Он решил начать читать книги.
Он преисполнился мотивации. В голове он рисовал уже фантастические кадры самого себя, к которому липли тела женского пола всеми своими конечностями и межконечностями, сам он был в этом мечтании качком, но это не главное, главное – то, что он процитировал Гомера… или рассказал про свою позицию на политических координатах.
Потом он развеял мечтания и всё же приступил к делу.
Перед ним, на экране телефона была открыта первая страница «Капитала». Он решил, что одновременно с «любовью к книгам» он будет иметь ещё и прогрессивные веяния, и поэтому не будет покупать настоящих книг, чтобы не вредить природе. За место этого он всё это будет смотреть на «зелёном» смартфоне Xiaomi…
Если вернуться к его чтению… Он не читал, он пытался гуглить те определения, которые наш социалист писал у себя в талмуде. В конечном счёте, после 5 таких терминов и полторы страницы Иван уснул. Уж больно хотел спать в поздний вечер, наверное.
Зато, несмотря на столь унылое, казалось бы, окончание первого дня чтения. когда он проснулся, то сразу вспомнил о том, что стоит ему пересмотреть все свои траты. Провести ревизию, так сказать. И делал ли это он просто так? Точно сказать сложно, однако явно его на это подтолкнул оранжевых, скорее даже ржавых тонов портрет Маркса, который горел на экране его телефона всю ночь, так как не успел его выключить перед сном.
Однако на этом интересности от его первого опыта чтения закончились. Правда не сказать, что они вообще были, если не обращать внимания на тот портрет. И всё же… самый первый опыт многое определяет. По крайней мере теперь стало ясно, что хоть и бессмысленные, но сложные талмуды экономики Иван не переваривает, не переваривает от слова «СОВСЕМ».
Но Иван не был бы Иваном, если бы уже под вечер он не пришёл домой уже с твердотельным сокровищем. Оказывается, он выклянчил у одной своей знакомой какую-то тряпичную книженцию, судя по всему, содержавшую внутри себя фентези времён лихих девяностых годов (это можно понять по оформлению книги, которое было сделано на неопытный капиталистический манер, который в свою очередь был очень свойственен годам эдак 91-96).
Автора и названия он, честно, не запомнил (ну вы знаете эти псевдонимы начинающих современных русских писателей, которые стараются что-то такое изобразить, что в итоге даже страшно становиться). Однако это даже и не важно. Это не тот вид трудов, где произведение выходит за рамки страниц и входит во взаимодействие с окружающим миром, в том числе с писателем. Это был простецкий роман про «особенного ребёнка», который «проходит путь избранного и помогает всей земле спастись от надвигающейся катастрофы». Ещё идеально будет, если там будут свои символы, имена «со смыслом» и прочая мишура готового продукта, который в свою очередь готов к позированию на витрине.
Однако такие книги нужны. Это двери в мир, где люди начинают осознавать мир не по простому факту пафосной фразы, кем-то бездарно отпущенной в свободные бразды из своих уст – книга заставляет человека задуматься, что мир есть в нескольких плоскостях, что путь имеет куда более важное значение, что судьба и рок это не проклятье, а договор, что, в конце концов, бунт, несогласие, и есть элемент пути по судьбе. И даже не перечислив всего… картина книг уже прекрасна. Однако сперва это не видно (не будем как те ****2, или как они себя называют «гуру книг», говорить о том, что обычные люди чего-то не понимают. Люди понимают. Они могут, конечно, изначально не видеть, но держать их за скот из-за этого).
Таким путём суждено пройти всем, кто так или иначе решился на самопознание, ну или по крайней мере ему скучно. Путь познания начинается от таких вот дешёвых фентези романов, где идут азы, затем явная база у романтизма и его деятелей (отдадим же дань уважения Великому и могучему Гюго). От романтизма ближе и горячее. Дальше реализм, модерн и самый наболевший ман постмодерн. Всё это путь от дешевизны до люкса (как это сравнил бы Иван – экономист) или как потом это уже сравнит другой – наполненный смыслом Иван: от пустоты до изваяния.
IV
глава
С тех пор прошло прилично так времени. Если быть хоть сколько то точным, то чуть более чем пол года. Месяцев семь с половиной. Они тянулись очень по необычному и в сути своей стали ренессансом для Ивана Сергеевича Буркина.
Самый ренессанс заключался в открытости к чтению, искусству и всему тому прочему, что было у него на его пути. «Откуда же оно там бралось?» – появиться пытливый вопрос у кого-то. А не стоит забывать про Василису, ту прекрасную девушку, к которой по-прежнему питал тёплые чувства Иван. Ни одно из открытий в этих сферах у Василисы не проходило мимо него. Она часто ему пересылала ссылки с интересными интервью, музыкой и просто важными вещами, на что Иван также в ответ высылал равноценное.
Таким образом изначальная цель Ивана была достигнута. Не будем пока что строить облака его мечт на смертоносной высоте и закрашивать их галочками. Вспомним про простое желание быть ближе к Василисе и заявим Буркину, что его цель была достигнута, и сам он справился с ней очень даже хорошо. Виват!
…
Однако что касается той самой живой части книг, не затрагивавшей первородные интересы, то у Ивана Сергеевича очень даже хорошие результаты на этом поприще. И это даже несмотря на то, что он недавно только начал делать первые шаги тут.
И тут можно будет вспомнить его опыт с прочтением книги В. Гюго – Собор Парижской Богоматери. В отличие от того популярного образа, который породила эта книга в дальнейшем (речь идёт про оперу «Горбун с Нотр-Дам») и в принципе красивую картину о средневековой романтической истории, Иван сумел разглядеть некоторые симулякры, которые ему были интересны. Он начал это связывать по нелепости и с другими сферами своих увлечений (например несогласие с судьбой, желание выйти за её предел он активно сравнивал с идеями коммунизма и мировой революцией, что было как телега поперед кобылы). Однако самым важным фактом и для наблюдения со стороны, и для Ивана самого является само умение, которое он приобрёл путём постоянного анализа и размышлений.
Но это было бы даже не проблемой, если бы Буркин научился это понимать. Это даже очень хорошо. Беда была в том, что у нашего Ивана Сергеевича начали появляться идейные заскоки на этом поприще. Нет, тут не дело опять в его нелепых связываниях всего что попало с коммунизмом. Буркин в этом плане был скорее больше похож на некого лирического героя, который вот-вот дозревал и был почти готов вступиться в бой за своё правое дело. Не стоит думать, что всё «человек потерян и он готов вступить в террористическую ячейку». Отнюдь нет. Буркин даже если бы куда и вступил, то только в вузовский кружок по чтению и там бы тоже ныл с другими о том, как ему надоел сим мир, как он надоел другим, как они будут в будущем работать над его усовершенствованием, и о том, что вот-вот они соберут свою гневную мощь в кулак и начнут работать. Однако взгляды он уже приобрёл свои, он уже начал догадываться о некоторых вещах чуть более скрытных, чем нужная вещь, когда она так нужна, и приобрёл то слегка азартное отношение к жизни, какое никому не посоветуешь потерять.
…
Но по причине некой пустоты слов, которая нарастала и в итоге стала Великой в наше время, стоит всё же показать Ивана Буркина в ситуации, где плотно соприкасались он, мир, и дети мира – другие люди.
Произошло это также спустя месяцев восемь или девять от того дня, когда Иван начал читать литературу, слушать более интересную музыку и прочее. Было на дворе лето. А если быть точнее, то самая жаркая пора – конец июля. Тогда в это время даже асфальт как будто трескался из-за температуры, хотя, к счастью, он ломался не от этого, а то убеждения о ЖКХ были бы совсем печальны… В общем, было не по-человечески жарко, что вынуждало Ивана Сергеевича, как новоделанного «интеллигента» одеваться одновременно и в классику, и по легкому. Поэтому можно его представить в неуклюже выглядящем костюме, состоящем из серой рубашки, серого – косого жилета, но без пиджака. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, а штаны были как будто не из этого костюма, они были тёмно-синего цвета, с маленькими вкраплениями серых квадратиков.
Шёл он с очень опечаленным лицом, явно не подходившим под настроение улиц, по которым он ходил. Как это обычно бывает, летний город кишел протяжным смехом, улыбками, да и в принципе больше вырабатывал энергии радости и счастья, чем делал это в другое время. Но лицо Ивана было тем, что всех прохожих заставляло подумать дважды о чём-то очень важном.
Причиной хмурой гримасы у него были те события, которые с ним случились за последний месяц, хотя, скорее, причина таиться с иронической и иногда идиотской жизни. Однако конкретно Иван Сергеевич был омрачён другим событием. Он поссорился со своим другом Сашей Морозовым. Да, звучит, конечно, очень неправдоподобно. Как же могли такие лучшие друзья, кто годами скреплялся всякими общими историями и моментами так просто поссориться? Причина была очень глупа и также иронична, как будто была выписана из сборника каких-то дешёвых анекдотов. Саша и Иван разошлись во мнениях сначала о домашнем задании из своего ВУЗа, где нужно было написать диалог на немецком языке. Саша предлагал написать что-то обычное, как по шаблону, который им дали на паре, а Иван же, как он это и делал обычно, после своего преображения, решил, что стоит сделать что-то необычное. В общем –
– Таки ты не передумал? Продолжаешь верить, что жизнь уже за тебя всё сделала? – начав набирать гонор Иван спрашивал.
– И опять ты про это… – прозвучал уставший то ли от жизни, то ли от вопросов голос Александра.
– Но это важно. Без этого и глазами смотреть тяжело.
– Да так… мелочь. – попытался как обычно спустить на тормозах разговор Саша.
– Нет, не мелочь. – твёрдо перехватил Иван. – Только подумай, как много у тебя шансов, Саш, как много дорог в жизни, как много моментов выбора.
– Не начинай снова эту ахинею. – недовольно тявкнул Саша, после чего облокотился о свои колени и закрыл лицо ладонями.
– Ты не хочешь этого слышать, так как
– Ничего я не боюсь. – произнёс он спокойно, почти шёпотом, что дало знак Ивану.
– Ты просто можешь этого не понимать. – чуть сбавил в напыщенности Иван, поняв, что Саша уже начинает нервничать и раздражаться этому разговору.
Вообще сама природа побуждений Ивана благая, он хочет только добра своему другу, который явно потерялся в жизни, находя отраду в компьютерных играх и прочем. Конечно, со стороны может казаться, что Ивану лишь бы докопаться, лишь бы как-то выгородить себя… но это не так. Это было, есть… и надеемся, что будет так. Иван лишь хотел помочь, хотя и не понимал, что некоторым
– Если так, то как это связанно вообще с тем заданием. – попытался чем-то отбиться Александр, желая тем самым хоть как-то поспорить с Иваном.
– При чём тут оно? Ты же понимаешь, что тут дело далеко не в нём. Там были уже следствия, а конкретно в тебе же засели причины всего этого.
– Да завались. – чуть напрягши голос проревел Саша. Он, конечно, не хотел этим ничего сказать Ивану. Однако это было уже сигналом, что он не просто не хочет, но и не может ничего с этим поделать. Можно было его много упрекать в бездействии, но упрёки не имели смысла. Он «рад» текущему положению дел.
После того, как он это вытворил, наступила тишина. Звонкая и пронизывающая до костей. Наверное, она и стала причиной тому, что как только они замолчали, Саша встал, резко развернулся и направился к тропинке, которая вела на выход из леса. «Проводить меня не нужно» – медленно он произнёс, когда уже на метра три отдалился от Ивана, однако его уже тот не слушал. Последними словами были для него слова, где Саша спрашивал про соотношение задания и его жизни. Впрочем, несмотря на такую громкую потерю друга, Иван вынес из этого момента некоторые другие мысли, сильно повлиявшие на него в дальнейшем.
…
Так вот, вернёмся к Ивану Сергеевичу, который в настоящий момент шёл по центральным улицам города. Всё что он вспоминал, конечно, было ему тяжко по естественным причинам взаимозависимости. Той самой вещи, которая присуща всем людям и тому, что как воздух, наполняет пространство во всех смыслах между людьми. Василиса Штормова, с которой Иван очень даже неплохо ладил, если даже не сказать отлично ладил, была, конечно, хорошим собеседником для него, но она была практически одной такой. Соответственно она не могла понять всего сразу, что происходило с Иваном, и не могла ничего сказать лучше, чем «Держись, я с тобой» или совета на подобии «Возьми чай с мёдом и отдохни.
И конечно же такие советы не могли дать ничего иного для него, как некоторое чувство отчуждённости, которое он не просто осознавал в мыслях, чувствовал сердцем, а то, которое можно было только переживать как снисхождение неба, постоянное и туманное, огненное и раскалывающее льдом, Великое, и одновременно с тем, даже не видимое.
Прочем, опять вернёмся к Ивану Сергеевичу в настоящий момент и пространство. Скажем, что он возвращался домой после окончания учёбы в ВУЗе. Так как если сказать, что он шёл на пары в пять вечера, это будет выглядеть подозрительно неправдоподобнее.
Причем настроение у Ивана несмотря на то, что он, гуляя, вспоминал ту самую сцену со своим бывшим другом, было чуть более лучше, по крайней мере суть более лучше, чем когда он был только и погружен в воспоминания. Так уж работает в нашей жизни, что нас искренне радует только настоящее и вечное в жизни. Однако не только это было важно Ивану Сергеевичу Буркину в тот момент. Помимо прочего он был преисполнен и другой идеей, другой мыслью, которая слишком потрясла и хорошо повлияла на него. Суть также упирается в то самое воспоминание, в тот самый момент громкого прекращения дружбы. Хотя для большего понимания ситуации стоит напомнить о состоянии Буркина до этой встречи и разговора. Дело в том, что он был до этого уж слишком подавлен. Причина тому крылась в каком-то ощущении беспомощности и бесполезности. В представлении его самого – жизнь после начала чтения книг, это сплошные мысли и плоды, так или иначе, умственной работы. Соответственно они проявлялись только у него в голове. Он с ними редко делился, а если и делился, то только с одним человеком. Однако как бы это не было хорошо для него самого. Часто его посещали мысли также и о настоящей ценности его размышлений, выводов и прочего. Ответ прост, на самом деле он хотел, чтобы другие люди ставили в счёт его мысли и прочее, ну или хотя бы как-то реагировали на их наличие и проявление. Ссора с Сашей же была хорошим примером, что с его мыслями считались, их принимали во внимание, и на них даже отреагировали. Хоть и реакция была не в самом приятном и хорошем свете, а итог был вообще противоположенным (до Ивана доходили слушки и спустя неделю, что его друг не меняется). Однако это было, есть, и будет не важно. Чувства и ощущения в этом случае были ярче и ценнее для Ивана Сергеевича Буркина. Тот прилив сил и энергии, который он забрал у Сашки Морозова был бесценен, и прежде всего тем, что это был первый опят прикосновения его новой личности с внешним миром. И хоть он и понимает, что стал таким задолго, всё же этот день он запомнил и припоминал себе как знак, знак того, что он уже избрал путь. Теперь оставалось ему только следовать.
…
Но всё это, конечно, было у него в голове. Наша голова и все представления в ней ни в коем случае никак не сравнимо с миром.
После того как он дошёл до одного перекрёстка, ему нужно было повернуть в сторону, то есть уйти на более узкую дорогу, которая вела к нему домой. Дорога была с покоцанным кое-где асфальтом, что, впрочем, не мешало некоторым водилам пролетать над ним с бешенными скоростями при учёте таких-же важных, как и асфальт, ограничений по скорости. Буркин шёл по улочке спокойной походкой, которая со временем ещё более упрощалась, так как улица была нелюдимой и поэтому не было необходимости выворачивать иногда ноги, держать руки по определённым траекториям и т.д. Вместе с тем появилось ощущение, что солнце будто ушло с ближайших мест и оставило этот мир без своего справедливого света. Также в процессе он начал замечать очень глухие, но так насквозь проникающие выкрики и разговоры в ссоре, что даже становилось как-то неуютно, как будто это ты к ним пришёл в неудобное время, и решил вообще что-то там непристойное сделать. Как будто ты у них что-то забыл, но вспомнить не можешь…
В конце концов он таки привык. Вообще он привык то за несколько лет к этой улице и происходящему там, но каждый раз, заходя туда, нужно было привыкать ко всему этому снова. Но всё же, после того как он прошёл ещё чуть-чуть дальше, то он услышал режущий уши крик девушки. Иван Сергеевич был человеком не из «озабоченного десятка», он не был взволнован бедами каждой несчастной души, и не любил вообще влезать хоть в сколько-то спорные и конфликтные ситуации, где он чувствовал угрозу. [
Буркина очень заинтересовал сам случай: девушка, или женщина (пока он этого не понимал) кричит в каком-то дворе, будучи при этом рядом с достаточно посещаемой улицей города (да, была речь о безлюдности, но находившееся рядом здание МВД и большой поток машин чуть меняют представления). Ему это было не просто интересно как следователю, а как больному писателю или журналисту, которому вот-вот нужна новая идея или резонансный репортаж. Поэтому тянули его туда отнюдь не благие намерения…
Он шёл уверенно, расставляя руки как это делают обычно на спарринге – широко и с готовностью двигать ими по чужим лицам в любой момент. Буркин шёл аккуратно и тихо, пока не подошёл к краю стены, из которого плавно выглянул в оставшуюся часть двора. Будучи в предвкушении, у Буркина сияли глаза, как я говорил, он рьяно кое-чего ждал. Однако увидев наконец – глаза потухли. Были два паренька, на вид младше на года два его самого и девушка, наверное, ровесница ему. Сказать, что уже извращённый мозг Ивана Сергеевича сразу же свёл ситуацию к типичной и проявил тем самым некую отвратительность или
– Парни, – строго сказал своим обычным голосом Иван, после чего продолжил говорить ещё не успевшим обернуться мальчишкам, – а ну-ка … – решил не говорить вслух, – пошли отсюда.
Бурков был спокоен, когда он это говорил тем любителям
– А тя колышет? – Сразу борзо отвечал один из них, который был выше и на вид более крепкий.
– Да, *3, ещё как! – решил сам не отставать от их поведения Иван Сергеевич, – Да и вообще я очень советую всяким «Детям», – сказал он, явно намекая на ту группировку, – отсюда слинять, пока на кого-то не начали рапорты писать!
– А ты совсем *, я смотрю… – сказал несвязно второй, который внезапно подошёл, после чего резко достал что-то из кармана и замахнулся на Ивана. Однако неудачно, так как Иван сразу сделал шаг в сторону и поднял руки перед собой в позу готовности к драке.
Моментом сразу же воспользовалась та девушка, которую только что «к стенке жали» ублюдки, и начала бежать вдоль стенки забора к выходу из двора, попутно прихватив с собой сумку, которая лежала на асфальте у поворота, после чего скрылась. Занервничавшие парни сначала пытались уловить девушку, однако когда та начала подбегать к повороту, они резко затормозили, после чего повернулись и стали адскими глазами пялить на Буркина. Они аккуратно начали подходить ближе к Ивану Сергеевичу, прижимая медленно к углу того двора, который был совсем без окон… одни стены… А жаль, Буркину нравились окна…
«Допрыгался» – была короткой мысль Ивана.
Смирившись и не решив дальше идти в угол – ловушку, он сразу подлетел за два шага к ублюдку с ножом и перехватив удачно его руку, вывернул её таким образом, что она была на грани от обратного сгиба, то есть от того, чтобы сломаться. Буркин воспользовался этим моментом и подвёл аккуратно этого парня к стенке, после чего сильно ударил головой его о стенку ,к которой они его и прижимали. После этого парнишка согнулся в бублик, ухватив свою голову руками и кривя гримасы боли.
Буркин сразу повернулся назад и был готов к удару от второго парня, однако он увидел лишь испуганного мальчика, который не отходил от фонарного столба, у которого он стоял с самого начала. Он постоял с несколько секунд, смотря властно на того – второго и испуганного. Однако не успел Иван этим насладиться, как получил сзади сильный удар по голове неизвестно чем. Однако этого хватило, чтобы Иван потерял сознание и повалился на землю, до последнего не смыкая глаз.
V
глава
Очнулся Буркин уже на чём-то мягком. По началу ему было настолько плохо, что даже та важная мысль, и не менее важный вопрос: «где я?» не сумел заставить Ивана поднять голову или полностью встать и выяснить это. В первую очередь он ждал, пока голова не придёт в норму окончательно, и он не сможет вообще вспомнить, что произошло. Однако, как бы он этого не хотел, всё пошло немного иначе.
Через ещё какое-то время он почувствовал, как ему хлопают по щеке и что-то говорят. Затем он открыл глаза и стал слушать. Спустя секунд десять такого пробуждения, он наконец понял, что у него спрашивают про его состояние.
– А-а-а… да, я в порядке уже… – ответил он, после чего решил встать на ноги, однако парень, который у него ранее спрашивал про состояние, сразу остановил его на половине попытки и усадил его обратно на диван.
– Посиди пока, тебя сильно огрели – твёрдо и как будто с удивлением сказал тот парень.
С виду они находились в обычной квартире. Это можно было понять по тем пышным ветвям тополя, почти верхушку которого можно было видеть из окна. Помимо прочего Иван сразу начал осматривать комнаты, в одной из которых он увидел ту самую девушку, которая сумела убежать от «детей» благодаря нему. Она сидела спиной к двери, через которую он видел её, и сидела в наушниках, видимо, что-то подготавливая для очередной пары, так как на мониторе перед ней была открыта страничка в википедии о средствах медиа коммуникации.
– Ты помнишь, что было? – спросил тот парень, который только что стоял у Буркина, но потом отошёл к плите, наверное, готовить кофе.
– Помню драку во дворе… – неуверенно говорил Иван, ещё не до конца понимая всего.
– Значит помнишь всё. – с облегчением сказал парень, после чего отвлёкся от готовки и сел на стул, напротив дивана, где сидел Иван.
Дальше, конечно, хоть и были вопросы у Ивана Сергеевича, однако он наполовину всё понял, когда увидел ту девушку в другой комнате, поэтому и не стал сразу засыпать парня вопросами. Хотя, он ничего не понял, но обстановка была такой умиротворяющей, что даже было поспокойнее чем ночью в личной комнате. Как будто он находился в безопасном чистилище.
– Спасибо большое, что помог моей сестре. – Сказал, собравшись, тот парень. Иван же, сопоставивши все детали, начал уже отвечать исходя из этого.
– Не за что, любой бы на моём … – хотел он продолжить, но его перебили.
– Нет, не каждый. – по-прежнему строго отвечал тот. – Это, действительно, редко делают… – затягивал он предложения, будто к чему-то вёл.
– И что с того? – начал интересоваться Иван.
– Как понимаю, ты что-то хотел бы взамен? – аккуратно и деловито спросил он у Ивана и выровнял спину, пока сидел напротив Буркова. Иван Сергеевич, конечно, стал думать о том, что он мог бы попросить, однако он вспомнил то, какие мысли и побуждения его привели в тот двор, и сразу отказался.
– Я ничего не хочу. Я там оказался и решил просто помочь. – Уверенно и уже внятно отвечал Бурков.
Парень же, который хоть и не до конца понимал мотивов и намерений Буркина, не решил с ним спорить, а просто встал и подойдя к турке, в которой заваривался кофе, сказал Ивану пройти на крышу, которая была прямо этажом выше и выйти туда можно было легко из лестничной клетки.
– Удобно, наверное, когда не закрывают крышу? – Спросил Иван Сергеевич у того парнишки, который также, но слегка позже Буркина, поднялся на крышу, держа в руке две кружки кофе.
– Когда как. – Ответил также неоднозначным тоном тот парень и дал руками жест – присесть на рядом стоящие стулья, сидя на которых, открывался вид на вечерний город.
В первые минуты две, пока тот отходил обратно в квартиру за ещё чем-то, Иван решил проверить телефон, и на его удивление, которое удвоилось от факта того, что он его не потерял, не было уведомлений. После он будет облегчать себя ещё тем, что предупреждал мать о том, что может «пойти с другом вечером погулять». Однако вся эта ситуация, которая в краткосрочной перспективе уже закончилась – вообще представлялась ему не самой радужной. Опять его мысли зашли в дебри того, о чём он думал буквально перед тем, как услышать крик девушки – о деятельности мыслей и ценности действий. Пока Иван Сергеевич не сформулировал ничего толкового, однако эта мысль уже пьянила его полностью, она привлекала своими размерами и духом, который был, без шуток, преисполнен и чем-то рыцарским.
– Когда я подбежал туда со своим товарищем, ты уже лежал на асфальте, а те мудаки рылись в твоих карманах… – начал посвящать в курс дела Ивана тот парнишка, который вернулся и вручил простое и чистое чёрное кофе с парой конфет.
– Кстати, спасибо, – случайно и извиняясь потом перебил Иван рассказ, искренне благодаря его, – я думал вещей то на мне не останется после них…
– Не за что – отвечал тот парень, после чего сделал глоток кофе. – В конце концов ты помог моей сестре, и тут цена вещей и нечто большего – всё-таки различные позиции. – начал будто неловко себя чувствует тот также благодарить в ответ.
– К чему вы вели? – чуть энергичней спросил Иван.
– В общем, из-за того, что они решили рассмотреть добычу на месте происшествия, – вдруг официально заговорил тот парень, – они тем самым дали нам с товарищем время для того, чтобы прибыть.
– Прибыть ко мне? – тщательно поняв наличие лжи Иван спросил.
– Я изначально шёл к тому месту, где сестра, как она тогда сказала, находилась. – коротко попытался он объяснить. Однако увидев по-прежнему интересующийся взгляд Ивана он продолжил. – Но как только я прибыл, я увидел лежащего тебя, и тех двоих, что пытались разблокировать твой телефон. Они сразу попытались убежать, увидев меня и друга, однако по тому, что сказала мне сестра, я сразу прикинул что к чему и мы с другом их обезвредили. Сейчас они лежат у мусорных баков в отключке.
– А ловко вы их…
– Я вообще удивился, что ты один решил с ними справиться. Тем более… не сочти за грубость, но у тебя и сил то не было равных хоть каких-то с ними.
– Это я понимал… – расстроенно начал говорить Бурков. – Однако ты думаешь у меня был шанс? – взывающе спрашивал он у паренька.
– Да, я понимаю, тебя прижали. – понимающе отзывался парень. – Мне сестра рассказала.
Иван Сергеевич был бы рад и дальше слушать про плохих парней, свою жертву, спасение и так далее. Однако он начал чувствовать, что ему всё это начинает надоедать. Тут уже нельзя сказать точно: или Буркин захотел побыть наедине с собой хоть чуть-чуть, или он понимал, что сидя у этого парня с его сестрой – он просиживает время. В конце концов он пришёл в себя и уже готов идти к себе, так как вечер уже надвигался и так далее.
– Ну ладно. – Сказал явно к чему-то подводя мысль Буркин. – Мне, наверное, уже пора идти.
– Тебе точно стало легче? – Отложив наполовину выпитый кофе парень спросил встающего Ивана.
– Точно.
– И даже насчёт моих прежних слов не передумал? – Спросил нехотя и как-то тяжело парень.
– Ты о каких словах? – не припоминая спросил Буркин.
– О твоём «вознаграждении». – театрализовано и сухо сказал парень, после чего тоже встал и стал было готов вывести Ивана из дому, ожидая тот же ответ «нет».