Лабиринт

Бармен вопросительно посмотрел на Максима, и в этом взгляде чувствовалось недовольство или даже досада на то, что этот назойливый тип отрывает его от такого интересного занятия как смешивание коктейля.

– Виски плесни, – не обращая внимания на кислую физиономию бармена, сказал Максим. – Двойную, Джонни Уокер, безо льда.

Бармен молча поставил на стойку стакан и до половины наполнил его желтоватой жидкостью. Максим опрокинул содержимое стакана в рот и тут же выплюнул.

– Ты чего мне налил, придурок? Это же моча какая-то?

– Вы знакомы со вкусом мочи? – не поднимая глаз, поинтересовался бармен.

– Я знаком со вкусом виски! – заорал Максим.

– Может, вам уже достаточно? – вкрадчивым голосом спросил бармен.

– Ты что, мужик, охренел? Я ещё ни одной рюмки не выпил!

Неожиданно лицо бармена стало вытягиваться, будто невидимка схватил его за нос и стал тянуть изо всех сил, а через несколько мгновений резко отпустил. С громким шлепком нос вернулся в исходное положение, кожа лица пошла волнами, глаза завращались, но спустя какую-то секунду всё улеглось, только теперь это уже было не лицо бармена, это было совсем другое лицо. Лицо… Максима.

Максим попытался закричать, но голос куда-то исчез. Он хотел спрыгнуть и убежать, но тело словно приросло к дерматиновой обивке сиденья, а руки, вцепившиеся в края табурета, точно парализовало.

Бармен-Максим насмешливо посмотрел на настоящего Максима и, скривившись, заверещал:

– Тебе когда-нибудь швыряли курицу в рожу? Нет? Ну и хорошо. А мне швыряли…

Он выудил из-под стойки неизвестно откуда взявшуюся курицу и принялся остервенело лупить себя.

– А за что? – Бармен усмехнулся и поглядел на Максима. – За всю мою доброту и заботу. Вот так вот просто – бац!

И бармен со всего размаху заехал курицей в физиономию Максиму.

Тот подскочил как ошпаренный и с ужасом огляделся по сторонам. Танцующая группа замерла и медленно обернулась, и у каждого – было его лицо. Девица, сидевшая за соседним столиком, неожиданно кинулась к нему и, чуть ли не уткнувшись в Максима его же, Максимовым, лицом, прошипела:

– А ты меня не учи, как жить! Я сам кого хочешь поучить могу!

Максим бросился вон из клуба, сшибая по пути столики, стулья и, даже не пытающихся увернуться, «Максимов».

На выходе Максим-охранник крикнул ему:

– Мужчина, пакет не забудьте!

Но Максим его не слушал. Отчаянно голося, он распахнул входную дверь, бросился на улицу и тут же налетел лбом на стену. Искры брызнули из глаз. Максим пошатнулся и упал.

Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша, и наконец с трудом разомкнул отяжелевшие от боли и ужаса веки. Прямо над головой, слегка потрескивая и покачивая из стороны в сторону оранжево-зелёным пламенем, горел факел.

Максим сел и обхватил голову руками. Мелкая дрожь сотрясала всё тело. Он опять был в лабиринте. Крепко зажмурился, вновь открыл глаза. Лабиринт никуда не девался.

Нащупав висевший на поясе полиэтиленовый пакет, Максим извлёк из него водку. Глядя перед собой в молчаливую и жуткую тьму лабиринта, он механически откупорил бутылку и, присосавшись к горлышку, стал жадно глотать обжигающий горло алкоголь.

Некоторое время Максим тупо смотрел на лежавшую под ногами карту, словно не понимая, что это вообще такое, будто видел её впервые. Наконец мысли в разгорячённом мозгу пришли в некое подобие порядка, и он, собравшись с силами, поднялся и медленно побрёл по каменным плитам коридора.

Судя по карте, до выхода из лабиринта оставалось не более половины пути. Максим решил, что больше не будет отвлекаться, и уверенно шёл к своей цели. Через некоторое время ему захотелось в туалет (вполне естественная потребность). Он было собрался справить нужду прямо в коридоре, но инстинкт заставил его шагнуть в одну из немногих ниш, скрывающихся в темноте.

Что-то звякнуло, и острая боль пронзила голень чуть выше ступни. Максим взвыл и выронил факел. Руки судорожно стали ощупывать ногу и наткнулись на металлический предмет, острыми зубьями впившийся в лодыжку.

«Капкан! – сообразил Максим. – Кой чёрт он тут делает?»

Продолжая завывать от боли, он попытался раздвинуть хищные челюсти капкана, но тот не поддавался. Пришлось воспользоваться факелом – благо рукоятка у него была крепкая. Кое-как Максиму всё же удалось высвободить кровоточащую, облепленную рваной штаниной ногу.

Он сел на пол и, поднеся факел к ноге, стал осматривать рану. Рана казалась не опасной. Кровь сочилась из многочисленных порезов, нога ныла и зудела, но кость была цела – ногой он мог шевелить.

Максим поднялся и, расстегнув ширинку, стал мочиться на треклятый капкан, изрыгая при этом самые непристойные ругательства.

Он вылил остатки водки из первой бутылки на рану. Боль была адская, будто он сунул ногу в кипяток, но Максим понимал, что дезинфекция необходима.

Дальнейший путь по лабиринту давался с трудом. Хромая, он миновал ещё несколько поворотов. Внезапно до слуха его вновь донёсся чей-то голос. Скорее даже не голос, а плачь или тихое всхлипывание. Остановившись у развилки, он прислушался. Карта велела идти налево, а всхлипы доносились справа. Страх и здравый смысл требовали повернуть налево, но любопытство и тайная надежда увлекли Максима направо.

И вновь он очутился в помещении, о размерах которого невозможно было судить, ибо свет факела не доставал ни до стен, ни до потолка.

Держа факел наперевес, Максим медленно двигался вперёд до тех пор, пока из темноты неожиданно не вынырнула до странности знакомая фигура. Женская, облачённая в длинный, до пят, синий атласный халат. Она стояла к нему спиной, и плечи её слегка подрагивали, чёрные волосы поблёскивали в свете факела.

– Ира? – удивлённо воскликнул Максим.

– Что у тебя с ногой? – тихо спросила она.

– Да ерунда какая-то! Представляешь, угодил в капкан.

– В капкан? – словно эхо.

– Ну да! Главное, совершенно непонятно, откуда он взялся… А ты как здесь?

Ирина молчала. Он протянул руку. Но стоило ему коснуться её плеча, как халат дрогнул, сморщился и упал на пол, словно в нём и не было никакого тела. При этом голова гулко стукнулась о пол, подкатилась к ногам Максима и, бешено вращая глазами, скорчив омерзительную гримасу, отчаянно завопила:

– Это моя квартира!

Максим пришёл в себя уже в коридоре. Он не запомнил, в какую сторону бежал и сколько поворотов успел сделать, прежде чем сообразил, что, если сейчас же не остановится, то просто задохнётся.

«Карта!» – пронеслось у него в голове.

Он даже не заметил, как обронил её.

– Господи! Да что же это? – взвыл Максим.

Надо успокоиться, уговаривал он себя. Но организм отказывался повиноваться, сердце колотилось со скоростью отбойного молотка, а рот жадно глотал воздух, которого катастрофически не хватало.

Максим вытащил из пакета оставшуюся бутылку водки и, присев у стены, дрожащими руками стал откупоривать её. Ему это удалось не сразу. Когда наконец пробка поддалась, он поднёс горлышко к губам и на мгновение задумался. А если всё виденное всего лишь белая горячка? У него раньше никогда не было белой горячки – он даже не представлял себе толком, что это такое. Хотя, судя по услышанным от кого-то рассказам и прочитанным где-то описаниям, такие видения вполне могли быть следствием именно этого состояния. Но лабиринт? Максим огляделся. Лабиринт ведь остался. А значит… Значит, что? Это значит, что если Максим сейчас будет думать об этом, он окончательно свихнётся. Вот! Надо во что бы то ни стало срочно приглушить все мыслительные процессы, а для этого существует лишь одно проверенное средство. Какое? Правильно! И Максим залпом проглотил половину содержимого бутылки.

Он прислушался к своему состоянию. Сердце стало успокаиваться, дыхание нормализовалось. Правда к горлу подступила тошнота, но это явление временное. А если не пройдёт, то с этим всегда можно справиться старым проверенным способом – два пальца в рот. Прислонившись к стене, он закрыл глаза.

Сколько он так просидел, Максим не помнил. Вроде бы он даже на какое-то время уснул. Когда он открыл глаза, вокруг ничего не было видно. У него даже сердце замерло, он решил, что ослеп – вдруг водка оказалась палёная, на метиловом спирте? Но уже через мгновение он сообразил, что факел успел догореть.

Максим порылся в кармане и извлёк зажигалку. Новый факел отыскался быстро. Максим запалил его и направился к следующему. Переходя от факела к факелу, он зажигал их один за другим, оставляя позади себя ярко освещенный коридор. Пусть горят, решил он, проще будет найти дорогу назад, если всё же направление выбрано неправильно. В душе он надеялся, что движется в нужную сторону. Вот – поворот, вот – ещё один. Ему казалось, что он узнаёт это место, скорее всего, где-то здесь он и обронил карту.

Однако время шло, а карта всё не попадалась. Неожиданно он уперся в глухую стену.

– Проклятье! – заорал Максим и с силой ударил кулаком по стене.

Стена дрогнула и отъехала в сторону, образовав небольшой проход. Максим немного поколебался, но всё же заглянул внутрь. И вновь – вокруг беспросветная мгла.

– Врёшь! Больше я на твои штучки не куплюсь! – крикнул он в пустоту.

Однако внимание его привлёк какой-то предмет, свисавший с потолка.

Максим решился подойти ближе. Предмет был похож на огромную дыню, обмотанную толстым слоем тончайших нитей и обмазанную слизью.

С минуту он брезгливо смотрел на эту гадость и собрался было уже уйти, как вдруг «дыня» зашевелилась, словно задышала, стала набухать, нижний край её с треском лопнул, обдав Максима вонючей жижей. Из «дыни» показалась мокрая красная физиономия, которая, с трудом разлепив склеившиеся веки, уставилась на Максима презрительным взглядом. Холодея, Максим узнал своё лицо, только до отвращения безобразное и отталкивающее.

Физиономия показала Максиму язык и истошно завопила:

– Ты ещё услышишь о моём «Коконе»!

Максим бежал изо всех сил, которых у него оставалось уже немного. Да и нога начинала болеть всё сильнее. Тем не менее, горящие факелы позволили вернуться ему в то место лабиринта, где он заблудился. Добежав до последнего горящего факела, он остановился. Выходит, он просто выбрал неправильное направление, надо было идти в другую сторону. И какой же он молодец, что оставил эту «нить Ариадны» в виде горящих на стене факелов! Стало быть, так и надо продолжать. Он снял со стены ближайший факел и заковылял дальше, запаливая попадавшиеся по пути факелы.

На этот раз ему повезло. Уже минут через пять он наткнулся на валявшуюся на полу карту. Внимательно сверившись с ней, исследовав ближайшие повороты, Максим определил наконец своё местоположение и обнаружил, что до выхода из лабиринта совсем близко. Некоторое время он старался идти спокойно, чтобы не сбиться с пути, но всё же не выдержал и побежал.

Страх и отчаяние подгоняли его, заставляя бежать всё быстрее, забыв о боли в ноге, о тошноте и сухости во рту, о смертельной усталости. Он знал, что выход из лабиринта рядом и жаждал поскорее избавиться от этого кошмара.

Остановился он только тогда, когда зажатый в руке факел выхватил из темноты большую металлическую дверь. До неё оставалось не более десяти шагов. Максим даже зажмурился и отчаянно тряхнул головой. Но когда вновь раскрыл зудевшие воспалённые глаза, дверь всё так же чётко поблёскивала в свете оранжево-зеленого пламени.

С отчаянным криком он бросился вперёд. Да, теперь Максим верил в спасение, ибо оно было так близко, ещё чуть-чуть, и уже будет осязаемо. Он не думал ни о чём, ни о тех ужасах и страданиях, что довелось ему претерпеть в последние сутки, ни о голоде и жуткой головной боли, ни о ссадинах и ушибах. Все его мысли, всё его сознание единым мощным лучом устремились в одну лишь точку, туда, вперёд, где возник из вечной темноты спасительный выход.

Нога запнулась обо что-то твёрдое, Максим даже не успел разглядеть, что это. Резкая боль в голени, и вот он уже летит кубарем, выронив факел и карту.

Воя от боли, Максим на четвереньках подполз к двери и упёрся в нее обеими руками, но… она не поддалась. Максим замер в нерешительности, пытаясь сообразить, что здесь не так, пока наконец не догадался, что дверь должна открываться вовнутрь. Однако ручки на двери не оказалось. Что-то ему это ужасно напоминало. Он ощупал дверь и попробовал уцепиться пальцами за край, но из этого ничего не вышло.

– Что за ерунда? – прошептал Максим.

И тут взгляд его наткнулся на знакомый символ – свёрнутую в кольцо стрелку, а чуть выше кровавым багрянцем проступало на сером фоне слово «вход».

– Не может быть! – вскричал Максим.

Он бросился обратно в лабиринт и отыскал обронённую карту. У него дрожали руки, никак не получалось раскрыть «шахматную доску». Наконец ему это удалось. Всё правильно, никаких сомнений, он пришёл в то самое место, которое на карте обозначалось как конец пути, и оловянная фигурка была как раз там, у выхода.

– Ну, что же ты, зараза? – крикнул Максим, обращаясь к карте, и… обомлел.

Нет, с картой было всё в порядке, и оловянный человечек никуда не делся. Только теперь он стоял, повернувшись лицом к лабиринтику, а за спиной у него чётко и неотступно поблёскивали четыре маленькие буковки: «вход».

«Ты же ни на что не способен, ты никогда ничего не добьешься. Ходишь по кругу. За что бы ни взялся, всегда приходишь туда же, откуда начал».

– Нет! – закричал Максим. – Неправда!..

Измождённый небритый человек, держа дрожащей рукой догорающий факел, подполз к металлической двери. Потрескавшиеся губы что-то шептали. Грязные пальцы поскребли чёрными ногтями по холодному металлу. Рука потянулась выше, словно стараясь что-то нащупать, и остановилась возле багровой надписи, буквы которой слегка проступали на гладкой поверхности. Болезненный взгляд красных глаз с трудом раздвинул опухшие веки и устремился туда, где замерла рука.

Протяжный, отчаянный вой, переходящий в рыдания, ещё долго разносился по лабиринту…

Москва, 2009