и надежными доказательствами), а что – простым мнением. Это становится все более важным, когда множество решений, принимаемых каждый день, как индивидуально, так и коллективно глобальным сообществом, должны основываться на критическом анализе и заслуживающих доверия доказательствах.

В наше время очень многие люди считают себя экспертами, имеющими право якобы авторитетно высказываться на самые разные темы, часто основываясь не более чем на преувеличенном чувстве собственной мудрости. Причина этого кажется мне очевидной: легкий доступ к интернету демократизировал информацию до такой степени, что некоторые считают себя вправе не только придерживаться невежественных или сомнительных взглядов, но и навязывать их другим с уверенностью, которая когда-то была прерогативой проповедников и политиков. Конечно, это не обязательно означает, что они ошибаются. Итак, как мы можем быть уверены, что словам, которые мы слышим или читаем, можно верить? Как нам отделить факты, опирающиеся на фактические данные, от невежественного мнения?

При всей своей трагичности для многих миллионов людей по всему миру пандемия коронавируса лучше любого другого события в новейшей истории показала, как важно прислушиваться к научным советам, основанным на надежных фактических данных. Однако нам нужно знать, что представляют собой заслуживающие доверия доказательства, а это не так просто, как можно подумать.

Некоторые сказали бы, что они умеют отличить надежные доказательства от сомнительных. Однако этого недостаточно. Будучи людьми, мы иногда видим только то, что хотим видеть, или то, что ожидаем увидеть. В таком случае возникает предвзятость подтверждения (см. следующую главу), и в итоге мы доверяем даже самым ненадежным доказательствам, пока они подтверждают наше ранее сложившееся мнение. Нет, убедительные доказательства должны быть объективными, непредвзятыми и основываться на прочном и надежном фундаменте. Они должны исходить из надежного источника или источников и не содержать несоответствий и альтернативных интерпретаций. Если вы когда-либо были присяжным и вас просили принять решение по судебному делу, то вам приходилось мыслить критически, объективно и, насколько это возможно, непредвзято. Короче говоря, научно.

Одно из многих определений понятия «наука» состоит в том, что это процесс формулирования значимых утверждений, истинность которых проверяется только с помощью данных наблюдений. И как способ провести различие между научными знаниями и другими системами убеждений, например религией, политическими идеологиями, суевериями или даже субъективными моральными кодексами, которые не требуют подтверждающих доказательств или проверки наблюдениями, это определение можно считать хорошим началом. Однако его слабость заключается в том, что оно не говорит нам, сколько доказательств необходимо и какого качества они должны быть. Это называется проблемой индукции.

Конечно, чем больше доказательств мы можем собрать, тем более надежными становятся наши знания, так кто же вправе решать, какие доказательства надежны, а какие нет? И как нам определить, достаточно ли у нас доказательств, чтобы с уверенностью считать что-то истиной? Что ж, это зависит от того, для чего мы хотим использовать эти доказательства, и от потенциальных последствий неправильного решения, основанного на их использовании. Даже небольшого количества доказательств, свидетельствующих о вредном побочном эффекте нового лекарства, должно быть достаточно, чтобы немедленно прекратить его применение до тех пор, пока вопрос не будет лучше понят, а вот чтобы убедиться в существовании новой субатомной частицы, нужно требовать большого количества доказательств[17].

С проблемой индукции связан так называемый принцип предосторожности. В сущности, он дает ответ на вопрос, что делать, если доказательства скудны или неполны? В таком случае мы должны соотнести последствия доверия к доказательствам и возможных решений на их основе с последствиями бездействия. Как утверждают многие «климатические скептики», ученые не могут быть уверены в том, что антропогенное изменение климата («антропогенное» означает «результат человеческой деятельности») имеет место. Это правда: они не могут быть уверены, потому что в науке нет ничего определенного на 100 % (хотя, как я уже говорил, это не означает, что не существует установленных фактов о мире). Однако есть неопровержимые доказательства, указывающие на то, что человечество несет ответственность за то, что климат Земли столь быстро меняется в последние несколько десятилетий; а ошибка, ведущая к перестраховке, в любом случае предпочтительнее, чем игнорирование доказательств и пассивность. Представьте, что врач говорит вам, что вам осталось жить всего несколько лет, если вы не измените свой образ жизни – например, не откажетесь от алкоголя и курения. Он говорит вам, что, хотя нет гарантии, что изменение образа жизни приведет к желаемому результату, он тем не менее на 97 % уверен в своей правоте[18]. Ответили бы вы так: «Ну, док, если вы не вполне уверены, тогда есть шанс, что вы ошибаетесь, поэтому я буду и дальше делать то, что делаю, поскольку мне это нравится»? Скорее всего, даже если бы врач заявил, что он уверен лишь на 50 %, вы, вероятно, все равно попытались бы прислушаться к его совету, не так ли? Может, и нет. Возможно, вам было бы слишком трудно изменить свой образ жизни, или, может быть, вы бы решили рискнуть.

Однако, говоря о принципе предосторожности, следует сделать ряд оговорок. Когда политикам приходится принимать важные решения, влияющие на все общество, научные данные, какими бы убедительными они ни были, могут оказаться не единственным соображением. Мы видели это во время пандемии, когда ужесточение ограничений для замедления распространения вируса происходило ценой ущерба экономике, потери средств к существованию и воздействия на психическое здоровье и благополучие многих уязвимых людей. Иногда, несмотря на убедительные научные доказательства в поддержку того или иного курса действий, их следует рассматривать как часть более широкой и сложной проблемы – и, конечно, у всех нас как отдельных граждан бывают разные обстоятельства, которые также необходимо учитывать.

Другая проблема заключается в том, что это требование к подтверждающим доказательствам может внести путаницу, когда мы слышим, как ученый говорит, что он «верит» в истинность чего-то. Научная «вера» не имеет того значения, в котором это слово более неформально используется в повседневном языке; оно не основывается или, по крайней мере, не должно основываться на идеологии, принятии желаемого за действительное или слепой вере, а, скорее, на проверенных научных идеях, наблюдениях и прошлом опыте, накопленном за прошедшее время. Когда я говорю, что «верю» в истинность дарвиновской теории эволюции, я исхожу из множества доступных доказательств, подтверждающих эволюцию (и отсутствия достоверных научных доказательств, которые могли бы ее опровергнуть). Хотя я сам не учился на биолога-эволюциониста, я доверяю опыту и знаниям тех, кто имеет такую квалификацию, и считаю, что способен отличить убедительные доказательства, основанные на большом количестве добросовестных научных исследований, от простого мнения, основанного на слепой вере, предрассудках или слухах.

Конечно, ученые, как и любые эксперты в своей области, могут ошибаться, и никто не должен доверять им слепо или безоговорочно; напротив, следует проверить, принимается ли то, что они говорят, другими. Однако это не означает, что вам следует продолжать искать повсюду, пока вы не найдете мнение, которое вам нравится, или то, которое подтверждает ваши предвзятые взгляды. Если у меня есть проблемы со здоровьем, я могу узнать об этом больше, потратив вечер на чтение информации в интернете, чтобы во время следующего визита к врачу задать уточняющие вопросы о вариантах лечения; но я бы не стал спорить с кем-то, у кого гораздо больше знаний и опыта, чем у меня, по какому-то вопросу лишь потому, что их мнение мне не нравится.

Как и любые эксперты, ученые знают, о чем говорят, не потому, что они особенные, а потому, что они посвятили годы изучению своей области и накоплению опыта. Я эксперт в квантовой физике, но это не дает мне никаких особых знаний о сантехнике, игре на скрипке или управлении самолетом, хотя я вполне мог бы стать компетентен в чем угодно из этого, если бы потратил годы на необходимое обучение. Я не буду спорить со своим сантехником о том, как починить котел, а он не станет рассказывать мне о том, как проводить диагонализацию гамильтониана[19]. Тем не менее вопросы всегда приветствуются. И, в свою очередь, вы должны ожидать и требовать опыта и доказательств, а не голословного мнения.

Конечно, недостаточно просто заявить о своей компетентности в какой-либо сфере. Уфолог, потративший годы на изучение доказательств существования инопланетян, тоже может считаться экспертом. Точно так же и сторонники теории заговора, считающие, что Земля плоская, будут страстно убеждать вас, что существует достаточно доказательств в пользу их утверждения и что оно, следовательно, удовлетворяет критерию проверки, а значит, должно считаться истинным. Должны ли мы отвергать их взгляды, потому что у них нет докторской степени или потому что они не принадлежат к эксклюзивному научному «клубу»? Конечно нет. Однако, хотя важно оставаться открытыми для новых идей и иных точек зрения, нам не следует терять голову. Здоровый уровень непредвзятости должен сочетаться с тщательным изучением и критическим исследованием.

Мы все знаем кого-нибудь, кто придерживается той или иной теории заговора, будь то из-за политической идеологии или просто потому, что они наивно смотрели видео на YouTube и втянулись. Но теории заговора стары, как сама человеческая цивилизация; все то время, пока безвластные и разочарованные возмущались тем, что их держат в неведении, они размышляли о вещах, которых не понимали. Хотя их, возможно, действительно обманывали и вводили в заблуждение, столь же вероятно и то, что их теории совершенно необоснованны. И это не значит, что любой, кто верит в теорию заговора, просто недостаточно умен, чтобы видеть ее насквозь. У многих умных и в остальном хорошо информированных людей могут быть веские причины верить в нечто, не соответствующее действительности, возможно из-за обоснованного недоверия к авторитетам, вытекающего из прошлого опыта, или просто из-за отсутствия доступа ко всем фактам. В этом случае бесполезно говорить им, что они не правы, так как не видят правды из-за недостатка ума. Они будут думать о вас совершенно то же самое.

Однако спросите себя вот о чем: когда в последний раз сторонники теории заговора действительно раскрывали настоящий заговор? Когда они доказывали, вне всяких сомнений, что были правы? Если вдуматься, это последнее, чего на самом деле хотят сторонники теории заговора, ведь сам заговор – это смысл их существования. Их миссия – раскрыть «правду» – движет ими и утешает их. Она определяет то, кем они являются. Сторонники теории заговора опираются не только на рациональность аргументов, которыми они пытаются доказывать свои утверждения, но и на ту страсть, которую эти аргументы в них вызывают. И хотя им никогда не удается раскрыть заговор, они в то же время совершенно непоколебимо верят в свою правоту. Идея о том, что основополагающая предпосылка их теории необоснованна, никогда не принимается во внимание. Спросите сторонников теории заговора, какие доказательства потребовались бы, чтобы изменить их мнение, – и им придется признать, что их мнение изменить невозможно. Более того, когда им предъявляют доказательства ошибочности их теории, они относятся к ним просто как к подтверждению того, что силы, якобы устроившие заговор, пойдут на всё, лишь бы не допустить раскрытия правды. Теория заговора по своей природе неопровержима.

Обратите внимание, как сильно это отличается от природы наших занятий наукой, когда мы делаем все возможное, чтобы опровергнуть теорию, поскольку лишь так мы укрепим свою уверенность в том, что наше понимание истинной природы реальности является надежным – и потенциально откроем что-то новое о мире.

Я сосредоточился на различии между научными теориями и теориями заговора по той причине, что это может помочь нам оценить разные типы доказательств, часто выдвигаемых в поддержку того или иного утверждения. Сегодня это особенно важно из-за скорости, с которой определенные идеи распространяются в социальных сетях. Когда кто-то верит, что Земля плоская, высадка на Луну – постановка или что инопланетяне посещают Землю (например, они могут говорить, что правительство США скрывает доказательства крушения инопланетного космического корабля в Розуэлле или что инопланетяне стоят за строительством пирамид в Гизе), это можно считать нестрашным и безобидным, даже забавным. Но когда мы слышим о теориях заговора, согласно которым Covid-19 – это мистификация и часть правительственной стратегии по контролю над нами, что все вакцины вредны или (опять же) являются частью стратегии по контролю над нами, тогда это уже нельзя игнорировать как безобидную забаву. Мы должны уметь оценивать такие заявления объективно и научно.

К борьбе с теориями заговора сейчас относятся более серьезно, чем когда-либо прежде, поскольку платформы социальных медиа изо всех сил стараются отсеивать дезинформацию и фейковые новости. Но и мы сами как индивидуумы можем многое сделать, чтобы расширить свои возможности. Во-первых, мы все можем быть внимательнее к проблеме и принимать меры по борьбе с ней. Стоит помнить, что большинство людей, придерживающихся теорий заговора, являются вполне уравновешенными и здравомыслящими людьми, которых обманули те, кто питаются страхом, неуверенностью и чувством бесправия, особенно во время кризисов, часто оказывающихся очень удобным временем для посева зерен сомнения и раздувания пламени разного рода ложных идей.

Применение научного подхода при оценке конкретной идеи, утверждения или мнения – независимо от того, опубликовано ли оно другом на Facebook[20] или возникло в разговоре, – часто помогает отделить правду от неправды или выявить противоречия внутри идеи. Поэтому старайтесь выйти за рамки поверхностного утверждения, задавайте вопросы и изучайте качество подтверждающих его доказательств. Спросите себя, насколько вероятно, что это утверждение соответствует действительности и есть ли у тех, кто его отстаивает, мотивы: они полностью объективны или у них есть идеологически обусловленные причины придерживаться этих взглядов? Ставьте под сомнение доказательства: откуда они взялись и заслуживает ли доверия источник? И помните, что даже самая нелепая теория заговора может строиться на крупице правды. Проблема в том, что такая правда может использоваться для усиления и поддержания постоянно растущей и нелепой конструкции вокруг нее, состоящей из полуправды, необоснованных заявлений и откровенной лжи.

Часто кажется неприятным и бессмысленным спорить с конспирологом. Подчеркивать логические противоречия или отсутствие надежных доказательств, даже предъявлять им доказательства, опровергающие их утверждения, не добиваясь прогресса в изменении мнения человека – все это может выглядеть как пустая трата времени. Но это не значит, что вы не должны пытаться. Чего вам не следует делать, так это обвинять другого человека в невежестве или глупости, каким бы заманчивым это ни казалось в пылу спора. Лучше выясните, где они получили свои доказательства; спросите их, каковы шансы на то, что заговор мог храниться в секрете таким количеством людей. Мистификация с высадкой на Луну – хороший пример теории заговора, которую трудно оправдать на этих основаниях, ведь тогда требуется, чтобы десятки тысяч людей, работающих в НАСА и многих других отраслях промышленности, которые обслуживали миссии «Аполлон», были «замешаны в этом» и хранили молчание на протяжении полувека. Не менее важно попытаться понять их глубинные проблемы и почему они верят или хотят верить в теорию заговора.

Нельзя ожидать, что все мы будем биться против всякого мнения или убеждения, с которым не согласны, однако мы можем использовать возможность дать оценку собственным убеждениям. Помните, что научный метод – это процесс критического мышления, когда в свете эмпирических данных подвергаются сомнению и подтверждаются теории – как наши собственные, так и чужие. Именно так мы проверяем и подтверждаем представления о мире. Такой подход мы все должны стараться применять в повседневной жизни. Хотя нам всегда следует подвергать сомнению утверждения и убеждения других и тщательно обдумывать, основаны ли они на надежных доказательствах, в конечном счете важно то, во что мы сами верим и почему.