Ивановы. Фамильная магия

И так было до приезда Тео. Молодой человек, которого я считал убитым, открыл двери нашего дома с беззаботной улыбкой. Тогда и начала просыпаться та старая ревность, о которой я практически забыл. Гонимый тоской, я погрузился в рецензии на книги и роман с одной из служанок. Но моя жена все еще оставалась частью моей жизни и в глубине души ее сломленное состояние мне нравилось. Наверное, так я мстил ей за все случившееся ранее.

Тео возмужал, а его темные глаза поблескивали новыми искорками. При виде меня он уверенно подал руку, я пожал ее без промедлений. Мы были озлоблены и раздражены, что мог почувствовать любой присутствующий. Но Вероника только улыбнулась и, взяв под руку своего любовника, скрылась в тени деревьев.

Дни пестрили осенней прохладой, поэтому я не работал на веранде, отдавая предпочтение кабинету. Виктор Иванов не приезжал к нам уже несколько месяцев, другие родственники тоже. Я остался хозяином положения, но даже этот, казалось бы, прекрасный расклад не удовлетворял моих потребностей. Я сам не знал, почему, но все мое нутро бунтовало, я жаждал новых высот.

В один из самых дождливых дней, когда я закончил рецензию и попивал кофе, рассуждая о трупе в лесу из прошлого, Тео вошел в зал и с вызовом бросился на диван. Я сделал вид, что слишком увлечен ноутбуком и промолчал. Но напряжение, нависающее в воздухе, все сильнее давило на меня сверху.

– Она хочет развестись.

Нехотя я убрал ноутбук и внимательно посмотрел на своего оппонента. Раньше я не замечал, насколько он молод и глуп. Однозначно, чувства лишают человека рациональности.

– Я не стану спрашивать, почему ты мне об этом говоришь. Я просто попрошу не лезть туда, где тебе не место.

– Это мое место, – он нахмурил свои хорошо очерченные брови, – Я ее люблю, а она любит меня. А ты в этой истории лишний.

Всего мгновение я рассматривал его совсем мальчишеское лицо и не по годам уверенную улыбку. Да, он определенно был слишком молод для настоящих интриг и свершений.

– Послушай, это все очень мило, правда. Но я не настроен на выяснение отношений вообще. Если тебе хочется с кем-то поскандалить, выбери кого-то твоего уровня.

Я встал, но Вероника, свисающая с лестницы, изменила мои планы. Она смотрела с прежней дерзостью, которую я считал утратившейся. Наверное, возобновившейся роман встряхнул ее.

– Так значит, ты хочешь развода, – она кивнула. – Тео, ты же в курсе про ее сумасшествие? Знаешь, откуда я ее забрал.

– Мне насрать.

– Очень зря, – от его вульгарности во мне прибавилось надменности. – Потому что это расскажет тебе многое. Но, впрочем, я оставлю тебе возможность самому во всем разобраться. Начинай процесс, дорогая. Брак с тобой давно перестал приносить мне хоть какую-то пользу.

Я поднялся наверх, благодаря себя за такую невероятную сдержанность. Вряд ли есть человек, способный похвастаться таким самообладанием. Внутри меня пылал огонь, заставляющий сердце рваться от ударов и я дышал, я воскрес. Ярость от их игры разлилась по венам, мельком проносились картинки из леса. Я кого-то убил. Но если Тео был здесь и был жив, то кто умер там, в лесу?

Чтобы не выдать себя, я спустился к ужину, шутил, пил вино. Моя жена и ее любовник казались ошарашенными таким безразличием. Конечно, все надеялись на сцену, все хотели драмы.

Ночью я уже был готов. Вероника спала с Тео в комнате для гостей, я пробрался туда с кухонным ножом и на мгновение замер. В лунном свете их позы казались почти ангельскими, но ведь я знал про то, что они согрешили. Может, Бог их и простит, но я – нет.

Одним взмахом я проткнул шею Тео, отчего целый фонтан крови хлынул на белые подушки. Он захрипел, но эффект неожиданности дал мне слишком много преимуществ.

Веронику я проткнул между грудей. Один раз, следом еще, и еще, и еще. Она открыла свои яркие глаза, но лужи крови были так привлекательны, что я не мог отвести от них внимания.

А еще важнее – чувство всесилия. Я ощущал власть, неизвестную мне до этого момента. Я ощущал покой.

Новая династия

Вы спросите, как мне удалось выкрутиться? Легко!

Телесериалы и книги внушают нам, что любой злодей на половину гений, иначе никак не спрятаться от полиции. Но правда такова, что в органах осталось так мало стоящих специалистов (как и везде), что обдурить их сможет самый обыкновенный любитель. Я смог.

Красивая трагедия, которую я разыграл началась с того, что дома в момент преступления меня не оказалось. Я был со своим одногруппником, тем самым, что еще недавно продал мне ужасный порошок, прервавший жизнь моего ребенка. Конечно, заставить его защитить меня не составило особого труда. Деньги, господа, неприличные деньги, о которых до Ивановых я не мог и мечтать. Конечно, только наличные. Богатые люди всегда хранят немного налички.

Слуги обнаружили тела двух влюбленных. Следы взлома, пропавшие украшения. Охрана? Спала. Потому что в роли охранников у нас провинциальные молодые люди, не способные создать что-то стоящее, но и понимающее (пусть и не осознанно) свою никчемность. От этого они смотрят сериалы про супер-мента и пьют пиво на рабочем месте.

Камеры? Да, это был муляж. Я знал это, потому что однажды внутри святая святых искал ключ от своих ворот вместе с начальником смены (у них всегда были дубликаты).

Бардак повсюду, бардак везде.

Я ожидал увидеть Чугурова, самодовольного и вульгарного, но все же хорошего следователя. Но прекрасная черта бунтарского характера – упертость – в конце концов опостылела верховному начальству. Его отправили в область, чтобы он подумал над своим поведением и, наконец, вписался в систему. Он не вписался, но об этом я расскажу позже, если получится.

Самое главное, что мое дело доверили пареньку, который тут же проанализировал складные улики и решил, что версия убийства во имя грабежа вполне подходит и ему, и делу.

Удивительно, как быстро нашлись свидетели. Кто-то слышал шум, кто-то видел тень. Русский человек до ужаса суеверен, совершенно неважно, богат он или беден.

Под напором беспокойных соседей и Виктора Иванова, которого скосило здоровье далеко за границей, нашлась компания неблагополучных подростков. Они зачем-то признались (наверное, кто-то посчитал это крутым, а кто-то посчитал, что тюрьма лучше улицы). Ненависть человека к себе бесконечна.

Дело закрыли еще до того, как со мной связался адвокат Ивановых, чтобы сообщить, что у меня есть полгода после смерти супруги, чтобы потом вступить в права наследия. Чем, конечно, будут недовольны остальные члены семьи. Я приготовился к войне.

Но до этого было еще полгода. А пока осень блуждала по теплым улицам Москвы, а я воспользовался деньгами покойной супруги, чтобы открыть кофейню в самом центре столицы.

Честно сказать, я давно мечтал сидеть за компьютером, писать роман и пить собственный кофе. Конечно, вовсе не новая идея для писателя (коим я себя считал), но, очевидно, прекрасная.

Я присмотрел помещение на Мясницкой улице, недалеко от Глазуновки. Конечно, заведения и магазины в той стороне менялись быстрее, чем партнеры проститутки, но это меня не остановило. Я уже видел себя основателем новой династии рестораторов. Тут же всплыло смутное воспоминание о ребенке Вероники, но я отвлекся.

Мечта бесценна, скажут студенты. Для вас-то понятно, отвечу я. На самом же деле, ваши желания куда дешевле, чем кажется.

Оплата аренды, закупка оборудования, ремонт, найм персонала. Все это уложилось в две недели. При наличии денег успеть можно даже самое нереальное. Я видел прекрасные изменения вокруг себя и горел. Спустя такое долгое затишье, я чувствовал жизнь, как она есть, со всеми красками.

Удивительно скоро вокруг моего дела начали вырисовываться правильные картины. Я взял в кофейню управляющего и бренд-менеджера, самому мне хотелось писать с видом на улицы города и есть вкусные круассаны. Варить кофе или считать деньги – это чья-то другая работа.

Для себя я приготовил отдельный стол. Деревянный с удобным креслом, он вписывался как предмет интерьера и никто (на удивление) не пытался его занять.

Чтобы не отрываться от бизнеса, я снял квартиру прямо на той же улице. Это была светлая квартира с высокими потолками и старой мебелью, но не такой, от которой сжимается сердце и болят глаза, это была добротная мебель того времени, когда ее еще считали роскошью.

Особняк Ивановых остался пустым и неинтересным.

Настало то самое утро, когда я с яблочным ноутбуком влетел в свою кофейню. Играл легкий джаз и все вокруг заряжало меня атмосферой творчества. Я заказал крок-мадам и мятный мокко, чтобы подкрепить свой писательский потенциал. Завтрак меня не разочаровал, я управился быстро и открыл Word, чтобы выплеснуть наружу все свои богатые размышления. Конечно, я тогда не знал, что профессиональные писатели не работают стихийно. Они продумывают сюжет, прописывают персонажей и только после этого садятся за перо. Я считал, что будучи любителем достаточно опытен в творческих делах. За свою жизнь я прочел множество текстов и мог отличить хороший от плохого. Я был уверен в себе как никогда.

Разочарование едкой крапивой спряталось в нежности этого утра. И я обжегся тогда, когда совершенно не был готов к этому.

Оказалось, что слова в голове и слова на бумаге очень даже разняться. Я не знал, о чем писать, я не понимал, как это делать. За один абзац, описывающий мое место пребывания стало понятно, что самый плохой текст, присланный в издательство при моей редактуре был на 2 головы выше того, что я видел на своем дисплее. От шока я онемел по-настоящему. Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать весь ужас происходящего. Я был бездарностью, я судил людей из-за того, на что сам, в общем-то, не был способен вовсе.

Оставив ноутбук на том же месте, я выскочил из кофейни и отправился в метро. Ехал в вагоне, меня знобило, но прохожие равнодушно смотрели в свои телефоны и никто, вообще никто не пытался помочь мне. Ах если бы в тот момент, если бы в тот момент хотя бы одна живая душа остановила меня, оберегла. Но Богу, очевидно, не было угодно мое посвящение. Бог хотел моего падения, моего позора.

Ярость разливалась по венам и я хотел отомстить миру за отсутствие таланта, за свое ничтожество. Я хотел доказать, что могу быть если не Чеховым, то Чикатило.

На конечной станции я вышел и перешел через мост в частный сектор. Я шел вперед, озираясь в поисках камер или каких-то свидетелей. Рабочий день в самом разгаре, а молодые мамочки еще не успели вытащить своих орущих пупсов на воздух. Это идеальный момент.

– Эй, мужик! Мужик! – хриплый голос из неоткуда заставил меня обернуться. – Дай 100 рублей, будь человеком! Мужик, дай 100 рублей!

Я растянулся в улыбке и посмотрел в кусты недалеко от дорожки. Еще не бомж, видимо, есть те, кто его терпит. Трясется от похмелья, очевидно, в сильном запое. Глаза красные и потерянные. Рот пересох, мучается от жажды.

Пригласить его выпить было моим долгом, я не посмел отказаться от этого. Мы пошли через небольшую лесополосу к моей машине за наличкой (так я ему сказал). От страха быть пойманным все мое существо взволновано шаталось, но я хотел этого так, как не хотел ничего прежде. Как только мы зашли достаточно далеко, я набросился на него сзади и повалил. К некоторому разочарованию, он не сопротивлялся, не пытался спастись. Возможно, моими руками сам Бог избавил его от страданий.

Чувство превосходство и моральной гибкости заставило меня улыбаться. В тот момент, когда этого бедолагу покидал дух, я почувствовал обжигающую волну экстаза, которая не сравнима ни с оргазмом, ни с наркотиками. Поверьте, я знаю, я сравнивал после.

На волне эйфории я пошел в противоположную сторону от станции и вышел к шоссе. Автобус до города приехал быстрее, чем я успел осознать происходящее.

Удивительная способность человеческого организма – восстанавливать нормальность даже в самых острых обстоятельствах. Не прошло и часа с тех пор, как я убил человека, а теперь сидел в общественном транспорте, выглядел нормально, нормально вел себя. Смотрел на пролетающие машины и не мог поверить в произошедшее.

Добравшись до своей квартиры, я упал в кровать голышом и уснул тем крепким сном, что бывает после долгих посиделок с крепким алкоголем.

Я проснулся, гадая, реально ли то, что случилось вчера. В изумлении осознал – еще как. Тут я и понял то, чего не понимал ранее: почему преступники оставляют себе какую-то деталь, напоминающую о злодеянии. Как бы мне хотелось иметь что-то материальное, что относило бы меня к этому прекрасному мгновению, наполняло тем самым откровением. Но я твердо решил, что никогда и ни за что не позволю себе иметь улик. Меня не должны поймать, никогда и ни за что. Сейчас, когда у меня есть все, о чем только можно мечтать, я не был готов расстаться с реальностью.

К 10 я спустился в кофейню. Мое рабочее место пустовало, но внутри было полным-полно народу. Как зачарованный я смотрел на стол с прекрасным видом, но не мог решиться сесть и привести свою мечту в движение.

Отстояв всю очередь, я заказал лавандовый раф, впервые за долгое время, и омлет с сыром и помидорами. Через силу сел за стол, но ноутбук достать не решился. Я смотрел на суетившихся людей, ждущих бумажные стаканчики на вынос, на расслабленных ребят за столиками. Две крайности в одной плоскости.

Омлет подали в небольшой французской сковородке, отчего мне сразу захотелось в Париж. Повар, которого мне посоветовала управляющая, действительно был мастером своего дела. Еда таяла во рту, я с удивлением проглатывал горячие куски. Но как только пир закончился, мой раф в большой красивой чашке активно намекнул на писательскую работу.

Я достал ноутбук и открыл документ. О чем писать серийному убийце? Помню, очень давно я читал блог с описаниями разнообразных зверств, потом он неожиданно прекратил свое существование. А ведь это было интересно, хоть и сквозило отчаянным безумием. Слава Богу, сам я держался своей головы крепко и вовсе не пытался быть как все эти психопаты.

Момент убийства дарил мне власть, но не избавлял от страданий. Ведь у меня их не было. Это было оно, могущество. И все это было по правде. Магия момента, волшебство линий.

Я глотнул цветочного рафа и написал первую строчку. Сразу же стер ее. С чего начать? Как начать? Главное, спрятать истину глубоко под сюжет. Все вокруг замерло. И я затих. И я начал сочинять воспоминания.

В голубом лесу

Нежные ветви били Александра по лицу, он дрожал. Тело его жены безвольно висело на руках его, ее красивые ноги стали почти черными от земли. Ну почему, почему она его не послушала? Стоило проявить терпение, ей стоило просто проявить терпение!

В его темных глазах блеснули ее светлые волосы под сочинским солнцем. Они были на Красной поляне во время медового месяца. Тогда еще она казалась такой хрупкой, такой тонкой.

Он тряхнул головой. Это была другая женщина. Она его почитала, она ему не перечила. Эта омерзительная дамочка, угрожающая и кричащая. В точности как его мать. Это больше не его нежная Наташа, не та, ради которой он был готов бросить все, что связывало его молчанием столько лет подряд.

Присмотрев нужное место, он бросил тело в сторону. Лес умеет хранить секреты, а это как раз то, что было ему так нужно. Еще один секрет, еще одна закрытая книга. Если бы она только была терпимее, ах почему же она не была с ним более терпимой!

Чертовы женщины.

Больше он такого не допустит, больше он не будет так мягок. Теперь с первых минут стоит показывать, кто в доме хозяин. Ему стоит показывать эту сразу. Она будет из той самой семьи, которую называют неблагополучной шепотом. Такие привыкли к насилию и умеют ценить любые знаки внимания, даже самые незначительные. Даже самые маленькие знаки.

Она должна быть молодой. С такими проще, у них еще не было шанса проанализировать, решить. В идеале, ее нужно спасти из отчего дома, дать ей возможность покупать мороженое и не слушать разговоры подвыпившего отца. Дать возможность ей не быть козлом отпущения для матери. Просто оставить ее в покое, тогда она будет до гробовой доски благодарной.

В следующий раз он будет куда умнее, он будет умнее.

Ничего не стоило менять

Мгновение, ради которого я пылал. Хоть и небольшие строки, но безусловно талантливые. Да, это моя дорога. Я видел свое лицо на плакатах в книжных, видел фотосессии.

Мне стоило получить больше вдохновения, больше эмоций. В ожидании чуда, я чудил сам. Я должен был чудить, чтобы писать дальше. Потому что только это представлялось мне настоящим. Только это теперь имело ценность. Это был момент покоя, который я ждал, затаив дыхания. Столько лет, столько бесполезных лет! Вероники, Анны, Агнии. Глупые женщины, высокомерные мужчины. Рыжие Ивановы. Все это теперь казалось мне пустой тратой времени, незначительными обстоятельствами. Я вспомнил тот день, когда впервые увидел то самое семейство. Я захотел посмотреть на них снова.

Конечно, многое изменилось. Но мне все же удалось связаться с Виктором и назначить встречу. Встречу, ради которой я отменил свои несуществующие планы, ради которой Иванов согласился спустится с высоты своего офиса. Он не обедал в ресторанах и не любил общественность. Если бы у меня в кабинете были отдельные апартаменты, я бы тоже оставил публичность всяким инфо-дивам.

Я ждал Виктора в одном уютном местечке, где была прекрасная огороженная зона. Мне казалось, что наша встреча урегулирует все, что до этого казалось таким запутанным. Права, наследие, собственность. Сейчас, когда авторская жилка пробежала вдоль моего тела и обосновалась прямо в позвоночнике, мне не терпелось избавить себя от всего никчемного, от всего бренного и ненужного.

Но Виктор явился в куда более недружелюбном виде, чем я только мог представить. Он пришел с высокой, худощавой брюнеткой неопределенного возраста. Ее поджатые красные губы совсем не напоминали мясистые сосиски Анны. Это была деловая дамочка с высокой квалификацией.

– Итак… – он сел напротив и махнул официанту, чтобы тот не подошел между делом. – Чем обязан?

– Я ваш зять, разве у нас нет повода пообщаться? – я совершенно искреннее распахнул глаза. – Кто это?

– Елена Скворцова, адвокат, – женщина протянула мне руку и крепко ее пожала.

А потом она начала сыпать законами и поправками, цифрами и фактами, по которым мне не должно было достаться ничего из великого состояния могущественного семейства. Признаться, до этого момента я не задумывался ни о какой доле.

Теперь, когда передо мной открылся мир литературы, я был нечто большим, чем муж рыжеволосой девицы. Я был мастером.

Но даже в таком окрыленном состоянии я был способен понять, что с цветочным рафом в собственной кофейне пишется куда приятнее, чем в съемной квартире где-то в Бутово. Однако романтизм встречи пропал, а к перепалкам я никак не готовился.

Поблагодарив за уделенное время, я предложил встретиться в суде. А пока откланился и пошел дальше, к новым высотам, к новым жертвам.

Я очнулся в темном лесу, ощущая дрожь в руках, окровавленных руках. Предыдущее убийство было четким, понятным. Теперь же я очнулся в тумане, будто перебрал недавно, и все события начали мелькать перед глазами. Бар, проститутка, веревка. И все это покрывало меня красотой момента. Я улыбнулся, осматриваясь. Ее тело, истерзанное ножом, все еще лежало на траве. Я любовался ее мертвыми изгибами. Да уж, настоящее мастерство – украсить недостойную жизнь достойной смертью.

Конечно, стоило ее закопать. Но мое тщеславие шептало, что это кощунство над тем произведением искусства, которое сотворили мои руки. Я чувствовал себя живым.

Процесс по делу о наследстве затянулся надолго. В этот период я держал себя в руках (хоть это было достаточно тяжело), не вызывал подозрений. Но после нескольких почти срывов мне начала снится Вероника. Не та женщина, которую я получил, а молодая нимфетка с горящими волосами. Я просыпался в поту, боялся, что не смогу себя контролировать. Мне страшно хотелось снова почувствовать власть, пощекотать себе нервы. Но здравый смысл говорил, что Иванов не так прост, он еще заставит меня глубоко поплатиться за имущество, которым я пользуюсь.

В сентябре я сидел в своем кафе, разбирая убыточные счета с новым управляющим. В голове мелькал Сергей Сергеевич из «Бесприданницы». Я также доверился людям, которые меня грабили и вот, я почти банкрот из-за 100 кв м поганой кофейни.

Владислав был антикризисным управляющим, рекомендованным мне одним знакомым. Ах да, расскажу деталь. Дабы не сорваться на убийства, я пустился в менее тяжкие смертные грехи. Для богатых мужчин в Москве есть отдельные клубы с отдельными комнатами. Ты никогда не знаешь, кто посещает вечеринку этой ночью вместе с тобой. Но так случилось, что после очередной бессмысленной групповушки, не удовлетворившей моего страдающего разума, я ожидал водители и столкнулся с таким же раздражительным типом. Мужчина в изысканном костюме протянул мне руку.

– Андрей, – сухо проговорили его потресканные губы.

Мы поехали на моей машине в сторону одного непубличного ресторана, о существовании которого я не знал до этого момента. Угольный магнат по классике жанра спивался, не найдя удовлетворения в деньгах и похоти. Я заметил у него признаки отчаяния и подумал, что совсем скоро ошметки этого симпатичного дядьки будут соскребать под одной из башен Moscow City.

Тем не менее, мы стали приятелями. Андрей был умен и далек от снобизма, что помогало мне становится ближе к его душе. Услышав про мои судебные тяжбы с бывшими родственниками, он лишь улыбнулся.

– Забавно, – усмехнулся он, – я ведь тоже Иванов.

Я окаменел, происходящее не вписывалось ни в одни нормы. Как все повороты моей судьбы могут быть под пятой одной фамилии? Так или иначе все складывалось наилучшим образом. Антикризисный менеджер за 2 недели вывел мою кофейню в плюс, что существенно облечено положение моего кошелька. К тому же, Виктор Иванов согласился на сделку. Он оставлял мне квартиру в центре, кофейню, капиталы в нескольких банках и виллу на юге Италии. От всего остального я должен был отказаться. Такая щедрость не бывает от доброго сердца, поэтому я искал мотив. И скоро все стало на свои места. Новый Иванов избавил меня от старого.

Единственное, что смущало меня в происходящем – я теперь должник одного богатого засранца. Ни сегодня, завтра, он попросит взамен что-то и отказаться (с учетом его влияния) я не смогу.

Однако концентрация на недостатках такого знакомства в мои планы не входила. Я решил как можно больше времени посвятить положительной стороне вопроса.

Бабье лето в этом году было необычайно красивым. Мы с Андреем ходили на яхте, летали в горы и пили шампанское из горла. Оба перестали посещать тот клуб, оба стали больше улыбаться.

И вот в самом начале октября Андрей пригласил меня в свой дом. Выпить старого французского вина у костра, погулять в лесу. Мне самому казалось это отличной идеей, ведь рядом с ним я перестал мечтать об убийствах. Я становился лучшей версией себя.

Теперь я не интересовался литературой, все дни пробегали в сладком дурмане безделья. Мы отпустили слуг, остались одни. На улице моросил холодный октябрьский дождь. Как в лучших мелодрамах Голливуда, мы надели свитера, сели в кресла, пили виски, слушали джаз. Все было так спокойно, так равномерно.

– Раньше я думал, что денег мне хватит для счастья, – начал Андрей, – но сейчас я знаю, что деньги только с дополнением в виде тебя способны осчастливить меня.

– Да, – прищурился я. – Кажется, ты единственный способен понять меня. А это такое счастье, когда тебя понимают и принимают.