Смерть и фокусник

И сейчас, утром 12 сентября, он, как обычно, сидел за письменным столом на чердаке, а перед ним стояла пишущая машинка и лежала стопка чистой белой бумаги. Но что-то было не так. Сегодня слова не приходили. У него была назначена встреча перед обедом, но до этого он решил провести пару часов за писательством.

Это оказалось труднее, чем предполагалось. Что-то отвлекало его. Он встал, размял ноющие конечности и зашагал по чердаку. Там было небольшое круглое окно, через которое на письменный стол падал узкий луч света. А еще из него открывался неплохой вид на улицу. Он подошел к окну. Почти прижавшись носом к стеклу, выглянул наружу. И тут он увидел человека в черном пальто.

Как давно это началось? Возможно, с неделю. Неделя прошла с тех пор, как Уивер впервые осознал это неясное присутствие. Что-то преследует его. Теперь часы бодрствования были поглощены почти сверхъестественным чувством нависшего ужаса. Он вспомнил рассказ Мопассана «Орля» и впервые задумался о том, не сходит ли он с ума. Его паранойя так разыгралась, что Розмари начала ее замечать. А этого он не мог допустить. До сих пор ему удавалось себя контролировать. Но утром двенадцатого числа он случайно выглянул из окна чердака и впервые заметил человека в черном пальто.

Об этом человеке мало что можно было сказать, кроме того, что это мужчина. Он неподвижно стоял на тротуаре напротив, глядя в окно. Но на нем было длинное пальто, а верхняя половина лица скрывалась под тенью от широкополой шляпы. Все, что Уивер смог разобрать, так это то, что мужчина был чисто выбрит.

Уивер с грохотом спустился на два лестничных пролета и распахнул входную дверь. Он не знал, что будет делать, если этот человек окажется там, не думал об этом заранее. Он понимал, что ему придется столкнуться с этим человеком, противостоять своему страху. Но улица была пуста. Мужчины не было.

Клод Уивер осторожно закрыл дверь, к которой прилипли серые листья, принесенные осенним ветром.

Глава III. Три телефонных звонка

В Доллис-Хилл день начался с телефонного звонка. Ансельм Рис, который встал поздно, был у своего стола и взял трубку.

– Доктор Рис?

Он узнал голос в трубке. Голос принадлежал пациенту С, который был каким-то писателем. Настоящее имя этого человека было Клод Уивер. Рис специально не читал его произведений.

– Мистер Уивер. – В голосе Риса сквозило нетерпение. – Похоже, вы пропустили утренний сеанс.

– Я сожалею. Кое-что произошло. Я не смогу прийти. Я, конечно, заплачу за сеанс. Но не смогу прийти к вам сегодня.

– Для этого есть какая-то причина?

– Мне очень жаль, – и с этими словами пациент С положил трубку. Рис, покачивая головой и бормоча про себя, достал свой журнал с расписанием и пролистал его до сегодняшней даты. Нашел там запись «ПАЦИЕНТ С» и зачеркнул авторучкой.

– Миссис Тернер, – позвал он, – утренний прием отменили. – Чем мне занять свое время?

В кабинет вошла экономка с подносом, уставленным чайными принадлежностями. Олив Тернер работала экономкой в доме Рисов с того дня, как они впервые переступили порог. Она была дотошной женщиной, которую некоторые считали лишенной чувства юмора. Однако доктор Рис отметил в ней сдержанность и остроумие, которые очаровали его. Излишне говорить, что она также была очень искусна в своем деле. Дом содержался в идеальном порядке, а еда всегда была приготовлена безупречно.

– Статьей, – сказала она с притворной строгостью. Речь шла о статье, которую он якобы писал для одного уважаемого психиатрического журнала. Даже сам автор считал ее тупой, как нож для масла. Ему было трудно сосредоточиться на ней, когда три его пациента сами по себе были столь интересными объектами для изучения.

Рис усмехнулся Олив:

– Вы знаете, что я ценю вашу лапидарность, миссис Тернер. Именно поэтому я нанял вас. Никакого лишнего словоблудия.

Олив Тернер одарила его сдержанной улыбкой.

В этот момент снова зазвонил телефон. Миссис Тернер ставила все для чай на маленький столик со стеклянной столешницей в центре комнаты, пока доктор отвечал на звонок:

– Рис слушает. Кто это?

За звоном посуды Олив смогла разобрать неясный голос на другом конце линии. И все.

– Понятно, – сказал Рис в трубку. – Можете рассказать мне больше?

Снова тот же нечеткий голос. Олив, уже не скрывая любопытства, выпрямилась, чтобы послушать.

– Понимаю… – повторил доктор, глядя в сторону французского окна. – Звучит… проблематично. – Еще одна, более продолжительная пауза. – Да, я буду ждать, – и положил трубку.

Олив Тернер вспоминала этот второй телефонный разговор позже вечером и сожалела, что не могла расспросить о нем доктора. Как и многие другие подслушанные и полузабытые разговоры, второй звонок оказался решающим.

* * *

Лидия Рис вскрикнула. Переворачивая страницы «Эликсиров сатаны» в кожаном переплете, она порезала уголком большой палец, из которого кровь закапала на страницу. Она попыталась высосать кровь, изо всех сил стараясь не замечать боли и сосредоточиться на тексте. Но было слишком поздно. Она больше не могла читать.

Со стоном она захлопнула книгу и поставила обратно на полку. Она работала в своей комнате на втором этаже. Сегодня был день, который она выделила для учебы. Вскоре ей предстояло открыть собственную психиатрическую практику, и уже сейчас она всерьез задумалась о составлении списка желательных пациентов.

Она сознательно искала общества лондонских аристократов. Исключительно в качестве наблюдателя, как вы понимаете. В ее глазах феномен английского высшего класса представлял собой увлекательную культурную дихотомию. Старейшины этого сословия, как в каком-нибудь племени времен Палеолита, были образцами деспотичной социальной благопристойности. Но жестокая война расколола общество. Границы между классами систематически разрушались. Разрушалась и эта оболочка благопристойности.

Независимо от класса молодое поколение (те, кто достиг совершеннолетия во время или после Первой мировой) проявляло склонность к анархизму. Не только в политике – социалистическое движение была на подъеме, – но также и в отношении к искусству, к музыке, ко всему.

Именно по этому пути развивались теории Лидии. Она уже набросала конспект статьи под условным названием «Теория англичан». Не слишком ли это громкое и помпезное название? Она сможет это понять, когда начнет работать со своим первым пациентом, первым настоящим пациентом.

Ее фантазии резко прервал стук в дверь спальни.

– Войдите, – сказала она, продолжая сосать большой палец.

Это была Олив Тернер:

– Вас к телефону внизу, мисс Рис.

– Странно, – удивилась Лидия, – я не слышала, как он звонил.

– Он не умолкает все утро, мисс. – Несмотря на многочисленные просьбы, экономка никак не могла заставить себя называть молодую хозяйку «Лидия».

– И кто же это?

– Мистер Маркус Боуман.

Лидия вздохнула:

– Скажи ему, что я не могу с ним разговаривать. А еще лучше, скажи ему, что меня нет дома.

– Я думаю, он звонит, чтобы уточнить, когда заехать за вами сегодня вечером. Вы же собираетесь на встречу с ним?

Маркусу удалось забронировать для них столик в «Савое». Он давно обещал угостить Лидию лучшими блюдами лондонской кухни, но частые игры в гольф мешали его планам. Теперь столик наконец был заказан, и дата была назначена.

– О да. Думаю, что пойду с ним сегодня вечером. Скажите ему, что я пойду с ним. Он может заехать за мной в восемь. Пожалуйста, скажите ему, чтобы он не опаздывал.

Лидия слегка улыбнулась. Эту улыбку Олив Тернер вспомнит на следующий день и будет гадать, что она означала.

Глава IV. Та самая ночь

– Маркус, – приветствовала Лидия своего кавалера с улыбкой, одновременно привлекательной и плотоядной.

– Эй там, на палубе, – отозвался он, переступая порог и целомудренно чмокая ее в щеку. Был ранний вечер, часы еще не пробили восемь, но сумерки уже сгустились, и атмосфера была гнетущей. Лидия была одета в атласное вечернее платье, на шее висело рубиновое ожерелье. Драгоценный камень уютно расположился у нее между ключицами и сверкал в свете уличных фонарей.

– Я бы пригласила тебя в дом, – сказала Лидия, – но миссис Тернер убирается. Не думаю, что ей это понравится.

Это была ложь: Олив Тернер закончила уборку несколько часов назад. Сейчас она была на кухне и усердно готовила ужин для доктора.

Лидия вышла на улицу и уже собиралась захлопнуть за собой дверь, когда в прихожей появился Ансельм Рис.

– Добрый вечер, Маркус, – произнес он.

– Добрый вечер, сэр.

– Мы опоздаем к ужину, отец, – проговорила Лидия с принужденной беспечностью. – Маркус собирается отвезти нас в город.

– Вообще-то, – возразил Маркус, – я думал, что мы можем взять такси. Оставлю машину здесь. Так мы сможем повеселиться по-настоящему.

– Как хочешь, дорогой! – Она взяла Маркуса под руку и позволила ему отвести ее на тротуар. Свободной рукой он подозвал проезжающее мимо такси. Ансельм Рис стоял в дверях и смотрел, как молодая пара забралась в машину, и та с ревом умчалась в ночь.

Как только они скрылись из виду, доктор Рис вернулся в столовую, где в одиночестве сел за стол, потягивая херес.

– Как-то странно она себя ведет, как вы считаете? – заметила Олив, ставя перед ним блюдо с тушеной говядиной.

– Она моя дочь, – ответил Рис, – какого еще поведения от нее ждать? – Он сказал это как бы шутя, но в каждой шутке есть и доля правды.

Ровно в девять вечера Олив принесла ему ужин. К тому времени он удалился в кабинет, и когда экономка постучала в дверь, попросил:

– Подождите минутку.

Она услышала, как он поднялся с кресла и зашаркал в ее сторону, затем повернул ключ в замке и открыл тяжелую дверь из красного дерева. Он слегка нахмурил брови, словно был недоволен, но кроме этого в его поведении не было ничего такого, что могло бы ее обеспокоить.

Она передала ему тарелку с нарезкой сыров (он стоял в дверях и явно не хотел, чтобы она входила), и он поблагодарил ее. Затем сказал ей, что у него есть просьба:

– Олив, сегодня вечером ко мне придет гость. Скорее всего, он подойдет к парадной двери, поэтому не беспокойтесь, когда он придет. Просто впустите его и направьте в кабинет.

– Вы не хотите, чтобы я сама проводила его в кабинет, сэр?

– Нет. – Это было твердое указание, одно из немногих, которые Ансельм Рис когда-либо давал ей. – Просто впустите его и скажите, где меня найти. А потом ложитесь спать.

Олив открыла рот, чтобы задать еще один вопрос, но Рис отступил с тарелкой в руках и захлопнул дверь у нее перед носом. Замок с треском защелкнулся. Слегка обидевшись, она вернулась на кухню.

Два часа спустя – ровно в одиннадцать – в окно начал стучать унылый мелкий осенний дождь. Олив все еще сидела на кухне, кутаясь в халат и потягивая какао из кружки, читая газету при свете газовой лампы. Вечер тянулся медленно.

Вскоре после того, как часы пробили четверть двенадцатого, раздался стук в парадную дверь, который вывел Олив из дремоты. Поднявшись на ноги, она вышла из кухни в прихожую, где увидела силуэт на фоне матового стекла. Почувствовав внезапный страх, она навесила на дверь цепочку и слегка приоткрыла ее, чтобы рассмотреть посетителя.

– Да? – произнесла она едва ли не шепотом.

– Могу я войти? – сказал мужчина. На нем была низко надвинутая на лоб фетровая шляпа, а шея и подбородок были замотаны толстым шарфом, заглушавшим речь. Больше Олив почти ничего не смогла различить.

– Кто там?

– Я пришел к доктору Рису.

Стиснув зубы, Олив вспомнила наставления доктора. С неохотой она сняла цепочку с двери и впустила его в прихожую.

– Взять ваши шляпу и пальто, сэр?

– Нет, спасибо, – ответил мужчина низким и хриплым голосом. Он сразу же направился к лестнице.

– Сэр! – возмутилась Олив. – Если вы ищете доктора Риса, его кабинет дальше по коридору, крайняя дверь справа.

Незнакомец остановился и бросил нетерпеливый взгляд в ее сторону, после чего зашагал в указанном ею направлении. Олив стояла и смотрела, как незнакомец дошел до двери кабинета, без колебаний постучал и сразу же был впущен.

Олив не смогла противиться любопытству. Она прокралась по коридору к кабинету. Конечно, он был заперт, а ключ был в замочной скважине, но она не смогла удержаться и на несколько секунд прижалась ухом к дереву.

– Непохоже, что вы удивлены нашей встречей, – произнес незнакомец.

– Вовсе нет, – ответил доктор, и его голос звучал тихо, очевидно, приглушенный деревом. – Я ждал вас.

– Правда? – последовала короткая, но тревожная пауза. Если кто и говорил что-то, это было невозможно услышать за биением сердца Олив.

Затем незнакомец заговорил снова:

– Ваша экономка нас подслушивает.

Олив почувствовала, что может умереть прямо там, в коридоре: всплеск адреналина и ужас в груди вполне могли оказаться смертельными. Закрыв рот рукой, она бросилась прочь.

Чтобы успокоиться, ей потребовалась рюмка бренди. Сердце у нее все еще колотилось, когда она сидела одна на кухне. В этом незнакомце было что-то очень пугающее. Тем временем дождь, не прекращаясь, бил по стеклу, создавая стремительный ритм, как барабаны аборигенов.

Олив навострила уши, услышав звук отпираемой двери кабинета и шаги уходящего незнакомца. С момента его прихода прошло около получаса. Приоткрыв дверь на кухню, она наблюдала через щель, как незнакомец – снова одетый в шапку, шарф и пальто – направился к входной двери. Она хотела было выйти вслед за ним и сказать: «Я провожу вас, сэр», но не смогла заставить себя.

Она прокралась по коридору и увидела, как незнакомец открыл входную дверь и вышел на улицу. Дверь за ним захлопнулась. Она смотрела, как силуэт удаляется и исчезает из виду. Только тогда она вышла из своего укрытия и заперла входную дверь на двойной засов.

Затем она направилась к кабинету доктора. Постучала в дверь:

– Все в порядке, сэр?

– В порядке, в порядке, – последовал ответ. На взгляд Олив, он прозвучал слишком поспешно.

– Вы уверены, сэр? Принести вам что-нибудь? Стаканчик на ночь?

– Нет, спасибо. На сегодня все.

Олив на мгновение замерла. Затем все же не удержалась:

– Могу я поинтересоваться, кто приходил к вам сегодня вечером, сэр?

Последовала пауза. Олив слышала дыхание по ту сторону двери.

– Просто старый друг, – пояснил он едва ли не шепотом. – Спокойной ночи.

Олив повернулась, чтобы уйти. Теперь, решила она, нужно действительно лечь спать. Но когда она направилась к лестнице, призрачную тишину дома и мерный стук дождя нарушило дребезжание телефона. Олив испуганно вскрикнула и остановилась как вкопанная. Она направилась к тому, который висел на стене в коридоре, но дошла до него слишком поздно. Телефон замолчал.