Латинская хроника королей Кастилии

Луи, король Французский, взял в жены дочь императора по имени Санча[115].

Его [Альфонсо VII] два сына нанесли вред королевству императора, и это стало причиной многих убийств и зол, что случились в Испаниях. Поэтому, с позволения Господня, за грехи людские, по наущению Фернандо, графа Галисии, он разделил королевство между своими двумя сыновьями. Первенцу Санчо он дал Кастилию, Авилу (Avila), Сеговию и другие города поблизости в Эстремадуре и Толедо, всю Трасьерру в той области, а также Тьерра де Кампос (Tierra de Campos) до Сахагуна (Sahagun) и Астурии де Сантиллана (Asturias de Santillana)[116]. Остальную часть королевства, включая Леон и Галисию, Торо (Toro), Самору (Zamora) и Саламанку (Salamanca), с другими прилегающими городами, он отдал своему младшему сыну, Фернандо[117]. После этого злосчастного разделения, возвращаясь из земли сарацинов со своим войском, император умер около Пуерто дель Мурадал (Puerto del Muradal) и был похоронен в соборе Толедо[118].

8. Санчо III, король Кастилии (1157 - 1158)

Его сын, король Санчо, перед смертью его отца, женился на леди Бланке (Blanca), дочери Гарсии Рамиреса, короля Наварры; перед смертью императора у него был от нее сын по имени Альфонсо [VIII], наш славный и прекрасный господин. Король Санчо совершил много трудных и знаменательных деяний в начале своего правления, так что все, кто его знал, ожидали, что посредством тех деяний, которые он совершил прежде и которые он предпринял недавно, он станет могущественным королем. Однако Высшая Сила, располагающая всем[119], оборвала нить его жизни год спустя после смерти его отца. Он был похоронен подле его отца в соборе Толедо[120].

II. Правление Альфонсо VIII, короля Кастилии (1158 - 1214)

9. Несовершеннолетие Альфонсо VIII

После его смерти его славный сын Альфонсо, ребенок в нежном возрасте, едва ли достигший трех лет, остался в живых, но в королевстве Кастилия начались такие великие беспорядки, каких не случалось уже много лет[121]. Вельможи государства ссорились друг с другом. Фернандо Родригес (Fernando Rodriguez) (сын Родриго Фернандеса (Rodrigo Fernandez), брата Гутьерро Фернандеса де Кастро (Gutierre Fernandez de Castro)[122], и его братья и иные друзья и родственники, которые последовали за ним, образовали партию, старающуюся избежать преследований и притеснений сыновей графа Педро де Лара – графа Манрике, графа Нуно и графа Альваро и всех их родственников[123]. Фернандо Родригес и его братья и родственники владели многими замками, крепостями и укреплениями от имени короля Санчо. Будучи при смерти, он приказал им, так же как и остальным вельможам королевства не отдавать земель и замков, которыми они владели, никому, кроме его сына, когда только он достигнет возраста 15 лет.

Итак, разлад и жестокая ненависть начались между группами знатных людей, упомянутых нами выше. Граф Манрике и его брат граф Нуно взяли под опеку короля Альфонсо и долгое время владели королевством. Посредством мальчика они попытались подчинить себе все, как они говорили, к его чести и выгоду[124]. Но партия их противников, как считается, убедила короля Фернандо, сына императора, вторгнуться в королевство Кастилию; так как он был более близким родственником мальчику, он хотел взять над ним опеку и попечительство над государством. Но графы помешали ему, и обманом (хотя и достойным похвалы) и силой, так что он не смог достичь того, чего желал[125].

В то время неисчислимые убийства и разбои без числа происходили там и здесь во всех частях королевства. В то время граф Манрике сражался против Фернандо Родригеса и людей Хуэты (Huete), которые были за него; однако граф, при котором находился молодой король, был разбит в сражении и был убит в той же самой битве[126].

10. Совершеннолетие и ранние походы Альфонсо VIII

Когда славный король достиг своих 15 лет[127], Фернандо Родригес и его братья и друзья вернули королю Альфонсо, согласно повелению его отца, земли и замки, которыми они владели. Теперь полностью взрослый молодой человек, король начал действовать решительно и утешаться в Боге[128], и сеять справедливость, которую он всегда любил и действенно и мудро вершил до конца своей жизни[129].

Пока он еще был молод, он осадил Куенку (Cuenca), держа ее в осаде долгое время; милостью Господней он атаковал и захватил ее и своими усилиями украсил ее епископским достоинством. Сейчас это, по природе и по искусству, один из самых величественных и сильных городов в королевстве Кастилия[130]. После этого он возвратил Логроно и другие города и замки около Наварры, которыми его дядя, король Санчо (брат его матери), завладел на долгое время[131]. В то же время он повел большую и сильную армию против своего дяди, короля Фернандо Леонского и возвратил земли под названием Инфантацго (Infantazgo)[132].

Король Фернандо был женат на Урраке, дочери короля Альфонсо Португальского, хотя она не могла быть его законной женой, так как она была его родственницей в третьем колене, согласно каноническому исчислению; поскольку император и король Португалии, как сыновья двух сестер, дочерей короля Альфонсо, завоевавшего Толедо, были родственниками во втором колене[133]. Из-за этого нечистого брака король [Фернандо] дал королю Португалии много замков, которые он впоследствии отобрал у него, когда тот был схвачен при Бадахосе (Badajoz) и сломал ногу, так что он больше никогда не смог ездить верхом[134].

В то же время Жеральдо (Geraldo), по прозвищу Бесстрашный, также был схвачен и доставлен в руки Родриго Фернандеса, Кастилианца[135]. В обмен на свое освобождение Жеральдо отдал ему Монтанчес (Montanchez), Трухилло (Trujillo), Санта Крус (Santa Cruz) и Монфраг (Monfrag)[136], который Жеральдо захватил у сарацинов. Обедневший и лишенный всякой помощи, он примкнул к сарацинам, которым до этого причинил много зла; он был обезглавлен ими в земле Морокко под небольшим предлогом[137].

11. Альфонсо IX, король Леона (1188 - 1230)

Как уже упоминалось, от Урраки король Фернандо имел сына по имени Альфонсо, который в настоящий момент правит вместо своего отца как король Леона[138]. После смерти короля Фернандо[139] его сын, тогда еще подросток, опасался, что он может быть лишен своего государства силой господина Альфонсо, славного короля Кастилии, молва о славе и достоинстве которого уже разнеслась по большей части света. Он был напуган и боялся в то время всех соседних королей, как сарацинских, так и христианских.

Тогда было задумано и исполнено, что одна из дочерей короля Кастилии должна стать супругой короля Альфонсо Леонского, хотя это было противно всем божественным и каноническим законам, поскольку оба короля, как сыновья двух братьев, приходились друг другу родственниками во втором колене. Кроме того, было согласовано и утверждено, что король Леона должен быть посвящен в рыцари королем Кастилии, а затем, что он должен поцеловать его руку. Это было сделано[140]. Теперь благородная и величественная курия была отпразднована в Каррионе (Carrion), где король Леона опоясан мечом королем Кастилии в церкви Св. Зоила (San Zoilo). Он также поцеловал руку короля Кастилии в присутствии галисийцев, леонцев и кастильцев[141].

После небольшого промежутка времени, едва ли через два месяца, великолепная курия вновь праздновала в том же городе Каррионе: Конрад (Conrad), сын Фредерика (Frederick), императора римского, был посвящен в рыцари королем Кастилии, который дал ему в жены свою дочь, леди Беренгелу (Berenguela) (которой было не больше 8 лет от роду). Он заставил все государство принести перед ним присягу в том, что Конрад должен править после него, если так случиться, что он умрет, не оставив сына. Так как в то время славный король, господин наш, Альфонсо не имел сына, но только дочерей[142].

12. Приготовления к битве при Аларкосе

В то время он уже возвел славный и изобильный город Пласенция (Plasencia) и отбил у сарацинов хорошо укрепленный замок Аларкон (Alarcon)[143]. Он также начал строить город под названием Аларкос[144]. Однако прежде чем стена была достроена и жители обосновались на этом месте, он начал войну с королем Морокко, чье государство процветало в то время и чья мощь и великая слава устрашали королей по соседству.

Поэтому наш господин, король Кастилии послал архиепископа Толедо, господина Мартина, вечная ему память, человека рассудительного, кроткого и великодушного, сильно любимого всеми, так что он считался заступником всякого[145]. Итак, архиепископ взял с собой знатных и храбрых людей и множество рыцарей и пехоты, с которыми он опустошил добрую часть земли мавров по эту сторону моря, лишая ее множества богатств и бесчисленного количества коров, овец и вьючных животных[146].

Когда король Морокко (третий после Абд аль-Мумина, упомянутого выше) услышал об этом, он застонал, глубоко пораженный печалью в самое сердце[147]. В одночасье покинув Морокко, он собрал бесконечно большое множество рыцарей и пехоты и пересек море. Он дошел до Кордовы и прошел через Пуерто дель Мурадал с огромной скоростью, продвигаясь к долине замка, теперь называемого Сальватьерра (Salvatierra)[148].

Когда наш славный господин, король Альфонсо услыхал о приходе мавританского Мирамамолина (Miramamolin) (так как королей Морокко звали таким образом)[149], он приказал своим вассалам следовать за ним как можно быстрее. Аки лев рыкающий и неистовствующий перед своей жертвой[150], он встал во главе своих людей и прибыл в Толедо с великой поспешностью. Там он пробыл недолгое время, ожидая вельмож королевства и благородных вассалов и множество людей, последовавших за ним. Затем он двинулся к Аларкосу, где разбил лагерь, твердо намереваясь (как выяснилось позднее) присоединиться к битве с Мирамолином, если тот дойдет до места, называемого Эль Конгосто (El Congosto) перед Аларкосом, которое считалось началом королевства Кастилии[151].

Так как он предпочел подвергнуть свою жизнь и его королевство подобной великой схватке и подчиниться воле Божией, сражаясь против короля мавров, который считался более могущественным и богатым, чем все сарацины вместе взятые, чем позволить тому король войти в его королевство хотя бы на малейшее расстояние. По этой причине, хотя некоторые мудрые люди, знающие военное дело, советовали ему это сделать, славный король Кастилии не захотел дожидаться короля Леона, идущего ему на помощь, и действовал уже в области Талавера (Talavera). Тогда мавр[152] по имени Мирамамолин пришел в место между замком Сальватьерра и Аларкосом, называемое Конгосто, и разбил там лагерь[153].

13. Битва при Аларкосе 19 июля 1195 года

Когда он услышал об этом, славный король Кастилии приказал всем своим людям выйти ранним утром в полном вооружении в поле, чтобы дать сражение королю мавров. Потому как он полагал, что король мавров станет сражаться в этот самый день.

Итак, когда наступило утро кастилианцы вышли на поле битвы, готовые сражаться и пустить в ход мечи против врага, ежели он там появиться. Однако мавры отдыхали весь тот день, приготовляясь к завтрашней битве; следовательно, они надеялись уклониться от врага, который, истомленный в тот день тяжестью доспехов и испытывающий жажду, был бы менее готов для войны на следующий день. Так и случилось. Потому как славный король Кастилии и его войско, томимые жаждой и изможденные тяжестью доспехов, ждали врага на поле битвы с раннего утра и до полудня, когда они вернулись в лагерь, думая, что король мавров не отважится нападать на них[154].

Но около полуночи король мавров приказал своим людям приготовиться к сражению, и рано по утру они неожиданно появились на поле боя, где король Кастилии стоял днем раньше. В лагере христиан началась суматоха, и, как это часто случается, непредвиденное событие вызвало в рядах врага [у христиан][155] и изумление и страх. Затем спешно и в беспорядке покидая свои шатры, они ринулись на поле боя и присоединились к сражению в маврами. В первом ряду христиан пали великие люди: Ордоно Гарсия де Рода (Ordono Garcia de Roda) и его братья, Педро Родригес де Гусман (Pedro Rodriguez de Guzman), Родриго Санчес (Rodrigo Sanchez), его зять, и многие другие[156].

Арабы вторглись далеко в ряды противника и крушили христиан. Стрелы, без числа вынимаемые из колчанов, неприцельно летели в воздухе, однако с точностью причиняли раны христианам. Обе стороны сражались ожесточенно. День, обильный человеческой кровью, предуготовил маврам ад, а христианам – вечное упокоение[157].

Видя, как его люди падают в битве, благородный и славный король ринулся вперед, мужественно бросившись в самую гущу врага, и с его сторонниками поражал множество мавров направо и налево. Однако его люди, ближе всего заботившиеся о нем, видели, что они не смогут противостоять такому бесконечному множеству мавров. Так как многие их собственные воины уже пали в битве, в самом деле, битва длилась долгое время, и солнце теперь стояло в зените в праздник Св.Мартина (19 июля). Они умоляли его отступить и спасти свою жизнь, потому как Господь Бог, казалось, разгневался на христиан. Однако он неохотно слушал их, надеясь скорее окончить свою жизнь славной смертью, чем выйти из боя с поражением. Его люди, тем не менее, осознавая опасность, грозящую всей Испании, увлекли его, против его воли и желания, с поля боя. Стеная и сокрушаясь о великом несчастии, что случилось, он затем отправился с небольшим числом рыцарей в Толедо[158].

Его благородный вассал, Диего Лопес де Вискайя (Diego Lopez de Vizcaya), бежал в замок Аларкос, где он был осаждаем маврами; но по милости Божьей, который предуготовил его для великих свершений, когда он оставил нескольких заложников, он смог уйти и, следуя за королем, прибыл в Толедо несколькими днями позднее[159]. Король мавров захватил добычу и взял некоторые крепости: башню Гвадалерсас (Guadalerzas), Малагон (Malagon), Бенавенте (Benavente), Калатраву, Аларкос, Каракуель (Caracuel) и затем возвратился в свое государство[160].

14. Альфонсо IX Леонский ведет войну с Кастилией

Тем временем король Леона, который шел на помощь королю Кастилии, прибыл в Толедо; но по наущению неких приспешников дьявола он превратился в согнутый лук[161] и искал только повода, чтобы предать своего друга. Некогда друг, он сделался самым жестоким врагом. Так как он держал в глубине сознания[162] то, что случилось с ним во время курии, праздновавшейся в Каррионе, упомянутой выше[163].

Довольный и возрадовавшийся неудачам, постигшим кастильцев, покинул он Толедо, негодующий на славного короля, так как тот не дал ему некоторых замков, которые он требовал.

Он немедленно сделался союзником короля Морокко, приняв деньги и множество вооруженных рыцарей от него, и стал воевать против короля Кастилии. Затем в следующем году, в то время, когда короли обычно воевали, вместе с Мирамамолином он опустошил Трасьерру и многие дни держал город Толедо почти в осаде[164]. Король Леона вторгся в королевство Кастилию через Тьерра де Кампос с многочисленными выше упомянутыми маврами, которые, как враги креста Господня, учинили многие чудовищные надругательства над церквями и церковными украшениями, чтобы бесчинствовать и обесчестить христианскую религию. Он дошел до Карриона, где, казалось, очистил себя от позора, от которого, считал он, страдал, поцеловав руку короля Кастилии[165].

В то же самое время король Санчо Наваррский, который был для короля Кастилии родственником второй ступени родства с обеих сторон[166], возвел некий замок Корво (Corvo), около виноградников Логроно. Он также начал опустошать королевство Кастилию в этих местах, так как полагал, что вел здесь справедливую войну.

Христиане, казалось, объединились, следовательно, в нечистый союз[167] с маврами, чтобы в заговоре погубить короля Кастилии. Они ужасно навлекли все возможные несчастья, которые могли навлечь, на все королевство, и были эти несчастья так велики, что во всем государстве не осталось уголка, в котором человек мог бы быть в безопасности. Казалось, свирепствовал огонь гнева Божия[168], и если благородный король чувствовал приподнятость духа, то теперь он, видимо, был повергнут в уныние своей прежней славой. Благочестивый и благородный король сейчас понимал, что королевство сынов человеческих – в руках Господа, который может вверить его тому, кому пожелает[169].

15. Король Педро II Арагонский становится союзником Кастилии

Однако, славный король, как человек ни пребывающий в унынии из-за превратностей судьбы[170], ни чрезмерно возносящийся из-за преуспевания, мужественно препоясался, чтобы защищать свое королевство, и уповал и надеялся на силу Господа нашего, Иисуса Христа, в которого он всегда твердо верил, и защищал эту веру от всякого еретического поругания[171].

В то время на попечении Санчи, королевы Арагона, тетки короля Кастилии, находились ее юный сын Педро, король Арагона, и его королевство. Так как вскоре после битвы при Аларкосе Альфонсо, король Арагона, сын графа Барселонского, отец короля Педро, отошел в мир иной[172]. Подозревают, что он замышлял сотворить все козни, которые только мог, чтобы погубить короля Кастилии; но королева любила короля Кастилии больше всех на свете, даже в то время, когда был жив ее супруг. По этой причине ее супруг сильно ее ненавидел.

Сейчас, когда появилась возможность, пламя любви, которое из страха таилось в груди королевы, пока был жив ее муж, превратилось в открытый огонь. Она тесно связала своего сына с королем Кастилии и, как благочестивая Абигайль[173], стремилась всеми силами и всеми способами помочь королю Кастилии. Однако, чтобы король Арагона, который страдал от бедности, мог более легко прийти на выручку королю Кастилии, он получил в подарок значительную сумму денег от короля Кастилии[174].

По совету его благочестивой матери король Педро, еще подросток, сопровождаемый своими благородными вассалами, прибыл к королю Кастилии и был с ним неразлучен в течение всего времени, что продолжалась война. Последовав мудрому совету, в середине лета короли расположились лагерем около Авилы, в крайне здоровом и прохладном месте, обычно называемом Паломера (Palomera)[175]. Отсюда, если возникала надобность, они могли с легкостью поддержать своих людей в Трасиерре, и они защищали города и замки от короля Морокко и тех, кто был в Тьерра де Кампосе. Следовательно, находясь между врагами, они приводили их обоих в ужас, так как они (враги) не могли передвигаться настолько свободно, насколько бы им хотелось.

Узнав, что король Морокко возвратился в свое государство[176], они двинули свои армии против короля Леона. Они послали вперед Фернандо Родригеса Альбаррасинского (Fernando Rodriguez of Albarracin), благородного, благочестивого и активного человека, со множеством рыцарей, чтобы удержать короля Леона и его войско в королевстве Кастилии так, что они не могли бы свободно вернуться в свое собственное государство[177]. Однако король Леона узнал об этом наперед и поспешил вернуться в свое королевство. Хотя дворянин Фернандо Родригес не смог поймать его в королевстве Кастилии, он, тем не менее, преследовал его до границ его королевства. Короли с их армиями следовали за рыцарями, которых они послали вперед. Они вторглись в королевство Леон, опустошая все кругом, так как некому было защищать эту землю. Они напали и захватили силой город Кастроверде (Castroverde), где граф Фернандо де Кабрера (Count Fernando de Cabrera), дворянин Альваро Пелайо (Alvaro Pelayo), Педро Оварес (Pedro Ovarez) и Альфонсо Армильдес (Alfonso Armildez), некий португальский дворянин, были схвачены со всеми их рыцарями[178]. Затем, продвигаясь дальше, они достигли Бенавенте (Benavente), где находился король Леона с маврами и его христианскими вассалами. Они дошли до Асторги (Astorga) и даже до Рабанала (Rabanal), в то время как другие продвинулись до области, называемой Биерзо (Bierzo)[179]. Опустошая соседние районы подобным образом, они вернулись в Леон и осадили Замок Евреев (the Castle of Jews) и взяли его силой. После того, как они укрепили его и завладели им, они вернулись в королевство Кастилию с великой славой и большими богатствами[180].

На следующий год, третий после битвы при Аларкосе, король Морокко еще раз пришел в Трасьерру и осадил город, называемый Мадрид. Он держал его в осаде много дней, но сила Божия ограждала его посредством действий Диего Лопеса, других благородных людей и людей, бывших в городе. Сняв осаду, король потом обратился против Уклеса, Хуэты и Куэнки, а затем вернулся в свое государство[181]. В то же самое время король Леона вернул себе Замок Евреев около Леона. Однако король Кастилии и король Арагона снова вторглись в королевство Леон и причинили множество вреда жителям Леона. Король Леона затем отправился к королю Морокко, которого он отыскал в Севилье.

В конце концов между королем Морокко, который возвратился в Марракеш, столицу его государства, и королем Кастилии было заключено перемирие. Мир был установлен и между королем Леона и королем Кастилии, хотя он не мог бы быть достигнут, если бы король Кастилии не отдал свою дочь, леди Беренгелу, королю Леона в жены. Это был брак de facto, хотя он и не мог быть de jure, поскольку оба короля были родственниками второй степени родства[182].

16. Альфонсо VIII и Санчо III Наваррский

Славный король Кастилии, не забывший об обидах, нанесенных ему и его королевству во времена его страданий королем Наварры, вторгся в его королевство и начал грабить его. Король Навары, видя, что он не может этому противостоять, оставил свое королевство и бежал к королю Морокко. Он прибыл в город Марракеш, чтобы просить его о помощи, умоляя его снизойти и помочь ему[183]. Между тем, король Кастилии садил Виторию (Vitoria) и во время осады захватил все замки по соседству: Тревино (Trevino), Аргансон (Arganzon), Санта Крус, Альхорросу (Alchorroza), Виторию де Виеху (Vitoria de Vieju), Ардусеу (Arducea), область Гуирускоа (Guipuzcoa), Сан Себастьян (San Sebastian), Маранон (Maranon), Сан Винсенте (San Vincente) и некоторые другие. Витория, в конце концов, сдалась ему, следовательно, в его руках была вся Алава и близь лежащие области. Затем он победно возвратился в Кастилию[184].

Лишенный всякой помощи, король Наварры получил от короля Морокко некоторую сумму денег и некоторые доходы, отписанные ему в Валенсии, где он оставался долгое время. Согласно перемирию, заключенному между королем Кастилии и королем Наварры, все замки и города, захваченные королем Кастилии в королевстве короля Наварры, оставались подвластными королю Кастилии[185].

17. Альфонсо VIII в Гаскони.

Следуя этому, славный король Кастилии, который никогда не успокаивался[186], но постоянно был деятельным, который не находил удовольствия в спокойных трудах[187], боролся за приобретение всей Гаскони, которая, как он полагал, принадлежала ему по праву, поскольку его тесть Генрих, король Англии, обещал ее ему. Так как король Кастилии женился на дочери короля Генриха, леди Леоноре, самой величественной в обращении и снисходительной, скромной и крайне благочестивой. Говорится, что король Генрих обещал ее вместе с Гасконью своему зятю, королю Кастилии[188].

В то время король Иоанн, прозванный Безземельным, брат королевы Леоноры, владел королевством Англией. У короля Генриха было четыре сына: молодой король и граф Бретани, оба они умерли прежде своего отца; Ричард, граф Пуату, который наследовал королевство своего отца (когда он возвращался из заморских стран, он был смертельно ранен стрелой во время осады некоего замка в земле Лимузен или где-то неподалеку, и отправился в мир иной)[189]; четвертый, Иоанн Безземельный, наследовал королевство своего брата, поскольку Ричард умер бездетным[190].

Во времена короля Иоанна, у которого Филипп, король Франции, отобрал Нормандию, Анжу, землю Тура (the land of Tours) и знаменитый город Пуатье[191], король Кастилии с несколькими своими вассалами вторгся в Гасконь, захватив ее почти всю, исключая Байонну (Bayonne) и Бордо. Он также взял Блуа (Blaye) и Бурж (Bourg) выше по реке Гаронне (Garonne) и земли между двумя морями [Entre-deux-Mers] и возвратился в свое королевство.

Прежде чем отправиться в Гасконь, он заключил перемирие с королем Леона. Возвращаясь из Гаскони, он подтвердил мир с этим королем и принял лорда Диего Лопеса, которого он прежде изгнал на долгое время[192].

Причиной разлада между славным королем Кастилии и королем Леона было следующее: король Леона отказался от королевы, леди Беренгуелы, дочери короля Кастилии. У короля Леона уже было от нее два сына и две дочери[193].

Благородный король Кастилии, мудрый и осмотрительный человек, хотя и осознавал, что стремиться к получению Гаскони было то же, что и вспахивать берег морской[194]; но увлеченный некоторой необходимостью, однажды начавшейся, он не мог остановиться. Бедность земли и непостоянность жителей, в которых редко было можно найти преданность, делали Гасконь ненавистной королю, однако любовь его жены вынуждала его настойчиво упорствовать в его предприятии, чтобы не разочаровать ее. Но в конце концов, видя , что он не может достичь цели, он освободил гасконцев, и знатных людей и горожан, от присяги и обязательства, которыми они были скреплены с ним.

То был счасливый день[195], всегда любимый[196] в королевстве Кастилия, когда король прекратил упорствовать и отказался от этого предприятия! Гасконь опустошила бы неистощимые источники золота и истощила бы великодушие вельмож[197].

18. Инфант Фернандо и война с маврами

До того как благородный король вторгся в Гасконь, он выдал свою дочь, девушку по имени Бланка (которая сейчас коронованная королева Франции), за Луи, сына Филиппа, короля Франции; он правит сейчас в королевстве Франция на троне своего отца[198]. После того как он возвратился из Гаскони, он отдал в невесты свою вторую дочь Урраку Афонсо, сыну Санчо, короля Португалии; он правил в этом королевстве после своего отца Санчо[199].

В то же время у славного короля было два сына, Фернандо и Энрике. Когда Фернандо достиг возраста возмужалости, он был так щедр (я не буду говорить расточителен), что даже когда он давал много, он думал, что он ничего не дал, если еще оставались просители, чью алчность он не был достаточно способен удовлетворить. Знатные люди со всех концов Испании, каждого из которых он принимал как близкого знакомого и чью бедность он смягчал многими дарами, стекались к нему толпами. Безбородая юность, в конце концов сбежавшая от своих наставников, резвящаяся с лошадьми и собаками и в траве на солнечных полях[200]. Он играл с различными видами птиц. Его умение держать себя восхвалялось равными ему сверх меры.

Когда он стал немного старше, в конце отрочества, он стал одеваться бережливо и с силой, присущей его возрасту, начал сторониться всего выше упомянутого, чем он был славен, и стал обращать внимание на владение оружием, охотно прильнув к тем, кто, как он знал, был силен в оружии и был знатоком военных дел. Он горел желанием войны с сарацинами. Обсуждая это со своими друзьями и часто обдумывая это в уме, ни одно другое занятие не могло теперь удовлетворить его, за исключением рыцарства и владения оружием[201].

Славный король, видя стремление своего сына и его красоту (так как он был чрезвычайно приятен наружностью) и силу, присущую его молодому возрасту, возрадовался за него и возблагодарил Господа, что тот дал ему такого сына, который мог быть его помощником в управлении королевством и мог частью занять его место в военных походах. Неудача, которую он потерпел на поле боя при Аларкосе, глубоко запала в душу короля[202], так что он никогда не смог изгладить ее из памяти. Часто он вспоминал о том дне, горя желанием отомстить королю Морокко, и об этом он часто молил Господа.

Всевышний, являющийся терпеливым считателем[203], видя страстное желание славного короля, склонил к нему свой слух и с престола своей славы внял его мольбам[204]. Святой дух снизошел на прекрасного короля[205], и облачился он силой, исходящей от Всевышнего[206], так что то, о чем он прежде лишь думал долгое время, он воплотил в действие. Поэтому, положившись на милость Господа нашего Иисуса Христа, он отправился на войну с королем Морокко и вместе со своим сыном вторгся тотчас же в государство того короля в направлении области Мурсия[207]. Но поскольку у него было мало вассалов, он не смог причинить маврам значительного вреда. Однако пока он воевал в этой области, его вассалы Альфонсо Теллес (Alfonso Tellez) и Родриго Родригес (Rodrigo Rodriguez), с некоторыми людьми из Толедо, осадили башню Гвадалерсас и, применив против нее машины, взяли ее силой[208].

Итак, когда король Морокко, четвертый после Абд аль-Мумина, сын того, кто сражался при Аларкосе[209], услышал о том, что король Кастилии начал войну против него, он был полон негодования и ярости. Как решительный и воинственный человек, не терпящий промедления, он собрал большое число рыцарей и пеших воинов и открыл свои сокровища[210], чтобы щедро платить своим людям[211], так как королевство Морокко в те дни процветало в богатстве и благоденствии. И со множеством воинов он пересек [пролив Гибралтар][212].

Он совершил поход через Севилью и Кордову, пройдя через Пуерто дель Мурадаль, и осадил замок под названием Сальватьерра, оплот рыцарства ордена Калатравы. Он был снабжен множеством разного рода оружия, зерном, ячменем и различными овощами, мясом и защищаем решительными людьми, братьями, и другими знатными и выдающимися людьми. Осада была установлена, и при помощи машин неимоверных размеров они начали нападение на замок, который казался иначе неприступным[213].

19. Падение Сальватьерры, сентябрь 1211 года.

Услышав об этом, благородный король приказал лорду Диего оставаться со своими вассалами и некоторыми другими вельможами в Толедо. Теперь король собственной персоной проехал через города и замки Трасьерры, успокаивая умы людей; но армия, которую он смог собрать, осталась в Сьерра Сан Висенте (Sierra of San Vicente), поскольку лишь небольшое число городов присоединилось к нему в то время[214].

Спустя два месяца с небольшим по повелению короля замок Сальватьерра сдался королю Морокко, так как дольше его невозможно было защищать. Жизни тем, кто находился внутри замка, были сохранены, и имущество, которое они способны были унести с собой, было спасено. Какой великий плач разразился среди людей, какие крики женщин, стенающих и бьющих себя в грудь[215] из-за утраты Сальватьерры![216]

Но милостью и властью Господа нашего, Иисуса Христа, который помогает его народу в хорошие времена и во времена смут[217], этот плач обратился радостью[218] в течение года.

По некому предчувствию этот замок был, несомненно, верно назван Сальватьерра, потому как посредством этого замка Господь дважды спас всю страну, так как нападение короля Морокко, которое могло бы окончиться многими бедствиями, почти совсем не причинило вреда государству за весь тот год. Захват Сальватьерры, более того, послужил особенным поводом к славной битве, что случилась в следующем году при Лас Навас де Толоса (Las Navas de Tolosa), в которой с помощью силы креста Христова был побежден король Морокко.

Когда славный король, сердце которого было глубоко тронуто печалью, вверив свою душу в руки Господа[219], посовещался и размыслил дело со своим сыном, и с лордом Диего, и с архиепископом Толедским, и с другими вельможами королевства; уповая на Господа[220], было решено, что в следующем году они будут сражаться против короля Морокко, если он сам на это не вызовется. Итак, эдикт короля был объявлен всему государству, что постройка стен, над которой все трудились, должна быть прекращена и все должны явиться с оружием в руках и приготовиться к будущему сражению[221][222].

20. Смерть инфанта Фернандо

После этого, не прошло и пятнадцати дней, как сын короля, Фернандо, цвет молодых людей, отрада королевства, правая рука своего отца, был сражен жесточайшей лихорадкой, и в Мадриде жизнь покинула его[223]. Сердце короля было разбито; князья и благородные люди королевства были ошеломлены; горожане были изнурены горем. Мудрецы ужаснулись[224], ничто, только гнев и ярость Господа, предвещали, что страна должна была быть разорена[225]. Плач раздавался повсюду. Старики посыпали свои головы пеплом; все облачились в рубище и пепел; все девицы облачились в стенания[226]; облик государства значительно переменился[227].

Благороднейшая королева Леонора, услышав о смерти своего сына, хотела умереть вместе с ним и бросилась на постель, на которой лежал ее сын; приложив рот к его рту и сжимая его руку в своей[228], она пыталась либо вернуть его к жизни, либо умереть вместе в ним. Те, кто видели это, говорят, что никогда не бывало печали, подобной этой[229]. Возопим же и мы вместе с народом: “О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!”[230]. Как глубоки мысли Его! что мы, глупцы, не понимаем их[231].

То, что казалось началом печалей и утверждением зла, было концом зла и началом радости и утешения. Сын короля был похоронен архиепископом Толедским в королевском монастыре, расположенном неподалеку от Бургоса, в присутствии королевы, леди Беренгелы, под стенания жителей Кастилии, раздававшиеся повсюду. Однако славный король, его жена и лорд Диего остались в Трасьерре. Архиепископ и королева, леди Беренгела, вернулись к королю, который находился в Гвадалахаре[232].

Затем Родриго, архиепископ Толедо, был послан к королю Франции и к князьям и другим знатным людям тех областей, чтобы дать им знать о страданиях христиан и об угрозе надвигающейся войны. Благородный король отправился в Куэнку, где он держал совет со своим другом, Педро, королем Арагона, и связал его клятвой, что на восьмой день праздника Троицы он прибудет с королем Кастилии в Толедо, готовый для войны с королем Морокко.

По окончании разговора каждый из них отправился восвояси. Благородный король, подкрепленный силой cвыше[233], отправился в замок Аларкос. Затем, отослав свою жену и дочь, с небольшим количеством рыцарей и людей из некоторых городов и его владений в течение 15 дней он захватил величественный замок Хоркуера (Jorquera), казавшийся неприступным, и замок Алкала (Alcala) и Лас Куевас де Гаранден (Las Cuevas de Garanden), все они были укреплены оружием и людьми; итак, радостный, он возвратился в свою землю[234].

21. Сбор крестоносцев в Толедо

Это было начало радости. Все те, кто потерял покой от печали и беспокойства из-за захвата Сальватьерры и смерти королевского сына, были утешены Господом и властью его доброты, так что с тех пор превеликим желанием всякого, и благородного и простого человека, стало желание броситься в битву с королем Морокко. Несомненно, сила Господа нашего, Иисуса Христа, который есть богочеловек, исподволь действовала так, что Он мог внезапно повернуть сердца людей от страха к смелости, от отчаяния к наивысшей уверенности.

Архиепископ Толедский прибыл к королю Франции, которому он объяснил причину своего приезда и нужду и бедствия христиан; он не услышал доброго слова из его уст. Он проехал сквозь всю Францию, умоляя вельмож о помощи и обещая им многое от имени короля Кастилии, однако ни одного из них он не смог сподвигнуть[235]. Более того, благородный король, который вложил в это всю свою надежду и упование, послал своего лекаря, мастера Арнальда (Arnald), человека усердного, чтобы пробуждать умы властителей в областях Пуату и Гасконь; он обещал многое от имени короля за предстоящую войну.

Из этих областей многие благородные люди и вельможи вместе с архиепископом Бордо пришли на помощь королю Кастилии следующим летом, когда время войны уже неминуемо надвигалось. Также и из области Прованс (Provence), через которую проезжал архиепископ, пришел архиепископ Нарбоннский (of Narbonne), и некоторые другие из провинции Вьенн (Vienne)[236].

Около праздника Троицы, следовательно, люди со всех концов начали собираться в Толедо, и на восьмой день этого же праздника Педро, король Арагона, прибыл в Толедо, как и обещал, сопровождаемый одним единственным рыцарем. Впоследствии многие его добрые вассалы, знатоки военного дела, последовали за ним[237].

В то время как знатные и простые люди королей Кастилии и Арагона собирались вместе, благородный король Кастилии возмещал в достаточной мере все затраты тех, кто прибыли из Пуату, Гаскони и Прованса, и из остальных областей, и самого короля Арагона. Такое количество золота раздавалось в том месте ежедневно, что те, кто взвешивали и отсчитывали, едва ли могли подсчитать требуемое множество монет. По королевскому приказу, все духовенство королевства Кастилии отдало королю половину доходов от прихода того года.

Кроме ежедневного вознаграждения он послал королю Арагона, еще до того, как он покинул свое королевство, значительную сумму денег, так как тот был беден и обременен множеством долгов; без этой помощи короля Кастилии он не смог бы обеспечить необходимой платой рыцарей, обязанных следовать за ним.

Итак, воспламененные желанием приближающегося столкновения, они все поспешили выступить из лагеря, однако пуатевинцы и другие, пришедшие из-за гор, не имели ни лошадей, пригодных для войны, ни вьючных животный, несущих багаж, требуемый в походе. Благородная душа славного принца, который сыпал золото, как воду, великодушно дал им всем то, в чем они нуждались.

22. Поход к Пуерто дель Мурадаль

Следовательно, свернув лагерь, они, во имя Господа нашего, Иисуса Христа, двинулись к Малагону; в один момент, не успев и глазом моргнуть, они вырвали его из рук мавров и истребили (разрезали на куски)[238] так много людей, сколько смогли там найти. Затем, когда они приблизились к Калатраве, ее сдал им мавр по имени Ибн Калам (Ibn Qalam); жизни мужчин и женщин, находившихся там, были спасены. После этого они взяли Бенавенте, Аларкос и Каракуель[239].

Однако те, что жили за горами, привычные к жизни в тени умеренных областей, видя чрезмерность лета и солнечную жару, начали жаловаться, говоря, что они пришли сражаться с королем Морокко, как им было обещано; но так как они с ним не столкнулись, то они во всех отношениях хотели вернуться домой. Все христиане, слышавшие это, сделались печальны, как только те приготовились к отходу. Так как это были почти тысяча благородных рыцарей, решительных и сильных в бою, и почти 60 тысяч пеших солдат, для которых архиепископ Бордо был, в действительности, главой и начальником[240].

Благородный король и король Арагона пытались остановить их, однако они не смогли достичь своей цели никакими средствами. Хотя благородному королю советовали припугнуть их жесткими словами и угрозами, поскольку они пользовались его добром и получили от него многочисленные подарки, он, однако, не воспользовался этим советом и позволил им мирно уйти; он одарил подарками и деньгами архиепископа Бордо. И к тому же армия короля Морокко была всего лишь в двух днях пути от армии христиан.

Велик Господь в своих делах[241], который таким чудесным образом одарил Испанию и особенно королевство Кастилию тем, что после ухода загорных жителей слава победы в знаменитом сражении должна была быть приписана испанцам, а не загорным жителям. Однако в то время как они уходили, незначительная их часть осталась с Теобальдом Бласонским (Theobald of Blazon), сыном Педро Родригеса де Гусмана (Pedro Rodriguez de Guzman), и с архиепископом Нарбоннским, рожденным в Каталонии.

Теперь христиане, освободившись от мыслей, которые поначалу огорчали их, двинулись армией к Сальватьерре, где расположились лагерем. Но на следующий день они остались там, и по приказу короля и благородные и простые люди облачились в доспехи и вышли на поле боя, как если бы они были готовы сражаться с врагом. Несомненно, устрашающими были упорядоченные ряды лагеря[242]. Никогда еще такого множества и такого разнообразия железного оружия не видывала Испания. Взволнованные таким удовлетворяющим и устрашающим видом рыцари были сильно воодушевлены. Ожидаемая надежда на победу прибавила сил сердцам и телам всякого[243].

Армия быстро и бодро двинулась к Пуерто дель Мурадаль. Как только они достигли его, они обнаружили с уверенностью, что часть армии короля Морокко держит в своих руках Пуерто де Лоса (Puerto de Losa), через который никому не позволено было проходить без ее согласия.

Вельможи сошлись на совет. Король Арагона и король Наварры (который тоже присутствовал, хотя он и пришел с малым числом рыцарей), архиепископы Толедский и Нарбоннский, Диего Лопес, благородный вассал славного короля, и другие вельможи обоих королевств собрались в шатре короля Кастилии, чтобы решить, что нужно сделать в момент подобной необходимости. Некоторым казалось, что каждый должен вернуться в его собственное королевство, так как это можно сделать с честью и славой, поскольку никаким путем нельзя было пересечь горы. Однако другим казалось, что необходимо найти другой проход. Но славному королю казалось, что было бы бесчестьем пройти еще раз по своим же собственным следам. В этот час вечерни они расстались, не найдя ни один совет, удовлетворявшим их; однако они решили умолить Господа прийти им на помощь, как советовал царь Иосафат, о котором мы читаем в книге Царств: “если мы не знаем, что мы должны делать, нам остается только одно – обратить глаза наши к небу”[244].

23. Пастух показывает проход через горы

Только Гарсия Ромеро (Garcia Romero), благородный человек, благочестивый, сильный и верный вассал короля Арагона, остался в шатре со славным королем. И тут Господь послал некоего человека в образе пастуха, который по секрету говорил со славным королем, обещая показать, любому, кому он должен указать, место совсем неподалеку, через которое все войско могло бы пересечь без опасности горы[245].

Охваченный великой радостью, король приказал Гарсия Ромеро прийти к нему и рассказал ему то, о чем поведал ему пастух. Незамедлительно по приказу славного короля он вышел и собрал своих рыцарей; когда солнце уже зашло, ведомый пастухом, он пришел к этому месту, где он увидел собственными глазами то, что обещал пастух благородному королю. Радуясь и бия в ладоши, он быстро возвратился к благородному королю и сообщил ему о том, что пастух говорил правду.

Те, что верно знают, полагают, что то был не обычный человек, но некая божественная сила, пришедшая на помощь христианам в подобной трудной ситуации, так как хотя много военачальников, пастухов и братьев Калатравы часто проходили через те места, ни один из них ничего не знал об этом месте; пастух же тот больше не появлялся.

Той ночью они хранили молчание. На рассвете новость распространилась по всему лагерю. Все преисполнились великой радости. Свернув лагерь, в тот же самый день, субботу[246], они прошли через крутые косогоры и глубокие долины. Сойдя на равнину, они расположились лагерем напротив лагеря короля Морокко. Когда мавры увидели лагерь христиан, они преисполнились удивления и страха.

На следующее утро, в воскресенье[247], мавры вышли на поле битвы, готовясь к сражению, но христиане отдыхали в тот день, защищая шатры от нападений сарацинов. Мавры, исполнившись гордости, стремительно рушили все вокруг, почти добравшись до христианских шатров; однако, осознав, что христиане не собираются воевать в тот день, они возвратились со своим королем как победители в свой лагерь.

Утренняя заря ярко сияла[248], возвещая о самом выдающемся и самом счастливом дне; если славный король и его королевство снискали какой-либо позор или бесчестье в битве при Аларкосе, они должны были померкнуть тем днем силой Господа нашего, Иисуса Христа, и победнейшим крестом, который король Морокко поносил ртом, полным скверны. Когда он услышал, что славный король послал архиепископа Толедского и его легатов во Францию и другие христианские области, чтобы призвать людей, преданных католической вере, участвовать в битве, говорят, король Морокко сказал, что он достаточно силен, чтобы сражаться против всех, кому дорого крестное знамение.

О, Господин наш, Иисус Христос, ты поверг его наземь, в то время как он был возвышен[249]; ибо те, что возносятся от чрезмерной гордости, могут сверзнуться вниз гораздо быстрее[250].