Песня моей души

– Вполне приличная судьба, – проворчала я, скромно опуская глаза. – Есть и похуже.

– Это какая же? – не отлипал мерзавец.

– Сажать деревья в Памятной роще: за мужа, отца, братьев, погибших на войне или за своих детей, мать или сестёр, не перенёсших голода или известия о тех, кто переступил Грань.

– Выходит, ты никого ещё не теряла? – он прищурился, впился взглядом в моё лицо. – Или у тебя нет никого?

Тихо ответила:

– Мать и отец ушли к прародителям так давно, что я их совсем не помню. А друг ушёл позже. Ну да есть ли в нашей бедной стране человек, который никого не терял?

– Значит, о тебе не кому позаботиться? – в голосе графа появилась радость.

– А мне и не нужна ничья помощь, – сердито взглянула на него. – Руки и ноги есть, голова работает. Проживу!

– Я бы мог избавить тебя от этой грязи, – многозначительная улыбка.

– Знаете, она мне очень даже по душе.

– Она – лучше, чем я? – аристократ растерялся.

– Грязь такая, какая есть. Она не обманет, – как ни старалась, сказала слишком горько.

– Да я-то что? – он изобразил обиженную добродетель. – Думал, что красавица не прочь найти плечо, о которое можно опереться. Я, признаюсь, впервые увидел такую красивую девушку. Знаешь, даже что-то в сердце вдруг ёкнуло. Наверное, я влюбился, едва увидел твои синие глаза! Возможно, мои слова покажутся странными, но никогда прежде я ни в кого не влюблялся, а ты…

Ничего необычного в словах его не было. Меня удивляет, что девушки и женщины век за веком клюют на эту старую песню?..

К моему счастью, графу очень нравилось играть в доброго человека: он оставил меня в покое. Я продолжила работу.

Так, я избежала его приставаний и неприличных предложений, на время или насовсем. Но зато не смогла предотвратить обман его любовницы. Или они это вдвоём придумали для меня? За строптивость?..

– Думаешь, мне легко жить? – с ненавистью сказал Немира, обнимая плечи, будто ей стало зябко. – Да если б не он, я бы сдохла с голода на улице! В грязи, среди этих противных пьяных чудовищ! А ты вздумала украсть моё счастье?!

С обидой выдыхаю:

– Да я лучше в омут головой, чем к такому счастью! – и сплёвываю ей под ноги.

Она отскочила от меня, как от змеи, умчалась в дом. Первая и последняя моя подруга. Наверняка, кольцо – её рук дело. Надо уйти, пока не пришли слуги с палками, не набросились на меня. Вот только сил подняться нет.

С трудом села незадолго до возвращения Немиры. Служанка бросила в грязь возле меня шерстяную шаль, гребень и узелок – то, что я скопила за время трудов в этом проклятом месте – и плюнула мне в лицо. Затем обругала меня, как иные пьянчуги из самых бедных улиц редко дерзнут сказать – и ушла с гордо поднятой головой. Я стёрла плевок, обняла колени и заплакала. Очень хотелось оказаться подальше от этого места, но сил не было, а ушибы очень сильно болели.

Неожиданно пошёл дождь, смыл с моего лица слёзы. Вдохнув влажный свежий воздух, почувствовала облегчение. Как-то сумела собрать свои сокровища и похромала прочь от этого места.

Дождь всё лил и лил… Люди попрятались, так что никто не попался мне по пути, не покусился на мои вещи, не попробовал сорвать на мне злость. Добралась до фонтана, помыла в его чаше шаль, гребень, орехи, купленные накануне злосчастного дня и толстую шерстяную безрукавку, полотенце, подаренные мне бывшей поломойкой, пока та ещё была в сознании. Сидела на бортике фонтана, ела вымытые орехи, куталась в длинную безрукавку и шаль. Вся моя одежда была мокрая, но благодаря дополнительным слоям ткани моя фигура не так явственно выступала под прилипшим платьем. А воздух был чист и почему-то, вдыхая его, я чувствовала себя свободной и самую каплю счастливой. Казалось, смогу подняться в небо и улететь далеко-далеко…

Нет, пожалуй, одна хорошая вещь во всём этом была: я смогла увидеть во сне Ромку, моего названного брата и единственного защитника. Снова увидела тот день, когда он врал, что капли крови на его рубашке – это сок раздавленных ягод рябины. А я, глупая, тогда ему верила.

Ромка… милый мой, добрый, ворчливый Ромка!

Он сгорел при пожаре, которого случайно смогла избежать я. Тот пожар мне сначала часто снился, вместе с его напуганным лицом, вместе с его вскриками. А потом – всё реже и реже. Я ненавидела те кошмары, но только благодаря им могла хоть ненадолго вновь встретить его.

Дождь всё лил, лил… Пожалуй, надо убираться подальше от этого проклятого дома. Ну, не срослось с работой, так не срослось.

Только сил у меня хватило лишь дойти до следующей улицы, до старого дуба. Под его ветвями провела ночь. И, только лишь села в объятия корней, как откуда-то пёс вышел, большой и лохматый, мокрый, сорвавшийся с цепи. Деловито осмотрелся, меня приметил – и ко мне уверенно потопал. Оторвался, значит, сильный. А я слаба. Но сил, чтобы бежать от него или пугаться, не осталось. А он… просто подошёл, сел прямо рядом со мной, головой мне в колени уткнулся. Чужой вроде пёс. Но добрый. Тёплый. Посидели рядом, я его погладила. Потом меня сон сморил. Чувствовала, как рядом мохнатое и мокрое завозилось, легло спиной к моему животу. Так и проспали, согревая друг друга.

И когда проснулась, улицы были уже дочиста вымыты дождём: дождь трудился до рассвета, без перерыва, очищая улицы от злых людей и мусора. Мне почему-то вспомнились старинные легенды о том, что мир наш как-то чувствует и думает, что ему не безразлична наша участь. Глупости, конечно, но этот дождь пошёл так кстати. Мириона, если ты это сделала из заботы обо мне, спасибо тебе! И пёс этот, сбежавший на волю из заточения, тоже меня выручил.

Мы ещё посидели рядом с моим нежданным ночным спутником. Я его погладила. Он томно жмурился, хвостом вилял, держа свою лохматую, подсохшую уже, но всклокоченную морду на моих коленях. Тёплый… А потом поднялся и, махнув мне на прощание хвостом, по своим делам потопал.

– Спасибо, друг, что помог пережить эту ночь! – тихо сказала я ему вслед.

Зверь обернулся, будто услышал и понял, взглянул на меня серьёзно. Хвостом махнул на прощание. И спокойно, уверенно ушёл.

Чуть погодя, дошла до лавки, торгующей всякими вышитыми вещичками. И с грустью, чувствуя себя страшно виноватой перед девушкой, ушедшей за Грань, продала её подарок, полотенце, которое бедняга украсила дивным узором. Для графа она так старалась, в которого безответно была влюблена, но он даже не прикоснулся к подарку.

Половину денег потратила на еду. Перекусила. Завернула покупки в шаль. Взяла узелок под мышку, поправила безрукавку – и покинула ненавистный город.

Солнце светило ярко, быстро высушило мою одежду, пока я поджидала недалеко у ворот приличных попутчиков. Спустя час или два из города вышла лошадь с загруженной телегой, а вокруг неё переезжающая семья: муж с мечом у пояса, жена с кочергой в руках и четыре дочери. Самые мелкие девчонки, двойня, ехали на телеге. Старшие были вооружены веником и кухонным ножом.

– Куда направляетесь? – спросила я.

– В Средний, – объяснила женщина, с подозрением меня оглядывая.

– Значит, нам по пути, – радостно вздыхаю.

Мужчина было заворчал, но жена его заткнула:

– Если что, я ей скалку дам. Вдруг девица нам пригодится?

Горожанин почесал затылок, затем разрешил мне идти с ними. Я двинулась шагов за пятнадцать от них. Вскоре дорога юркнула в лес. А там травы, деревья и птицы справляли середину весны. Вдыхала аромат цветов, который заботливо приносил мне ветер, слушала щебетанье из крон. И не смотря на боль в ноге, на хромоту, на усталость вдруг почувствовала некое странное ощущение, чем-то схожее со счастьем. Слушала брань супругов, дребезжание вещей в телеге, сказку, которую старшая девочка рассказывала младшим…

Спустя часок или более я опять припомнила Ромку, его песню, врезавшуюся мне в память. И, не удержавшись, запела:

Даже если весь мир против нас,

Если солнца свет вдруг погас,

Расцветают надежды цветы.

В них живут золотые мечты.

Девчонка примолкла, малышня было надулась и хотела разреветься. Я улыбнулась им – и они передумали обижаться.

Нет цены в жизни тем мечтам,

Ведь ни золото и не меч там.

Там живут добро и любовь,

Там не проливается кровь.

Супруги перестали браниться, прислушались. Обрадовавшись их вниманию, я ещё более старательно продолжила:

Только если найдётся дурак,

Что мечтает да и живёт так,

Всколыхнётся вся жизнь вдруг,

Разорвётся замкнутый круг.

Может, только на миг он

Приведёт в явь прекрасный сон.

И прославится сам в веках,

Как герой, потерявший страх.

Женщина обернулась, улыбнулась мне. Вздохнув, продолжаю:

Только редко свои мечты

В жизнь впускаем я и ты.

Мы считаем: сильно зло.

Так оно в мир заползло.

Где же, где же ходит дурак?

Тот, который не думает так?

Тот, кто впустит в мир мечты?

Друг, им можем быть я и ты.

Жена одарила меня ещё одной улыбкой, когда я замолчала. Её муж шагнул к телеге, вытащил из какой-то корзины свёрнутый блин и, невзирая на протесты хозяйки, отдал мне. Я поклонилась и быстро съела угощение, внутри которого оказалось вишнёвое варенье. Моё любимое.

Некоторое время я шла за ними, слушала сказки старшей дочери. Потом очень устала и устроилась в лесу, недалеко от дороги, на отдых.

Хотя и спряталась за густые кусты, все равно меня обнаружили какие-то заросшие, грязные, пахнущие вином мужчины. Они отобрали у меня еду, безрукавку, шаль, гребень. И надругались бы, не услышь шум впереди. К счастью, это стражники разыскивали их: они уже не в первой обирали путников на этой дороге. Догнали, связали и потащили в Черноград, который я только что покинула. А вещи мои мне не отдали. Да я и не решилась спросить: вдруг не поверят, что то мои?..

Я побрела лесом, недалеко от дороги, размазывая по лицу злые слёзы. Силы кончались, еды не было, в лесу здесь ягоды уже все собрали. Тело, душа жутко устали. Потом захотелось пить. Различила где-то в глубине леса шум ручья, направилась к нему.

Каждый шаг давался с трудом, тело болело, молило об отдыхе. Иногда появлялся страх натолкнуться на какого-нибудь дикого зверя, змею, но в эти мгновения они не казались мне противными. Они не плюют в душу, всего лишь заботятся о себе и своём потомстве. Пожалуй, не так уж и дурно сгинуть здесь, под это дивное птичье пение и музыку листвы.

До ручья я не дошла. Ослабев, упала на землю. Летний зной, ленивое птичье пенье и журчание воды пропали.

Что останется от меня, когда моя душа расстанется с телом? Тело съедят лесные звери. Память обо мне? Но кому интересна короткая жизнь простолюдинки? Может быть, только её родным. Но у меня их нет. Может, и к лучшему, что я так рано переступлю Грань? Мне надоела моя тусклая, никому не интересная жизнь. Я устала от тяжёлого труда. Мне противны люди. Ведь тем троим было видно, как я худа, как слаба. Понятно, что у меня ничего нет кроме грязной сумки со скудной едой. Но они отобрали её. Если бы только у меня осталась еда, я могла бы добраться до Среднего города, найти какой-нибудь честный труд! Если бы я не была горда, я бы на всё согласилась, чтоб получить возможность выжить. Нет, это к лучшему, что я сегодня уйду, может, за Гранью мне встретится мой единственный друг, возможно, увижу там мать и отца, других моих родных. Я их никогда не видела.

Есть ли в мире что-то сильнее времени, что-то, оставляющее в нём надолго свой след? Есть ли какая-то сила, способная всё изменить, исполнить мою мечту? Глупая и наивная мечта раннего детства. Мечта о том, чего никогда не случится: чтобы кто-то примирил Враждующие страны, и жизнь маленькой девочки в одной из них стала лучше, а люди – добрее.

Отдай бы мне кто-то хоть каплю силы, с которой удаются чудеса – и я бы исполнила ту мечту, то крошечное светлое пятно среди унылых и грустных воспоминаний моей короткой жизни! Даже если бы никто потом не узнал, кто совершил чудо, даже если бы взамен у меня попросили всю оставшуюся жизнь или почти всю, я согласилась бы поменять всё на эту каплю! Слишком устала от окружающей жестокости и ненависти. Они не оставляют в сердцах людей места для жалости и сочувствия.

– А если б у тебя появилась сила, которая могущественнее магии и оружия, если б ты могла с нею остановить вражду, ты бы сделала это? Хотя бы попыталась? – послышался рядом со мной ласковый женский голос.

Кажется, уже ослабел мой разум: мне мерещится чей-то голос. А, может, кто-то действительно стоит подле меня. Вот только эти слова о силе… разве есть во всей Мирионе такая сила?

– Я очень хочу тебе помочь, не гони меня! – взволнованно произнесла незнакомка.

Может быть, ты и в правду желаешь помочь кому-то. Но можешь ли?.. Да и мне не подняться, не выжить.

– Ты поднимешься и окрепнешь.

Ты говоришь так уверенно…

Ох, да ведь я ничего ей не сказала! Я только подумала, а женщина ответила, будто знала о моих мыслях!

Открыв глаза, перевернувшись на спину и, с трудом приподнявшись, не обнаружила никого около меня. Среди деревьев была видна дорога, какие-то путники. Им нет никакого дела до меня, но стоит мне навечно закрыть глаза, как они подойдут посмотреть, нет ли у меня чего-то ценного. Я… мечтаю примирить три страны, которые по всему Белому краю прозвали Враждующими странами, в чьё перемирие никто не верит, лишь только ждут с любопытством, чтоб посмотреть, какой из народов уничтожит другие. В том числе, и для таких людей. Зачем?..

– Не отступайся от мечты! – пылко сказала странная женщина. – Я попробую привести к тебе того, кто захочет тебе помочь!

Как будто она стояла в шаге от меня. Но мои глаза не видели её.

Это видение дало мне силы, чтоб подняться, чтоб опять вцепиться за ускользающую жизнь. Но после пяти шагов я опять упала. Сознание ускользнуло…