Внедрение в ЦК 2

— Только в английской шкуре вы сможете там сойти за друзей — Феликс Эдмундович хотел было закурить, но вспомнил что бросил, с досадой сунул спичку в зубы — Почему ты против привлечения английских коммунистов?

— Не хочу провалиться на ровном месте. Вы настолько уверены, что среди коммунистов в Англии нет двойных агентов? Я — нет. Поэтому к операции я привлекаю только проверенных людей, с кем я уже съел два пуда соли и живой только благодаря их профессиональной работе. Все мои ребята более-менее освоили английский, а вот японцев можно привлечь — Сэна Катаяму обязательно, хватит ему в Москве сидеть, пора коммунистическую партию в Японии организовывать.

— Это который журналист? Ему же около шестидесяти лет, куда ты его тащить собираешься?

— Для его расы шестьдесят лет не срок. А в Токио свяжемся с создателем и руководителем Национального профсоюза работников целлюлозно-бумажной промышленности Масаноскэ Ватанабэ, который рад будет помочь русским коммунистам.

— Ну допустим. Хотя странно — англичанам не веришь, а япошкам готов довериться! Опять денди играть будешь?

— Нет, арендуем сухогруз под английским флагом, я буду суперкарго, вторым помощником капитана, а мои пластуны — частью команды. Да, команда будет большая, но на подобные вопросы будем отвечать, что опасаемся нападения пиратов. На сухогрузе мы сможем все свое оборудование и взрывчатку спрятать так, что хрен найдут даже собаки.

— Ты знаешь, Андрей, каждую твою командировку с радостью ждут большинство работников Совета министров и все партийцы, занимающие более-менее значимые посты, вот и сейчас они прослышали о твоем скором длительном отсутствии и буквально ждут не дождутся твоего отъезда.

— Наивные! Мои-то отделы работу не прекращают, готовят к моему возвращению компромат.

— Да, люди пока не увидят слежки, не поймут. И да — ты был прав, настояв на направление в губернии на руководящие посты госбезопасности бывших белых офицеров, выкинув оттуда всякую шваль — вместо фальшивых дел врагов народа отделы занялись своей прямой работой. Не поверишь — я в последнее время могу на сон часов шесть — семь выделить.

— Феликс Эдмундович я попрошу Владимира Ильича отправить вас немедленно в Крым на месяц отдохнуть в санаторий "Имени Октябрьской Революции", который вошел в нашу структуру безопасности и лечит в основном чекистов. Докладную записку я для товарища председателя Совета министров отдал в секретариат, так что готовьтесь сдавать дела своему заместителю. И даже не спорьте, вы загнали себя дальше некуда. Я не хочу участвовать в ваших похоронах. Это задание партии и вы его выполните! И еще один вопрос — вы тянете сразу две телеги, откажитесь от одного из постов — пусть министерство внутренних дел тянет кто-нибудь иной. До свидания, увидимся как раз после вашего излечения.

— Как был ты, Андрей, авантюристом, так и остался! Я в тыл противника не хожу, потому что у меня работа руководить, а ты все в казаки-разбойники играешь, если не повзрослеешь и не перестанешь лично кровушку лить, не быть тебе членом ЦК! Хорошо, после твоего возвращения из Японии я откажусь от МВД, но при условии — его возглавишь ты. Да, чуть не забыл — сегодня Большой театр премьеру представляет — балет "Лебединое озеро", тебе лично шесть билетов в партер и тридцать билетов на балкон, хватит?

— Маловато будет! Курсантов сто пятьдесят человек, пятьдесят подростков заняты на объекте хозработами и охраной, инструктора, включая моих пластунов, в количестве тридцати четырех человек, члены семей инструкторов. Мне нужны хотя бы пятьдесят билетов в амфитеатр и сто пятьдесят на балкон, часть людей останется в карауле, поэтому на всех билетов не потребуется. И на сотрудников Партийного контроля тоже нужны хорошие места.

— О своих контролерах можешь не беспокоиться — им от ЦК билеты выделены. Ладно, заберешь билеты в профкоме. До встречи!

Пожав руку Председателю КГБ, я ответил — Как только мои курсанты в монастыре выпустятся и в стране появится настоящий спецназ, я обязательно сосредоточусь только на партийной работе.

Забрав билеты, я позвонил дежурному на Объект и объявил готовность к вечернему посещению театра в полной парадной форме. Затем набрал кабинет коменданта — Привет, брательник! Сегодня в восемь вечера балет в Большом театре, шесть билетов на хорошие места, так что бери невесту, мою жену и ее сестру, нашу тетку и вперед, во главе колонны грузовиков, которые я направлю в монастырь. Имей в виду — для семейных инструкторов есть пятьдесят билетов в амфитеатр и сто пятьдесят на балкон для остальных а также почти всех курсантов. Определитесь сами. Жду у входа в девятнадцать двадцать. Все, до встречи!

Заслушав начальников своих отделов по всем фигурантам их расследования, я заскочил в Совмин узнать о результатах мой бумаги по Дзержинскому и получив ответ, что Ленин уже утвердил Дзержинскому отпуск и направление в санаторий, поспешил на выход, где столкнулся с Луначарским.

— Здравствуйте, Андрей Юрьевич! Вы на каком основании товарища Блока похитили, да еще и Есенина прихватили! У нас товарищ Блок буквально на расхват, без него столько комиссий нормально работать не в состоянии!

— Да заездили Александра Александровича в ваших бесполезных комиссиях, он еле дышит как загнанная лошадь! Я его спасаю, так же как и Есенина, только этого спасаю от алкоголя. Вот подлечим наших поэтов и они снова будут помогать строить социализм.

— Коммунизм! — поправил меня министр.

Я не согласился — Пока не построим социализм, ни о каком коммунизме и речи быть не может. Хорошо бы лет за пятьдесят настоящий социализм построить, пока только болтаем много!

Министр недовольно покачал головой — Я сегодня пожаловался Владимиру Ильичу, но тот сказал, что товарищ Сорокин знает что делает. Говорит, что вы, Андрей Юрьевич, самого Дзержинского в отпуск отправили, что уж о поэтах говорить. Вы не в Большой театр направляетесь? А то меня на улице автомобиль ждет, составите мне компанию?

— Буду благодарен, вы же наверняка в курсе, кто в балете в главных ролях? Вроде все знаменитые солистки и солисты разбежались? Молодые дарования из кордебалета?

Мы вышли и сели в автомобиль — О! Вы не представляете! Из Лондона приехала сама Анна Павловна Павлова, прима-балерина Мариинского театра, одна из величайших балерин мира! Мировый гастроли Анны Павловой способствовали утверждению мировой славы русского балета! Умничка, красавица! Вместе с ней выступает наша Ольга Спесивцева, которая благодаря своему таланту стала примой советского Мариинского театра.

Анна Павловна привезла с собой на гастроли в Москву Русский балет Дягилева, а это целая плеяда одарённых танцоров и хореографов. В течении месяца пройдут постановки балетов на музыку Стравинского «Жар-птица», «Петрушка» и «Весна священная».

— Павлова к нам только на гастроли?

— Хочет вернуться, требует назначения ее солисткой Большого и частную балетную школу.

— Требует значит! — усмехнулся я, а Луначарский пожал плечами — Богема! Мировая знаменитость!

Автомобиль остановился у входа и мы вышли. Я посмотрел на часы — девятнадцать пятнадцать. В это время начали прибывать грузовики с моими курсантами и пролетки с семьями преподавателей. Из подъехавшего Форда вышли мои близкие.

— Капитан Сергеев! Подойдите ко мне!

Командир Первой роты подошел чеканя шаг и козырнул — Капитан Сергеев прибыл по вашему приказу, товарищ генерал-лейтенант!

— Возьмите билеты и распределите между преподавателями и их семьями, а также между курсантами. Ваша задача — обеспечить порядок и дисциплину среди ваших курсантов. После балета транспорт будет вас ждать перед театром.

— Господи, только год назад я перебивалась хлебом, замешанном с опилками, будущее представлялось мне адом — тетушка невольно заплакала и достала платочек — А теперь сверкающий Большой Театр! Мне кажется я во сне.

Взяв под руки жену и тетушку я направился в фойе. Нас ждала сказка танца и музыки!

Вчерашний вечер восхитил всех — хореография действительно оказалась на высоте. А курсанты, совсем недавно мечтавшие о куске хлеба и возможности пережить зиму, увидели роскошное убранство театра и полураздетых танцовщиц и этот день им запомнился на всю жизнь.

В бывшей царской ложе сидели все члены ЦК с супругами, бельэтаж заполнен министрами и их заместителями, членами ВЦИК. Наши билеты были на пятом ряду партера почти в середине зала, Дзержинского нужно не забыть поблагодарить. Но какой хитрец, решил на меня груженную телегу спихнуть. Что же, нужны люди, на которых я смогу опереться.

Во-первых Рывкина нужно снимать с руководства комсомола. На его место я видел только одного кандидата — Гайдара. Аркадия Голикова я затребовал из армии, где он служил командиром роты в тридцать седьмой Кубанской дивизии.

Удивленный будущий писатель сидел у меня в кабинете. В кресле у окна курил Сталин с улыбкой разглядывающий шестнадцатилетнего лейтенанта. Узнав, что ему предлагают возглавить РКСМ, лейтенант растерялся — Но почему я? Все что я умею — это воевать!

— Вести комсомол за собой, это как вести в бой своих бойцов. Вы знакомы со скаутскими отрядами?

— Нет, слышать слышал, но как то не удалось с ними близко познакомиться.

— Я пригласил Владимира Алексеевича Попова, создателя и руководителя московских скаутов для создания первого пионерского отряда, который станет основой новой детской организации, руководство над которой должен взять РКСМ. Ваша задача — на основе скаутского движения создать новую Пионерскую организацию и внести в комсомол лучшие идеи скаутов. Я вскорости отправлюсь в командировку, через неделю представите свои идеи и предложения товарищу Сталину. Запомните — и комсомольцам и пионерам должно быть интересно членство в молодежных организациях, ни в коей мере членство в комсомоле и в пионерах не должно стать формальным, те, кто вступает в комсомол, не должны делать карьеру, отодвигая в сторону более деятельных и и идейных. Товарищ Попов ждет вас в пятом кабинете. И напоследок — ведите трезвый образ жизни, Аркадий! До свидания!

— Откуда вы, Андрей Юрьевич, таланты выкапываете? Ведь совсем мальчишка! Моложе даже того Сорокина, что перестрелял генералов в Тамбове. в девятнадцатом.

— Кто ищет, тот всегда найдет. У меня еще несколько человек есть, за которых хотел вас, товарищ Сталин попросить присмотреть, пока меня не будет.

Подняв трубку прямого телефона с своим секретарем сказал — Пригласите пожалуйста товарища Берию.

— Здравствуйте, Лаврентий Павлович, вас должны были назначить управляющим делами Азербайджанского краевого комитета партии. Но я вмешался — ваш талант нужен в другом месте. Вы, окончив Сухумское высшее начальное училище, поступили в Бакинское среднее механико-техническое строительное училище, по окончании которого получили диплом техника-архитектора. Вы служили в контрразведке Азербайджанской Демократической Республики, получив незаменимый опыт работы в спецслужбе. Наверняка вам это когда нибудь припомнят и возможно даже предъявят обвинение.

При этих словах Берия побледнел, но я его успокоил — Я считаю, что ничего страшного в этом нет. Если уж мы царских жандармов привлекаем к работе, то ваша служба совершенно невинна. Вы закончили три курса в Бакинском политехническом институте и мне кажется, вам следует получить диплом Ганноверской высшей технической школы. Ваша задача в совершенстве освоить физику и химию, в качестве второстепенных предметов возьмитесь за философию и экономику. Вместе с вами в Германию поедут еще несколько человек, в том числе Юлий Борисович Харитон и Игорь Васильевич Курчатов. Ваша вторая задача — сблизиться и подружиться с Фрицем Штрассманом, который будет учиться с вами в Ганновере, с Лизой Мейтнер, которая работает в Институте кайзера Вильгельма в Берлине вместе с Отто Ганом у Эмиля Фишера. Так же нужно сойтись с племянником Лизы Отто Робертом Фриш. Еще один ученый — Пауль Хартек. Идеальным вариантом было бы заинтересовать всех этих людей переехать в Россию, где они получат лучшую лабораторию, высокую зарплату и лучшие квартиры или дома в Москве. Если же они откажутся — вам необходимо помочь нашим агентам похитить их и вывезти в Москву. Причина этого будет раскрыта после вашего окончания учебы и возвращения в РССР. До свидания, товарищ Берия!

После ухода будущего лучшего менеджера, я ответил на немой вопрос Сталина — немцы ведут исследования, которые через десятилетия приведут к созданию самого страшного оружия в мире. Я проанализировал их работы и увидел то, что не видят они — рентгеновские лучи это еще цветочки. Чуйка меня еще не подводила.

— Ну-ну, надеюсь, вы правы.

Я поднял трубку и попросил пригласить Судоплатова. Вошел тринадцатилетний паренек, одетый в красноармейскую форму. Сталин не выдержал и вскочил — Думал, что больше меня вы сегодня не удивите!

— Это Павел Судоплатов, воспитанник полка Красной Армии. Я его направлю учиться на Спецобъект, после обучения предвижу его карьеру как диверсанта и разведчика в госбезопасности. Очень неординарный юноша!

— Ну здравствуй, Паша! — Сталин обошел будущего гения диверсий и поинтересовался — кто твои родители? Как попал в армию?

— Отец украинец, работал мельником в городе Мелитополе, мама — русская. После их гибели я сбежал в Одессу и стал беспризорником в шайке попрошаек. Поняв, что избрал неверный путь, устроился в порт чернорабочим. В четырнадцатой армии РККА меня взяли помощником телеграфисту роты связи, принимал участие в боях на Польском фронте. Ну как, участие — донесения доставлял.

Сталин потрепал Павла по непослушным вихрам — Не хватало еще, что бы дети воевали! Служи, Судоплатов! У товарища Сорокина тебя многому интересному научат. Но я про тебя не забуду, сам прослежу за твоей карьерой!

Когда подростка увел ординарец, Сталин поинтересовался — Скажите-ка, Андрей Юрьевич, для чего нужен выход созданного вами учебного полка к старым укреплениям в Польше? Я случайно увидел ваш запрос в министерстве обороны. Фрунзе подписал, так что через неделю можно полк грузить в вагоны.

— В тридцати километрах от Варшавы находилась русская Новогеоргиевская крепость, представлявшая собой огромный укрепрайон и основной узел обороны на западном рубеже Российской империи. К началу Мировой войны крепость насчитывала тридцать три железобетонных форта, оснащенных современной артиллерией. После получения Польшей независимости крепость использовалась польской армией, была реконструирована и расширена. После нашей победы, как вы знаете, Польша отдала эту крепость нам как гарант мирного договора. Учебный полк в течении трех месяцев будет практиковаться в захвате долговременных огневых точек, захвате и уничтожении артиллерийских фортов. Только полк на учения выгрузится в Минске и отправится дальше своим ходом на грузовых автомобилях, отрабатывая передвижение походным порядком и развертывание в боевые порядки. Несколько грузовых автомобилей будут оборудованы макетами зенитных автоматических орудий, которые только разрабатываются. Так же грузовики будут тянуть полковую артиллерию и перевозить снаряды. Перед полком будут поставлены несколько задач на марше — разведка и тренировка отражения авианалетов, маскировка транспорта и орудий, подготовка ложных позиций и запасных позиций для стрельбы, правильный выбор огневых позиций, умение пользоваться радиосвязью. В качестве наблюдателей с полком отправятся лучшие офицеры Генштаба.

— Интересно! Обязательно потом заслушаем итоги учений.

Глава 4

Операцию пришлось полностью пересматривать — сухогруз, который можно арендовать в Европе, возможно освободится не ранее чем через месяц и мы решили не тянуть кота за причиндалы и захватить корабль в Владивостоке. Под нашу экспедицию выделили два пассажирских вагона второго класса, мы с относительным комфортом разместились в четырех местных купе с мягкими диванами. Вагон был относительно новый, со стеклянным фонарём на крыше для естественного освещения внутреннего коридора между двумя рядами купе.

Нас прицепили к пассажирскому составу, следующему до Челябинска. Основу пассажиров составили представители артелей, везущих образцы своей продукции и уральские казаки, расторговавшиеся уже в Москве и возвращающиеся домой с гостинцами, приобретенными на вырученные деньги. Проезд в вагонах третьего и четвертого класса был бесплатным, поэтому такие вот "коммерческие" поездки на отражались на прибыли, были выгодными для большинства населения. Позволить себе оплату мест в комфортабельных вагонах было под силу только командировочным от государственных учреждений и работникам успешных артелей.

В дороге я изучал предложения по строительству канализации в Петрограде. В 1864 году в Петербурге была образована специальная комиссия по устройству мостовых и труб для отвода нечистот. В в следующем году комиссия объявила конкурс на составление проектов, но результаты конкурса были признаны неудовлетворительными. Среди проектов тех лет был и такой: нечистоты из дворовых выгребов отвозить до ближайших пунктов железной дороги, сеть которой предлагалось расширить. Другой проект предлагал перекрыть красивейший городской канал — Екатерининский, чтобы использовать его как сборный канализационный коллектор, к которому подвести самосплавные трубы со всего района. В 1876 году Петербургская Городская Дума поручила английскому инженеру Линдлею разработку проекта общесплавной канализации. Получив его через четыре года, Дума три года затратила на перевод и изучение, затем в течение 90-х годов проект проходил экспертизу. Наконец проект Линдлея, вместе с другими проектами и вариантами, был окончательно отвергнут. Одной из причин этого была ошибочность проекта в метеорологическом отношении: все нечистоты предлагалось отводить в Невскую губу, где "сильное течение уносило бы их вдаль". Однако Линдлей не учел сильные ветры, вызывающие ежегодные наводнения, при которых, по мнению экспертов, "фекалии легко могут ворваться в город".

Всего за полвека было представлено около 60 проектов, и ни один не был принят. Дума в двенадцатом году создала Подготовительную комиссию о способах удаления нечистот и фекалий, по поручению которой инженер Грибоедов составил проект фекалепровода. Суть его состояла в следующем. В каждой части города строятся фекалеприемники — бетонные подземные резервуары, в которые поступают фекалии из герметичных бочек, подвозимых со всего города. При наполнении фекалеприемника его содержимое с помощью сжатого воздуха вытесняется в фекалепроводы — трубы, по которым фекалии двигаются в сторону моря или свалки — смотря где устроен конечный пункт сброса. Устройство фекалепровода призвано было свести к минимуму перевозки экскрементов по городу, решив санитарную проблему города, пока строится канализация, то есть на ближайшие десять-пятнадцать лет. Успели построить только один фекалеприемник — на Васильевском острове. Работу над созданием современного фекалепровода в Петрограде прервала Великая Октябрьская социалистическая революция. Годы войны и революции привели Петроград в еще более жалкое состояние, чем Москву. Городское хозяйство все это время работало на износ — не велось ни нового строительства, ни даже ремонта. Проект новой канализации был закончен и утвержден в семнадцатом году, но тут случилась революция, и вопрос о его осуществлении надолго заглох. Советской власти в Петрограде в наследство также досталось сорок тысяч выгребных ям.

Ленин передал мне эту папку, поручив проанализировать подборку материалов и дать свои предложения.

— Мы скоро, голубчик, захлебнемся в дерьме, у вас светлая голова, поэтому я хотел бы эту проблему возложить на ваши плечи. Товарищ Сорокин, ко мне приходит столько фантастических предложений по строительству в Москве и Петрограде канализации, но я не могу отделить семена от плевел. Выручайте, все ваши предложения дали свои плоды! Летом восемнадцатого в городе вспыхнула холерная эпидемия. Тиф, дизентерия и другие эпидемии на фоне настоящего голода — это ужасно!. Смертность в девятнадцатом году достигла страшной цифры — семьдесят семь человек на тысячу жителей. В первые три года после революции от голода в Петрограде умерли около двадцати тысяч человек.

Для совмина я подготовил докладную записку, в которой предлагал перейти к общесплавной системе. Строительство необходимо вести прогрессивным закрытым тоннельным методом на очень большой глубине. Выброс стоков обязательно через очистные сооружения, для строительства современной канализации я предложил привлечь остатки нашей профессоры и немцев. Для сооружения раздельной (для ливневых и для фекальных вод) канализации я предложил Васильевский остров, на котором необходимо строительство первой очереди очистных. В РИ Ленинград до семидесятых не имел очистных, сбрасывая все в в Неву, канал Грибоедова, Обводный, реки Черную, Ждановку. Загрязнения концентрировались в Невской губе, часть оседала на дно, а часть через Финский залив мигрировала в открытую Балтику. Так же я подготовил законопроект, запрещающий строительство городской канализации и новых предприятий без предварительного строительства очистных сооружений. В условиях социалистического строя стало осуществимым то, что было невозможным при капитализме. Если в царской России в условиях частной собственности разрешение вопросов, связанных с канализированием городов, постоянно наталкивалось на непреодолимые препятствия, то в РССР стало широко применяться комплексное решение проблем благоустройства целых районов.

В Челябинск прибыли к одиннадцати утра, выяснилось — нас завтрашним утром прицепят к воинскому эшелону, следующему до Хабаровска, в котором накапливаются наши воинские части для подготовки наступления на Владивосток, чей порт так не хотят покинуть упрямые японцы.

Свободное время решил использовать для посещения строительства тракторного завода, на котором я собирался открыть КБ танкостроения. На вокзале охранник договорился с извозчиком и ужасного вида бричка отвезла нас на место строительства. Территория будущего завода была обнесена забором из плохо обработанных досок. По периметру забор контролировался охранниками с вышек. Ворота контролировался КП с небольшим домиком, в котором находился еще один охранник. Рядом с тракторным были построены небольшие кирпичный и бетонный заводы. Вызванный директор завода провел экскурсию — цеха возведены на пятьдесят процентов, очистные сооружения — почти готовы и первая очередь сможет принять в себя канализацию центральной части города. Частные дома пока обойдутся ямами. Население составляло около пятидесяти пяти тысяч человек, по всему городу вовсю велось строительство канализации, к которому привлекли почти все взрослое население. Вместо металлических труб применяли бетонные желоба. Как сообщил директор, весь Челябинск перекопан и напоминает муравейник. Для увеличения выработки бетона завод по его производству работает в три смены.

— Когда цеха будут готовы принять оборудование?

Директор что-то прикинул в уме и, сомневаясь, ответил — Летом следующего года. Весной мы закончим строительство технического училища и примем молодежь для обучения по профессиям токаря, фрезеровщика, сварщика, литейщика и слесаря.

— Поздно, слишком поздно! У вас же практически полностью готово здание литейного цеха — начинайте обучать людей в этом здании, станки для обучения будут со дня на день. Вы не бойтесь проявлять инициативу, иначе придется искать другого руководителя.

— Обязательно, так и сделаем!

— Переведите кирпичный завод тоже на трех-сменный режим — строительного материала в городе наверняка не хватает, вы и сами скоро почувствуете нехватку кирпича. Поднимите закупочную цену на глину — горожане еще очередь займут на ее доставку.

Покидая завод, я сделал себе зарубку в памяти — для технических руководителей нужно вводить курсы менеджмента. Опять нужно привлекать иностранцев для чтения лекций и проведения тренингов!

Добравшись до вокзала, я думал сходить в привокзальный буфет заказать обед для всей своей банды, но меня перехватил сотрудник газеты «Жизнь Сибири» Вадим Михайлович Лавров с жалобой на местную безопасность.

— В марте в помещение редакции явился в сопровождении вооруженного красноармейца помощник начальника секретно-оперативного Отдела ГубКГБ и, предъявив мне ордер об аресте, обыске и так далее, подписанный товарищем Коростиным (председатель КГБ в Челябинске), объявил меня арестованным.

На моё заявление, что я подчиняюсь аресту лишь после того как поговорю по телефону ГубКомитета и ГубРевкома — агент, арестовавший меня заявил, что разрешить мне этого не может и лишь после моего категорического требования и своего разговора с товарищем Коростиным он мне это разрешил.

Я вызвонил по телефону товарища Полякова, который после переговоров с Коростиным мне сказал, что арестован не буду и лишь должен пройти в ГубЧека для переговоров.

В кабинете председателя ГубКГБ, когда я туда вошел, находился Коростин, Вилков и два других лица, очевидно, члены коллегии.

Один из последних в моем присутствии начал делать выговор агенту, арестовавшему меня за то, что он допустил мой разговор по телефону — Вы должны были обращаться как с арестантом и в случае неподчинения вашим приказаниям могли стрелять — вот почти его точные слова. Слыша это и недоумевая, я обратился к товарищу Коростину "Я пришел выслушать Вас и согласно слов Председателя ГубРевКома аресту не подлежу". На это мне Коростин ответил: — Постановление об Вашем аресте есть постановление коллегии ГубКГБ, и я его не отменял». После этого мне было предложено пойти в комендантскую, где на меня должен быть составлен арестный лист в общем порядке. Мой протест против ареста остался без ответа.

В комнате помощника коменданта на меня был заполнен арестный лист. В это время по телефону было отдано распоряжение о «тщательном обыске» меня.

Два красноармейца сняли с меня полушубок, выворотили карманы, сняли ботинки, чулки, расстегнули брюки и довольно долго, хотя и не умело обыскивали. Записная книжка с деловыми бумагами и частными записками, деньги, блокнот — были отобраны. После обыска помощник коменданта предложил мне расписаться в заполненном арестном листе; одна графа — «предъявленное обвинение» — заполнено не была, и естественно при подписи я её прочеркнул, тем более, что обвинение мне формально предъявлено не было.

Помощник коменданта, с площадной бранью вырвал у меня ручку и в чрезвычайной грубой форме, на «ты», закричал на меня, что я должен делать то, что он мне приказывает, а не черкать зря бумагу. На мое указание, на недопустимость такой формы поведения и просьбу назвать свою фамилию он и вошедший в комнату какой-то весьма полный и румяный молодой человек в одежде защитного цвета закричали на меня, выругались и я, видя их, очевидно укрепившуюся привычку такой формы «разговора» со всеми арестованными счел за лучшее замолчать.

Меня под усиленным конвоем отвели в комнату, где содержались наиболее опасные контрреволюционеры и спекулянты. Комната была настолько переполнена, что негде было сесть: арестованные валялись в лежку на полу.

Просидев несколько часов здесь, я был переведен в другое помещение, где содержались преступники — «помельче». Второе помещение, было также переполнено до пределов, воздух невыносим, паразиты кишат.

Через караульного начальника я заявил Коростину, что условия, в которых я содержусь, невыносимы и, продолжая оставаться в них я, безусловно, заражусь тифом. Через час я получил ответ — товарищ Коростин оставил вашу просьбу без последствий. Около одиннадцати вечера я все же был переведен в другую камеру, где содержались кроме меня еще три арестованных, в это же время мне был дан кусок хлеба. До этого с двух дня я был голоден. «Спать» приходилось на голых нарах. Было ужасно холодно — печь не топлена. «Спать» — я ставлю в кавычках, так как благодаря паразитам и холоду в продолжении всей ночи я забывался всего лишь на несколько минут.

На следующий день в час дня я был вызван к заведующему следственным Отделом ГубКГБ на допрос. Прождав около полу-часа у двери кабинета заведующего, я был вызван км нему. Здесь мне было представлено обвинение, в отказе напечатать возражение ГубКГБ на статью товарища Горина, будирующую и восстанавливающую массы беднейшего пролетариата и трудового крестьянства против революционного органа КГБ. Объяснить мотивы дать опровержения я отказался и заявил, и заявил, что я могу их сказать или в кабинете редакционной коллегии или же при судебном разбирательстве моего дела. Ответив на ряд мелких вопросов, касающихся некоторых несущественных деталей, мне было предложено вновь объяснить мотивы отказа от помещения опровержения, причем было заявлено — ГубКГБ является органом административно-карающим, дело мое будет рассмотрено без моего присутствия и от ответа зависит характер меры пресечения. Дать ответ я вторично категорически отказался и опять заявил, что мой арест я считаю насилием над социалистической прессой. После этого допрос был закончен и я видел, как следователем было написано заключение: «Мера пресечения — содержание под стражей в тюрьме». На мою просьбу сообщить Губкому и ГубРевКому о том, что я продолжаю оставаться под арестом, следователь ответил, что ГубКГБ ходатайство ГубКома о моем освобождении не удовлетворило и поэтому он считает исполнение моей просьбы лишним. Тут же мною был заявлен протест недопустимых условий моего содержания под стражей и о ругательстве и оскорблениях меня после обыска. — «Подайте письменное заявление» — был ответ. Считаю нужным добавить, что допрос велся в очень корректной форме.

После допроса я был препровожден в прежнюю камеру, откуда и был освобожден, по постановлению объединенного заседания коллегии ГубКГБ, ГубКома и ГубРевкома, как мне сказало лицо, выдавшее мне пропуск. Просидев почти месяц, меня отпустили, не дав никаких объяснений.

Считая мой арест и издевательства надо мною, которые мне довелось перенести во время моего заключения фактом самоуправства, кулачной расправой, свидетельствующей о полном разложении и безответственности у руководителей ГубКГБ, кроме того и, самое важное, недопустимым насилием над социалистической прессой — прошу вас, товарищ Сорокин, расследовать это дело и виновных привлечь к ответственности!

— Как вы узнали о моем прибытии в ваш город?

— Директор тракторного завода позвонил в редакцию, предложил взять у вас интервью.

— У вас разве еще действует ревком?

— Уже упразднили, слава Бо… Извините, привычка.

— Не надо стесняться веры в Бога. Хорошо, я отдам распоряжение в буфете и выйду на привокзальную площадь.

В сопровождении двоих охранников мы на пролетке добрались до двухэтажного здания КГБ на Оренбургской улице. На огромном балконе стояли трое в мундирах и курили папиросы, едко отмечая того или иного прохожего.

— Посередине Андрей Петрович Коростин! — почти прошептал журналист и я приказал ему пока остаться в пролетке, сам же в сопровождении пластунов, одетых в свои кубанские казачьи наряды с кинжалами на поясе и маузерами в деревянных кобурах, двинул ко входу.

Внутри, развалясь на стуле, щелкал семечки сержант. Увидев нас, вылупил свои зенки и, заставив меня попятиться от едкого запаха перегара, рыкнул — Стоять! Какого хрена вы, казачки хреновы, тут делаете, да еще с оружием! Вообще охренели!

Часовой стал лапать кобуру, прапорщик Филип Антюфеев саданул тому в "солнышко" и отобрал наган. На крик вниз спустился лейтенант с красной рожей от которого так же несло сивухой.

Я даже вздохнул — опять порядок наводить — морды бить, погоны снимать и в камеры сажать.

Когда я проверил документацию отдела и отдал приказ о отправке в камеру Коростина, тот начал кричать — Я направлен в Челябинск по непосредственной рекомендации Дзержинского, не имеете права!

— Вот тут, вы, гражданин, ошибаетесь — подотчетное мне управление как раз отвечает за кадры, если товарищ Дзержинский допустил ошибку, то, поверьте мне, он будет благодарен за ее исправление.