Лабиринт

Ветки деревьев вдруг зашевелились. Из зарослей стали выходить люди-жабы.

– Мне страшно, – Чирк спрятался за Аникеева. – Их слишком много.

– Толстяк что-то говорил про оружие. Посмотри в своем мешке.

– Да нету там, – Чирк какое-то время рылся в своем мешке, потом вытащил из него нечто похожее на трубку, которую Иван видел в руках мужа-рогоносца на сцене павловского театра.

– Направляй на этих лягушек и стреляй по ним, – крикнул Чирку Аникеев, роясь в своем мешке. – Они стреляют лучами.

– Да как…

Раздался грохот. Троих людей-жаб разорвало в клочья. Остальные остановились, переквакиваясь друг с другом. Скорее всего, они обсуждали, что делать дальше. Тем временем Иван нашел в своем мешке нечто похожее на пистолет, прицелился в одну из жаб, нажал на кнопку на рукоятке. Раздался слабый писк, после чего в груди человека-жабы, стоявшего ближе всех к Ивану, образовалась круглая дыра. Он упал на землю. Остальные его собраться попрятались в кустах.

– Бежим! – закричал Иван.

Они бежали по протоптанной дорожке, иногда останавливаясь и отстреливаясь не только от жаб, но и от прочих представителей леса: пауков, птиц, гигантских жуков, которые норовили напасть на них с крон деревьев. Подбежав к скале, которая выглядела так же, как на плане Павлова, они не нашли вход в лабиринт.

– Я так и знал, что он нас кинет! – прокричал Иван Чирку, отстреливаясь от внезапно появившихся людей-жаб. – Он хотел…

Внезапно в скале появился прямоугольный проход, светящийся зеленым светом.

– Бежим туда, – ответил ему Чирк, двумя выстрелами превратив пять людей-жаб в кучи зеленой плоти, разбросанной по траве в радиусе десяти метров. – Владимир Александрович – хороший человек. Я верю ему!

Заскочив в лабиринт, они минут пятнадцать-двадцать отстреливались от жабоподобных и от прочих тварей, рвущихся в проход. Как только и у Ивана, и у Чирка оружие перестало стрелять, проход закрылся.

– Бесполезная ерунда! – Аникеев бросил взгляд на свой пистолет.

– Заряд закончился, – Чирк показал Ивану свою трубку, на рукоятке которой горели красные лампочки. – Когда я трубку взял в руки в первый раз, лампочки были синими. Я знаком с подобным видом оружия. Павлов специально не зарядил его, чтобы мы не пользовались им в лабиринте.

– Я ж говорил, что ему не стоит доверять.

– С другой стороны, он – молодец! – Чирк облизал свои губы тонким длинным языком. – Ему просто не хотелось, чтобы каждый из нас в своем мире пользовался его оружием. Это же их разработки, их изобретение…

– Оно нагревается! – Иван отбросил пистолет в сторону. Тот взорвался ещё в воздухе, осыпав Аникеева и литсянина снопом искр.

– Уч! – Чирк отбросил в сторону свою трубку. Упав на пол, она завертелась вокруг своей оси и взорвалась, оставив в полу лабиринта небольшое углубление, которое стало на глазах Чирка и Ивана выпрямляться. Дыра в полу затягивалась, пока он не стал ровным.

– Ну, Павлов! – произнес Иван, немного придя в себя. – Всё просчитал.

– Я что-то слышу! – Чирк подхватил свой мешок и побежал по коридору. – Ты ничего не слышишь?

– Нет, – ответил Иван на бегу. – А что ты слышишь?

Чирк промолчал. Он побежал вперед, навострив уши. Глаза его были расширены. Остановился он только на развилке, принюхиваясь и прислушиваясь. Но тут отчетливо прозвучал тонкий голос: «Чирк!». Голос этот эхом прокатился по лабиринту.

Литсянин побежал налево. Иван бежал за ним. Дважды повернув налево и один раз – направо, они увидели двух существ, похожих на Чирка. Это были литсяне – женщина и маленький мальчик. На женщине было одето платье красного цвета. Её губки были накрашены чем-то красным. Вероятно, это была помада. Помада светилась в полумраке лабиринта. Длинные волосы литсянки были перевязаны черной лентой. На её маленьких ножках были черные туфли на шпильках. Ребенок был одет в белый комбинезон и в серую рубашку. На его ногах были серые сандалии. Увидев Ивана, ребенок заскулил, спрятался за женщину.

– Чиса, Сич! – закричал Чирк, бросившись к литсянке с ребенком. Подбежав к ним, он сначала облизал лицо литсянки, потом лизнул перекошенное от испуга личико мальчика.

– Ты где был? – закричала на Чирка литсянка. – Мы уже устали тебя искать!

– Я заблудился, – виновато ответил Чирк. – И попал на Эйму.

Их разговор был на литсянском языке. И, хотя этот язык давался Аникееву с трудом, он понял каждое слово.

– Куда? – нарисованные чем-то черным брови литсянки поползли вверх.

– На Эйму, – повторил Чирк.

– Зачем ты мне врёшь? – миниатюрные ручки литсянки с красными ноготками уперлись в бока. – Ты думаешь, что я дура?

– Нет, – ответил Чирк. – А это Иван. Он с планеты Земля. Мы с ним встретились на Эйме.

– А что это на тебе одето? Чем от тебя воняет?

– Это то, что я смог там найти, – Чирк пожал плечами, уставившись в пол.

– Хватит меня обманывать! – литсянка взяла его за руку и повела к ярко светящемуся выходу из лабиринта.

В её вторую руку вцепился ребенок. Он постоянно оглядывался на Аникеева, пока литсяне шли по коридору. У самого выхода из лабиринта толпились десятки литсян. Они с интересом разглядывали Аникеева. Сквозь их миниатюрные фигурки просвечивало ярко-желтое литсянское солнце. За спинами литсян на ветру покачивалось дерево с широкими темно-зелеными листьями. У самого выхода Чирк оглянулся.

– Прощай, Иван! – сказал он по-русски.

– Прощай, Чирк! – ответил Аникеев на литсянском.

Литсянка обернулась. На её личике застыло выражение удивления.

– Может, пойдешь с нами? – спросил Чирк на русском.

– Нет, спасибо. Я хочу попасть домой, на Землю. Я не хотел бы застрять в вашем мире и ждать, когда вход в лабиринт снова откроется. Береги себя, жену и сына! А я пойду дальше…

– Как хочешь! – Чирк махнул на прощанье рукой.

На выходе он остановился, стал что-то говорить другим литсянам. Его слова заглушил шум ветра, но по его жестам Аникеев догадался, что Чирк просит литсян не входить в лабиринт.

– Там опасно, – донесся до Ивана голос Чирка.

Вход в лабиринт закрылся. На его месте появилась темная стена. Обернувшись, Аникеев заметил мешок Чирка, который литсянин или специально оставил в лабиринте, или забыл забрать с собой. Понимая, что Чирку мешок уже не понадобится, Аникеев высыпал его содержимое на пол. Там была еда в прозрачных пакетиках, разноцветные бутылочки. Вытряхнув содержимое своего мешка, Иван также увидел пищу и бутылки. Но, кроме пищи, там был небольшой продолговатый предмет с красной кнопкой на черном корпусе. Когда Аникеев нажал на кнопку, в верхней части предмета открылось отверстие, из которого вырвался язык пламени.

– Зажигалка, – пробормотал Аникеев. Повертев зажигалку в руках, он заметил надпись, сделанную мелким шрифтом: «Срок годности – 200 лет». – Неплохо!

Также в мешке было то, что поначалу Аникеев принял за спичечный коробок. Стоило ему взять странный предмет в руки, тот завибрировал, а в верхней части появилась решеточка. Это была бритва. Срок годности бритвы, если верить надписи, был 300 лет. Также в мешке лежал большой кинжал. Достав кинжал из ножен, Аникеев прочертил им глубокую линию на стене лабиринта. Линия быстро исчезла. Немного подумав, Иван воткнул кинжал по самую рукоятку в стену, вытащил его, осмотрел лезвие. С ним ничего не случилось. Оно поблескивало, как новенькое. Даже не затупилось.

– Спасибо, Владимир Александрович! – Иван вогнал кинжал в ножны, кинул взгляд на затягивающуюся дыру в стене. – Ценные ты мне подарки подарил. Будто знал, что я задержусь в лабиринте.

Разорвав зубами один из пакетиков, он стал есть мясо. Съев его, он в два глотка осушил бутылочку прозрачной жидкостью, на которой было написано «Питьевая вода». Убрав пищу назад в мешки, Иван запихнул мешок Чирка в рюкзак, чтобы было меньше ноши в руках. Потом он закрепил кинжал на брючном ремне и рассовал зажигалку и бритву по карманам.

– Летс гоу! – сказал он по-английски и уже хотел тронуться в путь, но сзади послышалось рычание.       Обернувшись, Аникеев увидел существо, которое сначала принял за волка. У животного светились в полумраке глаза. Размером оно было с дога, но морда его была шире, чем у волка или чем у собаки. Частокол острых зубов был отчетливо виден в темноте, будто зубы существа были покрыты фосфором. То, что Иван сначала принял за стоящую дыбом шерсть, при ближайшем рассмотрении оказалось костяным гребнем, торчащим вдоль позвоночника странного зверя. На раздувающихся боках животного и на груди были костяные пластины. С морды на пол капала мутная слюна.

– Тихо-тихо, – прошептал Иван, вынимая из мешка первый попавшийся пакет.

Надорвав его, он увидел бутерброд с дивно пахнущей колбасой. Аникеев хотел кинуть его к лапам животного, но не рассчитал силы и угодил зверю бутербродом прямо в грудь. Не глядя на рассыпавшиеся по полу куски хлеба и толстый кусок колбасы, животное кинулось на Аникеева, громко цокая по полу когтями.

С криком Иван побежал по лабиринту, сворачивая то налево, то направо. Животное быстро догоняло его, хотя Аникеев думал, что костяные пластины будут мешать волку-мутанту при беге. Оказалось, что Иван ошибся в своих расчетах. С глухим рыком диковинный зверь вцепился в рюкзак. Иван услышал звук рвущейся материи, уронил на пол мешок, ловко выскользнул из лямок, подхватил мешок и побежал дальше. Оглянувшись, он увидел, как зверь разрывает в клочья рюкзак и его содержимое, громко рыча и мотая из стороны в сторону головой.

Резко свернув направо, Аникеев увидел солнечный свет, бьющий ему в глаза. С радостным криком он устремился навстречу этому свету. На губах его играла улыбка.

Глава 10. Назад в детство

Сначала солнечный свет ослепил Аникеева. Иван ненадолго закрыл глаза, давая им привыкнуть к яркому свету. Где-то рядом что-то громко хлопнуло. Послышался возмущенный женский голос:

– Ну, что вы встали, молодой человек? Дайте пройти!

Иван открыл глаза, стал осматриваться. Он стоял на крыльце продуктового магазина, в который в детстве посылала его мать за продуктами. Это был тот самый магазин, который в девяностые был продуктовым, а в начале двухтысячных стал магазином электроники, потом – магазином одежды. А ещё позже там открылось отделение Челябинвестбанка – банка, в котором работал Аникеев до входа в лабиринт.

Женщина лет сорока в платье и в вязаной кофте, с авоськами в руках ловко обошла Ивана, устремилась по улице, что-то бормоча на ходу.

Аникеев обернулся, потянул на себя ручку двери, вошел внутрь магазина. Полупустые прилавки и большая очередь озлобленных людей навевали на Ивана неприятные воспоминания о детстве. Он вдруг вспомнил, как, будучи совсем маленьким, стоял с матерью в бесконечных очередях за продуктами, а по телевидению и по радио обещали, что со дня на день будет коммунизм.

– Я в восьмидесятых, – воздев глаза к небу, ошеломленно пробормотал Аникеев, выходя из магазина. – Я снова в восьмидесятых!

– Лечись, пока не поздно, – засмеялся проходящий мимо мужчина в сером, сильно поношенном и бесформенном костюме.

Оглядывая других прохожих, одетых в серую, безвкусную одежду, которой не найти в сэкондхэнде, но которой навалом у любого дачника, Аникеев подумал, что он прав в своих выводах. Он действительно попал в восьмидесятые.

Встретив на себе укоризненный взгляд дамы бальзаковского возраста с копной рыжых кудрей на голове, Иван отстегнул от ремня кинжал и убрал его в мешок. У киоска с надписью «Пиво» стояла длинная очередь. Рядом с киоском стоял забулдыга с красным носом и потягивал пенный напиток, облокотившись на стойку.

Аникеев подошёл к нему, долго мялся, не зная, с чего начать. Ему нужно было как-то узнать, в каком он сейчас году, но он не знал, как это сделать.

– Что? – алкаш первым задал вопрос.

– Тут такое дело…

– На пиво не хватает?

– Да нет, – Аникеев огляделся по сторонам. – Допился я. Проснулся сегодня утром и не знаю, какой сейчас год.

– Восемьдесят седьмой, – рот мужика растянулся в улыбке. Зубы у него были кривые и редкие.

– А какое число? День недели?

– Сегодня среда, семнадцатое июня тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года! – алкаш рассмеялся, обдав Аникеева запахом перегара и воблы.

– Твою ж мать, – пробормотал Иван. – Мне всего лишь семь лет.

– Что? – мужик сделал глоток, хлопнул кружкой по стойке. – Да тебе лечиться надо, пока бесплатно!

– Спасибо. Вы – второй, кто мне это посоветовал.

Иван метнулся прочь от магазина. Он знал, что в квартале отсюда находится дом, в котором он жил с родителями. В девяностых они переехали из пригорода в Центральный район, но в восьмидесятых они жили именно там. Какая-то сила влекла Аникеева к этому дому. И он направился туда. Туда, где прошло его детство.

Подойдя к знакомому подъезду с обшарпанной дверью, он присел на скамейку.

«Иваник», – прочитал он надпись на скамейке, которую сам же вырезал ножом. Эта надпись означала «Иван Аникеев».

– Черт, – вырвалось у него . – Зачем я здесь? Что я делаю здесь?

Из подъезда вышел дед Василий с третьего этажа. Это был дедушка Паши Воронова. Аникеев вспомнил, что дед Василий умер в восемьдесят девятом году от рака. Ивану тогда было девять лет. Он хорошо помнил тот день. Было воскресенье, в школу идти не нужно было. Иван спал до победного, пока его собака – карликовый пинчер Джесси – не разбудила его царапаньем лап. Он проснулся, оделся, нацепил на Джесси лямки и вышел из квартиры. Толкнув дверь подъезда, он увидел гроб, в котором лежал дед Василий. Вокруг гроба с телом стояли родственники с печальными лицами. Не было среди них только Пашки.

Джесси тогда рванулась к гробу, но Иван намотал поводок на руку, шикнул на неё.

Это было в восемьдесят девятом. А в тот момент дед Василий смерил Аникеева презрительным взглядом и заковылял к булочной. У булочной толпились бабки и о чем-то оживленно спорили.

Дверь подъезда хлопнула. Из подъезда вышел семилетний Ваня Аникеев. От неожиданности Иван, которому уже было тридцать два года, чуть не упал со скамейки.

Окинув своего двойника из будущего безразличным взглядом, Ваня прошел на детскую площадку, достал из кармана шорт кристалл и стал им что-то выжигать на деревянной поверхности песочницы, подставив под солнечные лучи.

Кристалл…

Аникеев помнил этот кристалл. Он нашел его в лесу, когда они с родителями ходили за ягодами. Кристалл лежал на пне, будто кто-то специально его оставил для Вани. Конечно, Иван тогда схватил его и засунул в карман спортивных штанов. Позже он открыл свойства этого кристалла: способность прожигать дерево, способность светиться в темноте. Тот кристалл был предметом зависти других пацанов, ведь ни у кого из них такой вещицы не было. И, наконец, если сжать кристалл в кулаке, по телу пробегали разряды, наполнявшие силой, радостью и какой-то легкостью . Благодаря кристаллу, Ваня всегда был в центре внимания. К нему постоянно подходили во дворе мальчики и девочки со словами: «Ух ты!.. А это что такое?.. А где ты его взял?.. Дашь поиграть?»

Аникеев помнил, что был хозяином кристалла, пока какие-то хулиганы не отобрали его у него. И, хотя Ваня воспринимал кристалл как безделушку, потеряв его, он будто лишился не только всеобщего внимания, он лишился чего-то большего, какой-то частички себя. Конечно, повзрослев, он забыл этот кристалл, выкинул его из памяти. Но, вернувшись в восьмидесятые, снова вспомнил, и сердце бешено заколотилось в груди.

А Ваня сидел на краю песочницы и что-то выжигал. В памяти Аникеева тут же всплыло слово «какашка». Иван вспомнил, что именно в тот день, когда выжег слово «какашка», он и лишился своего кристалла. Именно в тот злосчастный день хулиганы отобрали у него кристалл, и он перестал быть знаменитостью своего двора. Из хозяина кристалла он превратился обычного, неприметного мальчика. Без кристалла он вдруг стал всем не интересен. И жизнь потом стала какой-то серой и скучной.

Нет, нельзя было тогда лишаться кристалла, нельзя. Ведь не случайно именно Ваня его тогда нашел, а не кто-нибудь другой.

Аникеев вскочил со скамейки. И надо было бы подойти к себе в прошлом, но он не знал, что произойдет? В фантастических фильмах, которые он смотрел, при путешествиях во времени, если герой встречался с собой из прошлого, происходила катастрофа. Оба погибали. Но как быть сейчас? Если лабиринт забросил его в прошлое, значит, он должен как-то исправить его, иначе никак.

– Ваня, – тихо позвал Аникеев

Двойник из прошлого был так увлечен выжиганием, что даже не посмотрел в его сторону.

– Слышь, пацан! – из-за угла вышли те самые пацаны, которые отобрали когда-то кристалл у Вани. Хотя прошло больше двадцати пяти лет, Иван помнил их всю свою жизнь. Их было трое. Все они были выше Вани на целую голову и старше года на три.

– Есть у тебя деньги? – спросил один из них – смуглый цыганенок, которого в девяностых убили во время криминальных «разборок». Об этом даже репортаж по всем каналам показывали.

Аникеев поднялся со скамейки, стал приближаться к детской площадке.

– Нет, – ответил Ваня цыганенку.

– Тогда найди! – цыганенок злобно нахмурился.

– Откуда? – спросил Ваня.