Моялера

– Надеялся подлить тебе в кофе.

И тут меня осенило:

– А это мысль! Слушай, а это можно пить?

Влад уставился на меня, как на умалишенную, но потом задумался:

– Я не знаю. Никогда не пробовал.

– То есть, ты делаешь что-то и сам не знаешь – для чего?

– Это эксперимент ради эксперимента, Валерия. Я выяснял природу кристалла, а не извлекал из этого выгоду.

– Но ведь ты добился чего-то, так почему бы не опробовать это на практике? А вдруг, мне это поможет? Это же чистые эмоции! Это как раз то, чего сейчас нет во мне, а в тебе – в избытке. Так почему бы нам не извлечь из этого пользу?

– Лера, такие вещи не делаются наобум. Нужны исследования и проверка, хотя бы на мышах, а уж потом переходить, пусть и не к самым полезным в замке, но все же людям.

– Это все перестраховка и ненужные формальности. Это же энергия в чистом виде! Для кого-то же кристаллы ее добывают? Она кому-то нужна и кто-то питается ею, и весьма успешно.

– Мы не знаем, кто эти «кто-то», а потому ничего не можем предполагать и о способе их питания.

Влад, по-прежнему уповая на то, чего у меня никогда не было – на здравый смысл – не предугадал того, что я сделаю в следующий момент. Честно говоря, даже для меня это стало неожиданностью – руки сами схватили ближайший ко мне бутылек с черно-фиолетовой жидкостью и открыли крышку. Влад лишь успел подскочить со стула, когда я одним быстрым движением опрокинула пузырек и выпила все до капли. Влад мгновенно побелел и, вцепившись в мои плечи, тряс словно куклу, крича что-то о том, чтобы я выплюнула то, что выпила. Но этого уже не сделать. Прохладная, вязкая жидкость прокатилась по горлу и исчезла где-то в желудке. Я стояла и смотрела, как Граф, перепуганный как ребенок, ругается и кричит на меня, не жалея сил и слов. Смотрела, как в одно мгновение он снова становится пятнадцатилетним мальчишкой, без заносчивости и напускной флегматичности и понимала, зачем и почему сделала это – другого шанса у меня не будет, а мне до того надоело быть тенью самой себя, что даже самый опасный способ вернуть себе радость жизни показался мне достойным риска. И кстати, я была не так уж далека от истины – она действительно сладкая, правда, с легким горьковатым послевкусием.

Глава 5. Жуткое нечто

Остаток дня я не вылезала из идиотки, дуры и всевозможных их сочетаний. И из постели. Влад так щедро посыпал меня изощренными ругательствами, словно это должно было хоть как-то облегчить мне жизнь.

Жизнь моя, и правда, расцвела пышными красками, правда, отнюдь не радужными. Единственное что приходилось признать – теперь мне не было скучно. Меня выворачивало наизнанку каждый час, а Ирма, дежурившая у моей кровати с тазом или ведром, не успевала уносить и приносить различные емкости. То полный таз, то пустой, то кружку с чаем, то без него. Пустые стаканы множились на прикроватном столике в геометрической прогрессии. Каждый раз после того, как меня рвало, Ирма заставляла меня пить воду с чем-то похожим на имбирь и кружку чая. Лучше мне не становилось, но Ирма и слушать не хотела о том, чтобы прекратить попытки поставить меня на ноги. Влад все это время, в разных вариациях, объяснял очень доходчиво, а значит непечатно, что теперь мне в лабораторию путь закрыт и искренне удивлялся, почему у меня так мало мозгов:

– Как можно пить первое, что попалось под руку? И ладно бы схватила серную кислоту – мне для тебя ничего не жалко. Но нет же! Она хватает то, что не проверено и неизвестно, к чему приведет! – кричал он, шагая из угла в гол.

И только Косой смотрел на происходящее с искренним спокойствием. Хотя, время от времени, у него просыпался интерес к моей персоне, но исключительно академический. Как оказалось, за те два года, что меня не было в этих краях, он изучал медицину и всевозможные ее ответвления. Штатного врача в замке не было, а поэтому эту должность по праву занял Косой, и теперь я вызвала в нем тот же вид любопытства, что и первая в мире зараженная грибком ног лабораторная крыса – любопытно, но не так, чтобы дежурить у моей кровати. Косого вообще трудно чем-то удивить, а потому, как только улеглась паника, и он констатировал то, что и так было на лицо – острое пищевое отравление – его интерес ко мне значительно угас, хотя и не пропал окончательно. Он периодически заходил ко мне, проверяя мое самочувствие, фиксируя изменения (коих не было вот уже три часа) и уходил. Поэтому постоянно в комнате нас было двое – я и Влад. Ирма бегала туда-сюда, и ее можно было наблюдать лишь как тень, приносящую и уносящую разные емкости.

Наконец, Влад выговорился и теперь лишь внимательно смотрел на меня. Он уже не хмурил брови, но губы все еще были тонкой белой полосой, что красноречиво говорило о том, что он все еще зол. Когда меня перестало рвать, стало заметно легче. Хотя меня все еще знобило, а руки и ноги были холодными и мокрыми, как лягушачьи лапки, но ощущение, что кто-то пихает мне руку в горло, прошло.

День пролетел потрясающе быстро, и вот в огромное окно моей комнаты полился закатный румянец.

Пришел Косой, сменив Влада, который пошел ужинать. Он спросил, как я себя чувствую и записал все, что я рассказала. Потом, впервые за весь день, он поинтересовался, зачем я это сделала. Я лишь пожала плечами. Он был единственный, кроме нас с Владом, кто знал, ЧТО ИМЕННО я выпила, и спросил, не чувствую ли я «соответствующих» изменений. Но то, что я чувствовала, сложно было назвать вожделением. Меня трясло, тошнило, и я никак не могла согреть руки и ноги. Вроде не похоже не вожделение? Косой согласился, что не похоже, на этом мы и закончили медицинский осмотр.

Вернулись Влад с Ирмой, и Косой ушел, пожелав мне спокойной ночи. Поиздевался, не иначе. Ирма запихала в меня еще одну кружку с чаем, и мы сошлись на том, что это – последняя на сегодня. Ирма ушла, сказав, что если она понадобится, она будет у себя. Я очень красочно представила себе, как я мечусь по коридорам замка, как напуганная крыса, в поисках комнаты Ирмы, поблевывая на каждом повороте, и решила, что буду справляться своими силами. Но тут Влад ошарашил меня:

– Сегодня я остаюсь у тебя, – сказал он мне и пошел в мою ванную.

– Зачем? – пискнула я вдогонку.

– Если тебе и правда станет плохо, я буду рядом – послышалось из ванной.

– Чтобы добить?

– Нет, хочу полюбоваться предсмертными муками.

На том и сошлись. Я закрыла глаза и подумала, что с интимной точки зрения я – в полной безопасности – никому не захочется соблазнять девушку, похожую на ощипанную курицу, как на вид, так и на ощупь. Честно говоря, спать мне не хотелось, но уже темно, и все обитатели замка привыкли ложиться рано, поэтому приходилось подстраиваться под общий ритм.

Влад вышел из ванной в одних пижамных штанах, и, глядя на него, я с грустью подумала, что, не выпей я сегодня «вожделения», может, во мне и проснулось бы что-нибудь от женщины. Но сейчас, глядя на красивое, стройное, высокое тело, я думала лишь о том, что если меня на него вырвет, будет обидно. Очень жалко блевать на такую красоту.

Влад залез ко мне под одеяло и собрался было меня обнять, но я еле слышно возмутилась насчет того, что я холодная и мокрая, как жаба, а также высказала свои опасения относительно того, что меня может вырвать прямо на его безупречный торс. Он засмеялся и притянул меня к себе со словами, что подобное будет впервые в его интимной практике. Я положила голову на его грудь и обняла его своими холодными, скользкими ручонками. Мне стало тепло и хорошо, а уж как там ему, я не спрашивала.

Мы молча смотрели, как на черном бархате неба загораются звезды и думали каждый – о своем.

– Признайся честно, ты остался в надеже на то, что «вожделение» подействует?

Влад хмыкнул:

– Именно на это я и рассчитываю. Ты сегодня необычайно притягательна. Я вообще люблю женщин, не боящихся показать себя с разных сторон.

– Ну сегодня я перед тобой, в буквальном смысле, наизнанку вывернулась.

– Это главная причина, почему я здесь.

Мы снова замолчали. У меня, наконец, согрелись руки и ноги. Я с удивлением поняла, что хочу спать. Это лучшее, что случилось со мной за сегодняшний день. Закрыв глаза, я пробубнила:

– Кстати, я оценила шутку с библиотекой. Ха-ха, очень смешно.

– С библиотекой? – совершенно искренне поинтересовался Влад.

Я подняла голову и посмотрела на него. Он и правда, не понимал, о чем я говорю. Смотрел на меня непонимающими глазами и хлопал длинными черными ресницами.

– Ну да. Тот туалет, где гордо лежат целых три книги. Я нашла ее в самой глубине замка.

– Валерия, никакой библиотеки у нас нет.

– Что значит – нет? Я там была и видела ее собственными глазами.

– То и значит. Мы ее запланировали, но делать не стали. Когда я был там в последний раз, была только дверь и ниша в стене не больше трех метров в глубину.

– Там стоит стол и трехногий стул, а на столе – три книги.

– Ну, это, наверное, кто-то из наших постарался. Видимо, эти три книги – все, что удалось спасти из библиотеки старого замка.

– То есть, ты хочешь сказать, что это не есть очередная попытка вывести меня из себя?

Влад закатил глаза и посмотрел на меня так, словно я снова завернула куда-то не туда, в своих попытках докопаться до истины. Он вздохнул и тихо сказал:

– Мы не стали делать библиотеку, потому что я хотел дождаться тебя. Я знаю, что она для тебя важна, и у меня было насколько вариантов того, как она могла бы выглядеть, но я не знал – какой выбрать и решил дождаться твоего возвращения. Кроме того, мне хотелось, чтобы хоть что-то в этом доме было сделано твоей рукой.

– Ты собирался дать мне кирку и смотреть, как я прокладываю тоннель в скале?

– Я собирался дать волю твоему богатому воображению и сделать все по твоим проектам.

– Ты серьезно? Нет, правда, ты сейчас говоришь честно, или опять издеваешься?

– Я абсолютно серьезно и честно. Спи уже.

Я, и правда, дура! Клиническая идиотка, которая привыкла судить поступки других людей, исходя из скудности своей жалкой фантазии. Мне стало стыдно за себя, обидно за Влада, который получил от меня, хоть и воображаемых, но все же тумаков за то, что хотел сделать для меня нечто большее, чем подарить букет цветов. Он хотел подарить мне целую библиотеку! Я снова улеглась у него на груди, а затем тихо сказала:

– Влад?

– Что?

– По-моему, ты начинаешь мне нравиться.

– Слава Богу, – сказал он тихим, сонным голосом, а потом немного помолчал и спросил. – Слушай, по-моему «вожделение» заработало!

– Не думаю. Меня по-прежнему тошнит.

– Жалко… Но если почувствуешь что-нибудь – сразу буди.

Я кивнула и закрыла глаза. Уснула я сразу и спала очень крепко до тех пор, пока не сработало «вожделение». Только, не совсем так, как рассчитывал Влад.

***

Я стояла в одной ночной рубашке и смотрела, как крохотные песчинки засыпают мои голые ступни. Они светились нежно-сиреневым светом. Я улыбнулась, понимая, где нахожусь. Еще не полноценная радость, но нежное, тихое предвкушение заполнило мое нутро. Я чувствовала, как счастье подбирается к моему сердцу, как ароматный, пряный дымок вьется зигзагами, закручивается спиралями и завитками, обнимая его, согревая и заставляя нежно сжиматься в предвкушении. Я ощущала счастье. Настоящее. Таким, каким оно было раньше. И это не куцые обрывки былого чувства, а полноценное, теплое, звенящее счастье, которое разливалось внутри меня, заполняя пустоты, схлапывая черную дыру внутри меня, делая меня единым целым с самой собой, заполняя прорехи и трещины моей души. Я вздохнула легко и свободно, словно только сейчас вспомнила, как это правильно делается. Подняла глаза и осмотрелась. Песок и ленивый океан, черное небо без звезд и луны. Безмолвно и стерильно. Вроде бы так не должно быть, но я никак не могла вспомнить – почему. Ощущение того, что должно быть иначе, было слишком слабым, и я легко его отпустила. Но я точно знала, зачем я сюда пришла.

Где же ты? Где прячешься? Выходи. Я пришла за тобой.

Но песчаный берег был пустым. Ни следов, ни силуэтов. Только ровная гладь песка и неба, разрезаемая серо-стальной полосой океана посредине.

Я сделала шаг и с наслаждением почувствовала, как прогибается под ногами песок, и крохотные песчинки льнут к ногами, словно голодные. Я опять коверкала этот мир, но здесь никто не скажет мне, что это плохо. Никто не будет против разрушения. Никто любит хаос и беспорядок. Ему противна ровность линий. В стерильности нет жизни. Кто это сказал? Кажется, Ирма. Интересно, что общего у Ирмы и Никто? Наверное, есть что-то, раз они думают одинаково. Оба они любят жизнь. Никто любит жизнь, как никто другой, а потому и стерильность ему омерзительна.

Я сделала еще один шаг. Ну же? Ты ведь знаешь, что я здесь. К чему театральность?

Я сделала еще пару шагов, а затем побежала. Я бежала, чувствуя свои собственные следы на песке, остающиеся позади меня, словно они оставляли часть меня в каждой впадине, где ступала моя нога. Вдалеке появился силуэт. Огромный зверь сидел ко мне спиной и чертил острым когтем замысловатые рисунки. Я понеслась во весь опор, чувствуя, как радость подгоняет меня, но чем ближе становилась огромная фигура, тем расплывчатее, размытее становился знакомый силуэт, и когда до цели осталось несколько шагов, он растаяла в воздухе, словно его и не было. Я остановилась. Тяжело дыша, я оглядывалась вокруг, ища его, высматривая, впиваясь глазами в безупречную линию горизонта.

Прячемся? Я засмеялась, испытывая детский восторг. Прятки – так прятки. Где-то вдалеке снова возникла фигура Никто, и я шагнула к ней, собираясь снова пуститься во весь опор, как вдруг увидела еще одну, в противоположном направлении, но чуть ближе. Они были одинаковыми, но двигались не синхронно, несмотря на то, что обе делали одно и то же – рисовали ломаные линии на песке. Затем появилась третья, между первыми двумя, но еще ближе ко мне. Затем четвертая, пятая. Я металась взглядом от одной фигурки к другой, пытаясь понять, какая же из них – настоящая. Я захохотала от восторга, переполнившее мое нутро, словно кто-то щекотал мое сердце:

– Выходи! – крикнула я.

И тут огромная звериная лапа возникла из-за спины, схватила меня за горло и сжала шею, перекрывая жизнь. Длинные пальцы обвили мое хрупкое тело, когти впились в кожу, которая прогнулась под тонким лезвием, как до предела натянутая струна, и тихий рычащий голос пророкотал прямо над моим ухом:

– Что, если я убью тебя прямо сейчас?

Счастье мгновенно сменилось страхом, а через секунду внутри взорвался калейдоскоп эмоций – ярких, сильных, жгучих, как огонь. Господи, как же мне этого не хватало! Страх сменился отчаяньем, отчаянье – гневом, а тот, в свою очередь, переродился в вопящее желание жить и дышать:

– Отпусти, – прохрипела я, вцепившись в звериную лапу, разжимая пальцы.

Никто послушно раскрыл ладонь. Я упала на песок, хватая ртом воздух, пытаясь вернуть сознание и прогнать черные пятна перед глазами. Я дышала тяжело и жадно, но как только жизнь вернулась в мое тело, я снова засмеялась:

– Ты решил напугать меня этим? Ты же знаешь, это не так страшно, как…

– Как что? – разнеслось в воздухе тихое рычание, словно порыв ветра, а не голос хищника.

Поднимаясь с колен на ноги, я огляделась вокруг. Никто исчез. Я искала его, но нигде не было ничего, кроме песка и неба.

– Как остаться без тебя, – шепнула я и перестала смеяться. Я поняла, что так долго хранила в себе эти слова, и теперь они стали откровением даже для меня. – Мне без тебя – никак, Никто. Я без тебя неживая.

Я обернулась. Он стоял позади меня во всей красе. Огромный, закрывающий собой весь мир. Темно-серая кожа, испещренная бороздами красных линий, завитков, углов и переплетений. По ним, как по венам, струилась жизнь, горя ярко-красным. Я прикоснулась пальцем к линии и вспомнила, как больно она жжется. Мне захотелось успокоить его боль, сделать ее невидимой, незаметной и легкой, как мое прикосновение. Я подняла голову, скользя по жилистому телу вверх. Как же я скучала по тебе… Огромные красные глаза, хищно сузились, пока Никто, жадно прислушиваясь к моим мыслям, не верил ни единому моему слову. Узкое лицо было серьезным, тонкие губы слегка кривились от кипящей внутри злобы. Длинные, тонкие пальцы правой руки медленно танцевали в воздухе, словно проверяли свою подвижность, а острые когти переливались в полумраке, отражая свет от песка. Левая рука по-прежнему была в перчатке, и теперь я знаю – почему. Огромная грудь понималась и опускалась. Рычание на вдохе, легкое клокотание на выдохе. Я могла бы слушать это всю жизнь. Мы стояли на расстоянии вытянутой руки, огромное тело было так близко… Я протянула руку, но он отступил назад:

– Зачем ты пришла? – прорычал он.

– Я пришла за тобой.

– Ты не можешь забрать меня.

– Я могу. Я с тобой могу все.

Никто зарычал, тихо, злобно, как пес, предупреждающий о своих намереньях. Он сделал еще шаг назад, а затем уселся на песок с такой грацией, что все внутри меня сжалось от желания прикоснуться к нему. Теперь его лицо было почти вровень с моим.

– Не сейчас, – сказал он. – Сейчас не можешь.

Рокот его голоса прокатился по моей коже, пробегая по телу волной нежности, желания и мелкой дрожи. Я почувствовала то, что так долго ждал от меня Влад. Только это было не то желание, которое диктует тело, это было желание отдать ему все, что в моей голове, все, чем я живу, о чем мечтаю, отдать себя и не бояться того, что ему это не понравится. Мои мысли, мои желания, мои идеи. Идея – истинное сокровище. Только идея имеет значение, и если голова твоя полна ими, или она одна, но всепоглощающая, всеобъемлющая – ты богаче всех, в каждой из вселенных. В конечном счете, идея – есть истинная и единственная ценность. И я отдам их тебе все. Все до одной, только попроси.

– Хочу обнять тебя… – не то проскулила, не то прошептала я.

Никто шумно и резко выдохнул, как разъяренная лошадь и мотнул головой:

– В тебе чужое. Омерзительно.

И он оскалился, как предупредительный выстрел в воздух. Длинные тонкие зубы сверкнули, но тут же спрятались за тонкими губами. Я поняла, что он чувствует во мне черно-фиолетовую жидкость и то, что она – не моя. Как же мне вытащить это из себя? И тут Никто взревел, поднимаясь, отступая назад, боясь разорвать меня в порыве гнева и пятясь, он рычал сквозь сжатые зубы:

– Не бери чужое! Не тащи в свой мир то, что не принадлежит тебе! Не тащи в свой мир чужое, как это делает ОН!

Его крик заполонил все небо, зазвенел в моей голове, завибрировал, разрушая грань между сном и явью. Я зажмурилась, закрыла уши руками, повалилась на землю от боли, пронзающей мою голову. И тут все исчезло.

Я вздрогнула, открыла глаза и уставилась на каменный потолок своей комнаты. Я лежала в кровати, тяжело дыша, а слева от меня лежал Влад, тихо посапывая во сне. Я села, и тут в моей голове стало так ясно, словно произошедшее только что не было сном. Все встало на свои места, и я поняла, о чем говорил Никто.

А в следующее мгновенье проявился странный побочный эффект, которого мы так ждали от моей глупой выходки.

***

Мы сидели за столом на кухне. Вообще кухня становилась знаковым местом в каждом из построенных Владом замков, ведь почему-то именно здесь всегда происходили экстренные сборы, как сейчас, или просто теплые задушевные разговоры, как во все вечера до этого. Может из-за Ирмы, а может из-за того, что в конечном итоге здесь можно было еще и поесть.

Мы уже допивали кофе к тому моменту, когда я изложила свой сон (коротко и без подробностей) и объяснила, откуда у меня такая уверенность в том, что я только рассказала.

– Может быть, они чем-то похожи? – говорила я.

Косой пожал плечами, Игорь с Ирмой молча смотрели в кружки, а Влад хмуро разглядывал пасмурное утро за окном, стараясь не смотреть на меня. Он злился, как и всегда, когда упоминалось имя Никто, но я ничего не могла поделать – из песни слов не выкинешь, а я должна была объяснить, откуда ко мне пришла эта идея.

– Может они из похожих миров или схожи их сущности? – снова спрашивала я то ли окружающих меня людей, то ли саму себя.