Пристанище ведьм

Я с ужасом осознала, что это моих рук дело. Каким-то образом я убила мистера Хьюса. Разум затуманился, колени подкосились…

Последним, что я успела подумать, прежде чем упасть на пол, было: «Господи, лишь бы не приземлиться в лужу крови».

Опять удача от меня отвернулась.

Я быстро пришла в себя и увидела, что руки у меня все липкие и красные. Мистер Хьюс лежал рядом, навеки распахнув свои маленькие глазки. Его лицо застыло в едва ли не комичном выражении шока.

Кровь испачкала рукав моей блузки, смешав белый цвет с кирпично-красным.

Лившийся в окна серебристый лунный свет падал на безжизненную руку мистера Хьюса всего в паре дюймов от моей.

Я перевела взгляд с трупа на потолок и с минуту лежала неподвижно, прислушиваясь. В доме стояла тишина, а значит, наша стычка не разбудила девчонок. Хотя с чего бы? Я пыталась кричать, но с моих губ слетали жалобные хрипы, только и всего. Как будто связки парализовало от страха или их повредил сам мистер Хьюс.

Я подавила всхлип. Если меня обнаружат рядом с телом, вполне очевидно, как это будет выглядеть. Воздух из легких выходил рывками, и я вся дрожала, но тем не менее заставила себя подняться. И поняла, что подошвы моих ботинок тоже липкие от чужой крови.

Я не успела сдержать прилив тошноты, и меня вырвало прямо на пол. Мерзкая вонь смешалась с запахом масла из швейной машины и духом смерти. Я снова захрипела, но рвать мне было больше нечем.

Возможно, следовало как-то избавиться от тела, оттащить его в темный переулок, но даже если бы мне хватило на это физических сил, к горлу снова подкатывала тошнота от одной мысли о том, чтобы прикоснуться к трупу. Так что я не хотела даже пытаться. А вместо этого подошла к своему столу и опустилась на твердое деревянное сиденье.

Синее бархатное пальто лежало на месте, чистое и нетронутое. У меня в голове не укладывалось, как события последних минут пяти не замарали все вокруг. Казалось, мир должен был измениться, стать таким же надломленным, какой себя чувствовала я.

Я коснулась влажной щеки и посмотрела на ладонь. Багровая. Значит, по лицу у меня была размазана кровь, а не слезы.

Я опустила взгляд на пальто и мысленно составила план. «Не спеши, Фрэнсис, делай все по порядку», – прозвучал голос брата у меня в голове.

Во-первых: надо дошить пальто. Если я этого не сделаю, то потеряю место, а еще все догадаются, что меня отвлекли от работы. А по явной улике на полу ателье сразу станет ясно, почему я не смогла ее закончить.

Во-вторых: окровавленную одежду лучше спрятать, а утром выбросить. Скажем, по пути к богатой вдове, когда буду относить ей пальто.

В-третьих: нельзя никому об этом рассказывать. Даже думать об этом нельзя.

Я похлопала по столу справа от своей швейной машины «Зингер», где обычно хранила ножницы, но там было пусто.

О…

Конечно.

Возьму ножницы Джесс. Ее стол совсем рядом с моим, так что можно выдвинуть ящик, даже не вставая со стула. От их холодного металлического веса мне стало немного не по себе.

«Ты сможешь, – снова прозвучал в голове голос Уильяма. – Ты должна».

Я вытерла кровавые ладони о темную юбку и принялась за работу. Держать иглу в дрожащих пальцах было нелегко, но все же у меня получилось, и я быстро справилась с подолом и пуговицами.

Конечно, сложно было не обращать внимания на тело у стены. Как бы я ни сопротивлялась, мой взгляд неизбежно скользил по нему: темному, грузному, совершенно неподвижному. Во рту оставался привкус рвоты, и каждый вдох отдавался легкой болью – единственным подтверждением того, что все это мне не снилось.

Я завернула готовое пальто в упаковочную бумагу и расстегнула свою блузку. Воротник и левый рукав испачкались в крови. А отмыть ее в день стирки, на глазах у других девчонок, я, разумеется, не могла. Поэтому аккуратно сложила блузку и спрятала в одну коробку с пальто. Повязала поверх широкий атласный бант и оставила на столе, готовую для доставки.

На моем корсете, прямо над сердцем, расплылось небольшое пятно размером с монету, но мне пришлось бы неделю копить на новый, поэтому выбросить его я не могла. По крайней мере, эту улику будет несложно прятать.

Времени оплакивать испорченную одежду и те прекрасные времена, когда я еще не знала, с каким звуком мертвое тело падает на пол, у меня не было.

Я распахнула дверь и выбросила кассовый ящик на улицу, даже не сомневаясь, что к утру он пропадет. Мне раньше не приходилось инсценировать преступление, но я рассчитывала создать впечатление ограбления, зашедшего слишком далеко.

Холодный ночной воздух пробирался через корсет и грудную клетку прямо к моему бешено колотящемуся сердцу.

Мистер Хьюс распластался у подножия лестницы. Я зажмурилась и стиснула зубы, собираясь с духом, чтобы перешагнуть через него. Будь я человеком храбрым, не слишком впечатлительным и с твердой рукой, достала бы ножницы у него из шеи. Но это было не про меня.

Я достала ключ из кармана фартука и отперла входную дверь. Труп мешал открыть ее до конца, но мне удалось протиснуться в узкую щель. На лестнице я обернулась и бросила последний взгляд на его тусклые глаза. Глаза, так часто пожиравшие меня при жизни, теперь не видели ничего.

Что ж, так ему и надо.

Хрипло и прерывисто дыша, я поднялась по узкой лестнице в темное помещение. К счастью, все девчонки спали на своих железных кроватях, и я слышала их глубокое, размеренное дыхание.

Я взяла влажную тряпку с умывальника в углу комнаты и оттерла засохшую кровь с лица. Не знаю, всю ли удалось смыть, и ткань осталась красной, но я больше не могла на это смотреть. Да и вряд ли окровавленная тряпка вызовет подозрения в месте, где живут одни девушки. Я бросила ее в кучу своего грязного белья, надеясь, что всех моих ухищрений достаточно.

Мне не хватало нашей старой квартирки на Хестер-стрит, где я могла подойти к Уильяму, спросить у него совета. Смерть брата оставила черную дыру в моем сердце, и хотя обычно мне удавалось с нею мириться, сегодня она ощущалась как открытая рана – уродливая, болезненная, полная отчаяния.

Я привыкла подавлять горе, страшась его темной пропасти, но сегодня позволила себе утонуть в нем, чтобы не думать о руках мистера Хьюса на моей талии, о его мертвых глазах, о ножницах, пролетевших по комнате словно по волшебству.

Я медленно погружалась в пропасть, в кромешный мрак.

Этой ночью мне ничего не снилось. И за это я была благодарна.

Глава 2

Меня разбудили голоса девчонок. В первую сладкую секунду я ничего не помнила о событиях минувшей ночи, но стоило сглотнуть, как саднящая боль вызвала страшные картины произошедшего, и они принялись бить из крана сознания подобно грязной ядовитой воде.

Я уловила обрывки разговоров.

– Ножницы…

– Мертв…

– Слава богу…

Покидать теплую постель совсем не хотелось, но пока меня не уволокли в тюрьму за убийство, надо продолжать работать, чтобы не умереть от голода.

В голове снова прозвучал голос брата: «Не вешай нос, сестренка! Все будет хорошо». Он часто так говорил, когда я ему плакалась, что соседские девчонки не пускают меня с ними играть, или когда наша мама терялась в себе настолько, что забывала нас покормить.

Меня слегка раздражало, что Уильям всегда оказывался прав… Пока его не стало.

Я села в постели, опустила ноги на холодный пол и поежилась от пробежавшего по телу озноба.

Спальня у нас была тесная. В три узких окна пробивались лучи утреннего солнца, и в них парила бледная пыль. Старый деревянный пол истерся за долгие годы. Двенадцать одинаковых кроватей с железными каркасами стояли по бокам – шесть с одной стороны и шесть с другой. Миссис Кэрри жила выше, на третьем этаже, куда вела лестница у дальней стены.

Первой ко мне обратилась Джесс.

– О, Фрэнсис! Слава богу, ты проснулась. Миссис Кэрри внизу, разговаривает с полицией. Мистер Хьюс умер.

Я ахнула, притворившись удивленной, и подтянула сорочку выше, прикрывая синяки на шее.

– Что случилось? – с трудом прохрипела я.

– Мы пока не знаем, – ответила Мэри со своей кровати. – Сегодня утром пришли полицейские и позвали миссис Кэрри. Поверить не могу, что ты все проспала!

Мы даже не стали притворяться, будто нам жалко мистера Хьюса. Все подозревали, каким он был на самом деле, пусть и не обсуждали это вслух.

Миссис Кэрри вбежала в комнату, словно на звук собственного имени. Полицейский стоял у нее за спиной.

– Разве так юные леди должны выглядеть после восьми утра? – строго спросила она.

– Нет, миссис Кэрри, – хором ответили мы, поспешно набрасывая халаты и пальто, чтобы не стоять в неглиже перед полицейским.

Он держал наши инструменты в обеих руках, и они позвякивали с каждым шагом. На мизинце висели ножницы Мэри с медными лезвиями. Длинные, с большим винтом принадлежали Джесс. Не хватало там только моих – с небесно-синей нитью, повязанной на то кольцо, в которое просовываешь большой палец.

Полицейский остановился посреди комнаты, наклонился и разложил ножницы по деревянному полу.

– Леди, будьте так добры, возьмите каждая свои.

Все подходили к ним по очереди.

Эллисон взяла ножницы с лоскутком выцветшей красной ткани на кольце.

Кэтрин – с блестящей черной лентой.

Постепенно их все разобрали.

Я подошла к пустому месту на полу, стараясь выглядеть искренне растерянной. Руки у меня дрожали, поэтому я спрятала их за спиной и так крепко сцепила пальцы, что они заныли.

– Моих нет, – прошептала я, гадая, кому из полицейских выпала незавидная радость вытащить мои ножницы из шеи мистера Хьюса.

– Как вас зовут, мисс? – резко уточнил следователь.

– Фрэнсис Хеллоуэлл, сэр.

Он отрывисто кивнул и вышел из комнаты, бросив на прощание:

– Спасибо вам, леди.

Все молчали и смотрели на меня.

Тут не надо быть детективом, чтобы сложить два и два. Я задержалась внизу допоздна, мистер Хьюс мертв, пропали только мои ножницы.

Я чувствовала себя загнанной в угол. Конечно, можно попытаться бежать, но денег у меня нет и идти некуда. Можно во всем сознаться, но никто не поверит, что ножницы всадились в шею мистера Хьюса сами по себе. Да что там, мне и самой в это верилось с трудом, хотя я все видела своими глазами. Теперь меня ждала одна дорога: усеянная журналистами, юристами, следователями и тюремными прутьями. Очевидно, это дело станет настоящей сенсацией, как и все убийства, связанные с девушками. Я уже представляла заголовки статей в газетах: «ШВЕЯ ИЛИ МАШИНА СМЕРТИ?» или «ФРЭНСИС ХЕЛЛО-УИН? ПРЕСТУПЛЕНИЕ ИЗ НОЧНОГО КОШМАРА».

Миссис Кэрри вздернула подбородок и подошла к нам, стуча каблуками по доскам.

– Мисс Хеллоуэлл, можно вас на минуту?

Она произнесла это, повернувшись ко мне спиной, и мне стало не по себе.

Комната миссис Кэрри во всем походила на свою хозяйку. Воплощение приличия и чистоты. Я была там всего раз или два, хотя жила прямо под ней большую часть года.

Руководительница махнула рукой на кожаные кресла перед пузатой печкой у дальней стены. Я прошла по тонкому ковру и устроилась на самый краешек сиденья, словно могла в любой момент вскочить и убежать.

– Мисс Хеллоуэлл, – сказала миссис Кэрри, – я хотела бы поговорить с вами наедине до того, как вас допросит полиция.

Меня накрыла волна паники от мысли о допросе. Руководительница приняла мое молчание за согласие.

– В ателье все выглядело как обычно, когда вы ушли наверх?

Я представила, как миссис Кэрри спустилась в ателье сегодня утром, как увидела мистера Хьюса с ножницами в шее, сгустками свернувшейся крови, блеклыми глазами, глядящими в потолок, лужей рвоты на полу. Наверное, это было ужасно.

– Да, мэм.

Мне было тяжело смотреть на ее морщинистое лицо, и я опустила взгляд. Мне всегда плохо удавалось врать, в отличие от моего брата, который мог очаровать и обхитрить кого угодно.

– Во сколько вы закончили работу?

– Около десяти вечера, мэм, – ответила я, и на этот раз мне было уже проще солгать.

– Постарайтесь держаться этой истории, Фрэнсис, – посоветовала миссис Кэрри.

Я похолодела, но голос у нее звучал ласково, а не укоризненно.

– Я готова подтвердить все ваши показания, – тихо продолжила она. – Не знаю, что он пытался с вами сделать, но будьте покойны – мистер Хьюс заслуживал такой судьбы.

Миссис Кэрри поджала губы и добавила:

– Я помогу вам, Фрэнсис, но в первую очередь вы сами должны постоять за себя. Помните: вы покинули ателье в десять вечера и ничего не знаете. Притворитесь слабой и глупой. Как раз этого детективы ожидают от девушки вашего возраста. Если повезет, допрос не затянется.

Я посмотрела на нее большими глазами и кивнула.

Она выудила из-за кресла ту коробку, которую я оставила накануне на своем столе.

– Это для миссис Арнольд?

– Да, мэм. Бархатное пальто.

– Хорошо. Выйдите через черный ход как можно незаметнее. Будет лучше, если вы пока не станете мозолить глаза полиции.

Коробка ощущалась намного весомее, чем была на самом деле, и я подумала о своей окровавленной блузке, аккуратно сложенной внутри.

– Все будет хорошо, – сказала миссис Кэрри, но голос у нее дрогнул, и я догадалась, что на этот раз она лжет. – Можете идти, мисс Хеллоуэлл.

Я поднялась и вышла из комнаты, все еще потрясенная нашим разговором. Девчонки уже поспешно собирались, но при виде меня замерли прямо с недозавязанными лентами в руках, с гребнями в волосах.