Ящик с костями

– Пока, Лью, – произнесла Мередит. – Надеюсь, скоро увидимся.

– Пока, – Кирби подождал, пока она передаст трубку отцу, и лишь потом заговорил. Обычно отец с ней так не разговаривал, и детектив гадал, что происходит. – Папа?

– Прости, Лью. Просто это, ну, ты знаешь, – произнес его отец.

– Нет, не знаю. В чем дело?

После небольшой паузы его отец заговорил тихим и серьезным голосом:

– Ты должен съездить к матери. Ей нужно кое-что тебе рассказать.

– Что ты имеешь в виду? Почему она не может мне просто позвонить?

– Потому что… – он запнулся. – Ты же знаешь, какая она. Просто побывай у нее.

– Хорошо… – ответил Кирби. – Но ты можешь хотя бы намекнуть, в чем дело? Давай, папа, у нас же нет секретов друг от друга.

На другом конце провода повисло молчание, и на мгновение Кирби показалось, что связь оборвалась.

– Прости, Лью, – наконец сказал отец. – Тебе нужно поговорить об этом с ней.

– О чем?

– Мне пора, мы как раз на середине фильма, – быстро проговорил отец. – Да и чай скоро будет готов. Если задержусь, Мередит никогда мне этого не простит.

– Но, папа…

– Ты должен поскорее навестить ее. Если хочешь, возьми с собой Изабель. Но не откладывай разговор.

Кирби рассказал отцу об Изабель всего пару недель назад. Он пока не был уверен, что ей уже пора сближаться с его родными.

– Спокойной ночи, – попрощался Кирби, но отец уже повесил трубку. Складывалось впечатление, что он хотел как можно быстрее завершить разговор.

Несколько мгновений Кирби пытался понять, что именно сейчас произошло. Его отец выпил? Но тот совсем не казался пьяным. Ей нужно тебе кое-что рассказать. Что, черт возьми, это должно значить? Она больна? Боже, у нее что – рак? Боже мой, только не это. Теперь детектив почувствовал раздражение – он злился, что отец ничего не объяснил, что всего за несколько минут разговора тот умудрился посеять тревогу в его сердце. Кирби хотел перезвонить ему, но передумал.

Вместо этого он набрал номер Ливии. Детектив слушал гудки и терпеливо ждал. Его родители разошлись, когда ему было двадцать – по причинам, которые он так до конца и не понял, – но между ними сохранялись хорошие отношения. Конечно, они не созванивались, чтобы поболтать, поэтому для Кирби оставалось загадкой, чем был вызван недавний разговор родителей. Кирби вспомнил свой последний визит к матери и постарался припомнить что-нибудь необычное. Она казалась немного рассеянной и – как ему теперь думалось – забывчивой. В тот раз он все списал на усталость – она рассказала ему о своих проблемах со сном, а кто не был бы в таком состоянии после нескольких бессонных ночей? Пару раз во время его визита она теряла нить разговора и с трудом вспоминала имена. Они шутили по этому поводу: Кирби говорил, что будет носить значок со своим именем, если она забудет, кто он такой. Внезапно это перестало казаться смешным.

Гудки все шли и шли, и он в конце концов повесил трубку. Мама была либо в кровати, либо с друзьями. Она вела весьма активную социальную жизнь, поэтому Кирби позвонил ей на мобильный. Звонок сразу же был переведен на голосовую почту, и он оставил сообщение с просьбой перезвонить ему.

Кирби отправился спать. Той ночью ему снилось, что он снова очутился в «Блэквотер» и брел по палате, казавшейся бесконечно длинной – кровать за кроватью, на них пациенты, некоторые привязаны, другие под успокоительным и смотрят в пространство. Там была пожилая женщина, которую он видел этим утром, – она лежала на спине, ухмыляясь и уставясь в потолок. Наконец детектив подошел к последней койке – дальше была только кирпичная стена – и увидел, что на ней лежит его мать.

Детектив проснулся в холодном поту. Было раннее утро. Слова отца не шли у него из головы. Ей нужно кое-что тебе рассказать. Сегодня он позвонит Ливии и все разузнает. Возможно, она подумывает вернуться в Италию, где родилась и выросла, и переживает, как он это воспримет. Само собой, Кирби будет скучать по ней, но, с другой стороны, было бы неплохо иметь предлог регулярно приезжать в Италию.

Размышляя о неторопливых итальянских обедах и сверкающем море, Кирби снова заснул. Однако его продолжала преследовать, словно черная тень, мертвая женщина из «Блэквотер».

Глава 10

Зайдя на следующее утро в офис «Отдела по расследованию убийств № 29», Кирби понял, что что-то произошло. Детектив опоздал – проклятой «Корсе» не понравился холод, и ее нужно было уговаривать, чтобы она завелась. А потом, когда он наконец завел машину, в Воксхолл произошла авария, и движение на дорогах, и без того очень медленное, встало.

Андерсон ел сэндвич с беконом, одновременно слушая кого-то по телефону и пытаясь надеть пальто. У него неплохо получалось. Он взглядом указал на кабинет Хамера. Кирби не успел дойти до двери, как оттуда вышел его босс.

– Мы установили личность нашей жертвы из «Блэквотер», – сказал Хамер. – Эна Мэсси, дом 79 по Чартвелл-роуд. Вот ее родственники, – он передал Кирби бумагу. – Иди и сообщи им новость.

Кирби прочитал на бумаге имя: Карен МакБрайд, урожденная Мэсси, живет на Даунчерч-роуд. Дочь жертвы. Детектив ненавидел такие визиты – как и все полицейские.

– Как установили ее личность? – спросил он.

– Благодаря соседке. Жертва, судя по всему, работала волонтером в хосписе, вот только вчера днем она не пришла домой к пациенту. Ее соседку знали в хосписе – у нее там родственник, – поэтому ей позвонили и попросили проверить, все ли в порядке у Эны. Вчера, не сумев с ней связаться, соседка не стала особо волноваться, но утром ситуация не изменилась – и она заявила об этом в полицию.

– И это точно Эна?

Хамер кивнул:

– На сайте хосписа есть страница с фотографиями волонтеров.

– Черт возьми, да она ровесница пациентов хосписа, – заметил Кирби, гадая, есть ли для волонтеров ограничения по возрасту.

– Она еще и постарше некоторых своих подопечных: ей было восемьдесят четыре. Хоспис пришлет нам список людей, с которыми Эна Мэсси контактировала. Возможно, она поссорилась с чьим-нибудь родственником. Мы часто слышим истории о том, как пожилые люди меняют свое завещание, никому ни о чем не сказав, – так что, возможно, кто-то переписал на имя Эны свое завещание, а семья взбесилась… – Казалось, Хамер сам не очень-то верил в это предположение, но он был прав: Эне вполне могли оставить что-то ценное, а обиженный член семьи мог решить взять дело в свои руки. Такое случалось уже не раз. Впрочем, это не объясняло, что она делала в «Блэквотер» в самую холодную ночь года.

– А еще, – продолжил Хамер, – Эдвард Блейк прошлой ночью не вернулся в свою квартиру. Его дедушка, с которым он очень близок, ждал, что тот его навестит. Но Блейк так и не появился.

– Вот дерьмо, – выругался Кирби. – Думаешь, он наш преступник и только что сбежал?

– Весьма вероятно. Или он может быть свидетелем.

– Когда его видели в последний раз? – спросил Кирби.

– Днем во вторник. Он вернулся к себе в квартиру около четырех часов, что было для него необычным, а потом сосед сверху видел, как он уходит примерно в семь вечера.

– Ладно. Нужно будет проверить камеры видеонаблюдения, посмотреть, получится ли отследить его передвижения. Список его телефонных звонков уже готов?

Хамер кивнул.

– Там постоянно всплывает одно имя: Конни Дарк. Судя по всему, Блейк собирался встретиться с ней вечером во вторник. Она звонила ему и оставила несколько сообщений. А еще она последняя, кому он звонил с этого телефона. Поговори с ней, как только встретишься с дочерью Эны Мэсси. Пит займется школой, но наш приоритет – найти Блейка. Пока что он – наша единственная зацепка.

– Что насчет хосписа?

– Отправь туда Кобрака, после того как он встретится с дедушкой Блейка, – ответил Хамер, глядя на часы. – Вскрытие через час, а мне как раз нужно поговорить с патологоанатомом по другому делу, так что с этим я разберусь сам. Дам тебе знать, когда появится какая-нибудь информация, – с этими словами он развернулся и исчез в своем кабинете.

Кирби сел за рабочий стол и включил компьютер: перед отъездом он хотел просмотреть записи телефонных разговоров Блейка. Детектив пробежался глазами по присланным из Ньюлэндса данным. В телефонных разговорах Блейка прослеживалась определенная закономерность: по будням, примерно с 8:15 до 15:30, он редко звонил или писал кому-либо – скорее всего, в это время он работал. А на выходных он звонил сам и отвечал на звонки в течение всего дня. Блейк звонил на разные номера, включая номер Конни Дарк, а еще он регулярно связывался со своим дедушкой, Гарри Джойсом, – практически через день.

Просмотрев часть SMS-сообщений, Кирби отметил, что многие из них написаны поздно вечером и, судя по всему, содержат информацию о месте встречи, хотя где эти места находились, оставалось загадкой. Видимо, Блейк и его друзья общались на каком-то своем языке. Блейк что-то задумал, но что? За последний месяц он часто связывался с Конни Дарк, и, как Хамер и сказал, они, похоже, договорились встретиться в вечер убийства, но что-то им помешало. Детектив проверил Конни Дарк по базе. Как и Блейк, она была чиста: за ними не числилось даже штрафа за парковку в неположенном месте. Однако кое-что интересное Кирби все же обнаружил…

Андерсон закончил говорить по телефону и подошел к нему.

– Богом клянусь, эта женщина знает, когда я ем сэндвич с беконом и мне нужно выходить из здания.

– Только не говори, что это опять миссис Звездная Свидетельница? – произнес Кирби.

Андерсон кивнул.

– Очевидно, ее соседку убили – опять – прошлой ночью в 3:45, а преступник пробрался через ее задний двор, оставив следы. Она хочет, чтобы я взглянул на эти следы и снял отпечатки пальцев. Черт бы ее побрал… – Миссис Звездной Свидетельнице было семьдесят, и она постоянно заявляла о преступлениях, которые никогда не совершались.

– Тебе нужно перестать давать свой номер женщинам старше тебя, Пит.

– Да пошел ты, – улыбнулся Андерсон, а потом взглянул на экран компьютера Кирби. – Это записи телефонных звонков Блейка?

– Ага. Здесь особо не за что зацепиться, разве что стоит обратить внимание на Конни Дарк. Здесь указано, что она живет в «Четырех парусах» – почему это название кажется мне знакомым?

– Раньше в здании находился паб. Обычно там выпивали охранники из тюрьмы Уондсворт. Он пустует уже много лет. Странное место для проживания… Возможно, она сквоттер[8]. Послушай, я еду в школу, а потом в дом жертвы. Встретимся там позже?

– Да, конечно, – пробормотал Кирби, занятый поисками «Четырех парусов» на гугл-карте. Андерсон был прав: место пустовало уже пять лет. Паб представлял собой небольшое строение, обшитое сайдингом, а на его вывеске красовалась мельница. Должно быть, он был как-то связан со старой мельницей в Уондсворт Коммон. Действительно, странное место для жизни. Кирби встал и надел пальто, на мгновение почувствовав страх при мысли о том, что ему придется сообщить плохие новости Карен МакБрайд. Спускаясь в лифте на первый этаж, он попытался не зацикливаться на этом и сосредоточиться на Эде Блейке и Конни Дарк. Хотя ни у одного из них не было судимостей, они находились в базе данных полиции по иной причине: пять лет назад обоих допрашивали в связи с другой подозрительной смертью. В конце концов было установлено, что та смерть произошла в результате несчастного случая, но внимание Кирби привлекло место происшествия: психиатрическая больница «Блэквотер».

Глава 11

– Вот непруха, – сказала дочь Эны Мэсси.

Кирби сидел на чересчур мягком диване в доме номер 14 по Даунчерч-роуд и чувствовал себя очень некомфортно. По приезде его провели в гостиную, где все поверхности были заставлены разными предметами: по большей части розовыми и преимущественно в форме собаки. В доме стоял резкий запах освежителя воздуха. До детектива доносились скулящие звуки откуда-то слева – скорее всего, из кухни. Напротив него сидела Карен МакБрайд в облегающем розовом комбинезоне. Годы не пощадили ее, и комбинезон шел ей примерно так же, как пошел бы Кирби, если бы он его надел. Детективу казалось, что он попал на съемочную площадку какого-то безумного ночного ток-шоу. Вдобавок ко всему, отопление было включено на всю катушку: температура внутри была не приятной, спасающей от холода снаружи, – нет, это было прямо-таки пекло, достойное горы Этны. Лицо Кирби горело, а по спине стекал пот.

– Примите мои соболезнования, миссис МакБрайд, – произнес он. – Могу я что-то для вас сделать? Принести стакан воды… или, может быть, чаю?

– Чаю? – она ошеломленно посмотрела на него и потянулась за пачкой сигарет «Силк Кат». – Воды? – Достав сигарету, она зажгла ее при помощи зажигалки в виде пуделя, из пасти которого вырвалось пламя, когда женщина щелкнула по его ушам обгрызенным ногтем большого пальца. – Не, спасибо. Но вы можете передать мне одну из тех синих штук, – она указала большим пальцем на домашний бар в духе 1950-х.

Кирби был рад слезть с дивана – тот, казалось, сам по себе излучал жар, словно он вот-вот воспламенится. Домашний бар был выполнен в форме корпуса корабля с красной крышкой из жаропрочного пластика. По бокам в нем были вырезаны два иллюминатора; один из них украшал якорь на золотой цепи. Кирби невольно представил, как хорошо бар смотрелся бы в его доме-лодке рядом с чучелом лисицы Пита. На полках аккуратными рядами стояли бутылки WKD Blue[9]. Детектив открыл одну из них открывашкой в форме головы бульдога и огляделся в поисках стакана и льда.

– Мне больше ничего не нужно, – сказала Карен, глубоко затянувшись сигаретой. – Если хотите, налейте и себе.

Кирби скорее бы выколол себе глаза, чем пить теплый синий алкогольный коктейль, а уж тем более в такое время суток, и он вежливо отказался. Передав ей выпивку, он снова сел. Карен подняла бутылку и отсалютовала ему.

– За маму, – произнесла она и сделала долгий глоток.

– Боюсь, мне нужно задать вам пару вопросов. Вы готовы?

– Можете спрашивать у меня что угодно, но сомневаюсь, что смогу вам помочь, – ответила она, пытаясь подавить отрыжку. – Что вообще с ней произошло?

– Вашу мать нашли на территории старой больницы в Баттерси.

– Что, это то тело, о котором говорили в новостях? Это моя мама?

Кирби кивнул.

– Да, мне жаль.

«Черт», – подумал он, вспомнив, что все еще не позвонил своей матери. Он проснулся в несусветную рань и бросил все попытки заснуть, но так и не смог улучить момент для звонка.

– Не ваша вина. Чем, черт возьми, она занималась, шатаясь по старой больнице, в ее-то возрасте?

– Именно это мне и предстоит узнать, миссис МакБрайд. Когда вы видели мать в последний раз?

– В 1978-м, – без колебаний ответила Карен. – В том году, когда Род Стюарт выпустил песню “Do ya think I’m sexy?”[10].

Черт возьми, это было еще до рождения Кирби. Он подсчитал в уме: согласно записям из ГРО[11], Карен родилась в 1962-м, а значит, в 1978 году ей было 16 лет.

– И больше вы с ней не виделись?

– Нет. И я чертовски этому рада. Я ушла из дома при первой возможности. Все эти годы мы общались по телефону, но больше не виделись. – Она сделала паузу, чтобы еще раз глотнуть WKD. – Сказать, что мы не ладили, значит ничего не сказать. Для начала ей не нравился Род Стюарт.

Кирби вежливо улыбнулся. Он почти не исключал, что сейчас вот-вот выпрыгнет Майк Ли и крикнет: «Снято!»

– Мне нужно понять, каким человеком она была, миссис МакБрайд, поэтому все, что вы расскажете, может помочь делу. Вы знаете кого-нибудь из ее друзей? Где она работала? Вещи вроде этого, – он сделал паузу. – Может, вы вспомните, что кто-то хотел навредить вашей матери?

Карен фыркнула, услышав последний вопрос.

– Как я и говорила, я не видела ее почти сорок лет. Она работала медсестрой в той психушке, «Блэквотер». Отвратительное место.

При упоминании «Блэквотер» Кирби навострил уши – наконец-то он услышал что-то полезное.

– Когда она там работала?

– Когда я родилась, она уже работала там. Ушла только после закрытия больницы.

Что означает, подумал Кирби, что им нужно снова поговорить с Рэймондом Свитом. Он должен был знать Эну.

– Понятия не имею, что она делала после этого, – продолжила Карен. – Зная ее, можно предположить, что она перешла в другое место и стала пытать бедолаг там.

– Что вы имеете в виду под «пытать»? – спросил детектив.

– Мистер Кирби, – начала объяснять ему Карен, словно растолковывая что-то малому ребенку. – Моя мама не была приятным человеком. Одному только богу известно, как она стала медсестрой, но стала ведь. Тогда все было по-другому, не так много проверок и всего прочего. А если вы знаете, что к чему, – она постучала по виску пальцем, – то и убийство могло сойти вам с рук. Черт побери, ей-то это удалось.

– Имеете в виду, что у нее не было необходимой квалификации?

Карен пожала плечами.

– Ну, я не видела, чтобы она хоть где-то училась, давайте скажем так.

– Ладно… Где вы жили до того, как ушли из дома?

– Мы жили на территории больницы. Медсестрам выделяли там жилье, и те, у кого были дети, могли рассчитывать на один из коттеджей. Коттеджей, черт побери – скорее уж дурацких бункеров. Я хотела переехать, но – «о нет, мы должны остаться». Она думала только о себе и том проклятом месте.

– Какую должность она тогда занимала?

Карен пожала плечами.

– Не знаю… сестра-хозяйка или типа того. Она никогда об этом не говорила, но помню, что у нее был странный рабочий график. Мы почти друг друга не видели.

– И куда она пошла, когда в 1993 году больницу закрыли?

– Черт его знает. Это вы детектив, вот и разузнайте.