Как был создан и разрушен ад

Спустя примерно четыре часа ходьбы я увидел много странного, но так ничего и не понял. Сколько бы я ни шёл, ворота были всегда за моей спиной. Это точно были те же самые ворота: после первого часа ходьбы я поцарапал их кристаллом, найденным здесь же. Пещера слегка изгибалась в одну сторону, создавая ощущение, что я иду по кругу. Но это тоже исключено: я ставлю крестики на левой стене и иду рядом с ней же, и пока ни одной отметины не заметил. И ещё, самое странное: я не хочу есть, меня не мучает жажда, и даже раны от стрел затянулись. Может, я снова сплю? А как же боль? Я отчётливо чувствую, как рука без кожи покрылась сухой коркой, и она щиплет даже от ветра, когда я ускоряю шаг. А раны хоть и затянулись, но тоже болят и чешутся. Я не заметил, как подошёл к стене мрака. Это как вообще? Она всегда была впереди, к ней невозможно подойти, это же просто игра света, как рассказывал мне дедушка Маар.

Тьма приблизилась на расстояние вытянутой руки, из неё на уровне моего лица единственным глазом выглянуло существо, напавшее на меня ранее. Мы встретились лицом к лицу на расстоянии в полметра, и я замер в страхе. Раненый глаз зажил, но уже ничего не видел – кожа стянулась к центру и слиплась.

Исчезнув на секунду, оно атаковало из верхнего левого угла, хотя он был не меньше семи метров в высоту. Я тут же отскочил от места, где стоял, и когтистые ручонки вспороли груду мелких камней, высекая искры. Началась сумасшедшая череда атак и прыжков. От стены к потолку, в стену мрака. Атака с тени, прыжок от стены к стене. Каждый раз я успевал в самый последний момент, но раз за разом пропускал удары, они были нацелены точно в шею и голову, но я принимал их руками. Шквал продолжался и не думал утихать. Бежать было бессмысленно. Я опустил руки. Реакция чудища мгновенная. Головастое нечто уже вынырнуло из тьмы и летело на меня, выставив когти вперёд.

Мне нужно уклониться и ударить сверху обеими руками, обрушив на него всю силу, что у меня осталась. Так и получилось. Удар пришёлся в спину ближе к голове.

Существо выгнулось, ударилось о пол и тут же попыталось встать, поднимая свою огромную голову. Второго шанса могло и не быть. Я запрыгнул на него и начал бить. Удар за ударом я выбил по пальцу на обеих руках. С огромной силой существо дёргалось и подкидывало меня вверх. Оно перевернулось на спину, скидывая меня и продолжая резать мою плоть чёрными когтями. Все было залито моей кровью, а от ударов не было никакого толку. Под тонким слоем кожи череп был камнем. Мои руки, сбитые в кровь, начали слабнуть.

Чудовище, таращась на меня единственным глазом, ощущало близкую победу. Точно, глаз! Я схватился и раздавил его. Визг захлестнул моё сознание, оставив лишь одну мысль: «Хочу жить». Я начал просовывать руку всё глубже и глубже, наткнулся на что-то плотное и попытался раздавить, но силы одной руки не хватило, и тогда я засунул вторую в уже пустую глазницу, не осознавая, что враг пал. Нащупав и правой рукой орган, похожий на мозг, я впился в него большими пальцами и разорвал на две половины.

Обессиленный я повалился рядом, отполз немного подальше и позволил себе закрыть глаза. Мне бы ещё так полежать, отдышаться, прийти в чувство. Но у этого места, видимо, были на меня другие планы.

Меня начало тянуть к тому месту, где лежал поверженный враг. Неужели оно ещё живо? Открыв глаза, я увидел, что тело монстра проваливается в пол. Мелкие и крупные камни пришли в движение, образуя воронку. Все расширяясь и расширяясь, она приближалась ко мне. Мне не встать, на это просто нет сил. Рук ниже плеча я вообще не чувствую. Ползти, ползти прочь, я не могу вот так глупо умереть. Шум камней все приближался, и меня начало затягивать. Перевернувшись на спину, я попытался затормозить ногами. В центре ямы я увидел большую лужу, в которой дёрнулись ноги чудовища и исчезли. Меня ждет та же участь. Бессильно зажмурясь, я кубарем покатился вниз, перестав тормозить. Окунулся в жижу и начал в ней тонуть. Что-то более вязкое касалось и обволакивало меня, предрекая мой конец, и вот когда страшно захотелось вдохнуть, я всё-таки почувствовал волю к жизни. Страшно дёргаясь и пытаясь прорвать плёнку, окружившую меня, я хотел жить. Меня сдавило так, что не шелохнуться. Волна дважды пробежала по моему кокону. Болели кости, сжимая внутренние органы. Меня вытолкнуло со страшной силой. Ощутив, как я прохожу границу между водой и воздухом, предвкушая жгучую боль, я всё-таки вдохнул. Меня выкинуло из жижи снарядом, воздух скользнул по мне, и я упал на камни. Мне пришлось открыть глаза, хотя я думал, что меня уже ничего не заставит это сделать. Кто-то или что-то поднимало меня наверх. Яма на моих глазах затягивалась. Через минуту я снова оказался на ровной поверхности треклятой пещеры.

08. Слабость

Сон как спасение. Как крылья падающему, как воздух тонущему.

Проснувшись у стены, я снова увидел эти ужасные ворота, они преследовали меня и были непостижимы, как мой отец. Я проснулся или, скорее, очнулся с этой мыслю: «Я назову это место в честь него же. Теперь я в пещере Ада».

Многое пугает меня. Но когда я даю этому название, оно занимает место страха, заставляя отступать его на шаг назад.

Время было здесь неизмеримо, если оно вообще существовало. Объяснения того, почему мои многочисленные раны затянулись, мне не удалось найти. Пока достаточно точно я знал две вещи. Первое: я в аду. Второе: опасность может прийти откуда угодно.

Тут тебе нужно выдохнуть: такие истории точно не доставляют радости, но, как я сказал ранее, не зная всего, не приблизишься к правде. Уже виднеется финал, и тебе стоит его узнать. Оно того стоит. То, что живёт лишь в моей памяти, должно жить и в этих строках. Поскольку скоро меня не станет.

Пещера Ада держала меня в постоянном напряжении. Невиданные враги и ловушки были скрыты сизым туманом. Он стелился по полу, укрывая опасность. Порой он был лишь еле заметной дымкой, но чаще занимал все пространство пещеры, доходя до колен. В отдельных местах он возвышался настолько, что в него нужно было заходить, как в реку, постоянно погружаясь, вплоть до шеи. И вот когда кажется, что сейчас ты в нем скроешься, он отступал. Перенеся несколько таких погружений, я находил открытый участок без тумана и прислонился к стене в надежде на отдых. Понаблюдав за маленькими вихрями в дыму, я закрывал глаза. Приходилось сидеть часами, уставившись в темноту собственных век, но сон не шёл, несмотря на всю усталость. Сон мне заменяли видения. Короткие и длинные, они были то моими воспоминаниями, то отрывками невиданных войн и городов, лежащих в руинах. Лица и обрывки фраз были странным пазлом. Они могли дать мне ответ на то, что здесь происходит, на то, как исполнить моё желание. Но всей картины я не видел. Чего-то явно не хватало для моего осознания.

В размышлениях я преодолел границу реального и увидел себя мальчишкой, управляющегося по хозяйству.

… Закончив со скотом, я вошёл в дом, в нос ударил тёплый запах хлеба. Последнее, что я ел, была трава, найденная на пастбище. Она была горькой и вяжущей рот, но вполне съедобной. Отец и два брата уже третий день оставляют мне лишь крохи, и мне ничего не остаётся, как сливать остатки каши с тарелки и, облизнув палец, собирать крохи со стола. Может, сегодня мне достанется больше. Стол был накрыт на троих. На меня миски не полагалось. За столом никого не оказалось, скорее всего, отец задержался на охоте вместе с братьями. Иногда их не было по несколько суток. Сейчас меня это не особо интересовало, всё, чего я хотел – это есть. Я собрался отломить от каждой доли хлеба по кусочку и съесть по паре ложек из тарелок (я правда думал так сделать), но как только я прикоснулся к еде, то уже не смог остановиться. В итоге я съел весь хлеб и две миски каши. Наелся так сильно, что заболел живот. На улице скрипнула калитка, и я осознал, что со мной сейчас случится. Встречать их вышла мать, приглашая всех в дом на обед. И вот они входят в дом, а там вместо трёх тарелок каши и хлеба одна тарелка и крохи. Несложно было найти виновника. Я сидел в углу, зажав голову коленями, пытаясь не слышать шаги отца.

Я зажмурился так, что в темноте увидел блеск и искры. Удар, затем ещё один – меня швыряло по всей комнате. Как долго это продолжалось? Не помню, но я точно помню, как удары закончились, и я повис в воздухе. Меня подняли за длинные волосы. Тот, кого у нас считали отцом, держал меня за волосы одной рукой, а второй засовывал мне свои сухие пальцы в рот. Это длилось до тех пор, пока меня не вырвало, я стоял на коленях и рвался на ботинки монстра, затем получил удар ногой и потерял сознание. Когда я пришёл в себя, никого не было. Я доел то, что состояло из моей рвоты и каши, успевшее смешаться с пылью и песком на полу. В тот день я заполучил свой первый шрам, в тот день я впервые проклял того, кого впоследствии лишу жизни.

Встав в пещере, я продолжал идти, в надежде забыться. Километры пути ничего не меняли, зачастившие выделения и воспоминания не давали мне ответов, никаких ответов на то, как исправить положение – ни здесь, ни наверху. Чудовища прятались в тумане, я чувствовал их, а порой и видел. Молниеносные когти, глаза и лапы, лишь показавшись из тумана, ускользали от взгляда, как от огня. Видимо, они боялись меня, как и я их, и нападали. Все тщетно, я ничего не добьюсь, сторонясь тумана. Придётся зайти в него, в самую гущу, как в свой страх, медленно, но с решимость. Найти выход.

Этого никак не ждали туманные монстры. Тут и там начало появляться нечто похожее на крупных рыб, спины с рваными плавниками все прибывали, кружили вокруг меня, покуда я шёл вперёд. Оцепление все сужалось. Видимо, мне надо пройти главное испытание для того, чтобы мне открылся выход. Так я мыслил, мыслил и шёл вперёд, несмотря на то, что кто-то холодный касался моих щиколоток. В дыму я увидел силуэт, напоминающий силуэт огромного сидячего человека. Было точно видно, что дым исходит от него.

Зная, что будет дальше, скажу, что шанс – это то, чего не нужно бояться, сторониться или не замечать. Шанс может быть в любой форме: время, вещь, место или человек. В этот раз шансом был монстр, и я окликнул его.

09. Сила

Из особо густого и грубого тумана встал скелет огромных размеров. Завеса тут же втянулась в щели пещеры, буквально сбегая от него. Широкими, но медленными шагами он подошёл, скидывая на ходу остатки дымного плаща. Его окружало что-то невидимое, но очень тяжёлое. Вблизи него просто невозможно стоять. Я упал и начал отползать, пока не упёрся в стену. Куда-то исчезли все мои планы. Как мне с этим справиться? Вдавливая меня своей аурой в пол, трёхметровый наклонил голову вбок и с интересом начал наблюдать за мной. Затем ему, видимо, надоело, он схватил меня, как игрушку. Сдавил так, что я потерял связь с миром на долгие годы. Решение порой приходит бессознательно. Так было и со мной.

Очнулся я с ощущением, что ноги и тело по грудь придавлены со всех сторон. Глаза не открыть, а руки застыли в одной позе и не двигались. Вот именно этот момент стал окончательным концом.

Конец тому, что меня используют, как хотят, все с моего рождения и до сего момента, они купили меня и напугали. Теперь же я решил думать, не полагаясь на то, что все свалится мне на голову. Для этого мне нужно сделать мой осознанный выбор. Бороться! Челюсти, не способные двинуться, стали слушаться меня, и я яростно раскусил наросты во рту, как собственные страхи.

Меня вырвало. Разлепив глаза, я огляделся. Я был буквально в двери. Меня окружали люди, застывшие в камне. Их лица немо кричали и стонали. Мне нужно выбраться из двери. Я услышал свой собственный голос – это был вопль усердия быка, сошедшего с ума от ярости. Вырваться и вытащить себя. Треск, хруст, вопли. Ещё попытка, и я стою на ногах. Ненависть на лице, она не починила меня. Я починил её. Приказываю ей дать мне сил и контроль над сломавшимся телом. Я взглянул в пустые глазницы своего врага, видимо, все это время стоявшего рядом.

Пещера представилась мне рингом, где я выставлен на избиение. Где никто и никогда не поверит в мою победу. Где меня решили использовать. Наконец-то я осознал, чья это вина, и именно поэтому должен выйти победителем. Кто, если не я, надел на себя седло, кто, если не я, был зол, глуп и, что самое главное, слаб. Этот я остался гнить в двери ужасных лиц, поглощённый собственной глупостью. Слегка встряхнув костями, скелет начал источать сизый дым, скрывая себя, и всё замерло. Напряжение росло, и я услышал, а затем и увидел его. Вынырнув из тумана, он побежал на меня, открыв безумную пасть. Я тоже ринулся в бой.

Между нами оставались считанные сантиметры, когда я свалился в подкате. Он было попытался схватить меня руками, но не успел. Со всей силы духа и тела, что у меня была, я схватил его ногу и дёрнул, скелет крутанулся и упал набок, придавив себе правую руку. Мои руки, державшие его ногу, выдернули меня на него, я упёрся ногой в плечо и буквально вытащил из него его левую руку. Отделившись от тела, она рассыпалась, будто и не была никогда единым целым. Каждая кость пальцев улетела в свой угол, будто от взрыва. Видимо, это привело его в ярость. Череп и ноги развернулись в мою сторону на сто восемьдесят градусов. Я не увидел ног, но почувствовал их: они обхватили мои рёбра, сжали меня и, кажется, сломали что-то. Это было невозможно для человека, но не для него. Он запустил меня, как мяч, я летел миг, а потом впечатался в стену. В глазах на секунду потемнело. Сползая со стены, я заметил, как, опять же, неестественным движением он встал, оттолкнувшись одной рукой, крутанулся в мою сторону, в два скачка преодолел пять метров и целой правой рукой проткнул мою грудь, как мокрую глину. Издевательски вновь принял свою стойку, наклонив голову набок, и вновь молчаливо пытался доказать, что всё бесполезно. Я ничего не достоин, я не смогу, мне не хватит моих человеческих сил. Как преодолеть все эти преграды? И я сломался.

Повис на руке, проткнутый им насквозь. Не боль, а отчаяние ослабляет меня. Висеть здесь и понимать: чтобы одолеть это чудовище, надо быть зверем, понимать, что мне, как и кому-то другому, предрешено умереть, ничего не изменив, это окончательно меня бесит! Да, я родился слабым, родился глупым, родился покорным! Я выстрадал и заслужил свой выбор, и он сделан: я стану зверем.

Первая кость предплечья хрустнула, я переломил её двумя руками, затем и вторую кость, и вот я уже стою, сильно шатаясь, но всё-таки стою! Опустив корпус вперёд, а голову вниз, смотрю на свои руки. Они висят, но столько мощи я в них не чувствовал никогда. Мешок с костями отошёл и наблюдал, как я вытаскиваю его руку из своего тела, облокотившись о стену. Безрукое пугало, когда-то олицетворяющее мои страхи и слабость, рвануло столь быстро, что увернуться было невозможно. Всей своей массой он вдавил меня в стену, а затем ещё и ещё, и ещё раз, отчего сломанная рука выпала со спины. Когда забивание меня в стену закончилось, он вновь отошёл полюбоваться. Опираясь о стену, я присел с переломанными костями по всему телу, но с наглой ухмылкой. Начал дразнить его, манить рукой, предлагая продолжить. Присев, он оттолкнулся вперёд и буквально полетел, выставив обломок от руки, нацеленный в мою голову. Я взмыл к потолку, уходя из-под удара. Кости впечатались в стену, но остались на ногах, разглядывая выбоину на стене в поисках моего раздавленного тела. А я приземлился аккурат на его плечи. Единственной культяпкой он вздрагивал, весь вертелся, яростно размахивая ею. Мне показалось это забавным, и в награду я оторвал ему череп и раздавил его, превратив в муку. Бешеный танец охватил его тело. Спрыгнув, ударом ноги я сломал ему колено и методично переломал одну за другой все крупные кости. Рёбра были толщиной с бивень слона, но трещали и разлетались, как сухие ветки. Вот звякнула последняя кость, и наступила тишина. Победа была за мной. Мне можно отдохнуть и получить свои ответы. Я их заслужил.

Передо мной предстало видение о мрачном будущем. Войны и города, лежавшие в руинах. Голод и ужас смерти. Десятки живых людей погибали в могилах. Мысль звенела сквозь стоны. Мысль, обращённая к богу. Мольбы и возгласы. Каждая на свой лад. Почему ты нас оставил? За что мы терпим эти страдания? В чем наша вина? Почему ты ничего не сделал? Здания с куполами радостно звенели, а под их стенами был слышен лишь плач. Человек в золотом одеянии говорил, что господь наш всемогущий послал нам это испытание, чтобы проверить крепость веры нашей. Человек умирал, перерождался, страдал и снова гибнул. Обращённый к богу и верящий в этого бога.

Сколько циклов таких видений я увидел, уже и не помню. Но мысли свои вспомнить могу. Все кричало во мне.

Всемогущий! Крепость веры! Это как в клетке с озверевшими псами что ли?

Я найду этого бога и уничтожу, как и тех людей, что делали зло. Они будут заточены здесь вместе со мной, и пока не пройдут испытания, что прошёл я, не увидят белого света.

Я был готов принять ответственность за себя и за других. С принятием этой ответственности пришла и сила. И на этот раз её хватит.

10. Надежда

Я был победителем. Мне оставалось лишь пробить выход наружу. Затем я буду использовать это место. Разгадав все здешние законы, направлю сюда всех людей, которые, как и я раньше, живут, не ведая, что творят. Из стены, в которую меня вбивали, начал пробиваться свет. Мне стало любопытно, вмиг я оказался возле неё и несколькими ударами, сотрясающими всю пещеру, пробил проход. Меня ослепило, и я отскочил, подчиняясь звериному инстинкту.

– Здравствуй, Ян. Я долго искал тебя и без твоей помощи ни за что не добрался бы сюда. Угрозы от него я не чувствовал, сам его голос был слаб. Я решил узнать больше.

– Зайди, я хочу тебя разглядеть. Он беззвучно двинулся ближе. Сначала появился его силуэт в проходе. А когда он отошёл от него, я на секунду потерял равновесие и оступился, чуть не упав.

– Как? Ты тоже выжил?!

– Не совсем. Видишь ли, мы сейчас не живы и не мертвы, но это не главное. Ян, я пришёл к тебе с просьбой, которую сможешь исполнить только ты.

– Нет, спасибо, у меня сейчас нет времени на просьбы, мне есть, чем заняться. Нужно наказать того, о ком ты говорил всем. Он трус. Имея столько сил, он только ухудшает жизнь людей. Я заставлю его исправить и искупить все свои злодеяния здесь.

–Именно о этом я хочу поговорить. Ты сильно заблуждаешься.

– В чем же я заблуждаюсь, объясни же мне!?

– Да, Ян, я расскажу. И покажу. Начнём с того, что ты сейчас мёртв. – Я хотел было возразить. – Взгляни на свою дыру в груди, разве можно с такой раной стоять на ногах? Я уже не говорю о разрушении стен. Да, ты мёртв, как и я, ты утонул в реке, а меня забили розгами. На последнем издыхании я видел, как твоё тело уносило течение. Прими это, но, главное, пойми, что смерть – это не конец всего, ты ещё можешь исполнить то, что хотел. Но мне этого не хотелось бы. Это место никогда не существовало, ты его создал.

– Что ты несёшь? Я чуть не погиб тут! Хочешь сказать, что все, что здесь происходило, я сам этого захотел?

– Да, так и есть. Людям, осознавшим свою вину, свойственно такое. Искуплением своим они считают самобичевание. Страх, жадность, слабость. Это то, что терзало тебя. Такими ты видел их, такими ты их победил. Но исход мог быть совсем иным. Для наглядности разрушь ещё пару стен, я думаю для тебя это не составит труда. Теперь ты хозяин этого места. Хозяин самого себя.

Слова его казались правдивыми, но не имели доказательств. И я решил прислушаться. Скача от стены к стене, я разрушал их. Стены разрушались, осыпаясь камнями и пылью, кристаллы разлетались блестящими осколками по пещере, а на месте разрушения зияла белая бесконечная пустота. Я начал понимать и осунулся.

– Вспомни, когда мы с тобой встретились, ты бил овцу, которая не видела пути. Я не хочу тебе указывать. Мне хочется лишь показать тебе, осветить тот путь, который поможет тебе исполнить твою мечту. – Лицо его все в шрамах, сухие губы, голос еле слышен, но я старался не упустить ни малейшего звука, прислушивался к каждому его вздоху. Всё моё естество понимало, что сейчас происходит нечто очень важное. То, что называют правдой.

– Вспомни дедушку Маара. Вспомни мальчишку, который учил тебя, вспомни того, кого ты отказался казнить. Всеми этими людьми был я.

Наш мир устроен так, что мы живём не одну жизнь. Живя, умирая и перерождаясь, мы ищем счастья в этом мире. Это может быть один цикл, а может и бесконечность, как в моем случае.

Я рассказывал всем о боге, но на самом деле его нет, мы одни в этом мире. Наша жизнь – это всего лишь случайность. Как я и ты. Мы живём лишь по воле случайности. Случайно появилась жизнь, случайно выросло дерево с полезными плодами, на которое наткнулась группа обезьян совершенно случайно.

Но вся правда в том, что мы здесь лишь потому, что люди из бесчисленного количества случайностей сделали выбор.

– Случаются ли с тобой видения?

– Да.

– Они случались и со мной по какой-то причине ещё до того, как я появился в этом мире в первый раз, и я увидел, что все люди страдают. И те, кто угнетены, и те, кто угнетают. Я видел этот мир вне временных рамок. Там, где могли стоять города, стояли лачуги, в том месте, где могли стоять леса и поля, находились выжженные пустоши. Тот, кто в одной реальности мог изобрести лекарство от болезни, избавляя миллионы от страданий, делал оружие. Страдали все. Но мне была непонятна причина. Я всеми способами исках выход. Но для этого мне нужно было понять тех, кто жив. Я насильно отказался от способности видеть все и сразу и появился в этом мире, утратив возможность видеть множество времён и реальностей. Человеческие эмоции окутали меня, и в сердце моем родилось сомнение. Каждый мой необдуманный поступок мог привести к катастрофе. Много столетий я искал того, кто не сомневался и, наконец, нашёл. Это был поэт, который понимал больше нас всех. Долго так продолжаться не может, людям нужно то, что станет ориентиром. На исходе жизни он написал книгу. Я видел её в своих видениях, она принесла бы много пользы, но была забыта, так как не имела реальных событий. Книги дороги, да и читать – это не то, что хочется делать при рабской жизни. Поэт этот уже давно мёртв, но план его мы исполнили, не без помощи моих сил. Мне удалось воскресить мёртвое тело на пару дней, и мы довели дело до конца. Я и мои товарищи разнесли молву в ближайшие города, и люди уверовали. Когда меня вешали на крест, у меня было видение, что тяжкими страданиями, но люди всё-таки придут к миру. И, наконец, я скажу, почему я здесь. Моя жизнь оборвалась не от казни. Тело моё не выдержало того, что я увидел после. Взгляни на ту дверь, где застыли души людей, которые не смогли преодолеть свои страхи и пороки. Сюда заточил их ты.

– Ну и что. Осознав пороки, они выберутся.

– Нет. Для этого нужно быть живым, именно поэтому люди перерождаются. А здесь души спят, а точнее гниют, и вскоре появятся демоны. Вот, что я увидел. Ты станешь владыкой этого места в желании отомстить богу. Лишь единицы смогут покинуть это место, остальные же станут демонами, их будет становиться все больше, и, обвинив в этом бога, ты пойдёшь на него войной, отчего демоны, заключённые здесь, материализуются среди людей. Тебе нужно будет противостоять, и я попытаюсь занять место бога, но круг ненависти не порвать. Ты одержишь победу и скажешь, что больше нам не нужны твои небеса, и их испытания – рай наш, отныне на земле мы вернём то, что потеряли. К сожалению, результат будет совсем иным. Количество мёртвых превысит то число, которое ты способен контролировать, они уничтожат сначала тебя, а затем и всё живое, оставшись скитаться по миру до скончания времён. Таков будет результат моей лжи во благо.

– Если всё это правда, что же теперь мне делать? – Я сел, закрыл лицо руками и впервые в жизни или смерти заплакал. Шаркая ногами, он подошёл ко мне, убрал руки с моего лица, помогая подняться, хотя сам едва стоял на ногах.

– Пока это все не произошло, я прошу, умоляю тебя. Останови это. Просто освободи эти души, отрекись от своей внутренней звериной силы. Я не вправе просить тебя о большем. Но когда свет книги перестанет освещать путь, расскажи правду, чтобы она служила вечным солнцем.

– Я отрекаюсь, я не хочу, – кричал я во все горло сквозь слезы, и пещера, став лишь дымкой, развеялась неведомым ветром. – Но почему ты сам это не сделаешь?

– Видишь ли, сила моя не безгранична, она накапливалась в моем желании тысячи лет. Совершив чудеса, я растратил её. Чтобы пробиться к тебе, я пожертвовал её остатками и теперь я могу спокойно исчезнуть.

– Постой, и как я сделаю все это без тебя и твоих сил?

– Не в чуде дело. Всегда были люди, которые понимали больше. Этот поэт, не я его создал. Те двенадцать человек, что помогали мне, не обладали ничем сверхъестественным, я лишь помог закрепить их результат. Двое из них – близнецы, они были предназначены на эту роль, я только их замена. Со временем боги станут лишь мифами. Но люди, отрёкшиеся от религии, обретут нового бога. Их богом станет правда. Больше не нужны посредники. Человек станет богом своей собственной жизни.

Он прикрыл мне глаза рукой и исчез. Стало холодно, и среди белого ничто я, свернувшись клубочком, крепко уснул.

11. Смерть

Разум мой очнётся спустя сто сорок лет в чужом теле. Постепенно я буду вспоминать все события прошлой жизни, воспоминания будут обрывистыми и первое время нечёткими, но главным и первым, что я вспомню, будет это: «Пусть правда станет богом».

Странная способность помнить прошлое мне досталась от него. Я воспользуюсь ею как даром, чтобы исполнить посмертную просьбу хорошего человека. Пусть загробной жизни нет, но я точно знаю, что он, по крайней мере, умер счастливым, и я последую его примеру.

Проживая жизнь за жизнью, я вспоминал все в мельчайших деталях. Делал заметки и прятал. Порой в новой жизни за ними приходилось добираться на другой конец света. Мне такие путешествия были лишь в радость. Я был купцом и нищим. Заводил большую семью. Участвовал в войнах и спорил с историками о событиях тех дней. Из года в год становясь все счастливее, я наконец встретил друга, которого искал. Он был сильно моложе меня, и частенько вечерами мы заводили всякие философские темы. В этот вечер я спросил его:

– Послушай, Андрей, ты славный малый, и мы дружим почти три года. Я все забываю у тебя спросить: почему ты вырос таким, ведь ты не веришь в бога?

– Смешной ты, дед Ян, вроде умный, книжки вон твои печатают, а до сих пор думаешь, что человека определяет вера. Я живу так не потому, что бог велел так жить, а потому, что сам так хочу. В Библии написано много умных вещей, но и много глупости. И вообще, бог этот ваш – болван какой-то.

Я смеялся и плакал, желая вдохнуть. И принял решение опубликовать уже готовую книгу.

Отдышавшись, я сказал другу: «Знаешь, друг мой, я прошёл очень долгий путь, и на старости своих лет скажу тебе: живи так, как пишешь книгу, но такую, чтобы после последней строчки её захотелось перечитать.»

Я был вторым, кто понял эту мудрость.