Орден Прометея

Они посмеялись вместе над славным замыслом.

– Да, и вот еще что, Криег… – предельно серьезно добавил Ротмунд. – Незаметно пусть все в замке соберут пожитки… Подготовьтесь в любой момент отразить атаку и бежать.

– Что-то неладно? – капитан насторожился.

– Надеюсь, обойдется. Но будьте готовы.

– Начать сборы сейчас?

– Да. Идеально – под покровом ночи. Меньше шума.

– А в чем причины? – смущенно спросил Криег.

– Ты – воин?

– Да.

– Повинуйся приказам.

Юлиус развернулся и почти побежал к Хехту, стремясь опередить рассвет.

Иоаким сидел на крыльце и вырезал ножиком на перилах звезды и ругательства.

– Что такое?

– Меня не пустили.

– Ага… – недовольно хмыкнул Юлиус. – Щас разберемся! Это вот тебе, выкидывай свои железки, отдашь их старьевщику… – всучил Иоакиму меч Криега. Тот только восхищенно залюбовался работой мастера. – Пункт второй: это мой перстень. Надень его на указательный палец правой руки. Так, хорошо.

Небольшая печатка – рубиновый кабошон в серебряной оправе. На камне вензель Ю.Р., щербинка сбоку, от нее тянется трещина внутри камня. А на самом донышке переливается неизвестно как сделанный герб – луна, песочные часы и капля крови.

Размышляя, Юлиус причмокнул языком. Иоакима аж передернуло от этого звука.

– Посиди здесь. Попытаешься улизнуть вместе с новоприобретенными вещами – умрешь. Понял?

– Да.

Граф постучал в окно.

– Кого там носит ни свет, ни заря?! Я же ясно выразился: еще раз услышу стук – спущу собак!!

– Какие собаки, Бог с тобой, Франс! Что ты выдумываешь!

– Господин Юлиус?.. – у помощника врача дыхание прервалось. – Простите ради всего святого, тут какой-то бродяга ломился в двери…

– А ты в упор не слышал, что он пришел от меня, по моей воле?

– Простите… Заходите, пожалуйста!

– Тома спит?

– Да.

– Где мантии некромантов? Я просил оставить.

– Вот, держите!

Одну Юлиус кинул Иоакиму, вторую забрал себе.

– Одевайся. Так, отлично. Сейчас выспись. Пообедаешь у доктора. В одиннадцать вечера ступай на кладбище Фалленгард. Хехт объяснит, где это. Ни с кем не говори. Скрывай лицо. Оружие спрячь, но так, чтобы можно было легко достать и защищаться. На кладбище придут люди в таких же одеждах. Следуй за ними. Охраняй человека с окровавленной повязкой на левой руке. Но никогда, слышишь? Никогда не вставай между ним и прочими людьми! У него есть особенное оружие. Если он пустит его в ход, ты – мертвец. Забираете необходимое из их тайника и отступаете в город. Добираетесь до дома доктора. Здесь ты оставляешь человека с повязкой и идешь ко мне в замок. Тебя пустят без помех. Там поговорим. Ясно?

– Да.

– Удачи.

Поглубже прячась в бархатный капюшон, Ротмунд со всех ног кинулся на противоположный конец Города – в восточный предел Хвоста, в таверну 'Веселящий шнапс'. Почти взлетел по лестнице, на что изумленный хозяин только посмотрел вслед. Словно вор, проник в комнату к спящему Лазарю и положил в изголовье мантию и запечатанное красным сургучом с оттиском перстня письмо. После чего не рискнул выходить тою же дорогой, а незаметно выбрался через окно.

Солнце встало. На секунду это открытие парализовало Юлиуса. Потоптался на месте, выбирая путь. Сузив глаза в щелки, собрался с духом и сделал последний рывок. Когда он поравнялся с первым постом замковой стражи, солнце оторвалось багровым шаром от линии горизонта. Кожу сквозь слои ткани обожгло как кипятком. Стиснув зубы, задавив панический страх, спотыкаясь и шипя, Ротмунд бросился к спасительной тени своего жилища. Упал. Пополз, извиваясь, захлебываясь воем – тело горело. Судорога скрутила конечности. Поколебавшись, стражники покинули посты и подхватили его под руки, поволокли в здание, наверх, в логово. С неожиданной силой он отбивался, кричал что-то на незнакомом языке, рычал. Его запихнули в комнату и заперли дверь на засов. Подперли каменной плитой. Подождали, пока затихнет возня и вскрики. Подоспели капитан Криег и комендант Берн.

– Откройте, – скомандовали переполошившимся стражникам. Те на автомате выполнили приказ. Инстинктивно отступили прочь.

Криег протянул руку, чтобы зажечь хотя бы свечу.

– Нет-нет, капитан, умоляю!

Капитан положил ладонь на рукоять нового, непривычно тяжелого и недостаточно острого меча. Комендант осторожно двинулся на голос.

– Стойте, где стоите, комендант! Мне уже лучше. Я за столом. В трех шагах справа.

– Как такое произошло?

– Нет, комендант, это я у вас должен спросить, как это произошло! – гневно начал Ротмунд, но сорвался на стон. Зашипел: – Как солдаты посмели нарушить Устав?! Они не должны были действовать без приказа. Всех ослушников на гауптвахту!!

– Но, господин…

– Никогда! Вы слышите?! Ни-ког-да без приказа!!

– Почему вы задержались, Хозяин?.. – неловко поинтересовался Берн.

– Здесь я вопросы задаю, – отрывисто донеслось из темноты. – Криег, как задание?..

– Я сообщил знакомым. Всё должно удаться.

– Хорошо. Запомни: в итоге никто не должен вспомнить, что слух пущен тобой.

– Я обязуюсь.

– Мне-то что, тебе же не сдобровать, если сорвется… Можете зажечь свет.

Криег послушно чиркнул огнивом, хлопнула крышка масляного фонаря. Они с Берном застыли как вкопанные от безобразного зрелища: Юлиус срезал лезвием одежду вместе с кожей. Лицо покрывали сухие, бескровные язвы, правая щека прорвалась насквозь, обнажая жуткие челюсти. Десны, наоборот, кровоточили.

– Поздравляю, за четыреста лет вы – пятый и шестой, кто увидели подобное.

– Мы… можем чем-то быть полезными?.. – проронил Берн.

– Уходите. Заприте дверь. Принесите мне, во что одеться.

– Всё? А лекарства?

– Позовите священника, брата Маркуса, – выдавил нехотя Ротмунд. – Он один способен помочь мне. Ослушников – на гауптвахту! Лично проверю!! – прокричал вдогонку.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

ПО СЛЕДУ НЕКРОМАНТОВ

Прижимая белую тряпицу к проколотому предплечью, Лазарь перечитал записку раз пятнадцать, но оттого она не перестала казаться бредом.

'Выходит, он знал всё. Но то, что он предлагает, – сущее безумие! Но если все так, как он пишет, то почему не попробовать?.. В конечном счете, я ничем не рискую, кроме собственной жизни…'

В это же время Маркус испытывал смесь страха, блаженства и неизлечимой печали. Ротмунд сидел перед ним, напряженно, сжавшись в комок. Теперь он выглядел как обычно – ни ран, ни язв.

– Прости меня. Это в последний раз. Клянусь.

– Я рад был помочь.

– Принеси мне одежду.

Подал требуемое, отвернулся.

– Ты не передумал уезжать?

– Нет. Еще две ночи – и уеду.

– Пощади себя самого. Стόит ли так мучиться? За что?

– Так надо. Сегодня я не подрассчитал время. Увлекся. Впредь буду аккуратнее. Можешь смотреть.

Монах не отозвался.

– Маркус?..

Ульш обошел вокруг, нагнулся, заглянул в лицо.

– Ты плачешь?..

– Нет… Думаю, почему именно послезавтра, а не сто лет назад, не двадцать лет назад, не пятьдесят лет спустя?..

– Глупым вопросом задаешься. Тогда бы твоя жизнь была совсем другой. Разве ты не стал богаче?..

– Да. Но мне остается одно ужасное одиночество.

– Неверно: твой сан тебя обязывает все время находиться в обществе, общаться.

– Да, но столь близкого общения уже не будет ни с кем.

– Не переживай об этом. Зато у тебя появится самостоятельность. Неплохое качество?..

– Пока ты здесь, хочу спросить совета.

Ротмунд достал из-под кровати объемистый пыльный сверток и принялся распутывать множество веревочек, которыми он был перевязан.

– Да. Что за совет?

– Я давно планировал построить в Ротебурге приличный храм. Не часовню, а большой собор. Уже накопились достаточные средства. Но для его строительства необходима площадка, придется сносить часть жилых построек.

– Предполагаешь расчистить место в Гриве или Всаднике?

– Или занять часть улицы Клозобер, там, где склады, или на Главной улице, напротив сада.

– Поговори об этом с Орелием. По сути, тебе только взять официальное разрешение. Но жди, что стройка будет долгой. И придется возводить третий этаж в гостевых домах, иначе некуда будет переселять жителей района под снос. При чем, это надо сделать заранее и следить, чтобы новые этажи не занимали приезжие. Лучше строиться во Всаднике, все-таки земля у Нолердэна дешевле.

Ротмунд за разговором развернул содержимое пыльного пакета и по одной стал доставать и раскладывать по полу части рыцарских доспехов. Коллекция получилась занятной. Маркус даже отвлекся от своих мыслей и подошел поближе. Поражала техника исполнения: одни части – кольчужные, другие – пластинчатые, третьи – цельные, из одного куска металла, и все они крепились на кожу неведомого существа, может, даже легендарного единорога, а сверху набрасывалась мелкоячеистая сеть с вкраплениями зеленых лоскутьев.

– А щит и шлем?

– Да не знаю, брать ли их с собой…

Ульш отряхнулся, встал и снял со стены жутковатые трофеи.

– Это череп и шкура дракона. Все бы ничего, но чертовски тяжелые… Музей в Городе организовать не хочешь? Они бы открыли экспозицию. Назовешь как-нибудь вроде 'Доспехи Основателя, 832 год от сотворения мира'. Я бы взял, будь это обычный военный поход, будь у меня хотя бы кавалерийский отряд… Но я иду один и рассчитываю лишь на себя. Драконьи останки – обуза в моем предприятии.

– Ты точно не вернешься?.. – с тенью надежды в голосе спросил Маркус.

– Могу ли я быть в чем-то уверен? Нет. Все дороги открыты. Какая-нибудь да окажется кружной… Но насколько длинны ее петли?.. Один умный странник рассказал мне притчу о жителях далекого острова. Им было предсказано: кто из них пойдет по прямой – немедля умрет. С тех пор они вынуждены вечно ходить по кругу. Потому не мучай себя, выигрывая лишнюю долю часа, ступай к себе.

Маркус повиновался. Ушел, сгорбившись.

Ротмунд сделал глубокий вдох, задержал воздух и выпустил со свистом и прерывистым рыком через полуоткрытый рот. Ни о чем не жалел. Ничего не чувствовал. Ровное, тихое, белое бесчувствие. Равнодушие. Пусть. Зато он готов к битве. И он выстоит. Неспешно принялся облачаться в доспехи. Солнце клонилось на закат.

***

Еле дождавшись смены в восемь, старшие офицеры из охраны городских ворот втихаря потянулись в питейные заведения. Часом позже туда снарядились служивые рангом пониже. К десяти на улицы высыпал любопытствующий народ: 'Что за праздник? Что отмечаем?' Ремесленникам и люду из других гильдий показалось обидным, что стража скрывает от них повод веселья. Но сердобольные солдаты, естественно, нашлись, и Город узнал, что этой ночью родился король.

Люди ликовали, целовались, поздравляли друг друга, обнимались, кричали: 'Да здравствует король!' Хлопали ставни, из окон высовывались разбуженные горожане, спрашивали, что за шум, и почти тот час же появлялись среди гуляющих. Лаяли без умолку собаки, плакали младенцы, ругались няньки и слуги, ломались двери винных погребов. 'Король! Да здравствует король!'

Маркус сидел в келье, размышлял спокойно и методично. Эмоции отошли на второй план. Действительно, нет резона ломать копья. Оттого ничего не изменится. Ждать смуты?.. Торопиться со строительством?.. Или бежать самому?.. От мыслей его оторвал ор в саду:

– Святой отец, вылезай из хибары!