Война мёртвых

Ну, как бы тебе это объяснить, мой друг, — сказал Илейко. — Просто слово такое красивое: архетип. Это то же самое, что тип.

Охвен и Мортен переглянулись между собой. Майор лишь махнул рукой: что тип, что архетип — дальше-то что?

А дальше я включу свое обаяние, если, конечно, уважаемый викинг позволит попользоваться его волшебным копьем, — пояснил Тойво.

Не копье, а ость, — пробормотал Охвен, но оружие передал.

Они пошли дальше, по мере приближения к вратам замечая, как через невысокий двухметровый забор иной раз перелетают в разные стороны сумрачные тени. Не нужно было обладать особым дедуктивным методом, чтобы понять, что это разлетаются по своим бесовским делам бесы, будь они неладны.

В некотором отдалении от врат, до сих пор закрытых, их поджидал Пот собственной персоной. На этот раз он расположился не на камне, ввиду отсутствия таковых, а на одной поверхности с приближающимися к нему людьми. Бес ухмылялся во всю свою свиную морду и в этот момент очень походил на героя Милляра из старой экранизации Гоголя[32].

Душ в Геенну обычно сгоняли скопом при помощи нехитрых подручных средств — кнутов. Врата по такому случаю открывали. Крючья и прочие зловещие штучки использовались уже непосредственно внутри. Окочурившихся и уже неспособных мучиться грешников тоже выносили через них.

Этот вход использовался реже всего. Может, потому что на окраинах круга первого кандидатов на испытание огнем болталось мало, или по какой иной причине — но открывались эти врата нечасто. Все это было на руку как Поту, так и заинтересовавших его душ.

Что задумал коварный бес, осталось невыясненным. Вряд ли он собирался действительно провести маленькую группку мимо пламени. Может быть надеялся, уложив всех на сковородку, продвинуться по служебной линии и заделаться кем-нибудь иным, нежели истопником? Пес его знает.

А вот и я, ваш проводник! — не переставая ухмыляться, сказал Пот. — Врата открыты — только толкнуть. Поспешаем.

Да ты что, Потц, одичал совсем! — не дав Охвену или Мортену заговорить, решительным тоном произнес Тойво. — Умаялись мы, передохнуть требуется.

Это можно, — ответил бес и, вдруг, насторожился. — Это что такое получается! Смертный пробрался к бессмертным? Как же так? Неспроста слух про гибель Велиала прошел?

Он мог, вероятно, говорить еще долго и вполне себе рассудительно, но красный финн во мгновение ока оказался поблизости и ловким отработанным движением воткнул ость в основание бесовской шеи.

Это что же такое получается! — возмутился Пот.

Повторяешься, Потц, — зловещим шепотом произнес Антикайнен. — Сейчас надавлю чуть сильнее — и эта штука войдет тебе аккуратно в мешок, который у нормальных людей сердцем зовется. Повторишь путь Велиала.

Не надо давить! — испугался бес. — Вас же мигом мои кореша накроют!

Ага, и еще одну ость по обычаю предоставят, — это уже Охвен вступился. — Ну, а дальше мы как-нибудь управимся.

Караул, — потерянным голосом произнес Пот. — Скажите этому смертному, что у вас все равно нет никаких шансов. И еще скажите, пусть не колет. Мне не хочется ни перед кем раскрывать свое сердце.

Народ окружил беса и всем стало казаться, что не такой уж он и большой. Страшный — это точно, но от этого опасность его как-то не возрастала.

В общем, вон тот могучий дяденька пойдет рядом с тобой и в случае любого, даже самого мало-мальски случайного случая, проткнет тебя до самого хвоста и шею на всякий случай переломит. А что случится, коли человек тебя убьет?

На Землю отправлюсь бесплотной тенью на веки вечные пока она не лопнет, как арбуз.

И твои потцоны тебя вспоминать будут со злорадным смехом, — дорисовал картину Тойво. — Так что, Потц, веди нас осторожно и трогательно. Может быть, на той стороне побалуем тебя черной тушенкой.

Он имел в виду — «душенкой», но и так все правильно поняли.

9. Геенна огненная

Врата, действительно, оказались незаперты. Петли не скрипели, охраны поблизости не наблюдалось.

Охвен на всякий случай сделал для людей предостерегающий жест, чтоб молчали, но те и без этого усвоили правила нахождения в местах скопления бесов.

Пот первым высунул морду на неохраняемую территорию, осмотрелся и кивнул всем остальным: пошли. Ость в основании шеи ужасно его раздражала и была болезненна, но за нее держалась огромная ручища человека Илейки. Так что бес ощущал себя полностью в людских руках.

Макс, расставшись с еще одним рукавом своей рубашки, накинул его на оружие, торчащее вверх и вбок, словно чехол. Теперь могло показаться, что бес идет в обнимку с неким музыкальным инструментом. И еще могло показаться, что бес теперь поводырь, потому как Илейко, удерживаясь за его плечо, шел за ним след в след.

Да, компания была весьма колоритная.

Они все зашли внутрь, и врата немедленно сами бесшумно захлопнулись. Макс на всякий случай проверил, откроются ли они снова, или же для этого нужен секретный код. Оказалось, вполне себе легко открываются, уходи — не хочу.

В огромных котлах, обложенных чем-то, напоминающем каменный уголь, почти впритык варились на медленном огне мычащие от боли грешники. На устроенных по окружности камнях прыгали бесы с жуткими крючьями в руках. Каждый демон обслуживал несколько камней — с десяток — он перепрыгивал с одного на другой и, орудуя крюком, вытаскивал сваренную до готовности душу. Деловито осмотрев ее на предмет потери необходимых для сохранения способности к самостоятельному шевелению качеств, он бросал ее обратно в котел, либо наружу, чтобы душа немного оклемалась.

Бесы были поглощены своим занятием, в которое, чувствовалось, они вкладывали все свои души. Души мычали, глаза у них закатывались или бессмысленно вращались, они задирали вверх руки и по ним бил кнутом какой-то левый бес, которому, вероятно, крюк пока еще не доверили.

Охвен передернулся всем своим телом. То же самое проделал Мортен. Свежи еще были воспоминания о таких вот котлах.

А люди просто холодели от ужаса. Илейко едва не заколол Пота.

Эй, поосторожней, увалень! — сердито прошипел тот. — Полегче на поворотах!

Нурманин, совершенно нечаянно надавивший на ость, ослабил свою хватку. Бес немедленно дернулся в сторону, но его за хвост изловил не потерявший внимание Охвен.

Куды? — просипел он самым злобным сипом, какой только существовал в природе.

Ой, дяденька, не губи, споткнулся я малость, — прохныкал Пот.

Пошел, Потц! — отпустив хвост, еле слышно произнес викинг.

Иду, иду, не извольте беспокоиться.

На них никто не обращал внимания, и они двинулись вдоль котла направо.

Макс, чуть-чуть оправившись от шока, не мог понять, как поддерживается огонь вкруг этого чана. Уголь, если, конечно, это был уголь — просто так не горит. Ему нужен переизбыток кислорода, который обеспечивается принудительной вентиляцией. А здесь и воздух-то весь испорченный, пахнущий серой и содержащий предельную для человека концентрацию углекислого газа. Или здесь другие законы физики?

Может быть, конечно, доля волшебства, колдовства или шайтанства и присутствовала в этих местных раскладах, но всего лишь чуточку.

Выложенные вдоль котла черные антрацитовые камни горели весьма охотно и, напротив, обугливались — то есть, превращались в шлак — совсем неохотно. А потом сделалось ясно, чем же поддерживается их неактивная природная горючесть.

Один из бесов с крюком передал свое орудие свободному демону с кнутом, а сам спрыгнул вниз. Он обежал вдоль нескольких пылающих псевдо-угольных обломков и, обнаружив свежий, только что поднесенный, пристроился перед ним. Камень не горел.

Бес помочился на него вполне по-человечески, следует уточнить — вполне по-мужски, камень занялся веселыми огоньками.

Это что же у них в мочевых пузырях — жидкость для разжигания костров, что ли? Макс подивился, но молчать, понятное дело, не прекратил. Да и очевидной моче-половой системы в бесах он не наблюдал. Ну, положим, ладно с половой — здесь они все одним миром мазаны, — но мочевой! Где у них то место, откуда выливается, как из брандспойта, жидкость для разжигания костров? Тьфу, пакость, что только в голову не лезет.

Зато это наблюдение отвлекло его от того ужаса, что медленно варилось в котле.

О, Пот! — сказал бес, легко обозначив пару приседаний после завершения своего розжига. — Куда горемык тащишь?

Буду на черных менять, — буркнул людской провожатый. — За одного черного пятерых кающихся дают на тех воротах. Жрать хочу.

Брешут, — с уверенностью возразил бес и отвернулся, собираясь вновь запрыгнуть на камень.

Внезапно он будто бы вспомнил что-то.

Ты не опаздывай, — сказал он, впрочем не повернув своей уродливой головы. — Кажется, последний камень занялся.

Когда кажется — креститься надо, — ответил Пот.

Тьфу на тебя, — хмыкнул бес и прыгнул обратно на камень.

Охвен похлопал провожатого по плечу. Ну, понятное дело, истопник — все равно, что уборщик, самая низшая демонская каста. Так уж повелось, и ничего с этим не поделать. Пот в ответ окрысился, а Илейке это не понравилось.

Через мгновение они зашагали дальше, и каждый из группы радовался, что они взяли в заложники самого низшего из всех существующих в мире бесов.

Тойво тоже пытался отвлечься от ужасного зрелища, что представало перед глазами, стоило только склонить голову к левому плечу. Он попробовал анализировать положение, так как анализировать ситуацию пока было невозможно.

Итак, всем главным бесам, так сказать, генералам и фельдмаршалам, соответствует тот порок, который считается причастным к семи смертным грехам. Ну, они символизируют и даже олицетворяют их, каждый — свой.

Бесовский генерал Мамона — это алчность. Люди так и говорили: «набить мамону». Или люди так не говорили. Кто служит Мамоне, даже не помышляя о таковом, жаден и ненасытен в богатстве, не считаясь с моралью, как Яков Свердлов. Причем здесь Свердлов? Так корыстен был и совершенно неразборчив в средствах обогащения. С тем и помер.

Асмодей, тоже лидер на букву «п», потому что отвечал за похоть. Почему-то очень популярный в богемных кругах артистов больших и малых театров и околотеатральных критиков и некритиков. Там, куда разврат стремится вскачь, там Асмодей словно в своей тарелке.

Левиафан почему-то символ зависти. Наверно, потому что большой и страшный. Вообще-то Тойво всегда считал Левиафаном библейское чудовище, которое в море. Типа чуда-юда рыбы кит. У него даже однокашник по шюцкору был по кличке «Левиафан». Не страшный и не завистливый, а просто по фамилии Лебедев.

Так, следующим шел Бельфегор. Этот отвечал за уныние и лень. Ну, понятное дело, фельдмаршал. Лень, конечно, совсем не то, что уныние. Последнее являет собой всего лишь депрессию. Ну, а лень — это отсутствие какой-либо воли. Хотя результат у них один и тот же: потеря смысла жизни и способности эту жизнь хоть как-то контролировать. Суицидальная область у Бельфегора. Прямо-таки, саморазрушающая территория влияния.

Вельзевулу отведена роль главного по чревоугодию. Странно. Может быть, потому что он — повелитель мух? Вельзевул, он же Баал, самый близкий к огню демон и второй по могуществу. Черт, чего только в голову не залезет!

Такую классификацию как-то предложил проповедник Мартин Лютер. Ян Гус поддержал. А через несколько веков другой Мартин Лютер, который Кинг, добавил что-то типа, коли Господь ставит храм, совсем рядом и дьявол размещает свою часовню.

Тойво, задумавшись, чуть не налетел на Охвена, который шел следом за неразлучной парой — человеком и бесом. Они остановились, потому что Поту приспичило что-то сказать. Антикайнену пришлось ступить в сторону, и он чуть не упал, едва не подвернув ногу. Под нее попал обломок камня, величиной с кулак. Красный финн, не особо задумываясь, поднял осколок и положил его себе в карман.

Это заметил Макс и резко поднял палец к небу, словно изображая крик «эврика»! Даже Пот, готовый что-то сказать, посмотрел на него.

Пока они странствовали по Нимбу майор не натыкался ни на один даже самый крохотный камушек. Валуны, конечно, встречались, но они были большими и по ним скакали бесы. Такие в карман не положишь.

Макс не хотел, чтобы его открытие сделалось известно Поту, поэтому он жестом показал, чтобы тот отвернулся.

Подумаешь, очень надо, — сказал бес и добавил. — Я-то хотел вам, придуркам, сказать, что сейчас у сковород смена караула. Они там пашут не покладая рук, сейчас разлетаться начнут — а тут мы.

Так переждем? — спросил Мортен.

Так переждем, — передразнил его Пот.

Прятаться было совершенно негде, поэтому Охвен предложил всем рассесться и притвориться ландшафтом. Илейка подбил копыта беса и сам сел рядом.

Вот еще! — возмутился демон, но рыпаться не стал. Разлегся и замер, только глазами хлопая, как сыч.

Макс жестом показал Тойво достать из кармана то, что он только что туда упрятал. Антикайнен показал кусок камня, отвернув карман своей арестантской робы. Ну, а больше не требовалось ничего объяснять.

Камень — орудие пролетариата, как сказал один хулиган, ловко сковырнув с поста городового, угодив ему булыжником прямо в темечко.

Все сразу вспомнили, что за воротами Геенны вся поверхность словно бы газон, или поле для гольфа, или площадка для аэростатов. Только без травы. Ровная и плоская, как стол. Не на чем глазу остановиться, ну и не от чего, получается, этому самому глазу радоваться.

Души и люди принялись озираться вокруг, но больше камней не наблюдалось.

Тут сверху пронеслась одна тень, за ней — другая. Разлеталась на кормежку сковородная смена, каждый летел в свою облюбованную сторону. Бесы летели тяжело, задрав вверх мускулистые шеи. В передних лапах они держали по безвольно болтающей руками и ногами душе.

«Спеклись грешнички», — подумал Макс, Тойво и Илейка. Хором подумали. А Мортен и Охвен лишь тягостно вздохнули. Им такое дело было знакомо.

На гигантские сковороды душ бросали не так, как в котел. Им оставляли место для передвижения. Прыжки и всяческие увертки несчастных развлекали бесов. Они также располагались на больших камнях по кругу и орудовали длинными бичами, бросая на раскаленную поверхность любого, кто пытался забраться на ближнего своего.

Здесь расход душ был несколько больше, нежели в котлах: за всеми не уследишь, вовремя из сковороды не выдернешь, чтобы оклемался чуток. Вот и переставали многие души шевелиться.

Приходилось после смены вытаскивать тех, кто уже ни на что не годился, и сбрасывать в ямы с грязью, что тянулись за стеной Геенны. А это дело нелегкое.

Поэтому и менялись «сковородники» чаще, поэтому и ранг и уважуха у них были больше, чем у «котельщиков». Поэтому самые низшие касты, то есть, истопники этих бесов побаивались и даже ненавидели. Пот был истопником, и никто, в том числе и он сам, этого не забывал.

Наконец, чуткое ко всякому изменению ухо поводыря уловило отсутствие шума крыльев, и он хрюкнул.

Что? — спросил, понизив голос, Охвен.

Что — что? — возмутился Пот. — Мы идем, или как?

Похоже, что бес и сам теперь был заинтересован в том, чтобы быстрее провести своих спутников к противоположным вратам, если считать от места их входа. Вероятно, и он сам начал верить в некую слабую возможность пройти всю Геенну таким вот незамеченным.

Что, Потц, стесняешься своих потцонов? — не удержался Мортен.

Тебя бы так! — ответил ему бес и злорадно добавил. — Ничего, я еще спляшу на твоих косточках.

Под хлесткие звуки бичей, перекрывающие мычание грешников, они прошли мимо сковороды, на которой плясали в танце боли и страданий несчастные души. Особо высоко подпрыгивал один мужик, на голове которого была, словно приклеенная, гигантского размера фуражка с непонятным околышем и гербом. Загадочным образом бич сковородника эту фуражку никак не сбивал, даже когда ее обладатель падал на спину или живот. Фуражка, вероятно, была одним целым с этой душой.

Не узнавали Тойво и сотоварищи в этом мужике бывшего смотрящего древней земли Карелии Парфёнчикова, а если бы узнали, то пришли бы в недоумение. Как бы они потом выяснили, на сковородах и в котлах мучились обычные люди. Для прокуроров и приставов а также глав, так сказать, регионов, были устроены другие мучения, вечные от слова вечность. А здесь поплясал, обуглился — и снова вылез из грязи. Броди, кайся, страдай, пока снова на сковороду или в котел не угодишь.

Парфёнчиков как раз был и прокурором, и приставом, да и главой, так сказать, региона. Но, оказывается, все это он делал с душей, не корысти ради, а по природе своей таковой.

Еще писатель Салтыков-Щедрин описал тип людей, которых представлял Угрюм-Бурчеев, солдафон из прокуроров или приставов, да еще и глава города Глупов. Угрюм-Бурчеев был идиот. Вина идиота лишь в том, что он таким уродился. Прочая вина за теми, кому такой пригодился.

Когда осторожные путники, ведомые бесом, начали огибать ужасную сковороду, Пот выдавил из себя вздох облегчения.

Что такое? — сразу поинтересовался Мортен.

Да истопники нас могли заметить, — признался бес. — Потцоны. А я у них на высоком счету. Уж кто-то из них да непременно пристал бы с расспросами. Пронесло.

Истопники, хоть и самая низкая бесовская каста, носились между котлами и сковородами, не жалея копыт. Приходилось таскать топливо, которое централизованно лежало кусками в самом центре этой Геенны. Горючий камень весьма интересного происхождения, о котором Тойво с Илейкой узнали позднее, горел долго, тепла давал много, но его все равно приходилось контролировать.

Отдельно валяющихся никому не нужных камней больше не попадалось. По инициативе Макса у людей на время их шествия появилось занятие. Помимо страха и очень больших опасений за свое здоровье они теперь, как грибники, самым внимательным образом обозревали поверхность вокруг их маршрута. Поверхность была пустынна и изрядно пыльна.

Макс, как творческая натура, придумал еще одно неотложное дело. Посмотрев на рванину, в которой шел Тойво, он жестом подозвал к себе замыкающего Мортена и жестами объяснил: им нужна одежда. И как можно больше.