Помоги проекту - поделись книгой:
– Я мало что помню о себе, но точно знаю, что я из приличной семьи. У меня нет знакомых в Риме. Боги направили меня в ваш сад не случайно. Возможно, в этом есть какой-то добрый знак и для вас.
Позвольте же мне остаться на какое-то время под сенью вашего дома. Я знаю множество прекрасных стихов и песен, а также могу развлечь вас занимательными историями на всевозможные темы. Кроме того, я могу выполнять посильную работу по дому, могу готовить еду и мыть посуду, м-м-м, еще могу стирать и делать уборку. Я буду вашей помощницей.
Клодий воззрился на меня с величайшим недоумением. Не часто в его усадьбу забегала привлекательная разговорчивая девица с просьбой приютить ее на время. Даже старые друзья воротили нос от банкрота.
– Но мне совершенно нечем тебе платить, девушка.
– Мне нужна только крыша над головой и немного еды. «И одежда, и мыло, и куча-куча всего мелкого женского…» – с тоской представила я.
– Умоляю вас, господин Клодий, я стану вашей Музой и, клянусь Юпитером, вы напишете самые прекрасные стихи во всем Риме. Только не прогоняйте, я убеждена, мы пригодимся друг другу!
– Что ж… – пожал он худыми плечами, – оставайся, если тебе и впрямь некуда идти, но я вряд ли смогу предложить тебе хороший стол и достойную перспективу. Если ты ищешь спонсора, – это точно не ко мне.
– Спонсора? В смысле… гм… объясните получше.
– Ты милая молодая девушка из провинции, я верно понял? Ты не глупа и забавно разговариваешь, вероятно, также умеешь декламировать стихи и хорошо танцевать. Полезные навыки для одинокой карьеристки. Вполне возможно, что ты удрала от ленивого бедного мужа, чтобы в столице сыскать себе покровителя с кошельком потолще. Наш город, воистину, велик и полон таких возможностей. Мне кажется, у тебя очень деятельная натура и ты не надолго задержишься в моем скромном жилище.
У меня не нашлось слов в первую минуту, редкий для меня случай! Этот поэт «печального образа» меня чуть ли не в гетеры записал, ничего себе перспектива. Что-то не манит, извините…
– Должна вам заметить, господин, что я девушка приличная, образованная и с характером, а потому попробую обойтись без мецената. Я вполне в состоянии сама заработать себе на жизнь, буду очень стараться.
А на шее у вас сидеть не буду, не беспокойтесь, но вы только подскажите мне, куда можно обратиться, есть ли здесь у вас в Риме свободные рабочие места для добропорядочных женщин? Может, кому-то нужна секретарша или журналистка? Как у вас тут поставлено дело с новостями?
Чем больше я задавала вопросов, тем с большим сомнением глядел на меня Клодий, слегка покачивая головой из стороны в сторону.
– Мы все новости узнаем на Форумах или в термах, во время встреч с друзьями. Конечно, есть и книги и еженедельные сводки, но должен тебя огорчить, Наталия, все это исключительно мужское дело. Вот в Греции, я слышал, образованные женщины ценятся больше, но здесь… в Риме… обычно женщина занимается домом. Поэтому главная задача юной особы – найти себе достойного мужа и поддерживать семейный очаг.
– И как мне быть? Чтобы не умереть с голоду срочно подыскивать себе… э-э… спонсора, как вы выразились или выходить замуж?
– Одно из двух, ты быстро сообразила.
Вот незадача, не собираюсь я обзаводиться мужем годом выпуска до нашей эры, этого мне еще не хватало! И в публичные женщины тоже записываться не буду. Хватит с меня и своей второй древнейшей профессии журналистки.
– Дорогой Клодий, вы же меня не прогоните, правда? Вы добрый человек и не бросите девушку в беде. Я непременно компенсирую вам все расходы, вот только немножечко здесь осмотрюсь, и вам буду помогать, например, переписывать какие-нибудь свитки, ну… и все остальное, в пределах разумного и приличного. А может, перейдем на «ты»? Вы разрешите к вам запросто обращаться? Вы, конечно, человек почтенный, но еще далеко не старик.
Он тихонько рассмеялся и тут же снова поморщился от боли, согнувшись к своей клюке.
– Пойдем-ка присядем, я не могу долго находиться на ногах. Конечно, можешь называть меня просто Клодием, впрочем, ты это уже делаешь. Мне недавно исполнилось тридцать два года, к твоему сведению. Но если ты питаешь какие-то надежды на мой счет, я должен тебя сразу же предупредить… Наталия, я вижу – ты славная девушка, но у нас ничего не выйдет, ты не должна рассматривать меня в качестве возможного супруга.
Я к этому не способен. Мне не прокормить жену и будущих детей, скоро кредиторы могут отобрать дом, тогда я переселюсь в какую-нибудь из вонючих инсул вместе со своими рабами. Какая уж тут жена…
Теперь поэт грустно щурился на солнце, что стояло в зените, а я сидела рядышком на удивительно теплой, хотя вроде бы и каменной скамейке возле ручейка и размышляла, как теперь жить дальше и с чего же начать покорение Рима.
Пришло время оглядеться и оценить обстановку вокруг. Так, что мы имеем… двор обширный, огорожен высоченным забором из неровных плиток, словно застывшая пузырчатая масса. Лава, что ли вулканическая, где-то я об этом читала… Неподалеку за деревьями находится дом – большой, двухэтажный, буквой «г», терраса открытая на втором этаже… м-да… видно, что старенький и невзрачный домик, тоже из каких-то валунов да плиток.
И мне предстоит здесь жить! Девушке из двадцать первого века. Невероятное приключение!
– Элиав, принеси-ка нашей гостье вина и лепешек, она, верно, голодна с дороги.
Я умылась у бегущего по каменному желобу ручейка и с удовольствием закусила тем, что вскоре предложил мне расторопный юноша. Кроме маленькой амфоры со слабеньким вином на льняной тряпочке были разложены суховатые лепешки, мисочка с оливками и щедрый ломоть сыра.
Что и говорить, первая древнеримская трапеза удалась на славу. Клодий поглядывал в мою сторону с любопытством и даже улыбался, чем привел меня в отличное расположение духа. Замечательный дяденька, мы непременно поладим, и без всяких там спонсоров обойдусь, выдумали тоже! Замуж или в разврат… хорошенькие варианты для дамы из эмансипированного века. Нет уж, мы пойдем своим путем.
– Мир этому дому! Да вознаградят вас римские боги за ваше гостеприимство, дорогой мой поэт!
– Да… когда-то я считался достойным поэтом и даже начал задирать нос. И даже осмелился посвящать свои оды прекрасной Валерии Сцилле, но вскоре за это же и пострадал. Жених божественной Валерии нанял бродяг и меня жестоко избили прямо перед ее паланкином, она смотрела сквозь занавески и и потешалась, давая советы моим обидчикам. Я думал, что не переживу подобного унижения. Время все лечит, правда, с того дня я не могу быстро ходить и вдохновение покинуло меня.
– Какие тут у вас нравы царят! А женщины какие жестокосердные, вы же ей оду посвятили, могла бы и заступиться.
Клодий уныло вздохнул:
– А потом тяжба с Флавием, долгое лечение… дурные привычки и скверные друзья, которые исчезли, как только растранжирил состояние. Сначала я еще чего-то ждал, думал, поживу один, как аскет и от перенесенных страданий напишу величайшую поэму, мое имя услышат, обо мне еще будут говорит у входа в Ульпиеву базилику или на Форуме Цезаря, но этим мечтам не суждено было сбыться. Боги отняли у меня дар красноречия.
– Ага…
И сейчас же до меня кое-что дошло! Я от волнения поначалу не придала этому должного значения.
– А на каком языке мы сейчас с тобой разговариваем?
Римлянин покосился на меня с удивлением, даже жевать свой хлеб перестал.
– Латынь, разумеется. Хотя, я прекрасно говорю также по-гречески. Удивляюсь твоим вопросам, Наталия, впрочем, как и твоему странному произношению. Ты из Этрурии, я верно понял?
– Этрурия… да-да, точно, я же русская… из народа этрусков. Конечно! Этруски живут на северо-западе Аппенинского полуострова, и я как раз оттуда. Привет!
– Привет! А чему ты радуешься?
Но я ликовала, поскольку наконец смогла сочинить внятную легенду о моем происхождении. Да здравствует неведомая Этрурия и ее древние жители, нынешние тосканцы! Буду пока числиться среди них, надеюсь, паспорт с меня Клодий не спросит. Но самое-то главное, оказывается, я теперь такая продвинутая дама, что свободно говорю на латыни. Вот это сюрприз!
– Дорогой Клодий, прости, что перебила тебя, продолжай, пожалуйста, свой печальный рассказ, вот ты остался один, покалеченный разбойниками и любовью, а также весь в долгах…
– Когда я осознал, что вдохновение исчезло, хотел себя убить, а потом вдруг подумал, что всегда успею перерезать вены или принять яд, мне стало гораздо легче. Так я и жил одним днем, а вдруг да случится что-нибудь интересное, вдруг мои стихи вернутся ко мне, и я снова смогу творить и удивлять… Но уже иначе, совсем не так, как на заре своей беспечной юности, а жить скромно, степенно, радоваться самым простым вещам и никому не завидовать.
Я кивнула и важно продекламировала:
Клодий высоко оценил мои собственные вирши.
– Вот-вот, что-то такое и было со мной, и ведь я дождался – появилась ты, теперь я чувствую, что наша встреча предопределена свыше Богами.
– Ну, конечно, тебе о-очень повезло, ждал чуда, а случилась я! Непонятная чужестранка с бурным темпераментом. Берегись, поэт, вот влюблюсь в тебя и задушу своей любовью. Есть у меня слабость к поэтам… Бывший мой мужчина тоже кое-чего сочинял, правда, я от него быстренько сбежала.
– Мне это не грозит, я не в твоем вкусе, тебе нравятся мужчины постарше и поосновательней, кто-то вроде… – Клодий небрежно кивнул в сторону забора.
– Кстати, что у тебя за забором, вон в той части, где виноградные лозы оплели трещины в камнях, слышишь? Звяканье металла и крики, там что, драка? Непутевые соседи?
– О, что ты, Наталия, с соседом мне повезло, вряд ли какой-то вор решит забраться. Хотя у меня, конечно, нечего красть, но все-таки гораздо спокойнее жить, если ты под боком у самого консула, чье имя Гай Марий Каррон.
– Гай Марий Каррон! Ух, ты – как же красиво это звучит! Как величественно… – искренне восхитилась я.
– А что значит консул? Постой, я припоминаю… Это почти император Рима, да? Или полководец? Кто у вас сейчас на троне? В чьих, так сказать, мощных дланях сосредоточена вся верховная власть? Случайно, не Октавиан, какой-нибудь? Не Траян?
– Ты верно шутишь, женщина… Я сразу заметил, у тебя очень игривый нрав. Великой Римской империей правит Юлий Цезарь Август Тиберий, конечно же. Да продлят дни его Боги!
– Та-а-ак…
Об этом императоре я знала немного, не у Тиберия ли в руках покраснело яичко, что подала ему некая Мария Магдалина? Тогда получается… Вот это да! Неужели меня закинуло в то самое время, когда по земле Иудеи бродил, пожалуй, самый удивительный и непостижимый человек, который называл себя Сыном Божьим…
Но поэт продолжал меня просвещать:
– Совет из трех консулов во главе с Императором решает все вопросы войны и мира.
– У тебя очень высокопоставленный сосед, Клодий, однако, не заметно, чтобы за забором кипела бурная жизнь, а ведь такие люди должны у себя всяческие собрания проводить, балы и приемы.
– Это не тот случай! Понимаешь, Гай Марий – человек суровый, военный, с юности привык к строгой армейской дисциплине и всякого рода лишениям. Его семья прежде не отличалась особым положением, Гай Марий всего достиг сам, своими силами и трудами и без родственных связей. Он отлично показал себя еще центурионом, и после первого же боя с галлами был замечен Клавдием, через недолгое время и сам стал трибуном.
К тому же консулом-то Гай Марий был выбран не так уж давно, всего второй год. Еще не успел обзавестись высокомерием и роскошными покоями, живет в доме своего отца в нашем не слишком привилегированном районе, на окраине столицы. Также говорят, что после триумфа в честь победы над германцами Император подарил ему прекрасное поместье неподалеку от Аквина. Ах, как хорошо быть обласканным Богами и людьми…
– Как все это интересно, Клодий! Я бы с радостью взяла интервью у такого знаменитого человека. А он очень старый, у него есть семья, дети?
– Каррону нет и сорока лет, а насчет жены… была одна история, говорят, ветреная девушка вышла за другого, пока он возглавлял долгий поход в Галлию, а потом Тиберий сразу же отправил его усмирять германцев. Мы должны были отомстить за гибель трех наших легионов, возвратить бронзовых орлов и прочие символы могущества Рима.
Император Август бился головой о стену, узнав о том, что его полки заманили в ловушку и перебили, словно коршуны цыплят. Сражение в Тевтобургском лесу продолжалось три дня. И руководил легионами Вар Квинтилий – человек, видимо, небольшого ума, раз не предвидел опасности, растягивая своих солдат в колонну чуть ли не по одному человеку. Полководец бросился на меч, когда понял, что поражение неизбежно.
Но каждый год в день поминовения этого страшного для Рима события, бедный Август бродит по Палатину и стенает в великой скорби:
"Вар, верни мои легионы! Вар, возврати мои легионы!"
Но должен с гордостью сообщить, что наш Гай Марий через пять лет после этой драмы наголову разбил воинственного Арминия и вернулся с великой победой. Вот пожалела глупышка Друзилла, когда консул с триумфом проехал на белом коне по улицам Рима под рукоплескания толпы, которая бросала ему под ноги розы и лавровые ветви. После предательства возлюбленной, с тех самых пор Каррон избегает женского общества…
– Переключился на мужчин? – не сдержалась я, и чуть не прикусила себе язык от неловкости, но Клодий воспринял мой вопрос совершенно спокойно.
– Вряд ли, хотя, знаешь, одно другому не мешает.
– И то верно, мы же в изнеженном Риме. Здесь всякие извращения в порядке вещей. Клодий, а у тебя есть подружка?
Поэт немного замялся, а потом признался как на духу, что не может себе позволить ухаживать за почтенной девицей из благородной семьи по причине своего безденежья и врожденной скромности. А путаться со всякими сомнительными девками из харчевен и лавок ему не позволяет гордость. Конечно, определенные мужские надобности он справляет, посещая общедоступных женщин, причем, все это ему обходится довольно дешево, всего-то несколько ассов в неделю.
Так, я выяснила, что асс – это почти сама мелкая медная монета у римлян в ходу, после нее только бронзовый квадрант. А вот уже четыре асса составляют бронзовый сестерций, а за один асс можно купить в какой-нибудь местной забегаловке тарелку супа и разок сходить в римскую баню… ну, то есть, как важно выразился Клодий, посетить термы.
Ах, да… я еще выяснила, что один литр средненького вина Клодию обходится ровно в один сестерций, а уж за шесть сестерциев можно приобрести небольшую амфору дивного фалернского, но сейчас ему это не по карману, хотя когда-то он только такое и пил. Попробовать бы разочек, что за амброзия…
Вот такая грустная экономика получается. Я быстренько подсчитала, во сколько мне обошелся сегодняшний обед под открытым небом и решила в ближайшие дни найти для себя цивилизованный источник дохода, пока мой благодетель и вовсе не разорился из-за лишнего рта.
Клодию еще надо двух своих рабов содержать, а от его Мапроника, я так поняла, вообще никакого проку, он уже на ладан дышит от древности. Дом держится на Элиаве – он помогает хозяину с записями, ходит за покупками, стряпает и стирает. Славный парнишка! Но меня больше интересует сосед.
– Клодий, скажи, а наш доблестный консул очень богат? И живет один в огромном доме? «Может, хоть к нему на работу устроиться…»
– Семьи у него нет. Мы с ним в этом даже похожи. Только в отличие от меня, У Каррона множество слуг и рабов, ему не приходится размышлять – купить на ужин тощего петуха или только сыр, вино и лепешки.
– Значит, Гай Марий в расцвете лет, богат и одинок – соблазнительное сочетание, – подытожила я. – Ах, если бы к этому всему он был еще и красавцем…
Сказать честно, мне вовсе не хотелось никем увлекаться, а уж тем более античными надменными мужчинами, что смотрят на женщин свысока, но надо же было развлечь Клодия беседой. Пока от меня никакой другой пользы не предвидится.
– Я его уже давненько не видел, а то, что помню… ну, мужчина и мужчина, хорошо сложен, высокий, мускулистый, только хмурый вечно… тебе такие должны нравиться.
– Да с чего же ты взял, что именно такие? Может, я как раз схожу с ума от молоденьких кудрявых мальчиков, у которых еще и молоко на губах не обсохло, вон смотри какая прелесть идет.
Мы оба разом посмотрели на Элиава, который нес в нашу сторону огромную гроздь черного винограда. Да-а-а… на такой «скромной» диете я точно не пропаду.
Да здравствует Средиземноморская кухня – сыр, оливки, рыба и виноград!
Глава 2. Прогулка по Риму с Элиавом
Прошло три дня. Я немного освоилась у Клодия и порой чувствовала здесь себя настоящей хозяйкой. Поэт постоянно сидел погруженный в свои думы и грезы, а мне передал ключи от кладовой, предоставив полную свободу действий.
Я тщательным образом изучила его жилище, облазила дом и двор вдоль и поперек, заставила Элиава сделать уборку комнаты, в которой собралась поселиться, изучила немудрящие запасы, выгнала грязнулю Мапроника с кухни, перемыла посуду и сама попыталась приготовить ужин.
У меня получилась удивительно вкусная похлебка из гороха с пряными травами, правда, без единого кусочка мяса, но вприкуску с лепешками, которые мы макали в душистое, подогретое на солнце оливковое масло – это было просто пиршество богов.
Ужинали мы прямо во дворе на некотором подобие низенького столика из серой вулканической породы, причем все вместе – Клодий, я и два наших «говорящих орудия труда», правда, Элиав с Мапроником сидели чуть поодаль и ели прямо на траве. Такой уж здесь был порядок.
Но я вскоре выяснила, что наш поэт демократически относился к своим рабам и даже нисколечко их не притеснял, хотя, по-моему, это было скорее от лени и рассеянности, чем из каких-либо гуманных соображений. Однако место свое «рабское» ребята знали хорошо и на рожон сильно не лезли. Да и кому там было лезть – из Мапроника уже сыпался песок, а Элиав был робкий по натуре и очень зашуганный, я быстренько начала им помыкать. Ну, в шутку, конечно, я по натуре девушка добрая.
А в этом что-то есть… Когда молодой симпатичный полуголый парень преданно смотрит тебе в глаза и спешит выполнить каждое твое поручение – вдохновляет и будоражит. «Элиав – туда! Элиав – сюда!»
– Элиав, нагрей мне воды, я не собираюсь ходить в вашу баню за квартал отсюда, как Клодий, да и лишнего асса у меня нет. Решено, буду мыться дома!
– Элиав, попроси-ка у Клодия для меня какую-нибудь старенькую тунику переодеться, мне надо свой сарафанчик постирать, кстати, где тут у вас мыло? Нет мыла… кошмар, а чем же вы стираете одежду? Что-о-о… нет, нет… лучше я песочком потру… кстати, чем ты сейчас занят, выжми хорошенько мой сарафан, а белье я сама, ты уже нагрел воду? Умничка…
Элиав краснел, бледнел, опускал свои большие очи с длиннющими черными ресницами и с готовностью мне подчинялся. Доля у него была такая, что же поделать. И еще, кажется, я ему начинала нравиться. После бытовых хлопот мы разговаривали на разные интересные темы. Я задавала вопросы, а он смущенно отвечал.
Надо признать, был он парень образованный и даже интеллигентный, сын какой-то распутной гречанки и вольноотпущенника, с малолетства был продан в рабство за долги отца и вырос при библиотеке, так что умел читать и писать на латыни и греческом, а потому был очень полезен Клодию, когда тот еще свои оды сочинял и записывал их на восковых дощечках или льняных тряпочках, которые затем свертывал гармошкой.
Когда я узнала грустную историю Элиава, стала его больше жалеть и помыкала им уже гораздо вежливее. Однажды после обеда я усадила его перед собой и заставила рассказать о своем детстве и юности в доме родителей Клодия, получилось настоящее интервью. Я даже сделала записи на кусочке папируса, что выпросила у своего благодетеля.
Дело в том, что я решила вести что-то вроде походного дневника, а вдруг да удастся вернуться домой и уже в своем времени смогу создать книгу о своих древнеримских похождениях. Этакие непутевые заметки…
Материала предостаточно и для комедии, и для настоящего детектива. Вчера, например, я подслушала любопытный разговор наших рабов. Мапроник ворчал, что я – безродная самозванка, околдовала доверчивого Клодия и хочу весь дом прибрать к рукам. Из-за меня в их спокойной прежде усадьбе нынче царит суета, чрезмерно расходуется мука и масло, не удается поспать после обеда, потому что звучат песни, смех и шелест тряпья. Намек на то, что я недавно перетрясла постели и выхлопала циновки, чтобы избавиться от древнеримской пыли.
Потоптавшись по моей биографии грязными босыми ногами, Мапроник повеселел, предложил Элиаву хлебнуть вина и принялся рассказывать пошлости о какой-то подружке, сравнивая ее со старой знакомой на предмет вместительности интимных органов. Причем, самого себя в любовных играх Мапроник считал могучим жеребцом. Оказывается, он притворяется старым и больным лишь когда надо наносить в дом воды или разжечь жаровню.
Реакция Элиава на эти байки порадовала, он добродушно посмеивался, отказываясь от вина, заступался за меня и от души желал Клодию восстановить утраченное здоровье.
– Наталия принесет удачу нашему господину. В день ее появления над садом кружили ласточки, а воробьи голосили так, словно читали гимны. Боги говорят с нами языком символов. Я хорошо умею их разбирать.
Поделиться книгой: