Путина

« Смотри, потом сам будешь потрошить» – сказал он, не отрываясь от работы.

« Нет, – отказался я, – потом Ваши матюги слушать, мне и так работы хватит». Достав четыре икряных мешочка, он бережно опустил их в соус, и принялся за вторую.

« Коли ты такой пугливый – сказал он, – берись за мужиков, технология та же, жабры вырезай в первую очередь.

« А можно сразу голову отпахать, чтобы не мучиться» – поинтересовался я.

« Нет, только жабры, – отказал он – приказано сохранить полный товарный вид, молоки встретишь, с ними бережно, мы потом их с луком пожарим, я такой рецепт знаю, пальчики оближешь».

Приступил к работе и сразу порезался, когда жабры доставал. От соуса руки горели, мытье их с мылом помогало мало. Кое-как закончил свою работу на пол часа позднее Валентина. Икру, после соуса, перевалили в мешок, из двойной марли, рыбу тоже обмотали марлей и убрали в термос-ящик. Все отнесли на поляну. Жидков связался по рации с Хурбой, вестей от комбата нет, из батальона тоже.

« С катером справишься, – Жидков загадочно смотрел на меня, – попробуй гусей на меня шугануть, авось удастся подстрелить хотя бы одного».

« Справлюсь, не маленький, ты только покажи что и как» – не очень уверенно ответил я.

После десятиминутного инструктажа, я приблизительно, в теории, представлял, как управиться с катером, как включать передачи, менять шаг винта для заднего хода, как запускать и глушить моторы. Мы отъехали километров десять обратно, в сторону Хурбы. Валентин заглушил моторы, катер мягко ткнулся носом в прибрежный ивняк. Стараясь не шуметь, мы выбрались на берег, и стали подниматься на вершину холма.

На верху, Жидков достал бинокль и стал осматриваться. Гусей было видно и без бинокля, через протоку, в трехстах метрах, виднелась широкая водная гладь озера, чуть левее его центра, на воде колыхалось большое бело-серое пятно. Валя передал мне бинокль.

« Смотри Саня – он рукою направил бинокль в нужную сторону – видишь, две сосны особняком стоят. Там буду я, постарайся как можно ближе подогнать их к тому месту. Катись на них медленно, помни, при загоне гуси кружат слева направо, поэтому подбирайся и постоянно держись от них справа, иначе, так и будете по центру кружить, пока им не надоест. Как подойти к ним, видишь».

« Да, через вторую от нас протоку – я повернул бинокль, направо – сначала обойду камыши по левой стороне, от них к стае прямая дорога».

« Правильно – кивнул Жидков – камышиный остров, твой рубеж атаки, сиди там и не высовывайся, пока я селезнем, три раза не прокричу». Он достал манок и прокрякал три раза, внизу, на другой стороне нашего холма, ему бодро ответили.

« Ладно, давай с Богом, – он толкнул меня в плечо – хватит в бинокль смотреть, а то слышишь, к нам уже утки в гости собираются».

« Подожди, – я передал ему бинокль, – а ты как же, давай тебя сначала поближе доставим».

« Не получится, – он покачал головой, – придется пёхом добираться, с тыльной стороны пути не видно, начнём плутать, вообще гусей потеряем, а через протоку, гак это у них на виду высаживаться. Их не обманешь, а маршрут я себе уже присмотрел, если и окунусь, то не глубоко. Давай, через пол часа будь у камышей, не лопухнись загонщик».

Он поднял ружье, шагнул в папоротник, и через секунду его не стало. « Специалист – подумал я, смотря ему вслед, ни одна веточка не хрустнула, только стебли папоротника бесшумно покачивались, отмечая его движение, – ладно, и мне пора пары разводить».

Нажал кнопку стартера, моторы глухо заурчали на холостом ходу. Включив задний ход, тихо отошел от берега, переключился, и покатил вперед. Тише едешь, дальше будешь. Время есть, к камышам прибыл за двадцать минут. Стараясь не попасть в поле зрения стаи, чуть-чуть высунул свой нос, держась за стебли камыша. Стая, голов в сто. Щиплются между собою, ласкаются, умываются, чистятся, но две или три головы торчат над водой, не шелохнувшись, как часовые, с каждой стороны, наблюдатели хреновы. Их хорошо видно в этой шевелящейся бело-серой массе. Иногда, кто-нибудь из них, опускал голову, но остальные оставались начеку. По воде прокатился громкий, троекратный, призывный крик селезня. Вперед, в атаку.

Выкатился на гладь озера и направился к стае. Как учили, подошел к ним с правой стороны, остановился, приблизительно, в ста метрах от них. Никакой реакции, кому надо, тот сторожит, а кто занимается своим делом. Стал разматывать круги, приближаясь к ним по касательной. Перешел гусиный Рубикон, старшины забеспокоились, и стая вежливо удалилась от меня к противоположному берегу. Так, круг за кругом, я постепенно прижимал их, к стоящим вместе, двум соснам. Когда до них оставалось не более пятидесяти метров, раздался гортанный приказ « на взлет», и гуси, после небольшого разбега, яростно хлеща воду крыльями, стали взлетать прямо на засаду, ложась на правое крыло и поднимаясь по кругу все выше и выше.

« Вам » – звук выстрела хлестнул по ушам. Ударили из двух стволов сразу. В середине стаи вспыхнуло облако перьев, из него вывалился кровавый комок и, кувыркаясь, рухнул в воду. Стая шарахнулась назад, прямо на меня. Один из гусей стал снижаться и упал в тридцати метрах, позади меня, стал кувыркаться в воде, как мячик, выгибая голову назад, похоже, дробь попала ему в шею. « Саня – раздался с берега крик Жидкова, – первого бери, первого, утонет сейчас».

Я рванул к первому, он уже почти погрузился в воду, но я перегнулся через борт, схватил его за шею и бросил в катер. Не гусь, а какой-то студень, почти вся «тройка» с двух стволов ударила в него, не мясо, а пластилин, и перья только на хвосте и на шее остались. Развернулся ко второму, он уже не вертелся, а только иногда хлопал крылом по воде, плавая по кругу. Подъехал к нему, бедняга, давай, от меня под катером прятаться. Надоело от борта к борту скакать, взял весло, замер, и когда течение вынесло его, плашмя опустил весло. Затих мой гусь, подвел его веслом к борту, поднял и бросил на дно катера. Вот это гусь, так гусь, килограммов на семь будет.

На берегу, как новый самовар, светился улыбкой довольный Валентин. Поймал руками нос катера, оттолкнул его от берега и вскочил на нос.

«Молодец, оперативно сработал, – он сел за руль – отдыхай теперь». « Ты чего всё разом выпалил, – спросил я, – смотри, во что гуся превратил».

« Боялся, что промажу, – Валя смотрел вперед, – далековато до них было, вот и подстраховался, хорошо, что второго задел. Сейчас мы их глину, и в костер».

« Зачем их в глину, как есть потом» – забеспокоился я.

« Их и сухими замучаешься щипать, – говорил Жидков, не отвлекаясь от руля, – а мокрыми и подавно. Возьми, попробуй сам».

Я подтянул к себе целого, ухватился за перо и потянул. Пальцы соскользнули, перо, как жиром намазано. Потёр пальцы между собой, они сальные. Опять прав прапорщик, замучаемся общипывать.

Гусь, жаренные с луком молоки, обед у нас вышел царский, не грех и фляжку достать. Глина отдиралась с перьями, а, иногда, с кожей вместе. Местами торчал пух, Бог с ним, есть хочется, как из пушки. Подул на полыхающее жаром мясо и оторвал зубами кусок гусятины. На зуб попалась дробина, вскочил, запрыгал по поляне от страшной боли, вместе с кровью выплюнул осколок зуба.

« Куда спешишь, – Валентин трясся от смеха, – никто не отнимет, жуй осторожно».

Спирт потянул в сон. Решили вздремнуть до вечера. В шесть Жидков связался с Хурбой, ничего нового. Сели в катер и поехали к нашим сетям. На новом месте получилось удачнее, в одной достали десять хвостов, а из второй восемь. Оставили сети на старых местах и покатили на стоянку. Из катера вынули семь самцов и одиннадцать самок. Развязались с рыбой около восьми вечера, наш термос-ящик был почти полон.

« Что делать будем, – спросил я у Жидкова – куда складывать завтрашний улов».

« Его еще поймать надо – резонно ответил он, – а если завтра перебор выйдет, прямо в бак с рассолом побросаем».

Ночь прошла спокойно, без гостей. Утро принесло нам еще четыре мальчика и пять девочек. После того, как обработали рыбу, Валентин связался с ротой.

« Да, да, понял тебя – кричал Жидков в микрофон – все, конец связи».

« Поехали, Александр, за сетями – он уложил рацию, – комбат отыскался, надо вечером быть в роте, утром должен приехать проводник, и он покажет дорогу к артели».

Выбрали сети, развесили их сушиться на ивняке, подсчитали свой скромный, по местным меркам, улов. Десятилитровое ведро икры и сорок один хвост, самки не в счет, комиссия только самцов уважает. Вся надежда на комбата и его артель. В Хурбу приехали днем, Валентин пошел с солдатами в ледник рыбу укладывать, « пластать», как он выразился, а я отправился в казарму. Надо было зашить штаны, неудобно ходить с дырой на мотне. Управился со штанами и в койку. Вечером разбудил Валентин, он побывал в гостях и пришел от них «теплый», прихватив пузырек. Выпили мы его за удачную охоту и за будущую рыбалку и по кроватям. Выспался от души.

Глава 3. Комбат нашелся.

В восемь утра, в роте появился маленький мужичонка в штормовке и в резиновых сапогах, заросший как лешак, борода до бровей.

« Вас, что ли, к Андрею везти, – не поздоровавшись, он присел на табурет, – собирайтесь, дорога дальняя и трудная, до ночи надо добраться».

Сказано – сделано. Я уселся сзади, правил Валентин, проводник сидел рядом с ним, справа. Катер уходил в сторону от основного русла, поднимаясь по небольшой, в двести метров шириной, речке, впадающей в Амур. Течение заметно усилилось, стала попадаться мертвая рыба, к верху брюхом, ее несло в Амур. Впереди показался первый перекат. Проводник приподнялся в катере.

« Бери правее – сказал он Вале – правь вон на тот валун, нет, еще правее, вон он, прямо возле берега, за плесом».

Катер круто взял вправо, Жидков сбавил скорость. Громкий всплеск, и возле меня, с правой стороны из воды выскочила кета. Блеснув на солнце черной, атласной спиной, она ушла на глубину, на прощание, ударив хвостом по воде. Утерев лицо ладонью, я наклонился к правому борту и стал смотреть в воду. Там, на глубине около полуметра, промелькнула одна спина, вторая, третья. По левому борту катера наблюдалась такая же картина.

« Валь – крикнул я Жидкову – под нами рыбы, хоть ведро доставай».

« Догадываюсь, – ответил он, посмотрев на левый борт, – ты вперед посмотри, видишь, что делается».

Я поднял глаза на перекат. Он был уже близко, метрах в двухстах от нас. Небольшое облако водяных паров висело над перекатом, солнечные лучи рисовали на нем, то здесь, то там маленькие кусочки радужного спектра. По нижнему краю облака, у самой воды, была отчетливо видна черная полоса, от берега до берега, как будто кто-то жирно мазнул по радуге черной краской.

« Странный цвет для радуги, нет у нее черного цвета – стал вспоминать я школьную поговорку – каждый охотник желает знать..» и спросил у мужика, – что там такое черное, мостки что ли».

« Рыба порог проходит» – ответил он кратко.

Я стал всматриваться в эту черную ленту и заметил, что она чуть-чуть колышется вверх и вниз, в некоторых местах пропадая совсем. По мере приближения эта полоса стала разбиваться на сотни и сотни черных рыбьих спин, которые перелетали небольшой, около метра высоты, речной порог и уходили дальше. Неудачников сносило назад, они разворачивались и опять шли на приступ, волна за волною, накатываясь на попавшееся им на пути препятствие.

Мы вышли на перекат. Жидков заглушил моторы, повернул ручку подъемника, моторы вместе с опорной доской наклонились вперед и поднялись над водой.

« Доведем до валуна, – проводник выпрыгнул из катера, и схватился за борт, – за ним старица неглубокая, метров триста придется протащить».

« А здесь не пройдем, – я смотрел на шумящий порог, перспектива тащить «Амур» триста метров меня не радовала – вон, есть место, вон, еще одно, – я показал на две, довольно широкие промоины на пороге.

« Нет – в один голос сказали Жидков и проводник, и последний добавил – долбленку можно провести, а эту дуру не получится, пупы надорвем».

Мы потащили катер по перекату, в сторону нашего ориентира, обходя слева небольшую отмель. Она была вся усеяна мертвой рыбой. Ошметки тел, скелеты, рыбьи головы. На отмели царствовали вороны, их гортанные крики перекрывали шум переката. Воронье трудилось в поте лица, благо, что еда постоянно прибывала. Я обратил внимание, что, раз за разом, штук двадцать из них, с яростным карканьем бросались к кромке воды, кружились над ней и садились обратно на отмель. После атаки, над поверхностью, возле самого берега, поднялись два еле заметных черных бугорка.

« Посмотри Валентин, – я потянул Жидкова за рукав – кто это там.

« Кто – он обернулся и посмотрел на отмель. « Выдры» – ответил Жидков коротко.

« А что, им рыбы не хватает, – удивился я, – ее кругом полно».

« Они с душком любят, – ответил мужичок за Жидкова – для них это, как лакомство».

Обошли валун, за ним, вместо берега плотной стеной стояли камыши. Через двадцать метров они кончились, и мы вытолкнули катер на чистую воду старицы. Течение было тише, зато дно доставило нам много хлопот. То яма, то отмель, на веслах не пройти, о моторах и речи быть не могло. Раза четыре провалился по грудь, Жидкову тоже досталось, один проводник вышел сухим из воды. Опять свернули в камыши и через десять минут были на реке.

« Через пять километров, по левому берегу будет деревня – сказал проводник, забираясь в катер, – там оставим Вашу бандуру и пойдем на моей. Дальше завалы начинаются, ни стариц, ни проток не будет, и берега раза в три поднимутся».

« А есть на кого оставить» – Жидкову явно не хотелось расставаться с катером.

« Не боись – ответил мужик, – не тронут твое барахло. Там и Андрея катер стоит. Из всей Вашей приблуди он сказал взять только оружие и какой-то рассол, или соус, я забыл точно».

« Соус – сказал Валентин и спросил проводника, – а у тебя, что за лодка, ее можно вокруг завала обнести, мотор какой».

« Самоделка – ответил проводник, – а мотор «Ветерок», 12 лошадей, не боись, осилим и течение и завалы перенесем. Четыре года на ней хожу, никаких «Амуров» не надобно. Бери левее водила, за поворотом деревня будет».

Обогнули скалистый утес, и перед нами, по левую руку, открылась тихая заводь, на самом краю которой, как ульи, стояло несколько бань. От них шел небольшой подъем, весь распаханный и поделенный на огороды. Дальше них стояло около двадцати домов. В заводи перестукивались бортами несколько лодок, включая катер комбата.

« Чалься к родственнику, – проводник указал рукой на катер Андрея – снимайте моторы, я сейчас приду». Он выпрыгнул из катера, направился к ближайшей бане, поковырялся с замком и вошел внутрь. Мы сняли движки и вытащили их на берег, затем туда же перетащили все снаряжение из катера. Проводник вышел из бани с мотором на плече и с канистрой в руке. Положив все на землю, он достал ключ, разомкнул общую цепь, связывающую несколько лодок между собой. Зачалив ей наш катер, он опять закрыл замок.

« Несите ребята всю приблуду в баню, и поехали» – проводник помог нам перетаскать вещи и запер баню. Вернулись к берегу. Мужичок взвалил мотор на плечо и шагнул в небольшую лодку-долбленку. В самом широком месте, она была чуть шире моей задницы. Повозившись на корме, он установил мотор, крутанул пускач, и «Ветерок» застучал по воде мелкой дробью. Мы с Жидковым стояли на берегу в явной нерешительности.

« Чего на месте топчитесь, ровно кони, не боись, залезай, – проводник улыбался нам с кормы – я на ней трехлетнего быка на укол возил, кольцо в кольцо пристегнули, ноги связали, и двадцать верст по реке вместе с пастухом».

« Ты – сказал он Валентину – на нос давай, а тебе в середину, вместе с вещами».

Забрались, Жидков оттолкнулся от берега, проводник развернул лодку вперед носом, поднатужился мотором, и мы пошли вверх по реке. Я ухватился обеими руками за борта, покачал лодку, ничего, остойчивая. Берега реки, действительно, стали круто забираться вверх. Прошли с двадцать километров и уперлись в первый завал. Причиной его была огромная, в три обхвата, лиственница. Корневищем вперед, она, наискосок, перегородила всю реку. Постепенно, собирая по реке весь плывун, она обросла хаосом стволов, корней, веток и прочего мусора, превратившись в громадную, в три метра высоты, отвесную стену, преградившую нам путь.

Проводник повернул лодку к левому берегу, а сам, внимательно глядел на завал, и, похоже, прислушивался. Стена медленно колыхалась, скрипела и гудела, как будто внутри ее работала пилорама.

Нос лодки ткнулся в прибрежный песок. Вытащили вещи, взвалили лодку на плечи, как аргонавты, и полезли в гору. Мне, как самому рослому, досталась корма. Подъем почти отвесный, поднимались на коленях. Я представил себе этот подъем с «Амуром» на плечах, не выдержал и расхохотался.

« Чего ржешь, – послышался сверху натужный голос Валентина – ой, бл..». В следующую секунду лодка поехала на меня. От неожиданности мои руки сорвались, я упал лицом в землю, а лодка, утюгом прошлась по моей спине. « Держи » – проводник бросился через меня, хватаясь руками за корму, я, инстинктивно, вцепился руками в его ногу, сзади Валентин, как клещами, обхватил руками мой сапог. Наша колбаса проползла по откосу, еще с метр, и остановилась. Первым, опять, заржал я, вторым Жидков, за ним проводник.

« Чего делать будем – сквозь смех, спросил мужик – я долго не удержу».

« Валь, – я выплюнул землю изо рта, – попробуй, отпусти меня, если не покатимся, забегай снизу». Он разжал руки, ничего, лежим спокойно. Жидков спустился вниз, подпер лодку плечом.

« По твоей вине земли наглотался, – сказал я ему, – что у тебя там произошло».

« В нору провалился, – ответил Валентин, – будь она неладна».

Осторожно приподняли лодку и преодолели подъем. Сверху лодка спустила сама. Перетащили через завал вещи, погрузились, и покатили дальше. Солнце стало спускаться к горизонту, на часах 16.30 дня, прошли еще около десяти километров.

« Успеем до темноты» – спросил я у проводника.

« Должны, верст тридцать осталось, а если не успеем, по темноте покатимся, не в первой» – он посмотрел на солнце и, вдруг, приподнялся, приглушил мотор, и стал прислушиваться.

«Ветерок» чихнул пару раз и заглох. Секунды две было тихо, потом я услышал гул. Он шел на нас сверху реки, быстро нарастая. « Так и знал » – проводник развернулся к мотору, срывающимися руками, стал наматывать шнур на кольцо пускача. Лодка, потеряв управление, медленно разворачивалась носом по течению.

« Что, что случилось » – от страха мой голос сорвался в сип. Я смотрел то на Жидкова, то в задницу проводника. Валентин на секунду обернулся, губы сжаты, в глазах застыл животный страх, и опять стал смотреть вперед.

« Завал сорвало, завал идет – проводник рвал пускач – заводись бл.. на, весла, весла ставьте».

Я схватил весло, вставил его в уключину. Валька подал второе. Сверху, из-за поворота на нас катилось что-то ужасное, раздался страшный удар, как будто, кто-то гигантской плеткой хлестнул по реке. Весло выпало из рук в воду, я вскочил на ноги, перегнулся через борт, в это время, сзади взревел мотор, лодка рванулась, и я полетел на спину, ударившись затылком о бак с соусом. В глазах заплясали светлячки, ухватился рукой за борт, опять вскочил на ноги. Лодка на полном ходу врезалась в берег, я ударился в Жидкова и мы кубарем вылетели из лодки.

« Лодку, лодку в гору» – кричал мужик, он умудрился удержаться и крутил барашки крепления, бросил мотор в лодку. Схватили, кто, где успел, и, через мгновение, были уже в десяти метрах от берега. « Выше, выше надо – хрипел мужик, роя ногами землю, которая уже гудела от ударов, – не оборачивайтесь, скорее».

Я посмотрел на поворот, деревья и кусты на его левом берегу, как обрезанные, стали валиться в нашу сторону, через секунду река вынесла на поворот огромную массу завала. Весь этот крутящийся хаос ударился в правый берег, со страшным треском полез на него, сметая все на своем пути. Два высоченных кедра, стоящие у края обрыва, срезало, как бритвой, подхватило, и закружило в водовороте, подобно былинкам. До нас оставалось не более ста метров. « Чего стали, – заорал проводник, – лезьте наверх».

Мы вытолкнули лодку на обрыв, из последних сил, хватаясь за корни деревьев, выбрались сами. Завал уже был рядом, пропахал под нами берег, на котором мы были с минуту назад. Река, играючи, несла перед собой гигантские глыбы земли, швыряла от берега к берегу стволы деревьев. На наших глазах огромный кедр внезапно уперся корнями в дно, поднялся во весь рост, и плашмя рухнул в реку, как бичом хлестнул по воде.

« Это не один завал – сказал проводник, провожая взглядом последние бревна, – не меньше двух съехало. Если последний не удержится, беда будет, помнет Ваши катера, как бы опять бани не развалил». « Садись, мужики, – он опустился на землю, – подождать придется».

Мы уселись, кто, где стоял. Спину и руки ломило страшной болью, коленки тряслись. Я лег на спину, постарался расслабиться, чтобы унять дрожь. Ярко синее сентябрьское небо качалось надо мной вместе с верхушками деревьев, красиво спела синица, тихо и спокойно стало в лесу, гул и удары постепенно затихали где-то внизу.

« Если бы не мужик, несло бы нас сейчас обратно к деревне, – думал я – надо плеснуть ему, да и самим не помешает принять».

Жидков прочитал мои мысли, приподнялся, отстегнул от пояса фляжку и протянул ее проводнику. Тот молча выпил, утерся рукавом и передал фляжку обратно. От спирта, малость, полегчало. Я поднялся с земли, лежать стало холодно, закурил сигарету и стал бродить взад-вперед.

« Может быть, тронемся, – я обернулся к проводнику – вечереет уже».

« Рано, надо подождать – ответил он, – а то опять на берег прыгать придется».

В подтверждение его слов, на повороте показалась двадцатиметровая лесина, река крутила ей, как хотела, тыкаясь от берега в берег, она проплыла мимо нас. Подождали еще с пол – часа, больше никаких сюрпризов не появлялось.

« Давайте спускаться, – проводник закряхтел и поднялся, – если что встретится, увернемся как-нибудь».

Взялся за борт, поднатужился, и со стоном разжал руки. Боль ударила в поясницу с такой силой, что я упал на колени.