Город мёртвых птиц

Она рассмеялась.

— Не так быстро! Я сама изрядно утомилась. Шварцзиле, ответь-ка пока на их вопросы и объясни, каково это быть вампиром. Вампиром, которого создала Астонция Дульсемори, тебе всë равно легче об этом судить, чем мне. А я пока познакомлюсь с Мэри-Голд.

Она уселась в проёме окна, опустив куклу себе на колени, и на самом деле начала что-то шептать ей на ушко. Красный свет придавал зловещий вид обеим собеседницам.

— Итак, вампиризм фон Астонция, — скучным голосом начал Шварцзиле.

— Минуту, — Лилит вытащила из сумки, которую они с Эдди захватили из дома, толстый кожаный блокнот и кусок карандаша.

— Ты умеешь шрайбен? — изумился джентльмен.

Девочка кивнула, открыла книжку и приготовилась.

— Быть не может, я в твоём возрасте…

— Уже был приговорён к повешению, — закончила за него Дульсемори.

Шварцзиле бросил на неë полный обиды взгляд, но продолжил важно:

— Итак, теперь вы вампиры. Вы тринкт кровь. Кровь людей, кровь животных, кровь трупов — любую. Кровь с живого человека вкуснее всего. Но зуэрст нужно быть осторожным. Во-первых, на вас за многочисленные смерти могут обидеться местные мэньшен и убить.

— Как нас убить? — вмешался Эдди.

— Подожди! — поднял вверх указательный палец Шварцзиле. — По порядку. Во-вторых — и это существенней — Астонция не позволяет убивать без её разрешения и может вас сильно покарать за это. Поэтому пейте животную блут, она не такая вкусная и питательная, но поддержит ваши силы. Ну, или можете незаметно пырнуть человека ножичком и слить немного блут в бутылочку. Только для этого нужно неплохо разбираться в анатомии, иначе проткнёте какую-нибудь артерию и будет шлехьт.

— Я хочу изучать анатомию, — оторвалась от своих записей Лилит.

— Хорошо, я закажу тебе атлас, — пообещала Астонция, отвлекшись от беседы с куклой.

— Поначалу крови вам будет хотеться постоянно и много. Здесь кроется опасность не выдержать и укусить кого-нибудь. Кстати, запомните, киндер, что вы ядовиты. Если укусите человека, он в муках умрёт к следующему рассвету. Но вы можете его обратить, дав после этого своей крови, тогда вы оба всë равно будете мучиться, но между вами вырастет крепкая связь.

Вампирская связь, — он тяжело вздохнул и закинул ногу на ногу, — самое интересное. Отныне и навсегда эта леди, — он ткнул пальцем в сторону Астонции, — местное божество вашего мирка. Смиритесь, что она будет знать все ваши сокровенные мысли и чувства (кроме того, что касается обращённых вами вампиров), может причинять вам шмерц, подавлять волю, даже убить по собственной инициативе, если сильно выбесите. Так что лучше выполняйте все её приказы и не злите. В свою очередь она обязана защищать вас и опекать, она ваша создательница — и этим всë сказано!

В нашем, вампирском, мире действует строгая иерархия. Вам повезло, Астонция гуте, очень гуте, прекрасная создательница. Но лучше не испытывать еë терпения на прочность, ей ничего не стоит вас убить, помните об этом.

Он замолчал, раскурил кальян, щёлкнул пальцами для лучшей концентрации мысли и продолжил:

— Теперь про смерть. На первых этапах вас может убить буквально всë: огонь, утопление, повешение, пресловутый кол в сердце, удар ножом, обезглавливание… Кроме болезней, разумеется. Когда вы переживёте одну человеческую жизнь, что составляет плюс-минус айн хундерт лет, станете неуязвимы. Даже если вас расчленят, сожгут, а пепел развеют по миру, вы всë равно лет эдак через тысячу соберётесь обратно. А вот вампир-создатель вас сможет убить в любую зекунде. Или ваше собственное желание. Или смерть вашего вампира-создателя.

Ещë у нас есть особенные способности. Сверхчеловеческая скорость, сила, ловкость — это у всех. Возможность подчинять себе волю людей и способность к полётам тоже в какой-то мере развита у всех. Бывают и особенные качества. Например, Астонция виртуозно гипнотизирует, кто-то умеет исцелять, кто-то бродит по снам. А я умею немного читать мысли, — с заметной гордостью подытожил Шварцзиле.

— Чем ты беззастенчиво пользуешься, чтобы мухлевать в картах, — продолжила Астонция. — Вам всë понятно?

— А книги у вас есть? — спросила Лилит.

— Только для украшения, но можем купить тебе, если надо.

— Так чё ты хотела рассказать? — нетерпеливо повторил вопрос Эдди.

— Вот же пристал! — радостно воскликнула Астонция. — Пойдём ко мне, там и поговорим!

Лизелла Смаугер была женщиной на редкость энергичной, чем одновременно и привлекала, и пугала мужчин. Хотя, сдаётся мне, именно оторопь, которую она внушала неподготовленным собеседникам, и составляла главную часть еë очарования.

Ей было тридцать пять лет, на голове она с гордостью носила россыпь тёмно-золотых кудрей (приятный подарок матери), а в глазах — огоньки авантюризма и задора (не столь приятный подарок отца, который в молодости, если верить слухам, был о-го-го!). Но озорной характер родителя, слава Богу, не помешал Лизелле стать образцовой женой и матерью семейства, блестяще воспитать трёх дочерей и молча пронести свою страстную и невзаимную любовь к мужу через восемнадцать лет их скучного брака. Страсть, увы, губит браки, на кого бы она не была направленна! Но, несмотря ни на что, Лизелла не теряла жизнелюбия и энтузиазма, надеясь однажды завоевать сердце своего благоверного.

Судья Смаугер, субъект весьма замкнутый, можно даже сказать чёрствый, в проявлениях чувств был скуп, зато придерживался строго определённых принципов, правда, в чëм эти принципы заключались и кем они были определены для всех вокруг оставалось загадкой. Тем не менее Джозеф Смаугер слыл человеком весьма представительным и уважаемым.

Поскольку отец семейства был категорически против женских пансионов и частных школ («Женщинам образование вредно!»), все три девочки обучались собственнолично Лизеллой, которая, впрочем, тоже не утруждала их излишними знаниями. К чему? Танцы, рисование, французский язык, хорошие манеры, рукоделие, немного истории, математики, литературы — и довольно. Женихам нравится, когда от девушки веет лёгким флёром глупости, в разумных пределах, конечно.

Правда, поначалу Лизелла попыталась нанять для старшей дочери, Джанетты, гувернантку, но та не продержалась в доме и трёх месяцев, после чего была с позором выгнана по причинам, о которых Миссис Смаугер не желала вспоминать до сих пор. Нет, с этого момента она твёрдо решила учить детей сама и вложить в их головки всë, что вдолбил элитный пансион в еë собственную, а большего им знать и не требовалось.

Помимо домашнего хозяйства и занятий с дочерями, Лизелла также взяла на себя организацию культурной жизни Локшера, пытаясь довести местное сонное и вялое общество до уровня родного Лондона, с такой болью покинутого ею шесть лет назад. Переезд произошёл по причине ослабевшего здоровья и расшатанных нервов мистера Смаугера, которому врачи посоветовали срочно перебраться в тихую и спокойную, желательно, сельскую местность. Жить в деревне судья наотрез отказался, зато смог получить место в Локшере, идеально им подходившем: уютно и уныло. К тому же, во главе прихода стоял кузен Лизеллы: как-никак всë же родное лицо.

Миссис Смаугер за неделю перезнакомилась со всеми местными кумушками, ужаснулась скукоте их провинциальной жизни, проходившей среди книг, рукоделия и перемывания чужих костей за чашечкой чая, и решила во что бы то ни стало развеять облачко вечного сонного тумана, нависшего над Локшером. Она устраивала вечера, обеды, ужины и даже балы, организовывала благотворительные ярмарки, собирала разнообразные кружки и общества. Жизнь завертелась.

То она увлекалась ботаникой и под присмотром отца Моррисона вместе с группкой местных жён и девиц отправлялась в лес искать редкие растения и изготавливать из них гербарии; то открывала домашний театр, на представления которого собирался весь город; то занималась постановочной фотографией (весьма талантливой, надо сказать); то подхватывала всеобщую моду на изготовление чучел из птиц, и тогда дом наводнялся перьями, когтями и клювами, а шляпки всех обитательниц Локшера приобретали изысканные украшения из неприглядных обитателей местных лесов.

Однажды она даже достала через родственника мужа, известного археолога, подлинную египетскую мумию и пригласила всех понаблюдать за её разворачиванием. А о спиритических сеансах с настоящим медиумом и вспомнить-то невозможно без дрожи, таких ужасов насмотрелись тогда гости шоу!

Лизелле было отчаянно скучно на протяжении всей еë жизни, особенно сейчас, когда дети уже подросли и не требовали неотлучного внимания, а кипучая еë энергия более не находила новых выходов, потому что перепробовано было уже всë, что можно было перепробовать. В рамках приличия и морали, разумеется.

Поэтому, как только отец Моррисон наведался к ней с визитом и рассказал о встрече с Астонцией и Шварцзиле, она незамедлительно послала им приглашение на очередной вечер. Свежая кровь — это всегда интересно маленькому городку. К тому же, как она с восторгом узнала, экстравагантный джентльмен являлся счастливым обладателем шестого пальца на левой руке! Непременно нужно было заполучить такой редкий экземпляр в свою гостиную!

— Ты готова, майн либер? Или же ты решила сегодня поиграть в кокетливую барышню, которую мучительные сборы вынуждают опаздывать каждый раз часа на три? Это не бал, осмелюсь тебе напомнить, а всего лишь дружеская вечеринка среди незнакомых меньшен!

— Иду-иду, не бухти!

Астонция выплыла из своей комнаты, шевеля складками розового платья в тонкую тёмно-синюю полоску. Две чёрные косы спадали на грудь, а на голове сияла бриллиантами расшитая золотая повязка. Лиф украшала драгоценная брошь, которую ей любезно одолжил Эдди. Новенькие серьги весело болтались в ушах. Лицо у Астонции было недовольным.

— Совершенно невозможно вот так одеваться! — возмущалась девочка. — Мне срочно нужно найти себе хорошую горничную, иначе, клянусь Тэрке, я вообще перестану выходить из дома!

— А как же крошка Лилит? — спросил Шварцзиле, повязывая шёлковый галстук и вставляя хрупкий ирис в петлицу.

— Эдди не позволяет её напрягать, — пожала плечами Дульсемори. — Говорит, она ещё не оправилась после болезни. Да всё равно она была бы бесполезна! Эдди справился бы намного лучше, но не хочется смущать бедного парня! — она рассмеялась.

— Этому дому необходима служанка, — заметил Шварцзиле, проведя пальцем по жирному слою пыли на каминной полке. — Мы с тобой к таким кюнсте совершенно непригодны, — он засмеялся и щелкнул пальцами.

— Хохочешь, как ворона каркает! — заметила Астонция, передёрнув плечами, и принялась нервно перебирать многочисленные кольца на бледных пальцах. — Терпеть этого не могу! А Эдди вообще-то неплохо поработал! Если сравнивать с тем, как запустили дом мы.

— Эй, Миллс, — крикнул джентльмен, и высокий худощавый парень тут же явился на его зов. Длинные криво остриженные пряди были уложены в нечто, сильно смахивающее на воронье гнездо — хоть сейчас подлетай и селись. Слишком маленькие глаза Эдди слихвой компенсировались чересчур большим ртом, который, казалось, совершенно не умел улыбаться. Неприметное лицо, такое быстро забывается — идеально для вора. Нависший лоб, руки, постоянно сжатые в кулаки, будто бы всегда готовые к бою. Он выглядел старше своего возраста.

— Прибери тут всё, пока мы на вечере, — лениво обронил Шварцзиле, — будь уж любезен. Мы-то, как истинные гении, в быту совершенно беспомощны!

Эдди кивнул.

— Надеюсь, вы без нас не заскучаете! — мягко проговорила Астонция, будто извиняясь. — Я постараюсь разузнать как можно больше про Смаугера, а потом мы с тобой придумаем, как его убить.

— Я вампир. Чё бы просто не сгонять и не выпустить его чёртову кровь? — спросил Миллс.

— Это было бы некрасиво и неинтересно. Обычное убийство вряд ли кто запомнит надолго, а убийство при загадочных обстоятельствах, да ещё обставленное так, что пошатнутся самые крепкие устои общества и самые храбрые жители города, войдёт в легенду.

— Это зачем? — уточнил Эдди.

— Поживёшь с моё — поймёшь, — усмехнулась девочка, снимая с крюка пальто. Эдди тут же бросился ей помогать. — Я постараюсь принести вам свежей крови на ужин. Надеюсь, Лилит ещё не прочитает всю библиотеку к завтрашнему дню!

— Сомневаюсь, — улыбнулся Эдди. Впервые на их памяти.

— Что ж, нам эти книги всё равно нужны были исключительно украшения ради, — рассмеялась Астонция. — Шварцзиле ничего, кроме французских романов не читает, а я интереснейшую книгу своей жизни предпочитаю писать сама!

Наконец-то, хоть и с большим опозданием, они вышли из дома.

— Это ничего, опаздывать даже очень гут, даже очень модно! — радостно потирая руки, говорил Шварцзиле. Он слегка пританцовывал на ходу. Своим выездом эта парочка пока не обзавелась, да и вечер был весьма приятным для прогулки.

Арчи вынул из внутреннего кармана карточку с приглашением и в очередной раз пробежался по ней глазами.

— В семь часов вечера пятницы, — прочитал он. — А сколько сейчас?

— Если бы вместо старого медальона в кармане твоего жилета лежали часы, мы бы это знали, — елейным голоском произнесла Астонция.

Шварцзиле поморщился.

— Я прекрасно знаю: тебе не нужны часы, чтобы узнать самое что ни на есть точное время, но ведь тебе так хотелось меня уязвить! Не получилось, — он поднёс карточку к носу и блаженно прикрыл глаза.

— Пахнет абрикосом, — взволнованно произнёс джентльмен. — Как ты денькст: она специально надушила приглашение?

Астонция закатила глаза, пальцами теребя драгоценную брошь матери Эдди.

— У неё просто такие духи, а запах ты чувствуешь, потому что вампир! Она тебя даже не знает, с какого перепугу она стала бы душить письмо? Это вульгарно даже для любовного послания!

— А почерк, что ты можно сказать о ней, если судить по почерку, майн мэдьхен?

— Что её научили писать! Арчи, ты слишком многого ждёшь миссис Смаугер! Смотри, не разочаруйся!

— Я ещё недостаточно очарован, чтобы разочаровываться! И лучше бы ей соответствовать моим ожиданиям! Осторожнее, птица!

Астонция взвизгнула и отпрыгнула в сторону:

— Где, где, эта тварь?

— Да вон же, вон!

На дереве действительно сидела и с интересом разглядывала странных прохожих пухленькая сорока. Дульсемори погрозила ей кулачком и дёрнула спутника за рукав.

— Пойдём! Слишком много их в Локшере, вот что мерзко! Вот за что я любила Лондон: там все птицы передохли, в такой-то атмосфере! Создать, что ли, армию вампиров для уничтожения этих богопротивных тварей?

— И почему ты их так боишься? — с интересом посмотрел на неё Арчибальд. — Это же всего лишь милые птички! До сих пор не могу забыть, что ты сделала с тем крохотным совёнком, которого подарила мне проститутка!

— Только Тэрке известно! Ни один психиатр не дал мне ответа на этот вопрос. Наверное, потому что у них перья, — Астонция поморщилась. — Да и не боюсь я ничего, просто они неприятные!

— Ну да, ну да! — джентльмен ухмыльнулся. — А вот это тогда что сейчас было?

— Должно же и во мне быть что-то человеческое! — пробормотала девочка. — Кстати, Шварцзиле, — Астонция на ходу повернулась к джентльмену, внезапно ухватив нить прерванного появлением сороки разговора. — Ты больше никого не убьёшь без моего разрешения, ты понял? Тебе бы лучше внять этому предупреждению, потому что оно первое и оно же последнее. И поправь цилиндр, совсем сполз!

— Не сердись, либер, — рассмеялся Шварцзиле, сдвинув цилиндр ещë ниже на ухо. — Ничего Лизелле не будет, я пошутил! И вообще, я только начинаю чувствовать себя живым, каким был когда-то! Но что ты можешь понимать в этих взрослых делах, бэйби! А розовый цвет тебе, кстати, совсем не идёт, как и всем брюнеткам.

— Сейчас мне идёт всё по той простой причине, что городская портниха выполнит мой заказ на новое платье не раньше, чем через неделю. А я не так уж много одежды с собой привезла, как ты знаешь!

— Да, мы повсюду таскаем твоих кукол, а одежду раздаём и бросаем где попало!

— Зато твоих костюмов у нас пять сундуков! И перестань бросать где попало немецкие слова, ты не немец и никогда им не был!

— Но кто-то из моих предков был! К тому же, я вставляю немецкие вёртер, только потому что не знаю французского!

— Да ты и немецкого не знаешь! — и Астонция вдруг, резко развернувшись, выбила из рук Шварцзиле тяжёлую трость с набалдашником в виде львиной головы. — А вот мы и пришли!

Арчи бросился в кусты роз искать свой дорогой аксессуар, и Астонция в одиночестве переступила порог дома.

— Мистер Шварцзиле и мисс Дульсемори, — торжественно объявил дворецкий, впуская новоприбывших в гостиную.

Шварцзиле впорхнул в комнату с видом восторженным и восхищённым и тут же принялся околдовывать своим очарованием дам:

— Миссис Смаугер, я так польщён! Я столько прекрасного слышал о вас и о вашем изумительном гатте! Ах, вам так идёт это платье! Вы напоминаете мне нежную незабудку в изящной китайской вазе! Миссис Дрейзен, очень приятно наконец познакомиться с вами! Что за чудное колье, наверняка, фамильная драгоценность, не иначе! Миссис Олигем, так фро, так фро! О, а это ваши чудесные дети, какие милые малыши! Ах да, это моя воспитанница, Астонция Дульсемори.

— Какая прелестная девочка! Какие красивые волосы! Какое милое платьице! — защебетали три дамы, со всех сторон разглядывая Астонцию. Та степенно раскланялась и присела на краешек дивана с невероятно пристойным видом. Мистер Шварцзиле вопросительно приподнял брови.

— Очень рада, что вы наконец-то нас посетили! — с чистосердечной улыбкой обратилась к гостям Лизелла. — Отца Моррисона, моего кузена, вы уже знаете, именно он вас мне и рекомендовал. А это лорд Джордж, кузен мистера Смаугера. Моего мужа сейчас нет дома, как всегда, пропадает на своей службе. Какая уж тут, казалось бы, служба, а он всё никак не хочет окончательно уйти в отставку! — произнесла она нежно.

— Эти мужчины такие упрямые! — заметила миссис Олигем, кругленькая темноволосая подруга хозяйки.

— Вот и мой такой же! Оставил военную карьеру несколько лет назад, а к досужему отдыху приступать никак не хочет! Всё у него какие-то дела и заботы, в крайнем случае, убегает от меня на охоту! — рассмеялась миссис Дрейзен, высокая шатенка с родинкой над губой — другая лучшая подруга Лизеллы.

— Не хоронить же себя заживо в сорок пять лет! — робко улыбнулся полковник Дрейзен, стоящий у камина. — К тому же, здесь прекрасная охота! Вы, надеюсь, охотитесь, мистер Шварцзиле?

— Охоч только до приятного общества! — улыбнулся джентльмен. Все рассмеялась, а Астонция громко хмыкнула.

— Что ж, надеюсь, наша скромная компания будет достаточно приятна для вас, хотя с лондонским обществом, разумеется, не сравнится, — подняла на него взгляд чудесных медовых глаз Лизелла. — Вы ведь оттуда приехали, не правда ли?

— Именно, из самого центра порока и разврата! — с готовностью закивал Шварцзиле.

— Тогда, боюсь, вам у нас будет слишком скучно!

— Отнюдь! — возразил джентльмен, двусмысленным взглядом окидывая фигуру миссис Смаугер. Она поймала его взгляд, но не покраснела и глаз не опустила. — Мне в последнее время надоели бездуховные развлечения столицы, хочется чего-то простого, домашнего, уютного. Покоя хочется!

— Этим мы вас сможем обеспечить! — лучезарно улыбнулась ему Лизелла.