99

– Ой, блин, дурни вы там… эх… хах… аж слезы потекли, глянь, – смог выговорить он только после двух минут смеха. – Чему там вас только учат? Поесть это, покушать, сечешь?

– Еды у меня с собой нет, – вяло ответил Максим, чувствуя себя очень неловко.

– А бабло есть? – сразу же выпалил дед, а потом, смекнув, добавил: – Деньги, деньги имеются?

– Да, есть.

– Угостишь старика?

– Ну… да… да, конечно.

Отказывать пожилым было очень некультурно. Хотя Максиму и показалось все это не очень хорошей затеей. Тем не менее, в благодарность за купленную еду – сам юноша не рискнул пробовать булку с сомнительного вида начинкой – старик многое объяснил в этом непонятном выходцу из Периметра мире.

Яркие плакаты назывались «рекламой». Они предназначались для заманивания людей своей красивой картинкой, после этого «пойманные» приобретали товары не самого лучшего качества.

– Но зачем это нужно? – не понимал Максим. – Ведь если мне необходим хороший товар, я узнаю о том, как правильно его выбирать, на что обратить внимание при покупке, спрошу у знакомых. Мне будет безразлично любое изображение на неподходящем товаре.

– Мы тут не привыкли чего-то выбирать, – после нового приступа хохота отозвался Аарон – так звали старика. – Да еще и с таким трудом. Да ну!

Заведения было легко отличить от жилых зданий, но не наличием поясняющих вывесок, как в Периметре, а яркими электронными табло, демонстрирующими характерные сцены. Например, ресторан показывал различные блюда, бар – разливаемый по бокалам алкоголь, а одно заведение показывало вызывающе танцующих девушек в не менее вызывающих костюмах. От последнего зрелища у Максима пересохло в горле и захотелось провалиться под землю от стыда.

Аарон снова во всю глотку смеялся над ним.

Старик многое рассказал заинтересованному слушателю. Искусство здесь называлось шоу-бизнесом и было обычной работой, главным критерием для устройства на которую была, на удивление Максима, красота, а не талант. Здесь были богатые, которые презирали бедных, и бедные, которые ненавидели богатых. На каждом углу встречались магазины, предлагающие скопом еду, лекарства, сигареты, журналы, наркотики и безделушки и удовлетворяющие любые потребности потребителя за соответствующую (или нет) плату.

Про шоу-бизнес Аарон говорил с особым остервенением. Максим сразу понял, что эта тема важна и болезненна для старика.

– Почему Вы так грубо говорите об этом? – спросил юноша. Под «грубостью» он подразумевал некоторые странные слова, которые произносил его собеседник. Сам Аарон назвал эти слова матом и заверил, что так «крутые» показывают свою решительность. В рассказе о шоу-бизнесе мата было больше, чем обычных слов.

– Тебе-то че? – раздраженно ответил старик. – Не твое дело. Хотя… Короче, я сам же сюда попал после теста. А хотел художником стать. Да че там, я им и стал. И есть. А уроды эти все баблом меряют. А я ж от души писал, зуб даю! Вот прям изнутри там что-то рвется, я и пишу. А они мне: «Сейчас хорошо продается только постмодернизм»! Прикинь, пацан, как обидно.

– А какие Вы картины писали? – Максим всерьез заинтересовался.

– Да какое дело тебе, малой? – вопрос прозвучал вызывающе, но с некоторой надеждой в голосе.

– Очень интересно, – ответил юноша. – Мне всегда нравилась живопись.

– Посмотреть хочешь? – сузив глаза, прошептал Аарон.

Лачуга, в которую старик привел Максима, далеко не так плохо выглядела, как сам Аарон. Здесь царил творческий беспорядок, но меньше всего это было похоже на заброшенное жилище, это была полноценная мастерская художника.

– Ну, че думаешь? – старик переминался с ноги на ногу, волнуясь, как маленький ребенок.

Максим внимательно рассматривал работы и не торопился с ответом. В каждой из них был подтекст, довольно хорошо читаемый и понятный каждому. Мазки были навязчиво небрежными, а перспектива содержала некоторые явные ошибки, но при этом у автора вне всяких сомнений был свой собственный стиль.

– Я бы охарактеризовал ваши картины как импрессионизм, – с некоторой неуверенностью ответил юноша минут через десять. На самом деле ему всегда сложно давалось различение художественных стилей.

– Да мне по херу, как это зовется, – обиженно ответил Аарон. – Красиво или нет?

– Очень красиво, – слегка смутившись, сказал Максим. – Честно. Мне нравится.

Старик словно расцвел. Минуту-другую он топтался на месте с глупой улыбкой и смотрел по сторонам. Казалось, будто его работы ни разу в жизни не хвалили.

– А там бы мои работы заценили бы? – несмело спросил он, глядя на собеседника во все глаза.

– Определенно. Не могу сказать, что сказали бы критики, но внимание они бы привлекли.

Эти слова что-то затронули в Аароне. Он стал откровеннее, мягче и разговорчивее, начав рассказывать юноше историю всей своей жизни. Оказалось, что его семья застала Реформу и оказалась в сложной ситуации: отец прошел тест, а мать – нет. Но в это время она была уже беременна Аароном, и процедура стерилизации была отложена. Отец не пожелал расставаться с любимой и сам подал заявление на прохождение процедуры. Мальчика растили, прививая ему высокий вкус, отчего тот чувствовал себя не в своей тарелке рядом со сверстниками, поголовно мечтавшими об успешном бизнесе. Но когда он приступил к обучению в школе – а все школы находились внутри Периметра, – оказалось, что и там он не может стать своим. Чужой для обоих миров, он начал творить, выплескивая свои страхи, сомнения и боль от одиночества на холст. Тест Никитина определил его судьбу – вернуться к родителям во внешний мир.

– А здесь художник никому не нужен, если его работу нельзя продать, – горько сообщил старик, не в первый раз прикладываясь к бутылке с прозрачной, но плохо пахнущей жидкостью.

– А Вы не пробовали свои работы показывать кому-то из Периметра?

– Нет. Кто меня туда пустит? Да и своих там хватает.

– Вы бы попробовали…

– Слышь, малой, после твоих слов я реально задумался над этим. Может, и проканает. Точно не хочешь бухнуть?

Максим в очередной раз отказался.

– Я твой совет выслушал, а ты послушай мой, – вкрадчиво сказал Аарон. – Обязательно напейся здесь. Такого опыта ты в жизни еще не получал, а он тебе нужен.

– Зачем?

– Набухаешься – поймешь.

– А если Ваши родители жили еще до Реформы, они не могли рассказывать Вам о старом мире?

– Почему не могли?

– Я… не это имел в виду. Они рассказывали Вам что-нибудь?

– Да, рассказывали. Говорили, что новый ничем не отличается. Просто все чистое отделили от грязного.

– То есть…

– Ага, чистое засунули в Периметр, а остальное бросили снаружи.

– А своя семья у Вас есть?

– Откуда? И зачем? Все фригидные же, переспать могут, а залететь – нет.

Максим догадался, что Аарон говорит про стерилизацию и беременность.

– Но ведь все равно можно любить кого-то, жить с ним, – неуверенно сказал он.

– Любить? Ха-ха! Здесь никто никого не любит. Только себя. Любви здесь нет. Здесь только пользуются друг другом.

Эти слова заставили Максима задуматься. Аарон продолжал пить до тех пор, пока не уснул. В его годы это состояние наступало довольно быстро, так что юноша оставил мастерскую и ее хозяина еще до наступления темноты.

Бродя по улицам, Максим обнаружил, что все здесь было сосредоточено на деньгах, на всех вывесках крупнее всего указывались цены, что удивляло юношу, ведь там, где он вырос, такого не было. Никогда он не задумывался о том, много ли зарабатывают его родители, богаче ли они родителей его одноклассников. Вне Периметра же это было одной из главных тем – у кого больше денег.

Уже вечером, порядком подустав от пестрящих рекламой улиц, Максим остановился, чтобы купить еды. Он уже выяснил, что по местным меркам считался довольно состоятельным покупателем. Было страшно притрагиваться к этой пище, но другой он отыскать не смог. Если Аарон дожил до старости, питаясь этим, то и Максим не умрет, один раз попробовав. Он надеялся на это.

– Да это же Макс, чтоб я сдох! – услышал он за спиной, когда уже сделал заказ в небольшой будке.

Юноша обернулся. Перед ним стоял парень со смутно знакомой внешностью в смешно приспущенных джинсах-шароварах, покрытых темными пятнами неизвестного происхождения, короткой жилетке без рукавов и с повязанной на голове косынкой, на которой был изображен ухмыляющийся череп. Вид молодого человека был неряшливым и даже немного нелепым с точки зрения Максима. Образ завершали массивные черные ботинки с потертыми носками.

– Не узнал, что ли? – удивился парень, разведя руками. – Это же я, Аалт, ты че?

Аалт учился в той же школе, только был на два года старше. Вместе они ходили в походы и на танцы в годы обучения, но затем он показал низкий балл на тестировании и исчез. На связь он перестал выходить почти сразу, как покинул территорию Периметра.

Поняв, что узнан, парень осклабился и заключил Максима в грубые объятия, с силой прижав к себе.

– Как жизнь, чувак? Вааай, четко, что ты тут! – парень определенно был рад встрече. – Как ты сюда попал?

Максим с трудом высвободился из хватки и, переведя дыхание, ответил:

– Решил осмотреться здесь.

– С чего это? Захотел реальную жизнь увидеть?

– Ну… да, можно и так сказать. Только это не мое решение.

– Стоп-стоп, ты тест провалил?

– Да.

– Братан, да это же отличная новость!

– Ты так считаешь?

– А то, ты ж теперь в нормальную тусовку попадешь! Это нужно отметить, стопудово! Пошли, познакомлю тебя с тусней!

После этого Максима потащили по незнакомым проулкам, наполненным недружелюбного вида типами, не вызывающими особой симпатии. В какой-то момент ему показалось, что он оказался в нескончаемом лабиринте, выход из которого самостоятельно уже не найти, и он попытался объяснить это Алату, но тот не слушал его, кидая фразы типа: «Не боись!» или «Не дрейфь!». Были и другие, звучащие иначе, но значили они то же самое, как догадался Максим.

«Тусня» оказалась сообществом людей разных возрастов, объединенными только местом своего пребывания – шумным ночным клубом, куда притащил юношу Аалт. В полумраке громко ухала ритмичная, но совершенно не мелодичная музыка, отзываясь неприятным эхом во всем теле. Воздух был наполнен зловонным дымом и запахом спирта, отчего у Максима почти сразу заслезились глаза. Оглушенный юноша обнаружил себя у барной стойки, окруженным молодыми парнями и девушками разных возрастов.

– Смотри, это Марион, а эта охрененная узкоглазка – Бию, – представил Аалт двух девушек из своего окружения.

Первая была среднего роста девицей с мощными бедрами и неестественно крупной грудью, вторая – невысокой азиаткой с пепельно-белыми волосами и стройной фигурой. Больше ничего примечательного юноша для себя в них выделить не смог. Одеты они были странно – на Марион был бордового цвета широкий тряпичный пояс, заменявший ей юбку, и черная облегающая кофта с глубоким вырезом, а Бию была облачена в сеточную футболку, из-под которой проглядывался черный бюстгальтер, и узкие джинсы с низкой посадкой. На ногах обеих были туфли на неудобно высоком и тонком каблуке.

Впрочем, странная одежда была на всех присутствующих.

– Короче, – обратил на себя внимание Аалт после того, как девушки перекинулись парой приветственных слов с его знакомым, – Щас будем отжигать! Макс – мой давний кореш. И теперь он к нам переезжает, так что нужно ему показать настоящую жизу! А то он там, в своем Периметре вонючем, ваще ниче не знает.

Он подозвал официанта и что-то прокричал ему в ухо. В это время Бию приблизилась к Максиму очень близко, отчего тот начал испытывать еще больший дискомфорт.

– Ты реально еще ни разу не был здесь? – промурлыкала она ему прямо в ухо.

В ответ юноша замотал головой, а потом спохватился и два раза кивнул. Девушка засмеялась. Внезапно прямо перед глазами Максима оказался наполненный странной коричневатой жидкостью стакан.

– На, глотни, расслабься! – крикнул ему Аалт и показал, как это делается, выпив до дна содержимое такого же фужера.

От стакана неприятно несло. Но любопытство брало свое. Аарон говорил, что обязательно нужно напиться. Максим зажмурился и повторил за Аалтом. Послышались одобрительные возгласы последнего и девушек.

– Что-то я ничего не понял, – признался юноша, чувствуя лишь горечь во рту и жжение в горле.

– Поправимо, братан! – весело заорал его товарищ. – Щас все будет зашибись!

Пока Бию снова отвлекала Максима ничего не стоящими вопросами, Аалт незаметно насыпал в его стакан содержимое двух бледно-желтых капсул и перемешал смесь пальцем.

– Закинься как следует! – прикрикнул парень, протягивая стакан знакомому и подмигивая девушкам.

Максим снова выпил все до капли. Бию продолжала смеяться над каждой его фразой, что было приятно. Развеселить красивую девушку – что может быть лучше?

Наркотик начал действовать прямо в тот момент, когда юноша рассказывал недавно узнанную научную шутку.

Дальше все было как в тумане.

Его куда-то тащили, чем-то поили и что-то кричали в ухо. Сначала компания оказалась на крыше высокого здания – отсюда открывался фантастический вид на переливающийся ночными огнями город. Девушки радостно вопили во всю глотку. После этого были обычные улицы, кишащие прохожими, казавшимися Максиму настолько смешными, что он не мог сдержать дикий хохот. Аалт бросал в сторону некоторых грубые слова, на что те отвечали резкими жестами, непонятными для выходца из Периметра, сохраняя при этом безразличие на лице. На это ребята отвечали дружным смехом. Затем компания оказалась в небольшой каморке с приглушенным светом. На необлицованные кирпичные стены Максим смотреть не мог – в глазах начинало рябить.

Голова сильно кружилась, а во всем теле чувствовалась приятная слабость. Бию, оказавшейся прямо перед ним, нужно было лишь слегка толкнуть его в грудь, чтобы он упал на что-то мягкое. Вроде, диван. Ее глаза оказались так близко к его лицу, что удалось разглядеть в них свое отражение. Он почувствовал прикосновение ее губ своими, попытался отпрянуть, но не получилось – девушка удерживала его.

Внезапно давление ее пальцев на затылок исчезло, а сама она нырнула вниз.

Он был не в силах опустить голову – казалось, что в этом случае она оторвется и скатится на пол, – но почувствовал что-то странное в нижней части своего тела.

– Что.., – выдавил он из себя и не узнал свой голос. – Что ты делаешь?

Но было уже и так понятно – девушка расстегнула ремень, следом пуговицу на его брюках, а затем и ширинку. Юноша почувствовал, как с него стащили сначала штаны, а потом и остальное.

Жар был невыносимым. Превозмогая себя, Максим оторвал голову от спинки дивана, чтобы посмотреть на Бию. Девушка игриво улыбалась, глядя ему в глаза, сжимая в руке его… ну ничего себе!

– Держись крепче, малой, сейчас такое будет! – откуда-то прокричал ему в ухо Аалт и засмеялся.

Девушки тоже начали смеяться в голос, дополняя шум, создаваемый похожей на клубную музыкой. Максим не мог оторвать взгляд от Бию и не мог пошевелиться. Перестав хохотать, девушка начала опускать голову, продолжая пристально смотреть в его глаза. Она опускалась все ниже и ниже, и от страха юноша зажмурился. Он снова почувствовал прикосновение ее губ, но уже не лицом.

Ему было страшно, мерзко и… приятно. В какой-то момент, когда голова уже совсем перестала соображать, Аалт заставил его выпить еще одну рюмку алкоголя. Напиток ожег горло, а через пару минут грань между реальностью и сном окончательно стерлась. Недолгая минута прояснения сознания открыла взору Максима картину, которую он запомнил на всю жизнь, – обнаженная спина Бию прямо перед его глазами, мерно двигающаяся вверх-вниз. Все это сопровождалось бурей ощущений, доселе не знакомых юноше.

– Таааак, девочки, – услышал он откуда-то издалека голос Аалта. – Меняемся!

После этого Маским лишился чувств.

Пришел в себя он на сидении автобусной остановки. Нестерпимо воняло бензином, хотя для него этот запах был неизвестен. С трудом поднявшись и отойдя в сторону, он склонился над урной, вмонтированной в асфальт неподалеку, и его вырвало. Одновременно полегчало и стало стыдно – урна оказалась с пробитым дном.

Возвращался домой он настолько скоро, насколько позволяло его состояние, шатаясь из стороны в сторону и испытывая сильную жажду. Где-то на полпути он обнаружил, что пропали все деньги, телефон и наручные часы, подаренные отцом. Смутно припоминалось, что Аалт что-то говорил ему про оплату счета. Обиднее всего было за телефон, ведь на него должны были позвонить друзья. Соображал ли он хоть что-нибудь, когда звонила Агата? Не додумался ли он говорить с ней в таком состоянии?