Помоги проекту - поделись книгой:
В результате я ходил в универ, демонстрируя зорким окружающим цифру аж в «14» очков социальной адаптации, от чего окружающие моментально теряли желание таковыми быть. Бурчать, рычать, сидеть в самом засранном из двориков университета без маски, курить и плевать на пол получалось запросто. Следующим этапом своего девиантного поведения я приволок на занятия нагло пристроенный на пояс плеер, который и слушал в своем дворике, загорая под лучами неистовой зависти из окон позади.
Сцена готова. Выдавленный из общества студент, озлобленно филонящий на заднем дворике. Готовый материал в мелкие преступники. Теперь остается только ждать.
В «Жасминной тени» в первый же вечер после моего падения, ко мне в комнату подкрабился Паша, виновато прячущий глаза. Он долго мял сиськи, мусолил чай, отвлекался на наш новый предмет интерьера а ля «Юлька на канделябре», но потом наконец разродился скомканной и жалкой речугой, что не будет подходить ко мне в университете, потому что… ну, я сам понимаю.
— Всё я понимаю, Паш, — захлопнул учебник сидящий под самой светящейся задницей Палатенца я, — Не парься. Это мой косяк. Ритка всё не так поняла, а я сам дурак, что полез на комсорга. Надо было лезть на кого-то менее шумного. Пускай наслаждается своей местью. Никаких обид.
— Ну ты ей хотя бы вдул? — с надеждой спросил Салиновский, заставив меня поперхнуться.
— Ты в самом деле думаешь, что можно изнасиловать комсорга прямо в университете так, чтобы тебя даже не отчислили!? — выкатил я шары на Пашу, определенно чувствующего сейчас себя дебилом.
— Ну эээ…, — замялся тощий смазливый блондин, бегая по сторонам глазами.
— Павел, не нужно так разочаровывать Виктора, — вбила гвоздь в гроб едва проснувшегося пашкиного самолюбия Юлька.
— Да, я пойду…, — промямлил наш омега-самец, ретируясь за дверь.
После новогоднего праздника дела у Пашки пошли неважно. Если рыжему Димке их фиаско в другой компании было как с гуся вода, то для блондина это было очень болезненным ударом по самолюбию. В отличие от меня, взрослого человека в шкуре сопливого подростка, Пашка этим самым подростком и был, отчаянно и подспудно желая своего места в недоделанном и шатком обществе таких же подростков. Или даже младше. Всё-таки наш трахарь-террорист, чудом выживший и доживший, нормальной жизни был лишен с 13-ти лет.
Делать я с этим, конечно, ничего не собирался. Жизнь темна и полна ужасов, а лучиком света для Салиновского я поработал достаточно. Ладно бы он вкалывал как я по 18 часов в сутки, тогда бы да, можно было проявить сочувствие, а то и настучать в высшие инстанции, мол, проблемы у парня. Только вот никаких особых проблем у Пашки нету — он бегает, подтягивается, учится, получает свои ежемесячные выплаты, но в основном просто ведет нормальную студенческую жизнь. Пусть выкручивается сам, попутно учась разбираться в людях.
— Непедагогично, — оценила мои умствования вслух светящаяся женская жопа над моей вихрастой головой.
— А я не педагог, — резонно ответил я Палатенцу, легкомысленно шурша страницами учебника.
— Логично, — признала она, — А зачем тогда думаешь об этом?
— Потому что мы, люди, существа социальные. Несем за близких определенную долю ответственности перед самими сабими, ясно?
— То есть, я таковую несу за тебя… перед собой? — почти смогла удивиться Окалина-младшая, — Должна нести?
Я, уже направлявшийся в ванную для очередного выделения слизи, аж остановился, задумавшись. А потом, осуществив этот процесс, объяснил свою точку зрения прекрасной полупрозрачной блондинке, сидящей на канделябре:
— Это не совсем верно. В этом вопросе ты никому и ничего не должна, кроме себя. Погоди, я знаю, что ты хочешь спросить. Ты не чувствуешь потребности дополнительно себя чем-то ограничивать, но это — не ограничения. Это потребности. Человек выстраивает свой собственный морально-этический кодекс, основанный не только на логике и на понятиях «плохо-хорошо», но также на его собственных предпочтениях.
— У меня нет предпочтений, — подумав пару секунд, заявила призрачная блондинка.
Я, услышав это, остановился с полусодранной с тела майкой, а потом, избавившись от этого предмета одежды, развернулся к соседке, весело фыркнув.
— Нету? Точно? — ехидно улыбнувшись, я потыкал пальцем в сторону Юльки, — Ты, вообще-то, залезаешь на этот канделябр, как только заходишь в комнату. Сразу.
— Это…
— Тссс… Не только. Это было лишь одно. Далее? Даже под твоим сформированным платьем ты теперь используешь именно то тело, которое мы вдвоем спроектировали смеха ради. И только его. Когда летишь там на концерт или к маме — то да, меняешься на свой старый облик, однако мне, как мужику, очень хорошо такие нюансы заметны. Именно то тело, что я одобрил. Хотя оно менее практичное, точнее, дальше отодвигает тебя от привычного облика и уж точно было, есть или будет не одобрено твоей мамой. И тут есть еще нюанс.
— Какой? — призрак аж свою книгу закрыла, что служило, наверное, сильнейшим показателем её заинтересованности.
— Меня точно нельзя назвать экспертом женского телостроения, — довольный и полуголый я потыкал себя большим пальцем в грудь, — Но разработанный нами совместно результат тебя устроил настолько, что ты больше ни с кем не консультировалась. Следовательно, ограничилась уже проведенной работой, выполненной с дилетантом. А что это значит? Именно предпочтения! Не необходимость, не нужда, не логически обоснованное действие, а именно твой личностный выбор!
— Мне нужно это обдумать, — тут же заявила девушка, теряя ко мне интерес и явно собираясь углубиться в самоанализ.
— Форму смени, — посоветовал триумфальный я, избавляясь от трико, — На куб. Так лучше разницу почувствуешь.
А теперь пора за тренировки!
Слизь меня восхищала и вдохновляла. Странно, конечно, говорить подобное о не самой приятной способности, но это если не сравнивать её с другими. Пугать окружающих до мокрых штанов? Сверхсила? Туман? Все эти чудеса были обоюдоострыми, доставляя мне неудобства. Да, мне в голову никто не может залезть, но сколько таких умельцев на весь земной шарик? Единицы. Сверхсила? Голым? И в мире, выстроенным людьми для людей? Разве что не боюсь, что мне могут набить морду. Форма тумана? Уже серьезнее, ведь я могу летать, но вот вылететь на свежий воздух без крайней на то необходимости — не рискну. Слизь была совершенно другим делом.
Я мог её создавать, мог не создавать. Мог усилием воли менять её свойства, в чем уже достиг неплохих показателей. Эта псевдоматериальная субстанция великолепно подходила для множества вещей! Оставалось только найти, для каких именно. Пока я только догадался смазать замок, избавив в форме тумана весь механизм от незначительных следов пыли и грязи, ну и заодно пожарить себе яичницу. Получилось не очень вкусно, всё-таки у подсолнечного масла есть свой вкус, однако, достаточно забавно. В дальнейшем я планировал, научившись выделять чуть побольше, сварить в этой слизи картоху или те же яйца, тща себя мыслью о том, что, когда псевдоматериальная субстанция исчезнет — посуду мыть не придётся. Но это всё пока были мелочи. Главное, что могла моя скользкая прелесть — так это покрыть приблизительно 1 квадратный метр пола тонкой пленкой, удержаться на которой было почти невозможно. Да, это опять относилось к возможному мордобою, но одновременно и являлось чрезвычайно вдохновляющим средством спасения моей шкуры. Единственной и неповторимой!
Забравшись в ванну, я сконцентрировался и напрягся. Нужно больше слизи!
Глава 6. Призрачная угроза
За всю историю неосапиантики не было ни единого случая, подтверждающего, что представители нашего племени умеют оперировать временем. Заглядывать в прошлое тоже никто не умел, ну а легенды о ужасном Прогносте пока что остались только легендами. Да, были люди с особо острым обонянием и неогены-реконструкторы, способные определить, что происходило в комнате ранее по остаточным движениям находящихся в ней людей, но на этом всё. Кстати, да, роль Прогноста? Она моя до сих пор, учитывая, что открыты лишь четыре способности из «вроде бы» максимальных пяти.
Однако, этим субботним утром я почти открыл в себе способность прозревать прошлое. Лежу, значит, сплю, а делаю я это голый, потому как дома и потому как утомлен КАПНИМ-ом по самое небалуйся. И тут подскакиваю от мощного разряда электричеством! Натурально взлетаю над кроватью в горизонтальной позиции с вытаращенными глазами и в полном охреневании! Одновременно с этим событием обозревая совершенно невозмутимую Юльку, целящуюся в меня с двух рук! Вот именно в тот момент, еще вообще не поняв, что произошло, я как-то и определил с кристальной четкостью, что она, влетев сквозь дверь, и херакнула меня своим электричеством! Аж картинка нарисовалась!
Юленька свет Игоревна, дождавшись, пока я в полном шоке паду назад на матрас, не говоря худого слова зарядила по мне повторно, чем и отшвырнула моё содрогающееся и, возможно, уже слегка дымящееся тело об стену. И… зависла в воздухе, рассматривая содеянное.
— Ты чегооо?!!! — провыл я, глядя на неё квадратными глазами и подёргиваясь всем телом.
— Ты оказался прав, — задумчиво проинформировала меня полупрозрачная девушка, висящая посередине моего закутка, — Есть определенные действия или события, к которым я… склонна. Вне зависимости от их обоснованности с точки зрения логики.
— И что?! — гавкнул я, чувствуя натуральный привкус горелого на языке, — И…
В ответ меня шваркнули разрядом с одной руки. Не так сильно, как в первые два раза, но достаточно, чтобы я увидел небо в алмазах.
— Атакуя тебя разрядами, я испытываю максимально сильный отклик, — пояснила мне гребучая Палатенцо, вновь пытаясь поймать меня в прицел!
Обычно, человек внезапно разбуженный, ничего особо в этой жизни не понимает. Что он, кто он, где он… кто виноват, что делать. Я тоже мало что понимал, зато уловил главное — меня
Оттолкнувшись ногами от стены, я не только увернулся от очередного разряда, сопровождаемого сухим тревожным треском, но и покинул комнату… вместе с дверью. Дальше на пути летящего голого меня возникла разная мелочовка вроде нашего общего стола и юлькиного книжного шкафа. Стол умер с грохотом, а шкаф оказался достаточно крепок, чтобы сломаться, но затормозить мой рывок. В следующую секунду я уже прыгал вторично — в сторону входной двери, снося её с грохотом к чертовой бабушке!
… а дальше припустил к лифту, вовсю сверкая пятками!
Лифт открылся быстро, в чем и заключалось моё спасение. Юленька у нас девочка неторопливая, но относительно расстояний. Если ей надо всего лишь вылететь из моей комнаты, пролететь метра четыре по общей территории, а затем еще десяток метров по коридору, то те четыре секунды форы, которые я выиграл своим рывком, кажутся малозначительными!
Вверх ехал я напряженный как любовник в шкафу у жены тяжеловеса, внезапно вернувшегося домой. В саму кабину свихнувшаяся Палатенцо попасть бы не смогла, а вот пройти сквозь двери внизу… вопрос из вопросов. По шахте вверх подняться призраку, умеющему меня свою форму, несложно. Так что впереди была лотерея.
А еще стояла зевающая Дашка, поднятая какими-то злыми силами не свет не заря!
Увидев мою голую особу, студентка поперхнулась зевком, выпучив глаза, на что я внимания обратил лишь в попытках не задеть её хрупкое некрасивое тело, пока пробегаю мимо на скорости в одного совершенного обнаженного Изотова. Этот момент оказался удачно преодолен, Юльки не было видно, но расслабляться я не собирался. Точнее, напрягся еще сильнее, проделывая марш-бросок в сторону входной двери главного входа и вопя по дороге нечто вроде «помогите, хулиганки жизни лишают!!». Ну и, конечно, вышиб эту входную дверь тоже нафиг, выпрыгивая из общаги, ставшей ловушкой.
Голосить как потерпевший я при этом не переставал. Стыдно не было ни грамма. Человек, не пользующийся своей головой, или пользующийся ей недостаточно, будет воспринимать Палатенцо как обычную девочку с необычными способностями. Почему? Потому что ему так удобнее. Она прекрасна, она знаменита, она звезда и… что куда важнее — она не гонится за ним, желая поджарить его разрядами электричества. Смысл вникать отсутствует. А я с ней жил, причем дал себе за труд внимательно проанализировать специфику жизни с призраком. Как милую девушку я Юльку не воспринимал, скорее уж её суровая как танк мать тянула на подобное звание. Ну а Палатенцо…
Неуязвимый. Бесстрастный. Летающий. Проникающий через нетолстые препятствия. Генератор электроэнергии.
Несмотря на сумерки очень раннего утра, на бодрый январский холодок, тут же вцепившийся в мою открытую всем ветрам гениталию, на остальное напряжение физических и душевных сил, я не мог не издать возмущенного вопля, когда гребаная Юлька вылетела из раздолбанного мной входа в «Жасминную тень»!
— Ах ты сука хитрожопая!! — отчаянно взвыл я на всю Коморскую, начиная удирать в направлении парка. Еще бы! Эта заррраза, иначе не назовёшь, летела за мной, приняв совершенно голый вид, но с полотенцем, прижимаемым ей как бы одной рукой к груди! А жопа что? А жопу там волосы прикрывают!
То есть что? Один элементарный ход, полностью меняющий взгляд на ситуацию для большинства свидетелей, которые, разумеется, уже пырились отовсюду, где есть окна! Теперь вместо картины «Свихнувшийся призрак убивает невиновного», мы имеем картину «Частично обнаженная девушка карает голого парня, убегающего от неё по улице»!! На ней же не написано, что она меня убивать собирается!!
Она это продумала! Она продумала план на тот случай, если я сумею вырваться с нижнего этажа! А хуже всего то, что он работает, так как последнее, что я замечаю перед тем, как задать стрекача голым в зимний парк — это стоящая в растерянности Цао Сюин, одетая в наспех запахнутый халат! Бабуля! Ну твою-то китайскую мать!
А продумала ли, размышляя я, удирая по парку от неторопливо приближающейся Юльки. Что-то это очень сильно напоминает те эксперименты, которые так любит товарищ Молоко и неугомонная мамаша нашего взбесившегося электрогенератора! Правда, их больше не должно быть, мы заключили договор, но… кто сказал, что две взрослые тетки, прошедшие огонь, воду, медные трубы, горячие точки и холодных мужиков, будут придерживаться условий, заключенных с фактически пацаном? Прикрыли себе тылы понадежнее и взялись за старое! Ну я им… Главное, пока просто бегать от Юльки по парку, благо что догнать она меня не сможет, даже если вдруг найду чем мудя прикрыть и убавить силушку молодецкую. Тормозная она у нас…
Эти мысли у меня моментально выдувает из головы, потому как херакнувшая мимо молния, которой Юленция по мне зарядила с двадцати метров, буквально превращает ствол одного дерева в разлетающиеся по окрестностям щепки!
Ну нахер!
Втянув яйца так, что они аж застряли на секунду в глотке, я моментально сменил форму на туман!
Большая ошибка. Витя как человек — маленький, худенький и жалкий, а вот как туман — он большой. Он занимает сразу же куда большие объёмы своей трансформацией, похожей на беззвучный взрыв. И эти объёмы становятся куда ближе к преследующей его фурии!
Юлька среагировала тут же, вскидывая обе руки и пуская на подкатывающегося меня целую сеть мелких, но крайне злых молний. Это было настолько больно, что я моментально начал трансформироваться обратно, теряя время и подставляясь под акцентированный удар подлетевшего призрака. Меня вновь отшвырнуло, но не разряд на этот раз не предназначался для убийства, призрак лишь выполняла своё желание постукать меня побольше, раз я в пределах досягаемости. Впрочем, подобные мелочи, как случайное выживание, меня в данный момент совершенно не колыхали, точнее, я их просто не заметил, прыгая. Лежа, по диагонали и изо всех сил голого Виктора Изотова.
У Союза, как мне по секрету рассказала товарищ Нина Валерьевна Молоко, есть много разных тайн, о которых не известно и не будет известно большей части населения. Одна из самых неприятных — это статистические данные о случайных смертях неосапиантов силового типа, не умеющих пользоваться своими способностями.
Лечу. Низко лечу, головой вперед. Позади вспышка. Юлька снова промазала. У нее, может, и нет чувств, но при этом совсем машиной она не стала, иначе бы давно угробила меня своими ударами без промаха. Или даже не дала бы сбежать еще там, в комнате. Она человек, порезанная версия. И она хочет меня мучить, потому что это… потому что хочет.
А я хочу жить.
Удар плечом и головой о лёд замерзшего пруда должен быть болезненным, но нет, потому как я исполняю пародийное выступление плоского камушка, который любят запускать по поверхностям пруда дети. Удар, лечу дальше, снова удар, еще и еще. Не страшно, я голый, а значит выживу. Главное собраться и грамотно использовать резкий разрыв дистанции. Трансформация, сразу закручиваюсь в Великого Белого Глиста, не тратя ни секунды ухожу вверх под углом к нашей психичке, так, чтобы она не могла одним разрядом поразить большую часть тела. План? План.
Он летит к черту. На этот раз вовсе не потому, что я снова оказался самым слабым звеном в умственном плане, а потому, что между прущей поездом по льду ко мне Юлькой и моим еще не до конца погасившим скорость тело вклинивается маленькая смуглая фигурка в растянутой старой майке на голое тело.
… и получает разряд. Несерьезный, таким Окалина-младшая меня стимулирует периодически, так что Янлинь, получив легкую вспышку, лишь оседает задом на лёд. Только вот затем происходит нечто, заставляющее меня целиком и полностью сменить свои планы.
Окалина Юлия Игоревна
Понимание, что Палатенцо вряд ли сгенерировала заряд, способный распылить на месте «чистую»? Неа, вы что, какое понимание. Тут уже в деле инстинкты, а они диктуют совершенно другое. Поэтому, втыкаясь своей туманной глистообразной формой прямиком в Юльку, а затем начиная её бешено кружить, как и некоторое время назад, когда мы страдали этой фигней у меня в комнате, я не особо соображаю, что делаю. Ну или что тут сказать? Отважно защищаю китаянку, одновременно с этим подвергаясь средней прожарке от Окалины, таки дорвавшейся до своей цели?
Наверное, да.
Это. Было. Больно.
Нелла уже не помнила, когда последний раз целовалась. Воспоминания о бывшем муже сильно блекли в обычное время, а перед тем, как отправиться в специальную военную учебку особой подготовки, девушка не успела погулять. Затем, до самого появления Игоря, она успешно училась и пахала, получив в результате место по квоте на улучшение артефактом, ну а потом… как-то было не до этого.
Поэтому, когда пьяная от счастья Нинка чмокнула остолбеневшую блондинку в губы, Окалина просто остолбенела. А подруга, пользуясь тем, что рослая блондинка сидит, еще и шлепнулась своим обширным задом ей на колени, да так, что майор едва успела их сдвинуть!
— Я тебя сейчас ударю, Нин, — посулила едва сдерживающая себя женщина, — Ты совсем крышей двинулась?!
— Ми-ла-я! — почти провыла счастливая ученая подруге на ухо, — У нас всё по-лу-чи-лось! Всё!
— Ты сдурела, Нин? — тихим голосом спросила блондинка, — У нас тут ЧП, тревога общегородского уровня была, который едва не стал национальным! Симулянт чуть ли не в коме, моя дочь сошла с ума, старая узкоглазая курва трясёт все свои связи, чтобы нас с тобой похоронить, а еще…
— Да плевать, Нель! — восторг ученой был далеко за рамками неадекватности, но, будучи сброшенной обширным задом на жесткий пол и ударившись копчиком, товарищ Молоко обиженно взвыла, правда, словами, — Да всё на паузе, Нель! Успокойся! Всё на паузе! Даже Суин молчать заставили! Всё будет хорошо!!
— Это, по-твоему, «будет хорошо»?! — валькирия, встав, за грудки схватила возящуюся на полу подругу, поставила её на пол, предварительно сбив ногой с ученой босоножки, а затем, перехватив ту за шкирку, чуть ли не ткнула лицом в мониторы, демонстрирующие две палаты. В одной из них, за раскрытой решетчатой дверью, лежал сильно избитый парень, чье тело в дополнение к шикарным синякам синего и багрового цвета, могло похвастаться красными вздувшимися пятнами ожогов средней степени. В центре второй камеры, полностью изолированной от внешнего мира толстыми мощными панелями, способными выдержать атомный взрыв, творилось… нечто. Оно меняло формы и било разрядами электричества во все стороны. Угадать в этом существе дочь Неллы Аркадьевны труда не составляло, так как Юля довольно часто возвращала свой основной облик, но побыв в нем несколько секунд, вновь начинала меняться.
Действительно, зрелище было крайне далеким от любого уровня триумфа, ощущаемого товарищем Молоко.
— Прекрати, отпусти! — завозилась в стальной хватке звереющей подруги невысокая женщина, — Всё… всё пре… кха! … красно! Успок… ойся!
— Успокой меня, — не попросила, а велела сходящая с ума мать, отпуская собеседницу на свободу, — Без бабьих писков и визгов. Нормально. Или я тебе шею сверну, Нин. Моя дочь…
— Всё с ней в порядке, дебилка! — внезапно рявкнула ученая, растирая пережатое одеждой горло, — Дура! Солдафонка!
— Это… ты называешь «в порядке»?! — лязгнула голосом Окалина, указывая на экран, демонстрирующий, как её единственная и неповторимая дочь, превратившись в пирамиду с ребрами в два метра, отращивает на плоскостях огромные глаза.
— Ой дуууура…, — протянула Молоко, разваливаясь в кресле, а затем неожиданно спрашивая, — Потапова Ибрагима помнишь?
— Его? — недоуменно заморгала майор, — Конечно. При чем…
— При надом! — рявкнула пухлая женщина, продолжая растирая горло, — Представь себе, что его премировали машиной! Чайкой там или еще какой… неважно! Вот он в неё сел, что дальше он будет делать?! Показать-то ему надо подарок?!
— Он поедет…, — неуверенно предположила Нелла, не понимая, что от неё хотят.
— Поедет?! Этот еврей?! — саркастически протянули ей в ответ, — Нет, милая, он полетит! Он тупо возьмет всю машину своим телекинезом и полетит! Прямо ровнехонько над дорогой!
— Ну полетит, и что?!
— А то, дура ты моя мышцатая, что твоя Юлька такая же! — крикнула в лицо блондинке ученая, — Поняла?! Она, став криптидом, сменила состояние! Понимаешь?! С-м-е-н-и-л-а! В этом новом состоянии ей не нужны оказались ни пищеварение, ни чувство боли, ни лимбическая система, ни эмоции, ничего! Ничего и не включилось! Улавливаешь мысль?! Нет?! Что глазами хлопаешь?!
— Я…
— Ой, всё! — успокоившись, Нина схватила ручку, начав вертеть предмет в руках, — Слушай! Для чего был нужен Изотов? Как экспат, он продуцирует вовне свои собственные эмоции, мысли, переживания. Мы ждали, что он войдет с Юлькой в резонанс, от которого она, обладая памятью живой… тьфу! … материальной девочки, сможет начать симулировать свои собственные! Понятно? Хорошо! Теперь, внимание, дура ты набитая — это сработало! И это хорошо! Какого хрена ты меня сейчас чуть не убила?!
— Что вот в этом хорошего?! — рявкнув так, что аж стекла задрожали, Нелла подскочила с кресла, ткнув пальцем в монитор, на котором демонстрировала новые выкрутасы её дочь. Ответом ей стал звучный шлепок по лицу, выполненный Ниной Валерьевной самой себе.
— А ты что, дурочка, думала, что твоя девочка очнется и бросится к тебе на шею с криком: «Мамочка, я так соскучилась!!»? — вреднейшим голосом спросила ученая, карикатурной пантомимой изобразив истерично-соскучившегося ребенка.
— Ну…, — майор беспомощно заморгала, потому что именно так она и думала. Надеялась. Верила. Представляла себе все эти годы с тех пор, как Юля стала полупрозрачной безэмоциональной копией самой себя.
— Ты что…, — еще тише и злее прошептала Молоко, внезапно бросая в подругу шариковую ручку и заходясь криком, — Считала!? Что твоя дочь?!! Больна?!!! Да?!!!
— ДА!! А как это…
— Дура! Полная!
— Зато у тебя мозгов перебор!
— Так слушать надо того, у кого они есть, дуболомка!
Поделиться книгой: