Помоги проекту - поделись книгой:
— Пойдём, проведу бесплатный урок на будущее. А ты мне подыграешь. Просто разговоры, как оказалось, с Эдвиной бесполезны. Придётся переходить к действиям.
— И в чём она провинилась? — заинтересовался Рейер.
— В том, что моя жена осталась одна, в том, что ей было плохо, страшно, больно. Сейчас всё узнаешь.
Напарник тихонько присвистнул.
— А это точно была Эдвина?
Я мрачно кивнул.
— Вот потому мне и не нужны твои уроки. У меня детей нет, не было и никогда не будет! — с уверенностью заявил Рейер, но тут же примолк, стоило мне распахнуть дверь в кабинет.
Эдвина уже была там. Сидела в кресле возле письменного стола и нервно теребила кружево на юбке. При виде нас она вскочила, еле слышно произнесла:
— Дядя...
Бледная, напуганная, напряжённая.
Ну хоть что-то.
— Не садись, Эдвина, — велел я и, прикрыв за Рейером дверь, прошёл в кабинет. — А ты присаживайся, — предложил гостю, и Таубе рухнул в кресло напротив девочки.
На её бледных щеках вспыхнул румянец. Эдвина явно не могла понять, почему она, леди с такой выдающейся родословной, должна стоять в присутствии простого служителя закона.
Ладно, Рейер не простой следователь, но по статусу до моей племянницы явно не дотягивал. Их даже глупо было сравнивать. И тем не менее сейчас в моих глазах она была ниже любой безродной нищенки.
Опустившись в кресло по другую сторону стола, я посмотрел на племянницу:
— Думаю, не стоит объяснять, зачем я тебя позвал.
В ответ — тишина.
Эдвина стояла, опустив взгляд, и продолжала мять ни в чём не повинную (в отличие от неё) юбку.
— Но для мейста Таубе, пожалуй, всё же озвучу вслух, что ты натворила.
Племянница снова стала белее мела, но продолжала молчать, словно язык себе откусила, от злости или, может, страха. Я же продолжил говорить, теперь уже обращаясь к напарнику:
— Раннвей убежала не из-за того, что случилась осечка с даром. Ей стало... больно. Знаешь, что такое Ведьмины капли?
Рейер ошеломленно кивнул:
— Слышал про них... Немало. Ужасного, — добавил он после короткой паузы.
— Вот, — я мрачно усмехнулся. — Ты про них только слышал, а Раннвей была вынуждена испытать их действие на себе. И всё благодаря моей племяннице, превратившей мою жену из красавицы в уродливое существо, на которое без жалости теперь никто не взглянет. Пятна вскоре вскроются болезненными язвами, а потом...
Я замолчал, пристально наблюдая за реакцией племянницы. Жаль, я не эмпат и не способен считывать чужие чувства. Я бы сейчас многое отдал, чтобы понять, что на самом деле она испытывает. Только страх за себя или хотя бы каплю сожаления, стыда.
— Великий Дракон, Эндер! — ещё более ошеломленно выдохнул Рейер.
Может, и стоило его предупредить, что я преувеличиваю, придумываю и добавляю, но мне нужна была не игра, а настоящие эмоции напарника.
Эмоции, которые не заставили себя ждать.
— Эдвина, ты с ума сошла?! — полыхнул он от гнева.
В отличие от меня Рейер не мог похвастаться сдержанностью и слова подбирать зачастую не утруждался.
— Какого харга ты так обошлась со своей тётей?! Как чудовище! Безжалостное... Жестокое! В половине преступников, которых я арестовал, не было и доли твоего коварства! Эдвина... ты ужасна!
Рейер продолжал бушевать, глаза девочки наполнялись слезами. Я не вмешивался и не прерывал. Судя по всему, когда я её ругаю, она мои слова всерьёз не воспринимает. Я ведь любящий и всё прощающий дядя. Всегда таким был.
А теперь пожинаю плоды.
— В голове не укладывается! — негодующе припечатал Рейер и резко откинулся в кресле, так, что то жалобно заскрипело.
Несколько секунд тишины, напряжённого молчания, и Эдвина, не выдержав, зарыдала:
— Она должна была просто зачесаться! Просто щекотка... Ничего больше! Я... я не знала про язвы. Я-а... Клянусь дядя! — спрятав лицо в ладонях, она продолжила истерично всхлипывать и при этом дрожала, словно её пронизывало лютым холодом.
Обычно, едва заметив слёзы в её глазах, я терялся. Сразу пропадало желание отчитывать, наказывать, упрекать. Но не сейчас.
Сейчас я почти наслаждался её истерикой и страхом.
Переглянувшись с Рейером, холодно поинтересовался:
— Где ты взяла яд и когда? Что-то не припомню, чтобы ты одна покидала дом, а у нас такой дряни отродясь не было.
Она притихла, всхлипнула и, по-прежнему на меня не глядя, чуть слышно призналась:
— Мне... мне его дали.
— Дал — кто?!
Великий Дракон, как же сложно держать себя в руках.
Тишина давила на плечи, резала и без того натянутые до предела нервы.
— Эдвина, отвечай...
— Леди Ферзен, — наконец еле слышно призналась племянница, а у меня от её признания задёргались оба глаза.
— Карола?! — едва не подавился воздухом напарник и так же тихо, как до этого лепетала Эдвина, добавил: — Какого...
Вот именно, какого? Отличный вопрос, Рейер! Какого харга моя бывшая любовница решила действовать через мою племянницу?!
Да и смысл? Нас с леди Ферзен уже давно ничего не связывает. Ладно, не давно, а всего два месяца, но... Два месяца — это тоже немало. Мы с Каролой друзьями, конечно, не расстались, но и врагами не стали. Она желала продолжать отношения, которые, по её мнению, обязательно должны были привести к закономерному финалу — свадьбе, однако такой финал не входил в мои планы, и я решил не тешить её напрасными надеждами.
Могу допустить, что она затаила на меня обиду, но всё равно не пойму, чего добивалась. Даже если бы Раннвей превратилась в уродину, я бы с ней не расстался. По крайней мере, не в Кармаре, по законам которого свободным дракон может стать только в одном случае — овдовев.
— Ты видела леди Ферзен всего два раза в жизни, и оба раза я был рядом. Не ври мне, Эдвина! — всё-таки не выдержал, повысил голос, почти зарычав.
Вздрогнув, она зачастила:
— У меня есть записка! От неё... от этой леди! Она просила её выбросить, но я... Сохранила!
Глаза племянницы, всё ещё наполненные слезами, засияли. Видимо, решила, что сейчас я направлю весь свой гнев, всю свою ярость на знакомую леди, а её, пожурив, отправлю спать.
Да сейчас!
— Что ж, пойдём, покажешь записку. — Я поднялся, и Рейер последовал моему примеру.
Девочка бросилась в коридор, а оттуда к лестнице. Пока поднимались, рассказывала взахлёб, давясь словами, как обнаружила на днях в классной комнате пузырёк с ядом. Разумеется, по её мнению, не с ядом, а просто с невинным способом подшутить над нелюбимой тётей. К флакончику прилагалась записка, подписанная именем Каролы.
Кто-кто, а леди Ферзен дурой не была и, если бы решилась на месть мне, не стала бы подписываться своим именем.
— Это ведь от неё была шутка, вот я и подумала... — Эдвина виновато надула губы. — Она написала, что Раннвей заслужила! А я...
— А ты с ней недолго думая согласилась, — мрачно закончил я за дурочку.
— Я подумала, что ей можно верить. Она ведь твоя хорошая знакомая.
Блестящая логика.
Вот и гадай теперь: то ли Эдвина настолько глупа, то ли настолько наивна. Но скорее всего, просто ослеплена желанием испортить жизнь Раннвей, и ради этого готова уцепиться за любую возможность.
— Сейчас... — Толкнув дверь в игровую, Эдвина бросилась впотьмах к стеллажу, забитому куклами.
Эти игрушки для неё выписывались со всего мира, и некоторые фарфоровые красавицы стоило целое состояние.
— Вот здесь. Я спрятала её вместе с флаконом. — Небрежно схватив одну из игрушек, из тех самых стоимостью в состояние, девочка вырвала у неё из рук маленький ридикюль и быстро его раскрыла. Бросив игрушку в кресло, вернулась к нам. — Ничего не понимаю...
Света из коридора было достаточно, чтобы обнаружить в кукольном аксессуаре пузырёк тёмного стекла и... жалкую горсточку пепла.
— Записка была! Клянусь! Я не обманываю!!!
И вот они снова, слёзы в глазах.
— Самоуничтожающаяся бумага, — поделился соображениями Таубе.
Вытряхнув на ладонь крупицы пепла, я машинально растёр его пальцами. Бумага редкая. Дорогая.
Вот это уже было больше похоже на Каролу, но всё равно как-то не состыковывалось.
— Что думаешь? — тихо спросил напарник.
— Завтра съезжу к леди Ферзен. Поговорю, — задумчиво пробормотал я и сделал себе пометку в памяти: выяснить, кто в день, когда Эдвина нашла «подарок», приходил в дом.
Могла ли Карола подговорить кого-то из слуг или вообще не имеет к этому мерзкому происшествию никакого отношения? Мисти Ливен? Она точно приезжала к Эдвине и легко могла подкинуть яд. Кто ещё? Жаль, рядом нет Бальдера. Он бы уже и список составил, и поделился мнением насчёт подозреваемых.
— Съездить точно надо, — согласился Рейер.
А Эдвина с видом чудесного ангела невинно-трогательно захлопала ресницами. Так, чтобы с них, как хрустальные капли, срывались прозрачные слезинки.
— Так я пойду? Уже поздно и...
— Иди, — сказал я, но прежде чем девочка успела развернуться и исчезнуть с моих глаз, добавил: — С понедельника твои занятия с гувернанткой будут проходить по вечерам. Днём ты будешь занята.
— В гимназии?
Я покачал головой:
— В госпитале святой Найвы.
Невинные взмахи ресниц приобрели недоуменный характер.
— Но что я там буду делать?
— Будешь помогать сёстрам милосердия ухаживать за теми, кто, как и Раннвей, пострадал от чужой жестокости или от коварства судьбы. За теми, кто не может позволить себе прислугу и нуждается в помощи.
— Какой? — выдохнула (кажется, в ужасе) девочка.
— Любой. Будешь делать всё, что прикажут сёстры милосердия.
— Но дядя!
— А сейчас тебе приказываю я, Эдвина, — вернул я в голос льда. — Или это, или уже завтра можешь собирать вещи и отправляться к Данне. Ты, оказывается, уже достаточно взрослая, чтобы принимать скверные решения. Посмотрим, каким твоё решение окажется в этот раз.
Не дожидаясь ответной реакции, я направился к лестнице, чтобы проводить Рейера.
— Хоть убей, но не могу её представить с грязным судном в руках, — следуя за мной, пробормотал напарник.
— А я очень даже. Надеюсь, урок пойдёт ей на пользу и, насмотревшись на чужие страдания, она поостережётся делать людям больно.
— Дети... — глубокомысленно изрёк Рейер.
В тот момент он явно уверился в своём решении не обзаводиться женой и уж тем более ни в коем случае не становиться отцом.
Глава 3. Неприглядная правда
Не знаю, что это со мной такое было, но всю ночь я спала как убитая. И утром, что ещё более удивительно, проснулась полной силой, заряженной энергией от носков до самых кончиков ушей.
Должно быть, всё дело в том чудодейственном эликсире, что намешал для меня семейный целитель. Только его выпив, тут же почувствовала, как тело расслабляется, страхи притупляются, всё... забывается. Засыпая, не думала ни о Бальдере, ни о Вильме, ни о напавшем на меня убийце. Разве что промелькнуло пару мыслей о ванной и обо всех... произошедших в ней событиях. Но и они в моей голове надолго не задержались. Не успела за мейстом Браденом закрыться дверь, как я уже крепко спала.
А наутро чувствовала себя замечательно.
Поделиться книгой: