Путь к пыльной смерти

— Это все по той причине, Алексис, — ласково объяснил Мак-Элпайн, — что вы вообще не чувствуете никаких запахов. Вы не чувствуете запаха нефти, бензина, горящих шин. Где ж вам почувствовать запах виски.

Даннет склонил голову в знак согласия. Потом спросил:

— А вы сами-то что-нибудь унюхали?

Мак-Элпайн отрицательно покачал головой.

— Вот видите! А еще говорите!

— Но он бегает от меня, как от чумы, — ответил Мак-Элпайн. — А ведь раньше, как вы знаете, мы с Джонни были близкими друзьями. Теперь же, когда он оказывается рядом, от него просто несет ментоловыми таблетками. Разве это вам ничего не говорит?

— Бросьте, Джеймс! Это еще не доказательство!

— Может быть, и нет. Но Тараккиа и Рори клянутся, что он пьет. И Джейкобсон тоже.

— Тоже нашли мне беспристрастных свидетелей! Ведь если Джонни заставят уйти, кто будет Номером Один команды «Коронадо» и кандидатом в чемпионы? Конечно же, наш Никки! Джейкобсон и Джонни никогда не были в хороших отношениях, а теперь их отношения все более портятся с каждым днем. Джейкобсону не нравится, что его автомобили выходят из строя, и так же не нравится Харлоу, который уверяет, что Джейкобсон тут ни при чем. Ведь эти слова ставят под сомнение способность Джейкобсона надлежащим образом подготовить автомобиль к гонке. Ну, а что касается Рори, тот возненавидел Харлоу из-за несчастья с Мери, а отчасти потому, что она-то, несмотря ни на что, ничуть не изменила своего отношения к Харлоу. Боюсь, Джеймс, что ваша дочь — единственный человек во всей команде, который до конца предан Джонни Харлоу.

— Знаю, — сказал Мак-Элпайн. На мгновение он замолчал, а потом добавил упавшим голосом: — Но Мери первая мне об этом и сказала.

— О господи! — Даннет с несчастным видом посмотрел вдоль шоссе и, не глядя на Мак-Элпайна, произнес: — Значит, выбора нет. Вам придется с ним расстаться. И лучше всего это сделать сегодня и поставить точку.

— Вы забываете, Алексис, что узнали об этом только сейчас и поэтому у вас такая реакция. Я же знаю об этом уже какое-то время и кое-что успел обдумать. Еще один раз допущу его к гонкам, а уж потом окончательно поставлю крест.

В гаснущем свете дня автопарк выглядел как место последнего успокоения бегемотов минувших эпох. Огромные транспортировщики — фургоны, возившие гоночные машины, запчасти и передвижные ремонтные мастерские по всей Европе, стоявшие теперь в беспорядке по всей площадке, — зловеще темнели в сумерках. Без света, с выключенными фарами, они казались совершенно безжизненными. Таким же безжизненным и всеми покинутым выглядел бы и сам автопарк, если бы не одна темная фигура, которая внезапно появилась во мраке и, проскользнув в ворота, направилась в сторону транспортировщика.

Джонни Харлоу, видимо, не старался скрыть своего присутствия здесь от глаз наблюдателя, если бы он случайно оказался поблизости. Помахивая парусиновой сумкой, он по диагонали пересек площадку и остановился возле одного из огромных «бегемотов». На нем сбоку и сзади выделялось слово ФЕРРАРИ, выведенное большими буквами. Не дав себе труда даже подергать дверцу транспортировщика, он вынул из сумки связку ключей весьма причудливой формы, и буквально через несколько секунд замок поддался.

Харлоу исчез в фургоне, закрыв за собой дверцу, минут пять он потратил лишь на то, чтобы добросовестно и терпеливо переходить от одного окошечка к другому, расположенным в боковых стенках фургона, чтобы убедиться, что никто не заметил его незаконного вторжения. По всей вероятности, так оно и было на самом деле — его не видел никто. Удостоверившись в этом, он извлек из сумки свой фонарь, включил красный свет и, склонившись над ближайшим гоночным автомобилем марки «феррари», стал тщательно его обследовать.

В тот вечер в холле гостиницы собралось человек тридцать. Среди них были Мери Мак-Элпайн и ее брат, Генри и оба рыжеволосых близнеца Рафферти. Шла оживленная и громкая беседа. На весь уик-энд гостиницу забронировали несколько команд, участвовавших в международных гонках Гран-При, а братство гонщиков не отличается особой сдержанностью на язык. Все они, в основном водители и несколько механиков, уже успели скинуть с себя рабочую одежду и принарядились, как подобает людям, готовящимся к публичной трапезе, до которой, впрочем, оставалось еще более часа. Особенно изысканно выглядел Генри в своем костюме в крапинку и с красной розой в петлице. Даже усы его, казалось, были аккуратно расчесаны. Рядом с ним и немного поодаль от Рори, который читал (или делал вид, что читает), сидела Мери. Она сидела молча, без тени улыбки на лице, машинально сжимая и вертя одну из тростей, которые теперь сменили ее костыли.

Внезапно она повернулась к Генри.

— Куда же исчезает Джонни каждый вечер? После обеда мы теперь его почти не видим.

— Джонни? — Генри поправил розу в петлице. — Понятия не имею, мисс. — Или предпочитает развлекаться в одиночестве, или, может быть, ему больше нравится питаться где-нибудь в другом месте. А может быть, и еще по какой-нибудь причине, кто его знает.

Рори держал перед собой журнал, однако он явно не читал его, ибо глаза его были неподвижны. В эти мгновенья ему было не до чтения, он весь превратился в слух.

— Может быть, дело совсем не в том, что где-то вкуснее готовят, — промолвила Мери.

— А в чем же? В девушках, мисс? Нет, Джонни Харлоу девушки не интересуют. — И он бросил на нее хитрый и, как, вероятно, вообразил, кокетливый взгляд, гармонировавший, по его мнению, с джентльменским великолепием его костюма. Потом добавил:

— Исключая одну известную вам особу.

— Не прикидывайтесь дурачком. — Мери Мак-Элпайн не всегда была розой без шипов. — Вы отлично знаете, что я имею в виду.

— Что же именно, мисс?

Генри принял скорбный вид человека, которого никто не понимает.

— Не смейтесь надо мной, Генри. Не разыгрывайте меня…

— Я не так уж умен, чтобы кого-нибудь разыгрывать, мисс.

Мери посмотрела на него холодным, оценивающим взглядом, потом резко отвернулась.

Рори тоже быстро отвел глаза. Казалось, он о чем-то размышляет, при этом выражение его лица едва ли можно было назвать приятным.

При темно-красном свете фонаря Харлоу исследовал глубины ящика с запчастями. Внезапно он выпрямился, поднял голову, как бы прислушиваясь, выключил фонарь и, подойдя к боковому окошку, выглянул из него.

Вечерние сумерки уже успели смениться почти полной темнотой, но желтоватый месяц, плывущий среди разорванных туч, светил достаточно ярко. Лавируя между транспортировщиками, в сторону стоянки «Коронадо», находящейся футах в двадцати от наблюдательного пункта Харлоу, направлялись два человека. Харлоу легко узнал в них Мак-Элпайна и Джейкобсона. Тогда он осторожно приоткрыл дверцу ровно настолько, чтобы видеть дверцу транспортировщика «Коронадо». В этот момент Мак-Элпайн как раз вставил ключ в замок и сказал:

— Значит, никакого сомнения? Четвертая скорость выведена из строя?

— Полностью.

— И, значит, он может быть реабилитирован? — В голосе Мак-Элпайна слышалась почти мольба.

— Скорость можно вывести из строя по-разному. — Тон Джейкобсона был отнюдь не обнадеживающим.

— Да, конечно, конечно! Пошли посмотрим на эту чертову коробку скоростей.

Они вошли внутрь, и в следующее мгновение в окошках транспортировщика вспыхнул свет.

Харлоу, с непривычной на лице полуулыбкой, кивнул и, осторожно закрыв дверцу, возобновил свои поиски. Действовал он с такой же предусмотрительностью, как и на пункте «Гальяри», вскрывая там, где было необходимо, ящики и коробки таким образом, чтобы их можно было закрыть, не вставив по возможности никаких следов. Он работал быстро и сосредоточенно, прервавшись только один раз, когда снаружи послышались какие-то звуки. Это Мак-Элпайн и Джейкобсон вышли из транспортировщика «Коронадо» и покинули пустынный автопарк.

После этого он снова принялся за работу.

Глава 4

Когда Харлоу, наконец, вернулся в гостиницу, холл, служивший также и баром, был переполнен. Почти все места были заняты, а возле бара теснилась группа мужчин, по меньшей мере человек шесть.

Мак-Элпайн и Джейкобсон сидели за одним столиком с Даннетом. Мери, Генри и Рори оставались на прежних местах.

Как только Харлоу закрыл за собой входную дверь, гонг возвестил о том, что настало время обеда. Отель напоминал маленькую провинциальную гостиницу, где каждый обедает в один и тот же час или же не обедает вовсе. Это удобно для обслуживающего персонала, но не очень-то удобно для гостей.

Гости поднимались со своих мест, когда Харлоу проходил через холл к лестнице. Никто его не приветствовал, и лишь немногие удостоили его небрежным взглядом. Мак-Элпайн, Джейкобсон и Даннет не обратили на него совершенно никакого внимания. Рори посмотрел на Харлоу зло и с открытым презрением. Мери быстро взглянула на Джонни, прикусила губу и тотчас же отвела глаза. Два месяца назад Джонни Харлоу понадобилось бы целых пять минут, чтобы добраться до нижних ступенек лестницы, но в этот вечер он не затратил на это и десяти секунд. Но если оказанный ему прием и привел его в отчаяние, то ему удалось скрыть свои чувства. Лицо его оставалось бесстрастным, как лик высеченного из дерева индейца.

Очутившись у себя в номере, он быстро умылся, причесал волосы и, подойдя к буфету, потянулся рукой к верхней полке. Достав оттуда бутылку с шотландским виски, он прошел в ванную, отхлебнул глоток, подержал его во рту, а потом с гримасой выплюнул в умывальник. Оставив почти полный стакан на краю умывальника, он поставил бутылку обратно в буфет и сошел вниз, в столовую.

Джонни появился там последним. И тем не менее совершенно посторонний человек привлек бы больше внимания, чем он. Харлоу был уже не тем, знакомство с кем было приятно и выгодно. В столовой свободных мест почти не было. Из четырехместных столиков только за тремя сидели по три человека, из двухместных — только за единственным сидел один человек — Генри. У Харлоу дрогнули губы. Но это произошло так стремительно, что никто ничего не заметил. Затем он, не колеблясь, прошел к столику Генри.

— Не возражаете, Генри?

— Буду только рад, мистер Харлоу. — Генри был само радушие и таким же радушным он оставался на протяжении всего обеда, разглагольствуя на самые разнообразные, совершенно ничтожные темы, в которых Харлоу, как ни старался, не смог найти ничего интересного.

Харлоу, как и все остальные, ясно понимал, что самый факт его присутствия сковывал всякую нормальную беседу. Поэтому Генри, вероятно, счел благоразумным понизить голос и говорил почти шепотом, как разговаривают на кладбище, так что ему приходилось приближаться почти вплотную к лицу Харлоу. И тот почувствовал, хотя и не высказал вслух, огромное облегчение, когда обед закончился. Ко всему прочему у Генри неприятно пахло изо рта.

Харлоу встал из-за стола в числе последних. Без всякой цели он забрел в многолюдный холл. Там он и стоял в нерешительности, праздным взором оглядывая зал. На него никто не обращал внимания. Он увидел Мери и Рори, затем взгляд его упал на Мак-Элпайна, который остановился, чтобы обменяться несколькими словами с Генри.

— Ну, как? — спросил Мак-Элпайн.

Генри ответил как человек, абсолютно уверенный в своей правоте:

— Несет, как от винокуренного завода, сэр.

Мак-Элпайн кисло улыбнулся.

— Как уроженец Глазго, вы должны кое-что смыслить в таких вещах. Молодец, Генри. Приношу вам свои извинения.

Тот наклонил голову.

— Я удовлетворен, мистер Мак-Элпайн.

Харлоу отвернулся от этой сценки. Он не слышал ни слова из того, что было сказано, но ему и так все было ясно. Внезапно, как человек, быстро принявший какое-то решение, он направился к выходу.

Мери, увидев, что он уходит, оглянулась, проверяя, не смотрит ли на нее кто-нибудь. Придя к выводу, что никто не смотрит, подхватила обе свои палки и, хромая, пошла следом за ним. Рори, в свою очередь, выждал минут десять после ухода сестры и затем с небрежным видом двинулся к двери.

Минут пять спустя Харлоу вошел в маленькое кафе и сел за свободный столик, откуда была видна входная дверь. К нему тотчас же приблизилась хорошенькая и молоденькая официантка. Она посмотрела на него своими большими глазами и улыбнулась. Во всей Европе лишь немногие из молодых людей не узнали бы Джонни Харлоу.

Харлоу тоже улыбнулся в ответ.

— Тонизирующий напиток и воду, пожалуйста.

Ее глаза стали еще больше.

— Простите, сэр?

— Тонизирующего и воды.

Официантка, мнение которой о гонщиках — чемпионах мира явно подверглось мгновенному пересмотру, быстро выполнила заказ. Харлоу сидел, время от времени отпивая глоток, не сводя глаз с входной двери. Он нахмурился, когда она открылась и встревоженная Мери вошла в кафе. Она тотчас же увидела Харлоу, хромая, прошла через зал и подсела к нему.

— Хелло, Джонни! — сказала она тоном человека, который не уверен, какой прием ему окажут.

— Признаться, я ждал кое-кого другого.

— Вы… что?

— Ждал другого.

— Не понимаю. Кто…

— Неважно. — Голос Харлоу звучал так же резко, как и его слова. — Кто послал вас шпионить за мной?

— Шпионить за вами? Шпионить… за вами? — Она уставилась на него, скорее не понимая, чем не веря. — Что вы хотите этим сказать?

Харлоу ответил таким же суровым тоном.

— Будто уж вы не знаете, что означает слово «шпионить»?

— О, Джонни! — Чувство обиды так же явственно выразилось в ее больших глазах, как и в звуках ее голоса. — Вы же отлично знаете, что я бы никогда не согласилась шпионить за вами!

Харлоу немного смягчился.

— Тогда почему вы оказались здесь?

— Разве вам не приятно просто меня видеть?

— Я не об этом… Что вам понадобилось в этом кафе?

— Я… просто проходила мимо… и…

— И увидели меня! И вошли! — Он внезапно оттолкнул свой стул и встал. — Подождите, я сейчас…

Харлоу подошел к двери, быстро осмотрел ее и открыл. На мгновение он вышел на улицу, но тут же вернулся. Продолжая стоять в дверях, он некоторое время смотрел в ту сторону, откуда пришел. Потом его интерес сосредоточился на парадном напротив кафе, на другой стороне улицы. Там, в полумраке, стоял человек. Не подавая вида, что заметил его, Харлоу вернулся в кафе, закрыл дверь и сел за свой столик.

— Повезло же вам с глазами, — сказал он. — Просвечивают все, как рентгеновские лучи. Повсюду — матовые стекла. А вы меня тем не менее увидели.

— Ну хорошо, Джонни! Не будем играть в прятки, — сказала она усталым голосом. — Я просто пошла следом за вами. Я беспокоюсь. Ужасно беспокоюсь.

— Все мы беспокоимся время от времени. Видели бы вы меня порой на треке! — Он помолчал, потом спросил без всякой видимой связи: — Когда вы выходили из гостиницы, Рори все еще был там?

Она озадаченно нахмурила брови.

— Да, да. Он был там. Я как раз обратила на него внимание, когда выходила.

— А он мог вас видеть?

— Какой странный вопрос.

— А я вообще человек странный. Спросите любого из гонщиков… Так он мог вас видеть?

— Н-ну… Конечно… Вероятно, мог. Только не понимаю, при чем тут Рори?

— Просто мне не хочется, чтобы бедный мальчуган бродил по вечерам по улицам. Ведь так можно и простудиться. Или даже стать жертвой ограбления. — Харлоу замолчал, обдумывая что-то. — A-а! Вот и идея!

— О, Джонни, перестаньте! Перестаньте! Я понимаю, он не может смотреть на вас без ненависти, не хочет даже говорить о вас, с тех пор… с тех пор… как…

— С тех пор, как я сделал вас калекой!

— О, боже ты мой! — По ее лицу было заметно, что она расстроена. — Он — мой брат, Джонни, но ведь он — не я. Что я могу, если… Послушайте, что бы он ни имел против вас, неужели вы не можете забыть об этом. Вы — самый добрый человек, Джонни Харлоу. Самый добрый человек на свете…