С М С

– Ты ведь Дебиря? Странствующий меж Общин… нищий?

– Ну, положим, не такой уж я нищий, – прохрипел старик с лицом, преисполненным серьёзности. – А вообще, да, меня знают под таким именем. А кто ты? Ты не из Поганых…не из Порватов, часом? Хотя не похож вроде.

– Мелаем меня кличут, я из Язов. Мой отче… Инфляй, Старейшина. Слыхал о таком?! Ты не видел… не знаешь где он?

Солнце совсем уж нахально высунулось из огромных разрывов в пелене блеклых туч и осветило степь. Скиталец смотрел на Мелая с любопытством, он многое успел повидать, но упавшей тарелки никогда не видел, а тем более человека, лежавшего неподалёку. Живого.

– Так как ты оказался здесь, Мелай, сын Старейшины? – спросил Дебиря, не ответив на вопрос.

– Мы выехали на охоту. Порваты напали на нас, когда мы возвращались домой и всех связали, – смущённо отвечал Мелай, растирая грязь на лбу. – Они хотели казнить нас, но тут… появились эти тарелки и мы сумели сбежать.

– Что же это, доблестных нукеров смогла взять в плен горстка Поганых? – усмехнулся Дебиря.

– Их было втрое больше, а отче подал знак – не противиться им. Они застали нас врасплох, когда мы поднимались на холм. А тут ещё рухнула эта большая птица…

Старик серьёзно посмотрел на сына Старейшины.

– Где, говоришь, упала большая птица?

– Где-то там. Там большой курган был, кажется. – Мелай неопределенно указал куда-то влево.

Дебиря посмотрел вдаль, приложив руку ко лбу и, вздохнув, пошёл к поверженной тарелке. Мелай побрёл за ним.

Солнце светило ярко. Тучи, словно грязь были счищены с неба неведомой рукой и ошмётки их портили изначальную чистоту неба теперь только на горизонте. Мелай был мокрый насквозь, но холодно ему не было. Тем более что после утверждения владыки светил на небе в степи даже становилось душно. Болото, в которое превратилось все кругом, быстро начинало высыхать.

Старый скиталец и молодой нукер с любопытством рассматривали большое черное железное блюдце, немного исковерканное при падении. Тарелка была широкая. Мелай прикинул, что в поперечнике её уместилось бы два человека. В самой середине тарелки была какая-то эмблема, в которой он узнал знаки, похожие на те, что он видел на многих реликвиях Древних. Это показалось ему странным. А ещё он ясно разглядел выполненное барельефом надкусанное яблоко, точь-в-точь как на тех стальных пластинах на кошме юрты отчима. Он смутился, но говорить ничего не стал.

– И правда, похоже на то яблоко, что на броневых пластинах Великих, – прохрипел вдруг Дебиря, тюкая эмблему своим кривым посохом.

Мелай посмотрел на него с удивлением, он был точно уверен, что ничего не говорил вслух.

– Ты так и не сказал мне, видел ли ты отче Инфляя, – отгоняя коварные предположения, спросил Мелай, – или вообще кого из наших.

– Никого я не видел. Я здесь оказался чудом. Тарелки не заметили меня, пролетели мимо. Твои, наверное, смогли уйти, вот только куда… Куда теперь им идти? Возвращаться теперь уже, видать, некуда.

– Что это ты такое говоришь, безумный старик? – выпучив глаза, дрожащим голосом спросил Мелай.

– Меня почти все считают безумцем, – спокойно отвечал Дебиря, – но на то и расчёт. Подумай сам, сын Старейшины, куда же летели тарелки?

Мелай молчал. Его лицо было черно, глаза блестели от слёз. Как же он сразу не подумал! Лагерь. Община. Язы.

– Теперь не время печалиться, – Дебиря положил ему руку на плечо. – Сейчас, вместо того, чтоб горевать, нам надо идти к Бурханам за помощью.

Молодой нукер сверкнул глазами.

– И ты, что же, знаешь куда идти?

– Знаю. Идём со мной. Внемли мне и многое поймешь.

– А где же Бурханы? В Сверкающем городе? Он далеко?

– Далеко, но не очень-то.

– Так это не сказки?! Ты был в нём? Видел его?

– Имей терпение, нукер, – отвечал Дебиря, высматривая что-то в небе. – Дорога предстоит неблизкая, всё успеешь разузнать. А сейчас нам пора, нас ждут.

– Кто ждёт?

– Друзья ждут. Пойдём, – сказал старик и пошёл в направлении чуть севернее той стороны, куда совсем скоро сядет солнце.

Мелай ещё с минуту стоял и щурился, глядя в небо и пытаясь рассмотреть там тот знак, который дал понять Дебире, что их ждут какие-то друзья. Но ничего, кроме одиноко парящего маленького сокола в небе не было.

Несмотря на всю дряхлость и длинный посох, на который он беспрестанно опирался, шёл юродивый Дебиря довольно быстро.

– Во-первых, запомни, моё истинное имя – Энхир. Я вовсе не безумный бродяга, что живёт за счёт милостыни и рассказывает в Общинах всякий вздор. Ну, то есть, всё это такая маскировка, понял?

Мелай кивнул.

– А маскировка нужна для того, чтоб никто не заподозрил во мне посланца Службы Мирового Спасения.

Челюсть у молодого нукера отвисла, казалось, почти до земли. Ещё вчера все твердили ему, что вся эта Служба – просто россказни, а сейчас он видит живого её представителя. Впрочем, он тут же размыслил – а не очередная ли это басня сбрендившего нищего?! Ведь он совсем его не знает… Однако он вспомнил и о тарелках, кои тоже в один почти голос объявлялись вымышленными, но, как он сам убедился, оказались весьма настоящими.

– К тому же, Мелай, сын Старейшины, коли не веришь мне, – опять словно услышав его мысли, продолжал Дебиря, – взгляни-ка на эту штуку.

Он долго копался, снимая что-то с шеи, и вытащил, наконец, из-под дряхлой рыжей попоны, что была ему одеждой, маленький блестящий металлический треугольник на тонкой цепочке.

– Гляди, – сказал он и надавил на треугольник большим пальцем.

Последовавшая вспышка была совсем неяркой, но Мелай, всё же, отпрянул от старика, будто уворачиваясь от удара.

– Да не боись ты, лихой нукер! – посмеивался старик. – Смотри сюда.

Лихой нукер снова подошёл ближе и увидел ни что иное как чудо. Бывший Дебиря, который теперь Энхир, держал в руке большую, с бычью голову, голубую сферу из чистого света. Она переливалась и легонько мерцала, обдавая холодком таинственности и завораживая.

– Что это? – не отводя от сферы глаз, спросил Мелай.

– Это одна из простых вещей Бурханов, – буднично отвечал Энхир (Дебирей уже и не пахло). – С помощью этой штуки я общаюсь с ними.

– С самими Бурханами?

– С ними самыми.

Мелай выпученными рыбьими глазами оглядывал сферу, и муха, казалось, вот-вот да и залетит в его раскрытый рот.

– И о чём же ты с ними… как они… что они говорят?

– Они – почти ничего. Пойми, всё это очень тайно, любые вести, что они сообщат мне, могут услышать враги. Поганые, то есть Порваты по-вашему, или тарелки. Да мало ли у них шпионов?! Поэтому сами Бурханы только получают вести от меня.

– А что, эти Порваты… или Поганые, они правда служат тарелкам?

– Ты как с неба свалился, – Энхир прищуренно поглядел на Мелая. – Ты точно сын старейшины Язов?

Тут Мелаю пришлось рассказать, очень сжато, историю своего появления в Общине. По лицу Энхира было видно, что он весьма сомневался в правдивости услышанного. Старик еле заметно провёл пальцами по краю сферы, и она тут же погасла.

– Погоди, Энхир, ты мне не веришь? Посмотри, разве я похож на Порв… на одного из Поганых?

Энхир смерил его взглядом. И, хотя, на Порвата Мелай был не похож совсем, тень сомнений всё же не оставила его.

– Я уже сказал – шпионы врага повсюду.

Минуту они молчали. Энхир пристально смотрел на своего визави, а тот делал вид, что разглядывал интересные виды степи.

– Черт с ним! – махнул Энхир на Мелая медальоном и убрал руку с рукояти спрятанного под попоной кинжала. – Видать под старость лет совсем я уже одичал, каждого готов к Поганому племени причислить. Айда.

Он спрятал треугольный медальон, и они пошли дальше к неведомым Мелаю друзьям.

– А какие вести ты передаешь им?

– Да всё одно: сколько числится в каждой Общине мужчин, женщин, детей; какие среди народа настроения, нет ли какого мора или хвори поголовной. Не удумали ли Поганые каких гадостей. Хотя эти трусливые падальщики редко чего могут сотворить, кроме мелких набегов да воровства детей. А ещё – не задумал ли кто из вождей повести людей в запретные земли. Карту видел, небось?

Мелай кивнул.

– Так вот, Бурханы строго настрого запрещают ходить кому б это ни было за границы Живого Мира, ибо там, за пределами его – смерть.

– Так это они эти карты Общинам роздали? Мне отче сказал, что их Либры сделали.

Энхир засмеялся.

– Куды уж им, Либрам-то, такие карты делать! Откуда ж им знать – где границы Мира?! Нет, Бурханы их передали своим посланцам, таким же, как я, и было это очень давно. Те вручили их Либрам, истинным войнам, ратующим за Службу Мирового Спасения. А они уж выдали эти карты вождям Общин. Ох, как нелегка была жизнь, пока карты не появились! Сколько раз люди забредали в запретные земли. А там всё отравлено: и земля, и вода, и воздух. Даже как будто и само солнце там какое-то хилое, точно болезное. Начинался мор и в считанные дни косил половину народа. Оставшиеся спасались бегством; едва собрав свой скарб, бежали из лагеря на место давешней стоянки. Чуяли, небось, что дело всё в гиблом месте, вот чутьё им жизни и берегло.

Мелай был угрюм. Он слушал Энхира, опустив голову, и только поводил изредка бровями. Солнце упрямо катилось к западу, путники всё брели к неизвестным друзьям.

Несколько минут прошли они молча. Старик то и дело поглядывал на небо и вглядывался куда-то в даль, приложив ребро ладони ко лбу. В нескольких минутах ходьбы от них был виден небольшой околок, одиноко грустивший березами и ольхой на еле заметной возвышенности. Путь явно вёл их именно туда.

– Послушай, мой отче ничего толком не мог сказать про этот мир… Живой Мир. Откуда взялись тарелки, Бурханы, Служба. Мне страсть как интересно, а он все говорил – никто, мол, взаправду ничего уже и не скажет, давно всё было, а теперь только байки одни и ходят средь народа.

Энхир посмотрел на попутчика и ухмыльнулся.

– Так ведь и правильно всё он тебе сказал. Во-первых – среди Общин сегодня правды никто уж не помнит, это точно; а во-вторых – неча к важному пожилому человеку с дурацкими своими расспросами лезть.

– Но ты ведь уж точно знаешь как что было, – улыбался Мелай. – Как-никак с самими Бурханами якшаешься, в Службе состоишь. Ну, так расскажи. Как раз успеешь, пока мы до тех деревьев докандыбаем.

Старик вздохнул.

– Нашел ты, конечно, время для такого разговора. Пес с тобой, слушай. Давно, ещё до рождения моего деда, здесь всюду жили Бурханы. Живой Мир, эта степь, где кочуют наши Общины, который ты видел на карте, это лишь малая часть огромного мира. И Мир этот круглый. (Ей богу, как яблоко!) В это нелегко поверить, но это так. Да если б мне сами Бурханы не показали всё это через медальон, – Энхир шлёпнул ладонью по груди, – чёрта с два я бы в это поверил! Круглая! А ведь смотришь вдаль – степь-то кругом плоская, да?! Ну да ладно, просто прими эту истину, бездумно, как сделал я. Так вот, весь этот огромный круглый мир просто кишел Бурханами. Их было множество.

– И жили они в городах, – вставил Мелай.

– В огромных. В таких, что конца и края не видать. Там каменные дома высятся до неба, а жители перемещаются на стальных колесницах без лошадей… Ну, не буду болтать лишнего, сам мало что про эти города ведаю. Они (Энхир скосил взгляд в небо) не особо разговорчивы про своё прошлое житьё. И вот, значить, жили они себе в своих городах, не тужили, как напали вдруг с неба эти проклятые тарелки. Откуда они пришли – никто не знает, чего им напасть вздумалось – тоже никому неведомо, только начали они бить, убивать Бурханов почём зря. Они жгли их дома, разносили заразу, от которой шёл мор и которая до сих пор не выветрилась.

– Я видел на карте. Это места на границе Мира, где нарисованы черепа, да?

– Да, черепа. Так вот, боролись они с врагом нежданным как могли, но сдюжить не сумели, не хватало у них сил и умений биться с железными, да при том, летающими супостатами. Великое множество Бурханов погибло в ту войну. А те, что остались, собрали всю волю да остатки сил в кулак и остановили тарелки, хоть прогнать их у них и не вышло. Они созвали со всего круглого мира всех, кто мог ещё воевать и учредили Службу Мирового Спасения. Как бы единое, последнее войско. Где-то высоко, выше неба, вокруг всего круглого мира летают их железные птицы, которых они во множестве запустили и снарядили чудо-оружием. Оружие это может бить врагов сверху, так что те и не видят – откуда. Как начали тут птицы тарелки сбивать во множестве, так те сразу охолонули, да спесь их куда-то делась. Стали прятаться они и нападать только там, где птицы их не достают. Тут Бурханам порадоваться бы – набег врага смогли остановить, выжили, да посмотрели они, что со всем миром стало – и только опечалились. Города в руинах, всюду зараза, народ загублен, а множество людей, что живые – нужду имеют огромную и скитаются по степям, да лесам.

– Так что же, Энхир, получается, что Бурханы – это не Великие боги, а наши предки?

– Так и есть. Мы – это одичавшие Бурханы, утратившие без своих городов и чудесных ремесел величие и блеск.

Энхир замолк ненадолго, снова всматриваясь в предзакатное багровеющее небо. Хмурость Мелая понемногу сходила на нет, а удивление все возрастало.

– Они, те, что остались в уцелевших городах, как могли, помогали скитающимся беженцам, – продолжал Энхир. – Сделали для них карты, где нарисованы земли, куда тарелки не сунутся, где можно кочевать, охотится, землю возделывать, детей растить, жить, словом. И таких Общин, как наши, по всему круглому миру множество. Разные все; кто в лесах, кто в горах живут, кто на берегах огромных озёр, что Бурханы морями зовут. Но стоит выйти за границы Живого Мира, так, окромя заразы губительной, тарелки тут как тут, потому как там их не могут достать железные птицы.

– А та птица, что рухнула давеча, не одна ли из них?

– Не знаю. Бурханы молчат. Может тарелки и на них самих напали, кто знает; может война сызнова началась, а тарелки научились бить железных птиц. Чтобы правду изведать, мне и нужно попасть в их Город. Кстати, именуют они его – Мендакс. Таких уцелевших Городов осталось совсем немного. Оттуда, из них Бурханы и пособляют нам, да борются с врагом.

– Отче говорил мне, что когда тарелки прилетели, Бурханы покинули свои города и многие из них ушли в другие.

– Все так. А кто не ушёл и не помер – бежали и начали кочевать. А уж со временем, появились у них и Общины.

Мир начал обретать чёткие линии в голове Мелая. Многое стало ему ясно, однако вопросов возникло ещё больше.

Энхир остановился и снова всмотрелся в бесповоротно густеющее небо. Спутник его тоже запрокинул голову. Редкие перистые облака, багровые с запада и бледно-желтые с востока, лениво застыли в зените, обрывки тёмно-серых туч размазались по краям неба – вот, пожалуй, и всё, что можно было увидеть. Однако, не совсем всё. Маленькой чёрной точкой, медленно растущей в размерах, по косой линии снижался сокол. Только сейчас Мелай отчётливо разглядел птицу, которая, как он догадался, незримо сопровождала их на протяжении всего пути. Сокол спускался к той самой рощице, что Мелай недавно приметил. Теперь они были совсем рядом с ней.

– Ну, теперь уж пришли. Айда вон к тому бору, там нас встретят.

Попутчики выдвинулись на последнюю короткую дистанцию, отделяющую их от встречи с друзьями. Кто были эти друзья – Мелай мог только гадать, но, глядя на уверенный и серьёзный вид Энхира, он понимал – встретиться с ними нужно во что б это ни стало.

– Скажи, Энхир, а почему ты кричал, что Бурханы не придут, что тарелки близко? Ты, небось, знал, что они нападут?

– Да ты чего!? Да если б я знал, я бы тут же Кредаю вашему на мозги так накапал, что через полдня Община уже б в дороге была, – тут Энхир усмехнулся. – Я ведь говорил тебе, что это моя маскировка. Мало ли чего орут безумные старцы.

О Либрах Мелай мало что знал. Впрочем, о них все знали очень мало. Самая закрытая Община, Либры всегда были немного в стороне, сами по себе. Ни с кем они особо не общались, не торговали, да и не приближались на расстояние ближе конного перехода ни к одному лагерю. Все знали, что они как-то связаны со Службой (кто вообще в нее верил), но в чём эта связь состояла было неведомо никому. Рои слухов о них жужжали меж Общин долгие годы и мало кто мог выцедить из них хоть крупицы истины.

Нукер, названный сын старейшины Язов, по имени Мелай, сидел, скрестив ноги и разглядывал могучих воителей, кои и оказались теми самыми друзьями Энхира. На всех них были массивные доспехи из тёмного металла, шлемы, полностью закрывавшие голову с боков и сзади. Их грозный вид не мог не поражать. В сравнении с их латами, облачение нукеров Общины Язов (которые вообще слыли хорошими войнами) казалось убогой бутафорской пародией.

Либры вели себя степенно и тихо. Как понял Мелай, здесь в роще был их временный лагерь, наскоро организованный ввиду нападения тарелок. В лагере были люди и из других Общин, беженцы. Почему-то больше всех было Недалов. Они сидели отдельным шумным табором. Энхир то ходил среди них, о чём-то осведомляясь у своих соплеменников, тыча при этом беспрестанно в небо, то почтенно говорил с командирами Либров, коих можно было различить по плюмажам из соколиных перьев на шлемах. Язов было немного. Мелай встретил одного охотника, что был вместе с ним во время нападения. Он ничего не мог сказать ни про других спасшихся нукеров, ни про Инфляя. Кто-то из Недалов сказал Мелаю, будто ему точно известно, что до лагеря Язов тарелки вообще не долетели, а, стало быть, и до других лагерей, что располагались много дальше на восток. Сами эти Недалы шли караваном чуть южнее, и тоже, хотя и издали, наблюдали и падение Птицы и появление тарелок. Они тогда так перепугались, что, побросав всё купленное у Язов добро, пустились налегке прочь от того места. Им крупно повезло, что сегодня рано утром их встретил передовой отряд Либров, выслеживавший шайку Порватских бандитов во главе с За-Дужем.

Мелай никак не мог уразуметь, откуда этот Недалский торговец мог знать о том, что тарелки свернули куда-то в сторону и не напали на Общины. Однако, он, вспоминая, сколько всего открылось ему в последнее время, решил, всё же, не слишком сомневаться в его словах. Чем чёрт не шутит?! Надежда на то, что Инфляй жив, грела его сердце.

Сумерки быстро гасли, отдавая землю во власть лунной, светлой ночи. Костров Либры жечь не позволили, чем, конечно бы вызвали недовольство ворчливых Недалов, если б не их животный страх перед тарелками. Выданный Либрами вечерний рацион показался Мелаю безвкусным. Какая-то солонина, черствый хлеб и вода были проглочены им без особого аппетита, просто чтобы избавиться от нытья пустого желудка. Спать совсем не хотелось и он, опершись спиной на небольшую берёзу, завороженно рассматривал огромную бледную луну.

Белёсое яблоко, что миллиарды лет никто не срывает, магнитом тянуло Мелаев взгляд, маня его, словно готовясь сообщить что-то страшно сокровенное. И ведь точно: лишь только взгляд пасынка Инфляя застыл в направлении владычицы ночной, тихие голоса послышались в сумерках, и странная песня пролилась с высоты ночного светила. Мелай понимал, что это всего лишь его собственные мысли, нарождающиеся от гипнотического лунного сияния, но ему так приятно было обмануться и внемлить этим тихим голосам, что он с радостью принимал их за предания сумрачной колдуньи.