Помоги проекту - поделись книгой:
Вильям Ньюбургский
История Англии
Historia Rerum Anglicarum
Вступительное и просящие извинения сопроводительное послание к нижеследующему труду от каноника из Ньюбурга — аббату Риво.
Преподобному отцу и лорду Эрнольду, аббату Риво, от ничтожнейшего из слуг христовых, Уилльяма, молящего, чтобы когда придет Князь Пастырей, ему могла бы достаться корона немеркнущей славы.
Я получил письма от Вашей святости, в которых Вы предписываете мне (ради знания и назидания потомкам) бремя и труд сочинительства истории о примечательных событиях, что в столь большом изобилии произошли в наши времена. И хотя Ваша собственная почтенная община могла бы и лучше и изящнее меня составить такой труд, но, как я понимаю, Вы исходите из любезного желания сберечь в этом отношении членов Вашей собственной общины, которые столь сильно заняты в выполнении монастырских обязанностей, а также из того, чтобы охранить меня от праздности в те часы безделья, что были мне предоставлены ради моей немощи. Действительно, я столь сильно обязан оказанной мне Вашей милостью, что даже если бы Ваше приказание и было бы более трудным, то и тогда бы я не отважился бы возражать. Но поскольку Ваше робкое отличие не возлагает на меня никаких исследований в глубоких материях или в мистических описаниях, но требует лишь разглагольствования, в течении какого-то времени, на исторические темы, для чего надо лишь восстановить память (сколь проста эта работа!), то я, собственно, и не имею достаточных оснований отказаться от выполнения этого приказа. По этой причине, с помощью Бога и Господа Нашего, в чьих руках находимся и мы и труды наши, и полагаясь на молитвы Ваши и Вашей святой братии, которая снизошла до того, что присоединила к приказу Вашей святости и свои неоднократные просьбы, я попытаюсь создать вверяемый мне Вами труд. Однако, прежде чем приступить к своей истории, я предварю ее несколькими необходимыми пояснениями.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПОСЛЕДУЮЩЕЙ ИСТОРИИ
История нашего английского народа была написана достопочтенным Беде, священником и монахом, который для того, чтобы легче достичь своей цели начал свой рассказ с очень далекого времени, но лишь осторожно и кратко коснулся наиболее видных деяний бриттов, которые, как известно, были аборигенами нашего острова. Однако, бритты имели до него своего собственного историка, из труда которого Беде и сделал извлечение. Этот факт я установил несколько лет спустя после того, как случайно обнаружил копию труда Гилдаса. Однако, его историю трудно найти, поскольку лишь несколько человек либо переписали ее, либо имеют ее подлинник. Его стиль такой грубый и неотшлифованный, однако его сильным качеством является беспристрастность в поисках правды, поскольку он никогда не жалеет даже своих соотечественников. Он слегка касается их достоинств, но оплакивает их многочисленные недостатки, и поэтому, не может быть никакого сомнения, чтобы он скрывал правду, когда он — бритт говорит о бриттах, что те не отличались ни храбростью на войне, ни верностью в мире.
С целью обелить темные пятна характера бриттов, один писатель нашего времени напридумывал о них самые смехотворные выдумки и выпустил их в свет, и с самым бесстыдным нахальством расхваливает их выше македонцев и римлян. Зовут его Годфрид, по прозвищу Артур, что происходит от латинского варианта имени Артур, которым он злоупотребляет и которое заимствовал из традиционных выдумок бриттов, и которого вместе со своими собственными выдумками он попытался сделать героем якобы истинной истории. Кроме того, он бессовестно провозгласил, что лживые предсказания некого Мерлина являются истинными пророчествами, подтвержденными истинной правдой, к которым он еще и многое что сам прибавил при переводе их на латынь. Далее он провозгласил, что этот Мерлин был порождением демона и женщины, и поскольку частично обладал какими-то качествами своего отца, то и приписал ему самое верное и обширное знание будущего. Но нас справедливо учат, что согласно и здравому смыслу и священному писанию, дьяволы, будучи лишенными Божественного света, никогда не могут предвидеть будущие события, хотя, в некоторых случаях, благодаря тому, что они знают больше нашего, они могут предугадывать грядущие события, но скорее догадываясь о них, чем имея точное знание. Более того, даже в своих догадках, хотя они и являются искусными, они часто обманываются сами и обманывают других. Тем не менее, своими лживыми предсказаниями они влияют на простецов и приписывают себе предвидение, которым, говоря по правде, не обладают. И действительно, ошибки в пророчествах Мерлина стали очевидны в событиях, которые произошли в английском королевстве непосредственно после смерти Годфрида, который перевел эти безумства с бриттского языка, и к которым он, как это стало очевидно, добавлял и много своего собственного изобретения.
Кроме того, что он столь легко приноровил свои выдумки о пророчествах, что столь легко выдумывал, к событиям, имевшим место до него или же в его время, что они смогли получить пригодное объяснение. Более того, даже человек незнакомый с древней историей, когда встречал его книгу, именуемую “Историей бриттов”, возможно, сразу и усомниться в том, как он нахально и бесстыдно лжет на каждом шагу. Поскольку даже тому, кто не изучал исторической правды, неразумно верить абсурдной лжи, то я опускаю сочинения этого автора о подвигах бриттов во времена до правления Юлия Цезаря, а также и другие выдумки, изложенные им так, как будто они были истинными. Я не упоминаю непристойные бахвальства бриттов, отказывающихся признавать правду истории о временах после Юлия Цезаря, когда они перешли под власть римлян, и до времени Гонория, когда римляне добровольно ушли из Британии, по причине более насущных надобностей в их собственной стране.
На самом деле, после ухода римлян, бритты еще раз оставшись предоставленными сами себе, и даже сильнее говоря — предоставленными своему собственному беспорядку, подвергались грабительским набегам пиктов и скотов, и о про них говорится, что у них был король Вортигерн, от которого саксы или англы получили приглашение придти для защиты королевства. Те и прибыли в Британию под предводительством Хенгиста, и на какое-то время, отразили набеги варваров. Но позже, познакомившись с плодородием земли и леностью ее обитателей, они разорвали свой договор с ними и обратили свое оружие против тех, от кого получили приглашение, и заперли остатки этого жалкого народа, которых ныне зовут валлийцами в глубине неприступных лесов и гор, пределах границ, которые те не смеют переходить. Кроме того, в ходе возвышения саксов у существовали самые доблестные и могущественные короли, среди них был и правнук Хенгиста Этельберт, который расширив свою империю от Галльского океана до Хамбера, воспринял, по молитвам Августина, легкое ярмо Христа. Еще был и Альфред, король Нортумбрии, что покорил, с излишней кровожадностью, и бриттов и скотов. Эдвин, который наследовал Альфреду правил одновременно и англами и бриттами, а его приемник Освальд, правил всеми народами Британии.
Теперь, когда стали очевидными эти факты, установленные с исторической точностью достопочтенным Беде, выясняется, что все то, что было написано Годфридом о событиях после Вортигерна, то ли об Артуре, то ли об его приемниках или предшественниках – все это выдумки, придуманные либо им самим, либо другими людьми, и опубликованные либо из-за склонности ко лжи, либо из желания сделать приятное бриттам, которые, как говорят, в большинстве своем настолько глупы, что утверждают будто Артур еще придет, и которые не могут вынести того, чтобы слышать о его смерти. Наконец, он делает приемником Вортигерна (а саксы, которых он призвал, при этом были разбиты и изгнаны) Аврелия Амврозия и утверждает, что тот исключительно хорошо управлял всей Англией. В качестве его приемника он еще упоминает его брата Утерпендрагона (Utherpendragon), о котором утверждает, что тот правил с властью и славой, и из-за своей неизменной склонности ко лжи, прибавляет обширное описание деяний Мерлина. После ухода Утерпендрагона он делает наследником королевства бриттов его сына Артура – четвертого по порядку наследования после Вортигерна, подобно нашему Беде, который помещает покровителя Августина Этельберта в списке правителей англов на четвертое место, после Хенгиста. Таким образом, правление Артура и приезд в Британию Августина должны были бы происходить в одно и то же время.
Но насколько ясно историческая правда перевешивает наговоренный вымысел, в этом случае можно увидеть своими глазами даже тупому человеку. Кроме того, что он описывал самого Артура как великого и самого могущественного из всех людей и настолько славного в совершении подвигов насколько же он сам их ему и приписывал. Во-первых, ради своего удовольствия, он дал ему триумф над англами, пиктами и скотами. Затем, он подчинил Иралндию, Оркнеи, Готланд, Норвегию, Данию, частью, в результате войн, а частью одним только страхом своего имени. К этому он добавил Исландию, которая некоторыми зовется самой дальней Туле, подобно тому как один римский поэт льстиво сказал римскому Августу: “Далекая Туле власть признает твою”, и то же выражение можно приложить и британскому Артуру. Далее, он заставляет его совершить нападение на Галлию и быстро добиться над ней триумфа. это ее народ Юлий Цезарь, с постоянными опасностями и трудами, едва смог покорить за 10 лет, но мизинец брита оказался мощнее торса могущественного Цезаря. После этого, с бесчисленными триумфами, он вернулся в Англию, где отпраздновал свои завоевания блестящим пиром с участием подчиненных королей и принцев, в присутствии трех архиепископов бриттов, а именно: Лондона, Карлеона и Йорка, тогда как на самом деле бритты в это время вообще не имели архиепископа. Первым архиепископом в Британии стал Августин, получивший свой паллий от римского понтифика – варварские народы Европы, хотя они уже и давно обратились в христианскую веру, но довольствовались лишь епископами, но не удостаивались паллия. Наконец, ирландцы, норвежцы, датчане и готы, хотя и исповедуют христианство, но и вплоть до нашего времени имеют только епископов, а архиепископов там никогда не было.
Следующая сказка возносит этого Артура на высочайшую вершину, заставляя его объявить войну римлянам. При этом, вначале, он побеждает в поединке гиганта поразительной величины, хотя со времен Давида о гигантах мы никогда не слышали. Затем, еще больше расширяя ложь, он застает всех королей мира в союзе с римлянами против него. Говорится, что это были короли Греции, Африки, Испании, Парфии, Мидии, Итурии, Ливии, Египта, Вавилона, Вифинии, Фригии, Сирии, Беотии и Крита и сообщается, что все они были побеждены им в одной битве, тогда как даже Александр Великий, славный на все века, 12 лет занимался победами только над некоторыми из этих царей. Востину, он делает мизинец своего Артура более мощным, чем торс Александра Великого, особенно когда непосредственно перед победой над столь многочисленными королями он сообщает, что со своими товарищами и их совместными усилиями, он уже покорил 30 королевств. На самом деле, этот сочинитель во всем мире не найдет столько королевств, в дополнении к тем, что уже упоминались, и которые тогда еще не были покорены. Мечтал ли он о другом мире, в котором мог бы владеть бесчисленными королевствами, и рассказал ли он об имевших там место событиях? Определенно только, что в нашей собственной Вселенной таких событий не происходило. И как могли древние историки, которые даже беспокоились пропустить хоть что-нибудь примечательного и записывали даже о самых обычных событиях, могли ли они пройти без упоминания о столь значительном муже и о таких поразительных деяниях? Я повторяю: как они могли своим молчанием оставить в неизвестности британского монарха Артура (более великого, чем Александр Великий) и его деяния, или Мерлина, британского пророка (Соперника Исайи) и его пророчества? Поскольку знание будущих событий приписывалось им Мерлину в не меньшей степени, чем мы приписывает это Исайи, правда, за исключением того, что он не отважился предварять свои опусы словами “Так глаголет Господь”, ибо должен был бы говорить “Так глаголет Дьявол”, ибо это определение наилучшим образом подходит к пророку, бывшему отпрыском демона.
Следовательно, поскольку древние историки не сделали ни малейшего упоминания об этих событиях, то ясно, что чтобы этот человек не публиковал бы об Артуре – все это лживые выдумки, придуманные для того, чтобы удовлетворить любопытство простаков. Более того, надо отметить, что затем он упоминает, что этот самый Артур был смертельно ранен в битве, и что оставив свое королевство, он удалился на остров Аваллон, для того, чтобы согласно сказкам бриттов, излечить свои раны, и что он не смеет, из страха перед бриттами, утверждать, что он умер – он, о котором поистине слабоумные бритты утверждают, что он еще придет. О приемниках Артура он измышляет с такой же бесстыдностью и делает их монархами Британии даже до седьмого колена и делая тем самым стольких благородных королей англов (о которых достопочтенный Беде писал как об истинных монархах Британии) их рабами и вассалами.
А посему, пусть только Беде, в чьей мудрости и честности сейчас нельзя сомневаться, безгранично владеет нашим доверием, и пусть эти сказки с их выдумками будут полностью отброшены.
Нет недостатка в писателях и после Беде, но некого сравнить с ним, кто также детально описал бы события, происходившие на острове после его времени и до того времени, что помним мы. Эти люди заслуживают награды за свое рвение, но их повествования слишком грубы. Однако, в ниши времена случилось столько великих и памятных событий, что если их не оставить на долгую память в письменных документах, то придется справедливо упрекать современников в нерадении. Возможно, труд такого рода уже начат, или даже завершен одним или несколькими людьми, но тем не менее, некоторые почтенные особы, которым мы обязаны послушанием, удостоили получить удовольствие от такого труда даже столь незначительной персоны, как я. И подобно тому как если кто-то может сделать богатое жертвоприношение, но при этом допустимо принять жертву и от бедной вдовы, то также можно позволить принять в сокровищницу Господа и нечто от моей бедности. И поскольку мы осведомлены о событиях английской истории, случившихся после кончины короля Генриха Первого, когда началось соперничество между норманнами в Англии, в стране, которую я кратко опишу в надлежащее время, то с Божьего соизволения, я могу предоставить самое подробное повествование о временах, начиная с приемника Генриха Стефана, в первый год которого я, Уилльям, последний из рабов Божьих, был рожден в смерти в первом Адаме и вновь рожден в жизни во втором.
ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ПЕРВАЯ КНИГА.
Глава 1. О Вильгельме Незаконнорожденном, первом нормандском короле Англии.
Глава 2. О Вильгельме Рыжем, втором нормандском короле Англии, и об экспедиции в Иерусалим
Глава 3. О Генрихе, третьем нормандском короле Англии и о некоторых событиях, которые произошли во время его царствования.
Глава 4. О том, каким образом Стефан в нарушении своей клятвы захватил Англию.
Глава 5. О благоприятном начале правления Стефана.
Глава 6. О Роджере, епископе Солсбери и Александре, епископе Линкольна, и об их пленении королем Стефаном.
Глава 7. О том как Стефан потерял свою королевскую власть вместе с Нормандией.
Глава 8. Пленение короля Стефана в Линкольне.
Глава 9. О том, как король Стефан был освобожден вследствии пленения графа Глостера.
Глава 10. О бегстве императрицы из Оксфорда и о соборе в Лондоне.
Глава 11. О нечестивой жизни и соответствующей смерти Годфрида Мандевилля.
Глава 12. О Роберте Мармиуме (Marmium) и его смерти.
Глава 13. О различных несчастиях, обрушившихся на короля Стефана.
Глава 14. О Тарстэне, архиепископе Йоркском и об основании аббатств Риво (Rievaulx) и Фаунтинс (Fountains).
Глава 15. Об основании Биланда (Byland)
Глава 16. О Гилберте Семпрингхэмском (Gilbert of Sempringham) и об ордене, который он учредил.
Глава 17. О том каким образом был низложен Уилльям, архиепископ Йоркский, который не получил паллия, и о том, как ему наследовал Генрих.
Глава 18. О причине Второго крестового похода в Иерусалим.
Глава 19. О ереси Одо де Стелла (Eudo de Stella) и его смерти.
Глава 20. О том, как император Конрад и король Людовик повели свои войска на Восток.
Глава 21. О Раймонде, князе Антиохском и о взятии Аскалона.
Глава 22. О неустроенности домашних дел при короле Стефане.
Глава 23. О Давиде, короле Шотландии, его сыне и внуках.
Глава 24. О епископе Вимунде (Wimund), его жизни, неподобающей званию епископа, и о том, как он был лишен своего зрения.
Глава 25. О Малкольме, наихристианнейшем короле Шотландии.
Глава 26. О назначении Гуго, епископа Дархемского, и о восстановлении Уилльяма Йоркского и его последующей смерти.
Глава 27. О Зеленых детях.
Глава 28. О некоторых чудесах.
Глава 29. Об успехах Генриха II в Англии пока он был герцогом.
Глава 30. О договоре между королем Стефаном и принцем Генрихом.
Глава 31. О разводе короля Франции со своей женой и об ее замужестве с будущим королем Англии.
Глава 32. О соборе в Лондоне и о смерти короля Стефана.
Глава 1.
О Вильгельме Незаконнорожденном, первом нормандском короле Англии.
В году 1066 от того времени, когда Слово стало плотью и жило среди нас, Вильгельм, по прозвищу Незаконнорожденный, герцог Нормандии, то ли из-за беззаконной жажды новых приобретений, то ли стремясь отомстить за полученное оскорбление, развязал войну против Гарольда, короля Англии. Последний случайно погиб в битве, и англичане были разбиты и покорены. Вильгельм объединил королевство Англия с герцогством Нормандским. По завершению своей победы, относясь с отвращением к своему званию узурпатора, но нетерпеливо желая принять облик законного суверена, он приказал Стиганду, бывшему в то время архиепископом Кентерберрийским, посвятить его должным образом в короли. Однако, этот прелат никоим образом не соглашался возложить свои руки на такого человека, который для удовлетворения своих собственных страстей запятнал себя кровью и присвоил себе права других людей. Но Альдред, архиепископ Йоркский, муж достойный и благоразумный, мудро предвидел необходимость на время уступить, и констатируя, что нельзя противиться Божьему назначению, провел обряд посвящения. Этим он умилостивил Вильгельма, который все еще дышал жаждой притеснять и убивать людей, и связал его священной клятвой сохранить и защищать гражданское и церковное самоуправление. После этого, тот стал видеть Альдреда как-бы в отческом свете, и хотя сам он и правил другими, ему же он спокойно позволял управлять собой. В самом деле, однажды случилось так, что этот понтифик, встретив от короля отказ удовлетворить некоторые его просьбы, повернулся в гневе, чтобы уйти прочь и вместо обычного благословения произнес слова проклятия. Не в силах снести его неудовольствие, король упал на колени, умоляя простить его и обещая исправиться. И когда стоявшие там нобли просили его поднять распростертого перед ним монарха, он ответил: “Пусть полежит у ног Петра”. Это случай ясно показывает то высокое уважение, которое этот свирепый государь испытывал по отношению к прелату, также как и тот авторитет, что помогал Альдреду властвовать над ним.
Кроме того, король, будучи раздражен (как уже говорилось) против Стиганда, архиепископа Кентерберрийского, узнал о нарушениях, совершенных при его посвящении, а также о небезупречности его жизни, и стал испытывать желание отомстить ему. Для этой цели легат апостолического престола, призванный королевским письмом, чтобы урегулировать дела английской церкви, созвал в королевстве собор, на котором были установлены преступления Стиганда, и бесплодное дерево было вырублено топором канонического осуждения, а его дворец перешел к Ланфранку, ломбардцу по происхождению, прежде бывшему монахом в Беке, а затем аббатом в Кане который в дополнение к своей благочестивой жизни, был еще значимой фигурой в литературе, как в светской, так и в духовной. Когда Альдред, архиепископ Йоркский, отправился к праотцам, то ему наследовал Томас.
Однако, и Вильгельм, после того, как достойно правил 21 год королевством, которое столь храбро приобрел, умер, и в своей последней воле он назначил своими наследниками трех своих сыновей. Однако, он пожелал, чтобы первый по рождению Роберт, из-за того, что ему не доставало сыновней почтительности и из-за своего мятежного нрава, получил бы герцогство Нормандское, но Англию он завещал своему сыну Вильгельму, который был ему более приятен. В конце он предназначил добрую часть Генриху, своему младшему сыну, чье положение он любовно обеспечил и которому оставил в наследство блестящую судьбу.
Таким образом, Вильгельм уснул с праоцами. Человек с детства занимавшейся войной, великий умом, освященный успехами и отмеченный печатью незаконнорожденного, он был похоронен в Кане, в монастыре первомученика Стефана, которую он полностью построил и великолепно одарил. Кроме того, из надежного источника я знаю, что при его похоронах произошло примечательное событие. Когда церемония его похорон закончилась, и тело уже должны были поместить в надлежащее место, к нему приблизился один человек, и грозно взывая к имени Всемогущего Бога, пытался запретить его захоронение в этом месте. “Эта земля, — кричал он, является моей наследственной собственностью, которую король отнял у меня силой, когда строил здесь монастырь, и позже он так никогда и не дал мне возмещения”. Все присутствующие были изумлены призывом к Богу, и сочли это ярким проявлением всей пустоты преходящей власти – самый могучий государь, чьи владения, пока он был жив, простирались столь далеко, а когда умер – то не имел земли, даже для собственного тела. Наконец, все были столь смущены этим требованием, что вначале они удовлетворили этого живого пса, как лучшего из них двоих, и только затем осуществили то, что должно было выполнить для мертвого льва. Воистину, насколько велика слава этого христианина среди людей, полученная тем, что он нападал как враг на безобидных христиан и христианской кровью присвоил себе королевство, настолько же велика его вина перед Богом. Доказательство этого я получил от заслуживающих доверия свидетелей. В месте, где были убиты побежденные англичане, был построен благородный монастырь , называемый монастырем Св. Мартина Битвы. Он был построен победителями, чтобы быть вечным памятником, как человеку — как память о нормандском завоевании, так и Богу – чтобы умилостивить его за столь обильное пролитие христианской крови. Короче, внутри этого монастыря есть место, на котором произошла наиболее кровавая резня англичан, сражавшихся за свою страну, и после каждого ливня, оно источает настоящую, как будто свежую, кровь, и этим, очевидно, возвещается, что голос такого обилия христианской крови все еще вопиет к Господу из-под земли, которая разверзает свои уста и изливает кровь на руки христианских братьев.
Глава 2.
О Вильгельме Рыжем, втором нормандском короле Англии, и об экспедиции в Иерусалим.
В году 1087 от того времени как над землей взошла Истина, Роберт , старший сын, наследовал отцу в герцогстве Нормандском, а Вильгельм, прозванный Рыжим – в английском королевстве. Правда, это было против порядка, но (как уже говорилось) именно так было установлено согласно последней воле их отца. В следствии этого, некоторые нобли стали более расположены к Роберту, как к законному наследнику, который был лишен наследства незаконно, и тем самым, они стали тревожить покой королевства. Вначале правление Вильгельма было слабым и испытывало трудности, но для того, чтобы примирить умы своих подданных, он вел себя скромно и умеренно, а вот когда его империя упрочилась, в результате подчинения врагов и лености его брата, вот тогда сердце его возвысилось. И в благополучии оказалось (в бедственном положении он это скрывал), что этот человек пуст разумом и непостоянен во всех своих делах, нечестив по отношению к Богу и является несчастьем церкви; будучи законченным распутником, он пренебрегает браком и самым мотовским образом истощает ресурсы королевства, а когда они закончились, то он стал захватывать для подобных целей имущество своих подданных. Он был образчиком самой крайней гордыни; которая отрицала, и даже высмеивала, божественные истины и вместе с тем, валялась в грязной луже самых порочных удовольствий и преходящей славы.
Его старший брат Роберт (которому право на корону принадлежало по закону естества) был менее надменен и свиреп, но он даже в управлении меньшим владением – Нормандией он показал, сколь он непригоден для управления обширным царством. Однако, в военном деле он был столь сведущ, что во время великого и знаменитого похода на Иерусалим, он, среди самых благородных вождей всего мира завоевал выдающуюся воинскую славу. Младший по рождению, Генрих, был человеком любезного нрава и он вступил в войну со своими бессердечными и неверными братьями, поскольку они ничего не дали ему из своего достояния и даже обманывали его относительно того, что ему завещал его отец. И пока они завидовали ему, когда он постепенно поднимался в значимости, он с благоразумием уклонился от их хитростей и тем обеспечил свою безопасность.
Примерно в это время, Ансельм, аббат Бека (Bec), муж святой и сильный в слове Божьем, бывший по происхождению ломбардцем, наследовал архиепископство Кентерберрийское после Ланфранка, который закончил путь плоти. Прежде он был его учеником. Также, Герард наследовал архиепископство Йоркское после смерти Томаса.
Во время правления этого короля Господь вдохнул в христиан дух, что те выступили против сарацин, которые, по неисповедимым путям Господа, столь долго, что это уже стало наследственным правом, владели святилищем Господа нашего, а именно, теми святыми местами, где свершилось наше искупление. Соответственно с этим, благочестивыми трудами римского понтифика Урбана и других слуг Божьих, было собрано вместе огромное скопление христианского народа. Самые отважные государи выбрали себе отличием знак Христа и, в сопровождении многочисленной армии, после наитруднейшего похода, проникли в царства Востока, и своими благочестивыми и успешными деяниями они захватили такие великие города как Никея в Вифинии, Антиохия в Сирии и наконец, сам Святой Город. Среди их вождей весьма отличился Роберт, герцог Нормандии. Когда он, вместе с другими христианскими государями, готовился к этому походу, то находя недостаточными свои денежные запасы, он, за значительную суммы, заложил Нормандию своему брату Вильгельму. Он присоединился к другим христианским государям в этот достохвальный поход и успешно его завершив, после многих лет отсутствия, вернулся в свою страну.
Однако, король Вильгельм продолжил свои неправедные деяния и, к своей собственной погибели, ответил пинком на уколы – он не мог выносить почтенного Ансельма, который с кротостью порицал его и пытался ограничить те гнусности, что совершались им или с его ведома, но он изгнал его из Англии, предварительно ограбив почти дочиста и заклеймив его как мятежника. Таким образом, пока на Востоке дела наших государей шли отважно и успешно, король, своими пороками, спешил к своему собственному концу и встретил конец, подходящий его необузданной гордыни. Будучи на охоте, это свирепейший из людей был поражен, вместо дикого зверя, стрелой своего собственного рыцаря и убедился в справедливости псалма: “Я сам видел безбожника в большой силе и цветущего подобно зеленому лавровому дереву. Я прошел мимо и о, чудо – он ушел. Я искал его, но места нельзя было найти” (Псалтырь, 35, 35-36
Глава 3.
О Генрихе, третьем нормандском короле Англии и о некоторых событиях, которые произошли во время его царствования.
В 1100 году от того времени, как Бог послал Своего Сына в мир, король Вильгельм с прискорбием скончался, и Генрих, брат его, наследовал трон. Он был последним по порядку рождения из сыновей Вильгельма Великого, но первый по своим достоинствам, поскольку тогда как остальные были рождены, когда их отец был герцогом, он один был рожден, когда тот был уже королем. По этой причине, а также еще более благодаря его любезному нраву, прелаты и нобли Англии торжественно постановили помазать в короли Генриха, который, как они знали благодаря очевидным тому свидетельствам, будет вполне пригодным для исполнения своих обязанностей, и не ждать возвращения Роберта, который был еще занят на Востоке, и чья неспособность к управлению королевством была ясно проявлена в его плохом управлении герцогством.
Следуя благодетельному совету, Генрих поспешно отозвал из ссылки почтенного Ансельма, отменил пагубные мероприятия, которые использовались в правительстве его брата, и насколько это было ему позволено в начале правления, установил законы для сохранения мира и справедливости; и со временем он разумно способствовал многим подобным вещам, стараясь, чтобы его подданные не пугались внезапной суровости. Он мудро предвидел, то что действительно случилось, и ради этого старался, чтобы к возвращению его брата Роберта в обществе не было бы никаких беспорядков. Своему брату Роберту, вернувшегося со своей женой из Святой Земли, и которых он, между прочим, поддерживал, он вернул Нормандию. Но с подстрекательства некоторых английских ноблей, которым Генрих теперь внушал тревогу, он угрожал своему брату Генриху войной, если тот не оставит королевство ему. Более того, против Англии он снарядил и возглавил вооруженный флот, к которому быстро примкнули перебежчики от короля. Однако, это слабый и нерешительный человек был обманут осторожностью своего брата и вернулся в Нормандию не достигнув своих целей, и оставил королевство и королевское правительство в покое и больше не досаждая им. После нескольких лет его пребывания в Нормандии, которая только разрушалась через его леность, поскольку из страха перед общественным мнением он не обуздывал, тех бесчестных лиц, что опустошали ее ради своего удовольствия, туда, по приглашению ноблей этой провинции приехал Генрих, скорее охваченный добротой, нежели враждебностью, и значительная ее часть сдалась ему. В конце концов, он захватил в плен своего брата, разбив его войска у Тинчебрая (Tinchebrai). Таким образом, этот муж, великий и славный своими доблестными деяниями даже в отдаленных уголках мира, теперь был предан переменчивой фортуной и попал в руки своего младшего брата, которого прежде привел в негодование, и побежденный превосходством на поле боя, он провел остаток своей жизни бесславно, в плену у брата, не испытывавшего братского сочувствия. Таким образом, Генрих присоединил герцогство Нормандию к королевству Англии, подобно тому, как прежде его отец присоединил королевство Англию к герцогству Нормандскому, и среди могучих властителей земли приобрел великую и благородную славу.
После того, достопочтенный Ансельм, архиепископ Кентерберрийский, возвратившийся из изгнания во Франции, где он провел несколько лет, отправился по пути всех смертных и получил великое имя среди тех великих, что обитают на небесах. Его приемником стал Ральф, аббат Сиза (Seez), человек религиозный и разумный. Умер Герард, архиепископ Йоркский, и ему наследовал Томас Второй, годами еще зеленый, но серьезный и простой в поведении, чем отличался от своего предшественника. Действительно, этому Герарду было дано быть проницательным и ученым человеком, но в жизни он был безнравственен, поскольку был искусен во взимании средств со своих арендаторов в неподходящих случаях, и как многие утверждали, он также увлекался колдовством, что делало его ненавистным и Богу и человеку, и это доказывается и его ужасной смертью и отказом в похоронах, полагающихся понтифику – когда после обеда он спал на открытом воздухе, на подушке в своем саду, около своего жилища в Саутвелле (Southwell), то пока его клерки забавлялись в непосредственной близости от него, тело его окоченело во сне смерти. В сопровождении немногочисленной свиты оно было доставлено в Йорк и непочтительно захоронено за пределами церкви. Никто из духовенства не вышел встречать погребальную процессию, как это обычно бывало, и как сообщалось, мальчишки забросали катафалк камнями.
Приемник, напуганный его примером, умыл свои руки в крови этого грешника и сам вел себя в этой должности весьма похвально. Однако, он не дожил до преклонных лет, но отхватил только небольшой срок, как я полагаю, ради того, чтобы зло не успело извратить его разум. Я узнал от человека отличавшегося безупречной правдивостью один связанный с ним случай, который я не могу оставить без внимания. Когда он был угнетен болезнью, то его врачи приказали ему в качестве единственного средства, могущего спасти его, принять участие в половом общении. Друзья уговаривали его подчиниться, утверждая, что Бог не может оскорбиться от этого, поскольку это будет лишь средством для выздоровления, а не средством чувственного удовольствия. Чтобы они не волновались, он, казалось, согласился, и в его палату была приведена одна изящная видом женщина. Однако, после этого, после исследования мочи, его врачи, что соитие это было притворным, только для того, чтобы удовлетворить его друзей. Когда те стали упрекать его, что невыполнением предписаний врачей его поведение может стать причиной его собственной смерти, то он сказал: “Замолчите! Пусть никто не выпускает яд, говоря мне это, поскольку я не потеряю бессмертную честь целомудрия ради лечения преходящей плоти”. Этому человеку, который, как полагают, счастливо умер от того недуга, из-за которого он не захотел оскорбить Бога, наследовал Тарстэн (Thurstan), муж добрый и благоразумный. Кроме этого, Ральф, архиепископ Кентерберрийский, упокоился со своими праотцами, и его престол наследовал Уилльям, который прежде был приором капитула в Чике (Chiec). Насколько мы знаем, это были все наследники митрополичьих кафедр при короле Генрихе.
У короля от Матильды, его благочестивой королевы, было двое детей – сын и дочь. Его дочь (которая была названа в честь матери), когда вступила в возраст пригодный для брака, была помолвлена с Генрихом, императором римлян, который просил ее руки. Однако, с сыном, который предназначался быть его приемником, и который был назван в честь деда, произошел несчастный случай — когда он только вступил во возраст зрелости, то вместе с группой знатной молодежи, стал добычей глубоководных чудовищ.
Матильда уже умерла, и король, надеясь произвести потомство, женился на дочери герцога Лотарингского, но не произвел наследника. Затем, после смерти императора, не оставившего потомства от своей жены, он отозвал свою дочь обратно из Германии и устроил ее брак с Годфридом, знаменитым графом Анжуйским, с тем, чтобы через нее у него были наследники в виде внуков. На созванном им совете он заставил епископов, графов, баронов и всех значимых людей принести клятву, что королевство Англия вместе с герцогством Нормандия перейдут к его внукам, которых она родит. Так Генрих правил с великим счастьем и славой 35 лет и несколько месяцев, по истечении которых он уснул с праотцами. Он был мужем, украшенным многими достоинствами государя, хотя и во многом бросил на них тень своей похотливостью, подобной соломоновой. Он также неумеренно заботился об охотничьей дичи, и из-за его горячей любви к охоте существовала лишь небольшая разница в наказании убийц людей и убийц оленя. После извлечения мозга и внутренностей, его тело было забальзамировано, зашито в кожи и перевезено из Нормандии в Англию, где и было захоронено в Ридинге (Reading), монастыре, для которого он являлся благочестивым основателем и щедрым дарителем. Правда то, что человек, которого за большие деньги наняли за для, чтобы извлечь его мозг, заразился, как говорили, из-за великого зловония, и умер, и подобно тому как тело мертвого Елисея оживляло мертвых, так тело мертвого Генриха убивало живых.
Глава 4.
О том, каким образом Стефан в нарушении своей клятвы захватил Англию.
В году 1135 от разрешения от бремени Девы наиславнейший король Англии и герцог Нормандии Генрих был мертв, но его еще не успели похоронить, как королевство Англию захватил Стефан Булонский, его племянник со стороны сестры. Стефан Старший, граф Блуа, женился на знатной леди, дочери Вильгельма Первого, и она родила ему четырех сыновей. Граф умер на Востоке, а его вдова, по своей мудрости, отстранила своего старшего, поскольку тот был ленив, и как было очевидно, являлся слабоумным, и возвеличила своего любимого сына, Теобальда, чтобы тот и получил все наследство. Она отослала Стефана, который был тогда юношей к его дяде королю, чтобы он получил образование и приобрел подобающее положение, и поскольку, она считала, что не могла родить детей только для светской карьеры, то отдала своего четвертого сына, Генриха, в монастырь в Клюни. С течением времени, король Генрих дал своему племяннику Стефану в жены единственную дочь графа Булонского, к которой должно было перейти это наследство, а также наделил его обширными владениями в Англии. Своему племяннику Генриху, клюнийскому монаху, он дал аббатство Гластонбери, а со временем, выдвинул его в епископы Винчестера.
Поэтому, когда король Генрих умер, то, как уже говорилось, Стефан, в нарушении принесенной на мече клятвы дочери короля Генриха, в том, что он сохранит ей свою верность, захватил королевство, и в этом его поддержали прелаты и нобли, которые были связаны той же самой клятвой, а именно: Вильгельм, архиепископ Кентерберрийский, который клялся первым, теперь помазал его в короли при помощи и при содействии Роджера, епископа Солсбери, который клялся вторым, и более того, затем принимал эту клятву от других. Однако, в том же самом году – году своей измены архиепископ умер, как верили – в наказание за свое лжесвидетельство. Епископ также кончил свою жизнь дурной смертью несколько лет спустя, и как будет более подробно описано в своем месте, сам король стал орудием Божьей мести,. Возможно, до этих пор они могли полагать, что оказывали услугу Богу тем, что своим лжесвидетельством обеспечивали благосостояние церкви и государства, в расчете на то вознаграждение, которое могли бы получить за это, а также из-за того, что было много вещей, вызывавших их неудовольствие, как в нравственности, так и в поступках покойного короля. Возможно, они воображали, что монарх, созданный всецело благодаря их расположению, будет с большей готовностью исправлять такие гнусности. Стефан, поскольку он мог взойти на трон только нарушив право, и человеческое и божественное, нарушил первое, поскольку не являлся законным наследником, и нарушил второе своим вероломством, обещал все, что требовали прелаты и нобли, но его желание избавится от данного им слова делало все это бесполезным, поскольку по Божьему суду, не допустимо делать такое добро, ради которого мудрые и могущественные люди решаются пойти на столь великое преступление.
Глава 5.
О благоприятном начале правления Стефана.
Первые два года правления Стефана действительно были удачными, так как Давид, король шотландцев, который совершил вторжение в Нортумберденд за реку Тин (Tyne), был побежден, и его войска были разбиты; Балдуин де Редверс (de Redvers), восставший против него был подчинен и выслан; его дела в Нормандии также шли весело и успешно. Но на третий и на четвертый год его царствования все больше и больше несчастий стало наваливаться на этого клятвопреступника, который при восшествии на трон нарушил свои прежние клятвы. Восстали многие их самых могущественных баронов, и истощив запасы казны своего дяди, сам он становился все менее могущественным и успешным в делах.
Но это было только началом несчастий. В то время, пока он был занят неудачными действиями в южной Англии против тех, кто поднял мятеж и развязал войну против него, воскресла ярость шотландцев. Они прорвались вперед и заняли Нортумберленд, который опустошили самым диким образом. Прейдя Тин, они продвинулись до реки Тис (Tees), не щадя ни пола, ни возраста. Но этим они не ограничили свою свирепость, но уверенно рассчитывали овладеть всей провинцией Дейрой (Deiri), вместе с городом Йорком. Местные жители, отчаявшись в помощи короля или провинций по ту сторону Хамбера, и вдохновляемые призывами блаженной памяти архиепископа Тарстэна, решили сражаться за свои жизни, за своих жен и своих детей. Они единодушно поднялись против врага, столь ужасного в своей жестокости, и заняли позицию недалеко от реки Тис, и хотя числом они уступали своему противнику, но значительно превосходили его своими добродетелями и сознанием своего правого дела. Шотландцы, ранним утром подожгли свой лагерь, перешли реку, и презирая малочисленного противника, смело пошли в бой. Сражение было недолгим, и немного, или совсем ничего не было сделано мечом, поскольку легковооруженные войска, которых с дальней дистанции жалили стрелы, скоро обратили тыл и оставили победу и поле битвы нашим соотечественникам. Сообщалось, что в битве и во время бегства было убито много тысяч шотландцев, и король Давид, сопровождаемый немногими воинами, но с большим позором, бежал в свою собственную страну. Эта битва, благодаря Божьей помощи, успешно завершившая войну с шотландцами, произошла в августе месяце, в четвертый год царствования короля Стефана.
Спустя несколько месяцев, легат апостолического престола, епископ Остии Альберик, созвал собор в Лондоне. На нем, с королевской помощью, во владение престолом Кентерберри вступил Теобальд, аббат Бека.
Глава 6.
О Роджере, епископе Солсбери и Александре, епископе Линкольна, и об их пленении королем Стефаном.
Вслед за тем, король, пребывая в Оксфорде, стал столь сильно подвержен влиянию дурных советов, что ради своей жадности к деньгам он наложил свои нечестивые руки на духовенство, и невзирая на святые уставы, замарал свою королевскую репутацию несмываемым пятном. Хотя, незадолго до этого, он принял с очевидной благосклонностью Роджера Солсберийского и Александра Линкольнского, в то время самых знатных и могущественных епископов в Англии, однако, вдруг, будто бы они были самого низкого достоинства и повинны в самых ужасных преступлениях, он схватил их, посадил под замок и заковал в кандалы, а также лишил их всего имущества и всех замков.
Поскольку здесь представляется возможность, я коснусь некоторых предметов, связанных с выдвижением и возвышением этого Роджера, поскольку в его наипечальнейшем конце можно узреть глубину божественного промысла. В царствование Вильгельма Младшего он был бедным священником, живущим только своей службой, как мы уже говорили — в Кане. Во времена, когда Генрих Младший вел войну против своего брата короля, то во время своего путешествия он случайно завернул вместе со своими спутниками в церковь, где служил Роджер, и попросил его отслужить для него мессу. Священник, удовлетворивший эту просьбу, был столь же готов приступить, сколь был проворен и во время самой службы. Обоими этими вещами он столь понравился воинам, что они заявили, что такой капеллан настолько пригоден для службы в армии, что другого такого и не найти. И когда королевский юноша сказал: “Следуй за мной”, он примкнул к нему столь же тесно, как когда-то Петр примкнул к Господу Небесному, когда тот произнес такой же приказ. И как Петр оставил свою лодку и последовал за Царем царей, так и этот человек оставил свою церковь и последовал за благородным юношей, став, к радости и его и его воинов, их капелланом, и таким образом, он стал слепым поводырем, ведущим слепых. И хотя он был совсем неграмотным, но оказался столь ловок по природе, что стал очень ценен для своего господина и вел его самые сокровенные дела. Впоследствии, когда его хозяин стал королем, то он выдвинул его на епископский престол Солсбери, чтобы вознаградить за услуги, оказанные как до начала, так и во время царствования. И более того, как человеку сведущему во многих делах, надежному и старательному, он поручил ему вести такие общественные дела, которые были связаны не только с церковью, но которым подобало быть в ведении второго лица в королевстве.
Наконец, получив благодаря своим духовным и светским должностям большие возможности для развития своей скупости, он накопил несметные богатства, но не для того, чтобы употребить их за пределами своего дома и не для раздачи бедным, но ради самых тщеславных применений. Он построил в Девизесе (Devizes) и Шербурне (Sherbourn) два благородных замка с самой дорогостоящей отделкой, выказав свое стремление сделать их самыми несравненными во всем королевстве. Он также получил у короля, который не отказывал ему ни в чем, престол Линкольна для своего племянника Александра. Этот человек, будучи также расточительным, и соревнуясь со своим дядей, возвел за самую баснословную сумму два великолепных замка, но поскольку сооружения такого рода плохо согласовывались с его епископским званием, то для того, чтобы замять одиозность этих построек, и чтобы стереть это пятно, он основал такое же число монастырей и населил их духовными братствами. И когда знаменитый король Генрих, вымогая у своих прелатов и ноблей королевства клятву соблюдать верность его дочери, когда та наследует королевство, то епископ Солсбери (как уже упоминалось выше) не только с готовностью дал клятву за себя, но как муж рассудительный и второе лицо после короля, он, как ему и поручил король, тщательно обосновал это дело, для сведения тех, кто тогда был еще должен принести присягу. Но по смерти Генриха, который был творцом всего его мирского величия, он поступил вероломно по отношению к его законной наследнице, поскольку Стефан, который и сам был связан тем же обязательством, стал соблазнять его присоединиться к своей партии, и тем самым он не только не боясь ничего совершил клятвопреступление, но и подал примечательный пример другим.
По восшествии Стефана на трон он вел себя таким образом, что всем казалось, что благодаря своей преданности, он пользуется личным доверием короля. Однако, Стефан не был благодарен ему за все эти благодеяния и был назначен Божьим гневом быть орудием мести каждому такому епископу, чьи дела не сообразуются с его достоинством, и теперь он терзал его как будто тот был незначительным лицом – вначале заключив его в тюрьму, затем голодом, и наконец, угрозой подвергнуть наказанию его племянника (который был королевским канцлером), так что тот отдал два благородных замка, в которых находилась его казна. Острота горя, выраженная им, когда все это случилось, согнула его отравленное любовью к мирским вещам сердце, в соответствии со справедливейшим замечанием Св. Григория: “Как у кого сильна любовь к мирским вещам, так и горе у того будет столь же сильно, когда он их лишиться”. В конце концов, пожилой епископ не перенес своего горя и впал в безумие, делая и говоря вещи крайне неприличные и еще больше горюя из-за потери тех вещей, строительством и собирательством которых он так сильно прогневал Бога, и по божественной каре, самую видную жизнь он окончил самым жалким образом. Александр, епископ Линкольна, который был взят вместе с ним, таким же образом подвергался угрозам, чтобы отказался от замков, что он построил, и после отказа от них он, хотя и не без затруднений, был освобожден,. Если бы он был мудрым, то должен был бы с уважением отнестись навлеченному на него божественному суду и перейти к более благоразумным занятиям. Хотя король и являлся орудием Божественного гнева против этих выдающихся епископов, однако, эти события не принесли ему ничего хорошего поскольку, как покажет будущее, он не уделял внимания священным предписаниям.
Глава 7.
О том как Стефан потерял свою королевскую власть вместе с Нормандией.
По прошествии нескольких дней в Англию прибыла императрица Матильда, дочь короля Генриха, и пробудила угрызения совести у многих благородных людей, когда они вспомнили о клятве по поводу престолонаследия, которую они раньше принесли ей, тогда как другие, по своему настрою, несколько опасались выступать против короля Стефана. Таким образом, королевство разделилось – одни были на стороне короля и помогали ему, а другие – императрице, и полностью оправдались божественные слова: “Каждое царство, разделившись против себя, приходит в упадок”. (от Луки 11,17.
Глава 8.
Пленение короля Стефана в Линкольне.
На шестом году своего правления король Стефан приступил к осаде замка Линкольна, в который хитростью вступил Ранульф, граф Честера, и с тех пор владел им. Осада продлилась от Рождества до Богоявления Господа нашего (
Глава 9.
О том, как король Стефан был освобожден вследствии пленения графа Глостера.
О поражение короля стало всем известно, императрица достигла высочайшей точки своей власти и добилась расположения всего королевства. Но, после того как она достигла такой большой высоты, она проявила себя немудрой– ее недавние успехи сделали ее столь высокоумной и надменной в речах, что и еще благодаря нестерпимой гордости ее пола, настроило все еще колеблющиеся умы знати против нее. Жители Лондона, хотя и вначале они приняли ее благосклонно приняли, теперь, из-за ее гордости, прониклись к ней отвращением и вновь отвергли ее. Раздражившись из-за этого обстоятельства, она заковала в оковы короля, который, по Божественному правосудию попал в ее руки, и с которым она до сих пор обращалась снисходительно. Но именно этими суровыми мерами она смягчила суровость божественного приговора над ним, и (как показали дальнейшие события) ускорила его освобождение. Так, по прошествии нескольких дней, начав вместе со своим дядей, королем шотландцев, и со своим братом Робертом осаду замка епископа Винчестерского, она на себе испытала переменчивость фортуны, после того ее гордость была награждена потерей ее славы.
В конце концов, епископ, который приходился королю братом и обладал большой властью в королевстве, будучи человеком хитрым и чрезвычайно богатым, и еще, при этом, являвшимся легатом апостолического престола в Англии, послал за Уилльямом Сприсом (Sprees) и королевой в Кент, который один оставался верен королю в его несчастье, а также к ряду других людей в разных графствах, которые негодовали по поводу нестерпимой тирании императрицы, прося, чтобы они сняли осаду. Затем, когда он собрал несметные силы, обе армии в течении нескольких дней оставались в бездействии и все занимались обороной своих лагерей, кроме тех, кто выходил из лагеря для воинских занятий, чтобы продемонстрировать свою силу. Однако, подошедшие отряды из Лондона усилили противостоящую императрице партию до такой степени, что та сочла свои войска непригодными для битвы и, оставив на разграбление Винчестер, она нашла спасение в бегстве. В этом отступлении, вместе со многими другими, был взят в плен и Роберт, граф Глостерский. Однако, Давиду, королю Шотландии, благодаря хитрой уловке, удалось избежать участи оказаться в руки вражеских преследователей, и благодаря некоторым людям, которые с осторожностью сопровождали его среди постоянных тревог и опасностей, он добрался до своей страны. В итоге, состоялся размен знатных пленников — короля и графа. Но враждебные действия продолжались, и каждый из них возглавил свою партию против другой.
Глава 10.
О бегстве императрицы из Оксфорда и о соборе в Лондоне.
Разлад существовавший между королем и императрицей был бесконечным; временами обе партии были равны друг другу, в другое время одна из них преобладала, но и это, в свою очередь, как впоследствии обнаруживалось, было тоже предметом изменчивости фортуны. Так, в следующем году, когда король Стефан строил крепость в Уилтоне (Wilton), он был потерпел поражение в результате внезапного набега крага, и понеся значительные потери, был обращен в бегство. В этом деле был взят в плен королевский кравчий Уилльям, по прозвищу Мартел, и впоследствии король добился его освобождения оставив благородный замок Ширбурн (Shireburn). В том же году, благодаря случайности фортуны король, в течении нескольких месяцев осаждал императрицу в Оксфорде. Устав от длительной осады и найдя возможность бежать, она, невзирая на суровость времени года, по покровом ночи, надев ради белого снега белую одежду, перешла реку Темзу, которая уже достаточно замерзла, и направилась в более безопасное место, а король взял Оксфорд.
После этого успеха, который, в некоторой степени, перечеркнул последние неудачные события, после столь многочисленных испытаний Божественных и гнева и милости, король отныне изменил свое поведение, став более мягким по отношению к духовенству; и он присутствовал на соборе, который состоялся в следующем году в Лондоне, и по просьбе Генриха, епископа Винчестерского и легата апостолического престола, приветливо пожаловал свое королевское согласие на покой и на привилегии духовенства. Поскольку, по мере того, как росло зло в Англии, все меньше внимания обращалось на священные институты, и священники и прочие люди были почти уравнены во всех отношениях, то на этом соборе было постановлено, что если кто-нибудь наложит свои буйные руки на священнослужителя или на монаха, то тот должен быть торжественно отлучен от церкви и послан за разрешением к римскому понтифику. До конца этого года столкнулись два лица — архиепископ Кентерберийский, имевший обычную юрисдикцию над епископом Винчестера, и епископ Винчестера, который полагал свою власть легата Рима выше власти архиепископа, и мир в церквях был нарушен. Они обратились к римскому понтифику, в соответствии с важностью вопроса, вынеся его на благосклонность решения Рима. Один из них, действительно, выиграл дело, но никто из них не вернулся назад с неопустошенным кошельком.
Глава 11.
О нечестивой жизни и соответствующей смерти Годфрида Мандевилля.
В это время король Стефан, уделяя больше внимания тому, что более целесообразно, а не тому,
что более почетно, не совсем справедливо, и руководствуясь не столько законом страны, сколько своим собственным желанием и страхом, пленил при своем дворе в Сент-Олбэни Годфрида Мандевилля. Пленил за то, что тот был человеком самого отчаянного нрава и обладал равно и властью и ловкостью. Он был владельцем знаменитого лондонского Тауэра, и еще двух значительных крепостей и, сообразно своим выдающимся способностям, нацеливался на великие дела.
И поскольку, из-за этих обстоятельств он являлся угрозой для короля, то Стефан осторожно скрывал тот ущерб, который терпел от его беззаконий и с нетерпением ждал подходящей возможности отомстить. Ущерб причиненный этим отпетым человеком королю был такой: несколько лет тому назад, как я говорил, Стефан захватил сокровища епископа Солсбери и передал значительную суммы денег Людовику, королю французскому, с чьей сестрой Констанцией он помолвил своего сына Евстахия, намереваясь через родство со столь великим государем упрочить свое положение против графа Анжу и его сыновей. В то время Констанция находилась в Лондоне с королевой, своей свекровью, но когда королева пожелала переехать со своей невесткой в другое место, то Годфрид Мандевилль, который в это время распоряжался Тауэром, воспрепятствовал ей, и отнял невестку из-под опеки свекрови, и хотя она сопротивлялась как могла, все же он ее задержал и заставил королеву с позором удалиться. Правда, позже, по требованию ее свекра короля он с неохотой передал ему свою знатную пленницу, и Стефан некоторое время скрывал свой гнев.
Этот инцидент произошел достаточно давно и казалось был предан забвению, но вот на собрании знати, устроенном по приказу короля в Сент-Олбэни, этот бандит появился вместе с другими, и король использовал этой шанс удовлетворить свою ярость — он бросил его в тюрьму и лишил его лондонского Тауэра вместе с другими двумя замками, которыми он владел. Лишившись своих цитаделей, но получив свободу, этот неугомонный человек, широкий в замыслах, несравненно хитрый, а равно и сверх меры умный в совершении злодейских преступлений, собрал банду отчаянных головорезов, захватил монастырь Рамсей, без всяких сожалений выгнал оттуда монахов и сделал столь знатное и святое место воровским логовом, и превратив Богово святилище в обитель дьявола, он стал подвергать окрестности непрерывным нападениям и вторжениям. Затем, окрепнув, благодаря своим успехам, он пошел дальше и стал самыми смелыми набегами тревожить и беспокоить короля Стефана. И пока он таким образом продолжал свою безумную деятельность, Бог казалось спал и не вмешивался ни в дела людей, ни в свои собственные, которыми, говоря иными словами, являются дела церкви. Тогда жаждущий справедливости восклицал: “Восстань, Господи, почему ты спишь?” (Псалмы 43, 24.
В конце, непосредственно перед смертью этого дурного человека, как утверждалось в многочисленных заслуживающих доверия сообщениях, стены церкви, которую он захватил, и смежного монастыря источали настоящую кровь, которой, как это стало ясно позже, был показан как весь ужас его преступления, так и надвигающееся возмездие. Так, хотя его отпетые приверженцы (которым отказал их ум негодяев) нимало не испугались столь грозного знамения, сам негодяй, во время нападения на вражескую крепость, находясь в середине массы своего войска, был поражен стрелой в ногу от рук простого пешего воина. Хотя, этот свирепый человек вначале и пренебрег своей раной, как пустяковой, все же, спустя несколько дней он из-за нее умер, и унес с собой в ад нерасторжимые путы церковной анафемы. Также, передавали, что двое из его самых свирепых приверженцев, один –начальник кавалерии, а другой – пехотинцев погибли в результате различных случайностей: один умер от падения с лошади, при котором его голова разбилась об землю, и оттуда вывалились его мозги, а другой, по имени Райнер, прославившийся разрушением и сжиганием церквей, отягощенный грузом своих бесчинств, когда вместе со своей женой пересекал море, стал причиной того, что судно, на котором он плыл, стало неподвижно посреди моря. Это вызвало великое удивление моряков и других пассажиров и они обратились к древнему обычаю бросить жребий, и жребий выпал на Райнера, и чтобы не счесть это игрой случая, он был кинут снова, и даже в третий раз, и было однозначно установлена, что это и есть Божье решение, поэтому, чтобы все остальные не погибли вместе с ним, или из-за него, он вместе со своей женой и дурно нажитым богатством был посажен в маленькую лодку. И корабль сразу же обрел способность двигаться и отправился куда направлялся, но ялик затонул под тяжестью грешника и был похоронен в пучине.
Глава 12.
О Роберте Мармиуме (Marmium) и его смерти.
Было печальным обстоятельством то, что в Англии пребывало еще два узурпатора, подобных описанному выше — Роберт по прозвищу Мармиум, который изгнал монахов, занял и осквернил церковь Ковентри; и Уилльям Альбемарль (Albemarle), который, нарушая правильные каноны, так же поступил в Барлингтоне. Роберт был сокрушен тяжестью божественного правосудия, но другой, по Божьей милости, пришел к раскаянию и искупил свою вину частыми и щедрыми подаяниями бедным и возведением значительных монастырей. Роберт Мармиум был человеком воинственным и свирепым, лукавым, смелым, и почти ни с кем не был ровней. Наконец, получив славу благодаря далеко распространившимся успехам и осквернению этой благородной церкви, которую населил слугами дьявола, он стал изводить частыми и наводящими ужас нападениями графа Честера, к которому он был особенно недружелюбен, и поскольку располагал значительными силами, он хотел непременно напасть на самого графа,. Но гордо восседая на горячем коне, на виду у обоих противостоящих сторон, он забыл о своей собственной хитрости – он перекопал землю канавами и должен был держась поодаль раздражить врага, — он, по Божьему суду (я говорю именно так!) нечаянно упал в ловушку, которую сам же искусно и тщательно сделал, и оказавшись неспособным вылезти самостоятельно, поскольку сломал себе бедро, он был, в присутствии всех, обезглавлен одним воином противной армии. Это случилось примерно в то же время когда Божья кара настигла и Годфрида Мандевилля, и смерть этого человека за подобные же поступки послужила таким же назиданием. Несмотря на это, Уилльям де Альбемарль не был напуган столь ясно выраженной в смерти этих людей Божьей воле, и еще несколько лет спустя обдумывал совершение подобные же бесчинства, но как я уже говорил, отойдя от этого, раскаявшись и занявшись искуплением, он из рук Всемогущего Бога получил вместо наказания милость.
Глава 13.
О различных несчастиях, обрушившихся на короля Стефана.
На девятом году правления короля Стефана, который был отмечен заслуженной смертью этих двух негодяев, король предпринял осаду замка Линкольна, который в то время занимал граф Честер. Пока король находился там и воздвигал укрепления, все его сооружения были разрушены внезапной вылазкой врага, и король удалился с поражением.
Однако, на следующий год он стер неудачу этого дела, когда граф Глостер и другие представители враждебной партии воздвигли крепость в Фаррингдоне (Farrigdon) для того, чтобы самим получить преимущество, а врагу — досадить. Король спешно выступил туда со своим личным войском, поддержанный силами лондонцев, и собранное войско в течении нескольких дней с яростью штурмовала укрепления, и наконец, с великим трудом и кровопролитием, овладело им. Так фортуна склонялась из стороны в сторону, и тем кого она обманывала неприятностями, позже она улыбалась успехом.
И вновь, катастрофы одиннадцатого года его правления затмили его успех. который уравновесил бедствия года предшествовавшего: Ранульф, граф Честера, с которым он заключил соглашение, стал его верным и преданным другом и оказал ему мощную поддержку в Уаллингфорде (Wallingford), и все же очень скоро после этого, король, забыв о своем королевском величии и достоинстве, пленил этого графа, который пришел к его двору в Нортхэмптоне с миром и ничего не опасаясь, и принудил его отдать замок Линкольна вместе со всем тем, что как он считал, граф присвоил. Вследствие этого граф получил свободу, но стал впоследствии непримиримым врагом короля.
Глава 14.
О Тарстэне, архиепископе Йоркском и об основании аббатств Риво (Rievaulx) и Фаунтинс (Fountains).
Пока в английском королевстве происходили такие события, святой памяти архиепископ Йоркский Тарстэн, после многолетнего достохвального исполнения своих обязанностей и исключительно благочестивой деятельности, нашел, что время его борьбы приблизилось к завершению, и оставив свое достоинство и освободив себя от его бремени, провел свои последние дни вместе с клюнийскими монахами в Понтефракте (Pontefract) и отправился к праотцам в добром старом возрасте. Среди прочих его выдающихся деяний, именно его благочестивой заботе и святому усердию может быть отнесено основание и дальнейшее процветание благородного монастыря Фаунтинс. Об этом его замечательном деянии можно рассказать следующее:
В монастыре Йорка было 12 или 13 монахов, которые будучи пылки духом и отличаясь щепетильной совестью, страстно желали вести благочестивую жизнь согласно с клюнийским уставом, или каким-нибудь подобным ему, а не в точном соответствии с записанным письменно уставом Св. Бенедикта, к ордену которого они хоть принадлежали, но они намеревались взвалить на себя бремя чего-нибудь еще лучшего и более строгого, подобно славному примеру недавно учрежденного цистерцианского ордена, о котором к этому времени уже стало весьма широко известно. Эти люди желали покинуть свой монастырь. Почтенный Тарстэн, лилея замысел и рвение этих людей, на некоторое время после их ухода из монастыря отчески приютил их у себя дома и взлелеял их на груди своей материнской любви до тех пор пока, он не смог обеспечить их всем тем, что хотел, и наконец, он поместил их на место их пастбища. Место это было названо Фаунтинс (Источники), поскольку, и тогда и позже, к вечной жизни утекло оттуда столько вод, сколько их может истечь только из источников Спасителя. Истинно, незадолго до этого, монахи Клерво, которые получили приглашение от благородного человека Уолтера Эспека (Walter Espec) и были посланы блаженной памяти аббатом Бернардом, пришли в провинцию Йорк и приняли в качестве своей резиденции место, которое теперь называется Риво (в то время бывшей страшной дикой пустыней) — место, подаренным им этим благородным человеком. И них Тарстэн тоже распространил свое пастырское благоволение и отческое внимание. Побуждаемые их примером и вдохновившись вести более строгую жизнь, монахи Йорка доверились указанию блаженной памяти аббата Бернарда, и хотя они и были распределены по разным местам, но были едины в своем сердце и они начали с равной энергией и рвением вступать на тот узкий путь, что ведет к жизни. Бог благословил их благословением небес сверху и благословением глубин снизу, благословением плодородных урожаев и обильной шерсти, и все это в таком количестве, что они не только собирали изобилие разных продуктов для нужд служения Всемогущему Богу, но также имели и обильные средства для раздачи милостыни бедным. А то, что они служили Господу Христу подобно образцовым пчелам, ясно видно и из плодов их деятельности и из того, что они, подобно роящимся мудрым пчелам, посылали от себя многочисленные группы святых людей, и не только по провинциям Англии, но даже и в среду варварских народов.
Глава 15.
Об основании Биланда (Byland)
Так же как я сделал упоминание о Риво и Фаунтинсе, двух благородных монастырях провинции Йорк, то также мне следует сообщить и о происхождении Биланда, лучше мне известного благодаря его близости, поскольку он находится в миле от церкви Ньюбурга, в которой я с младых лет получал образование во Христе. Я начну с более ранних времен. Как я слышал от людей старого времени, что в иных странах были три великих сподвижника: Роберт, по прозвищу Арбускул (Arbuscule), Бернард и Виталий. Люди эти, будучи немало учеными, шли по городам и по деревням, сея, согласно Исайе, около любой воды, и от обращения множества людей они собирали обильные плоды. Среди них было благочестиво определено, что Роберт будет больше внимания уделять женщинам, которые их общими трудами обратились к лучшей жизни, а Бернард и Виталий будут иметь дело преимущественно с мужчинами. В соответствии с этим решением Роберт воздвиг для женщин благородный монастырь Фонтевро и ввел там правильный устав. А Бернард в Тироне (Tyron) и Виталий в Савиньи (Savigny) учредили правильные общины монахов, хотя каждый из них проявил свой личный характер, введя в устав некоторые особенности.
Когда слуги Божии, мужского и женского пола, потекли из этих трех братских источников в дальние провинции, то несколько монахов из Савиньи и основали и наш Биланд. Немногие числом и бедные в начале, они искали благоприятного места, где бы они могли, Божьей милостью, обосноваться, чтобы выращивать свой урожай, и тогда они в первый раз приняли от одного благородного мужа по имени Роджер де Моубрей (Mowbray), основателя церкви в Ньюбурге, одно место, куда могли бы укрыться от различных случайностей, а затем во второй, в третий и в четвертый разы, и имея все того же покровителя, они окончательно пустили корни в Биланде. Господь благословил их, и они будучи бедными, пришли к великому богатству, под управлением отца Роджера, мужа исключительной честности, который достигнув доброго преклонного возраста, все еще до сих пор живет, и который управлял ими почти целых 57 лет. Однако, основание этого монастыря произошло не ранее смерти почтенного Тарстэна, когда вышеупомянутые аббатства Риво и Фаунтинс уже находились в цветущем состоянии. И поскольку монахи Савиньи, благодаря благочестивому побуждению одного из своих аббатов, в течении многих лет с момента основания руководствовались правилами принятыми в Клерво, то эти три монастыря, и без того имея единый устав, стали еще теснее связаны с друг другом узами дружбы, и тройным маяком они горят вдаль над нашей провинцией свидетельствуя о превосходстве нашей святой религии. Что еще можно подумать об этих и других благочестивых местах, которые стали столь обильно возводиться и расцветать в дни короля Стефана, так только то, что они являются лагерями Бога, в которых солдаты несут охрану, а новобранцы учатся противостоять духовному злу. Поскольку, около этого времени, когда испарился всякий дух королевской власти, нобли, каждый в соответствии со своими возможностями, возводили крепости, либо для того, чтобы защитить свои собственные владения, либо для того, чтобы захватить земли своих соседей. Когда зло, таким образом, распространялось и множилось из-за лености короля Стефана, или скорее, из-за злоумышлений дьявола, который постоянно вызывает свары, все больше и больше стала очевидна слава мудрой предусмотрительности Короля королей, когда в это же время стало известно, что Бог воздвигает такие крепости, чтобы стать Королем мира и чтобы смирить гордость князей. И наконец, примечательно, что такое великое множество монастырей для обоих полов, большее, чем за все предшествующее столетие, было основано в Англии в течении короткого времени правления короля Стефана, или верее говоря, в то время, когда он носил титул короля.
Глава 16.
О Гилберте Семпрингхэмском (Gilbert of Sempringham) и об ордене, который он учредил.
Никак нельзя обойти молчанием почтенного Гилберта, от которого начал свое возвышение и быстро достиг цветущего состояния орден в Семпрингхэме. Он определенно обладал замечательным характером и исключительным тактом в обращении с женщинами. Говорили, что начиная с ранней юности его нисколько не удовлетворяла возможность получить спасение только для себя, но он был воспламенен страстью привести к Христу и души других людей и начал с большим рвением побуждать слабый пол к соперничеству в богоугодных делах, основываясь в своей благочестивой цели на сознании своего целомудрия и уверенности в благосклонности небес. Когда божественная благосклонность улыбнулась его начинанию, то боясь, как бы ему не пришлось бежать, и тем более бежать понапрасну, в том случае, если он не смягчит свое необузданное рвение трезвым, более глубоким знанием, — ведь сам он мало что узнал от своих предшественников, то он решил, что раз он принял на себя такую хлопотную задачу, ему надлежит посетить почтенного Бернарда, аббата Клерво, славного за свой мудрый и отличающийся святостью характер. Получив указания из его проницательных советов и одобрение в своем замысле, он продолжал следовать своим благочестивым целям равно как с пылкостью, так и с осторожностью. Его планы преуспевали, и подобно тому, как было сказано про благородного патриарха, он возвеличился больше и больше (Бытие, 26, 13), он получил исключительное могущество, не только в многочисленной общине, которая собралась для службы Всемогущему, но также и в обеспечении мирскими вещами, что необходимы для поддержания тела, согласно божественному предписанию: “Ищите прежде всего царство Божие и правды Его, и все это приложится к вам”. (от Матвея, 6,33).
Наконец, он возвел два благородных монастыря для мужчин и восемь для женщин, слуг Божьих, они были наполнены многочисленными обитателями, и он установил правильные уставы, согласно той мудростью, что была дана ему. Он превосходил всех прочих в обучении мужчин, но, по данной ему божественной милости, он еще больше превосходил всех в искусстве обучения служению Богу женщин. В этом отношении, по моему разумению, он далеко превзошел всех тех, кто в своих духовных трудах занимался их образованием и поддержанием у них дисциплины. Спустя несколько лет, согнувшись под тяжестью духовные побед, и будучи немощным, все еще продолжая служить проводником для небесных новобрачных, он отправился к Христу. Кроме того, еще осталось множество его сыновей и дочерей, и семя его могущественно на земле, и его поколение будет благословлять его вечно.
Глава 17.
О том каким образом был низложен Уилльям, архиепископ Йоркский, который не получил паллия, и о том, как ему наследовал Генрих.
По кончине почтенного Тарстэна, архиепископа Йоркского, его престол наследовал Уилльям, казначей этой церкви. Чувствовалось, что как человек он истинно благороден, поскольку отличался любезностью и мягкостью своих манер. Когда он отправил к Святому престолу достойных представителей, чтобы получить, согласно обычаю, паллий, то его противники прибыли туда еще раньше, наговорили про него много чего, и утверждение было приостановлено. Ему было приказано появиться в Риме самолично, поскольку он находился еще вполне нормальном возрасте, чтобы отвечать за себя сам. Но постепенно серьезность обвинений возрастала, и его враги возобладали, и поскольку против него был неумолимо настроен, справедливо или нет, блаженной памяти папа Евгений, то он был окончательно низложен. По возвращению в Англию он удалился в Винчестер, где его с почетом принял и давал ему в течении почти 10 лет великолепное содержание Генрих, который посвящал его. Здесь он печалился то ли о своей невоздержанности, то ли о неудачном стечении обстоятельств, и молча ждал, когда со временем ему предоставится шанс.
После его низложении церковь Йорка наследовал аббат Фаунтинса Генрих, главным образом благодаря усилиям почтенного Евгения, который был когда-то его другом и товарищем по учебе у отца Бернарда в Клерво, и который был вполне знаком с его жизнью и знал о его нраве и о его делах. В конце концов, он самым радушным образом приветствовал его избрание, и когда тот был должным образом посвящен в сан, то оказал ему честь даровав паллий. Однако, по его возвращению в Англию, Стефан отказался его принять, пока он не принесет присягу в верности. Вследствие этого, а также для того, чтобы сохранить благосклонность короля, жители Йорка, которые были больше расположены к своему низложенному прелату, также отказались принять его. За это упрямство город оказался под интердиктом, и всякая деятельность церкви там была приостановлена. Туда приехал сын короля Евстафий, приказал проводить церковные службы и распорядился, что тот кто не уступит его угрозам будет изгнан их города. Отношения низложенного прелата, воспламенившегося равно как своим собственным гневом, так и поддержкой короля, стали враждебными и грозными по отношению ко всем, кто показывал, что рад его падению, до такой степени, что они не усовестились предать смерти старшего архидиакона, который случайно попал в их руки. Однако, спустя несколько лет король умиротворился, и тогда жители Йорка с радостью приняли своего законного прелата, и таким образом, после столь длительной усобицы восторжествовала тишина долгожданного мира.
Глава 18.
О причине Второго крестового похода в Иерусалим.
На 12-й год своего царствования король Стефан, вырвав силой (как мы упоминали выше) город Линкольн у графа Честера, желал быть там коронованным на Рождество, мудро не обращая внимания на старинное суеверие, которое запрещает королям Англии вступать в этот город. Без тени сомнения въехав в город без тени сомнения, он не столкнулся ни с каким зловещим предзнаменованием, о котором говорила пустая традиция. Но напротив, после торжеств своей коронации, он, спустя несколько дней, с добрыми чувствами покинул город, с презрением отнесясь к суете суеверия.
В том же году бесчисленное множество людей от всех христианских народов, племен и языков, услышав о знамени распятого Христа, отправилось в крестовый поход в Иерусалим. Сообщается, что причиной этого весьма знаменательного похода была следующая. Перед великой рекой Евфрат находится благородный город Месопотамии, который теперь называется Рогезией (Rohesia), но более часто – по своему древнему имени – Эдессой, и в котором христианская вера исповедуется со времен Константина Великого, и который прославился хранением реликвий Св. Апостола Фомы, что были доставлены туда из Индии. Рвение города к католической вере при арианском императоре Валенте было столь велико, что как говорят, когда он послал префекта перебить всех, кто соберется на молитву в церкви апостола, то в домах не осталось никого, но все, от мала до велика, сбежались туда, чтобы умереть за свою правую веру, и бежали туда быстрее, чем на пир, так что некая женщина, в спешке тащившая за собой своего маленького мальчика, чтобы оба они – и она и ее отпрыск, стали мучениками за Христа, — они обогнали чиновника, который спешил туда с этим ужасным приказом. И когда, много лет назад, сарацины, по неисповедимым путям Господа произвели опустошение среди христиан и завладели их самыми благородными городами – Александрией, Антиохией, Иерусалимом и Дамаском, а среди прочих провинций, также и Египтом и Сирией, где поклонялись Христу, и искоренили отовсюду имя христиан, только этот город, был единственным, который защищал не только свои собственные стены, но и прилегающие земли, и хотя он и был окружен бесчисленным множеством самых непримиримых врагов, но он так и остался незавоеванным даже до времени первого крестового похода, когда Иерусалим и Антиохия были добыты христианами после изгнания сарацин.
Позже, люди Эдессы, страдая от набегов турок, попросили о помощи нашу армию, и получили ее, а качестве ее первого предводителя – галла по происхождению, наихрабрейшего Балдуина, брата прославленного Годфрида. Когда этот принц, после своего брата Годфрида, был возведен на трон Иерусалима, правление Эдессой осуществлялось сильной рукой других вождей вплоть до Жослена. Своенравное непостоянство и жадность этого человека и стали причиной того, что не только городу, славному за свою приверженность христианству в течении почти 900 лет, суждено было, из-за вероломного предательства одного человека, перейти в руки турок, но более того, он стал причиной искоренения святой веры. Этим человеком был некий армянин по происхождению, уроженец этого города, и по наследственному праву, владевший примыкающей к стене башней. Жослен был очарован красотой дочери этого человека и насильно ее захватив, обесчестил. Горюя о своей опозоренной дочери, и хитро скрывая степень своего горя, для того, чтобы смочь отомстить одному, он вовлек в погибель многих. В канун наисвятейшего праздника Рождества Господа нашего, когда в церквях служили торжественные службы, этот человек, по тайному сговору, ввел в город турок. Ненасытно жаждя христианской крови, они обрушились на людей, которые полагали себя в безопасности, находясь в церквях. Как говорят, они убили архиепископа, когда он стоял у алтаря, и предали мечу несопротивлявшихся людей, которые от внезапности случившегося пришли в замешательство. Таким образом, Эдесса, с ранних пор хранившая христианскую веру и бывшая до того времени не завоеванной в течении столь многих лет, была взята и покорена власти самого подлога народа на земле.
Более того, ее самые дальние границы пали под непрерывными ударами яростного врага и были вынуждены покориться их отвратительному господству. Исповедание христианской веры было полностью искоренено по ту сторону Евфрата. Возгоревшись при сообщении об этом бедствии самые благородные государи христианской веры – Конрад, император Италии и Германии, и Людовик, король Франции, — с наибольшей готовностью приняли знак Христа, а с вместе с ними и многие нобли, и неисчислимое множество людей, почти в каждой христианской провинции.
Глава 19.
О ереси Одо де Стелла (Eudo de Stella) и его смерти.
Около этого времени папа римский Евгений в управлении святым престолом Рима обратил внимание на строгость монастырской жизни. Для поддержания церковной дисциплины он приехал во Францию и созвал общий собор в Реймсе. Здесь, когда он председательствовал в окружении прелатов и ноблей, перед ним предстал некий зловредный человек, который был охвачен демоническим духом, и который своим демоническим искусством ввел в заблуждение такое множество людей, что полагаясь на большое число своих последователей, он в разных местах сеял смятение и проявлял особую враждебность к церквям и монастырям. После его долгой и успешной деятельности, мудрость наконец, взяла вверх над злом – он был взят архиепископом Реймским и предстал перед святым синодом. Одо по прозвищу Стелла, бретонец по происхождению, был столь неграмотным и необразованным, и столь околдованным хитростями дьявола, что из того, что на французском языке его звали “Он” (Eun), он вообразил, что выражение, используемое в церковном экзорцизме, а именно, “Именем Того, кто придет судить и живых и мертвых, и весь мир огнем” относится к нему самому. Он был столь глуп, что не мог заметить разницы между “ом” (eum) и “он” (eun), и был столь слеп в своем невежестве, что полагал про себя, что именно он является правителем и судьей и живых и мертвых. Благодаря хитрости дьявола, он был столь могущественен в ловле душ невежественных людей, которые словно мухи запутывались в ткани паука, что сумел собрать вокруг себя множество введенных в заблуждение, которые следовали за ним словно именно он был Королем королей. Иногда он пересекал разные провинции с невероятной скоростью, а иногда останавливался там в диких и пустынных местах, вместе со всеми своими сподвижниками. Отсюда вновь, по наущению дьявола, он внезапно делал вылазки, в основном против церквей и монастырей. Его часто окружали друзья и родственники, то ли поскольку он был не самого низкого происхождения, то ли потому, что умел привлечь их своим искусным обхождением или, скорее, умел хорошо приспосабливаться к обстоятельствам.
Он выглядел будто обладал значительным достоинством, его приспешники и слуги выделялись роскошью, и его сторонники, свободные от хлопот и трудов выглядели роскошно одетыми, проводящими время в великолепных пирах и в постоянных удовольствиях так, что те, кто являлся, чтобы схватить, вводились в заблуждение его не настоящей, но кажущейся славой. Своей причиной эти обстоятельства имели колдовство дьявольских духов, властей воздуха, из-за которых несчастное множество людей удерживалось в пустынных местах не реальной и вещественной пищей, но эфимерной. И потому мы еще слышим от некоторых людей, которые примыкали к нему, и которые после его пленения, все еще бродят по миру по путям наложенных эпитимий, что они могли иметь когда пожелают и хлеб, и мясо, и рыбу, и всякие прочие утонченные яства. На самом деле то, что вся эта пища была воздушной, а не вещественной, и делалась видимой демонами воздуха, скорее для того, чтобы заманить в ловушку их души, чем для того, чтобы накормить их плоть, доказывается тем, что насыщение такой пищей вызывало в качестве испражнений лишь легчайшую отрыжку, и что позже их охватывал такой зверский голод, что они были вынуждены насыщаться снова и снова. Более того, если кто-нибудь к ним случайно приближался и хотя бы слегка пробовал их еду, то тот, от участия в трапезе демонов, терял свой разум и становился неразлучным с этой бесовской конгрегацией, а если кто-нибудь получал от них какую-нибудь вещь любого сорта, то тот не мог чувствовать себя в безопасности ни от какой напасти.
Наконец, сообщается, что некий рыцарь, родственник этому пагубному собрату, поехал к нему и честно увещевал его отказаться от этой нечестивой секты и воссоединиться со своей семьей в христианской общине. Хитро вводя в заблуждение этого человека, тот показал ему в большом разнообразии все изобилие колдовских чар с тем, чтобы привлечь его очарованием того, что он видел. Он сказал ему: “Ты мой родственник, бери взамен все, что хочешь”, но этот благоразумный человек, найдя свои советы тщетными, немедленно отправился прочь, однако его слуга, был охвачен сильным желанием (хотя и себе на погибель) завладеть одним ястребом которого он видел и который отличался особенной красотой,. Попросив и получив его, он радостный последовал за своим хозяином, который уже успел уехать. Тот сказал: “Немедленно выброси его. То, что ты несешь — не птица, хотя и кажется таковой, но дьявол, совершивший такую метаморфозу”. Правдивость этих слов проявилась вскоре после того – когда этот глупец отверг его совет, то он вначале начал жаловаться, что ястреб своими когтями схватил его кулак слишком сильно, а затем он был поднят им за руку в воздух, а вскоре и вовсе исчез из виду. Воистину, этот одержимый, при посредстве дьявола, дошел, как говорили, до того, что когда войска, которые часто снаряжались против него различными государями, искали его, то тщетно пытались выследить и преследовать, но напротив, никак не могли найти. В конце концов, он лишился помощи дьяволов, когда им больше не позволили распоряжаться через его посредничество, ибо власть их простирается не далее пределов отмеренных властью их превосходящей, то есть властью Бога. С небольшими затруднениями он был пленен архиепископом Реймским, а совращенные им люди, что следовали за ним, были рассеяны, но те из его учеников, которые находились поблизости и являлись его помощниками, были взяты вместе с ним.
Находясь в присутствии собора, он был спрошен понтификом, кто он такой, и на это он ответил: “Я – Он (Eun), который придет судить огнем и живых и мертвых и весь мир”. Он держал в руке посох необычного вида, раздвоенный на конце, и будучи спрошенным, что это означает, он сказал: “Это есть предмет величайшей тайны — когда два зубца палки смотрят в небо, как вы видите сейчас, то это означает, что Бог владеет двумя частями мира и оставляет третью мне, но если я наклоню два зубца к земле и подниму к небу нижнюю часть, у которой один конец, то тогда две части мира – мои, и только третью часть я оставляю Богу”. И при этом все собрание расхохоталось и осмеяло человека находящегося в столь сильно поврежденной рассудке.
Будучи осужденным по декрету собора на строгое заключение, он остался в живых, но не надолго. Однако, его ученики, которых он назвал такими напыщенными именами как, например, одного Мудростью, другого – Знанием, третьего – Рассудительность и других подобным же образом, поскольку они были неспособны ни к какому твердому учению и больше хвастались этими лживыми именами до такой степени, что тот, который был назван Рассудительностью, угрожал в тщетной самоуверенности своим стражам самой суровой местью, то они сначале предстали перед законом, а затем и перед костром, и предпочли костер шансу спасти жизнь. Я слышал от одного почтенного свидетеля, присутствовавшего при этом, что он слышал как тот, кого звали Рассудительность, во время казни постоянно взывал: “Земля, разверзнись”, как будто бы по его приказу земля могла бы разверзнуться и поглотить его врагов, подобно Датану и Абираму. Вот сколь велика сила заблуждения, раз овладевшего чьим-нибудь сердцем.
Глава 20.
О том, как император Конрад и король Людовик повели свои войска на Восток.
В году 1147 от разрешения Девы были сделаны все приготовления для такого грозного похода, их армии были разделены на две части, и государи выступили в поход. Император выехал несколькими днями раньше в сопровождении большого числа итальянцев, немцев и представителей других народов. За королем последовали франки, фламандцы, норманы, бретонцы, англичане, бургундцы, провансальцы, аквитанцы, как конные, так и пешие. Вступив в Венгрию, они, для того, чтобы получить снабжение провиантом, умилостивили короля этой станы, переправились через Дунай, прошли через Фракию, и так, получая в пути обильное снабжение, они в безопасности добрались до Константинополя. Там они разбили свои палатки за городом, дав войску несколько дней отдохнуть и наконец, придя к соглашению с императором этого города, они переправились через узкий залив, который зовется проливом Святого Георгия.
По прибытию в Малую Азию, часть которой принадлежит императору Константинополя, а часть — султану Иконии, они испытали вероломство греческого императора, произошедшее из того, что наши люди разными случаями возбудили в нем негодование и заслужили порицание Всемогущего Бога тем, что вели себя с гордостью и отличались плохой дисциплиной. Мы читали, что в старое время случилось так, что когда все необъятное войско Господа было настолько запятнано преступлением одного единственного человека, причем даже согрешившего в тайне от всех, и настолько потеряло божественное покровительство, что "сердце народа растаяло и стало как вода" (Иисус Навин, 7,5). И по обращению к Господу, Он ответил, “что народ попал заклятию” и прибавил: "О Израиль, заклятое есть среди тебя, посему ты не сможешь устоять пред врагами твоими, пока не отдалишь из себя заклятого” (Иисус Навин, 7, 12-13). Подобным же образом, и в нашем войске набрали силу такие же гнусности, проявляясь в поведении противном не только образу христианина, но и воина, и они были столь оскверненными и испорченными, что не удивительно, что им не улыбнулось божественная благосклонность. Лагеря зовутся "кастра" от того, что в них “кастрируется” скверна, но наши лагеря не были целомудренными, поскольку похоть множества людей привела к самой дурной распущенности. Полагаясь больше на свою численность и снаряжение войска, и гордо считая своим главным оружием свою плоть, они слишком мало полагались на милость и могущество Бога, в борьбе за дело которого они, казалось, должны были бы быть столь ревностными. И оправдались слова: " Бог гордым противится, а смиренным дает благодать" (Послание Иакова, 4, 6). И кроме того, хотя они и находились в это время на землях христианского государя, с которым были в союзе и чьим приказам обещали повиноваться, но при этом все же не удержались от грабежей.
Вследствие этого, раздраженный император стал действовать против них голодом и оружием, и хотя он и был христианином, но не дрогнул пролить христианскую кровь. В конце концов, когда нашим фуражирам стали мешать вражеские засады, то войско лишились какого бы то ни было снабжения, и сперва претерпело опустошения от голода, а затем, попав в ловушки противника, наши воины либо окропили своей кровью турецкие мечи, либо поменяли свое положение свободных христиан на самое гнусное и позорное рабство. Не было удержу Божьему гневу на этих гордых и испорченных людей – ибо, как говорили, частые потоки дождя, необычные для этого времени года, истребляли больше наших войск, чем меч врага. Таким образом, большая часть обоих необъятных армий растаяла в различных столкновениях и несчастьях. С оставшимися эти два столь великих государя, едва избежав гибели, дошли до Иерусалима, и не совершив ни одного выдающегося подвига, они бесславно вернулись домой.
Глава 21.
О Раймонде, князе Антиохском и о взятии Аскалона.
Христиане с позором убрались домой, а сарацины, обогатившись большой добычей с убитых и раненных христиан, намного увеличили свою славу. Они настолько возликовали от своего успеха и настолько стали полагаться на свою силу, что через некоторое время вторглись на земли христиан, помышляя об их полном крушении на Востоке. И здесь, об этом стоит сказать, им с самого начала очень помогла смерть Раймонда, наихристианнейшего князя Антиохии. Этот князь, наихрабрейший защитник христианства, находясь на Востоке, своими славными подвигами, заслужил себе славу древних Маккавеев.
Я хорошо помню, как в дни моей юности, с Востока вернулся один почтенный монах, у которого можно было почерпнуть много всяких сведений. Ранее он служил при этом доблестном князе и часто рассказывал, среди прочих историй о памятных событиях, о нем и такой анекдот — что его храбрость сделала его предметом такого ужаса для турок, что когда бы они не направляли против него войска, они всегда назначали сто рыцарей против его меча и столько же рыцарей против его копья. Когда, как я сказал, после недавнего поражения христиан враг настолько расхрабрился, что стал нападать со своей обычной дерзостью на заставы Антиохии, то он, полагаясь на свою храбрость, вместо того, чтобы дожидаться подхода главных сил, напал на них с горсткой людей, и после многих славных подвигов, он пал, подобно древнему Маккавею, побежденный числом врагов. И пока враги, окрыленные своим успехом, намеревались штурмовать город Антиохию, известия об этом дошли до Балдуина, великодушного короля Иерусалима, и он, вместе с рыцарями Храма и под знаменем креста Господня сразу же поспешил на помощь к христианам. Он прибыл в запуганный город как раз вовремя, чтобы помешать вступлению в него врагов, которые, тем не менее, обложили его и взяли в осаду. И дальше случилось так, что тот, кто только что дал отпор их гордости, теперь уже в качестве величайшей милости принимал их покорность, поскольку, по божественной милости, они смогли, немного переведя дух, не только вынудить раздувшегося от гордости за свои победы врага снять осаду, но и заставить его покинуть христианскую землю. Поскольку сила их постепенно возрастала, они в короткое время выступили в поход на вражескую землю и заставили тех, кто в последнее время стал нападающей стороной, защищать теперь от неминуемой опасности свой собственный дом. В конце концов, в несколько лет рыцари Храма отвоевали Газу, древний город в Палестине и заполучили наиплодороднейшую страну. Также, славный король Балдуин с великой славой штурмовал и взял город Аскалон, самый цветущий и хорошо укрепленный город этой провинции, который христиане до тех пор взять не могли. хотя им уже и принадлежала вся Палестина.
Поделиться книгой: