Помоги проекту - поделись книгой:
Я не понимала, как можно сойти с ума в таком месте. Это была маленькая деревушка, что выросла на скалах, рядом с дельтой реки, впадающей в океан. Здесь было ветрено и свободно. Пока не побываешь в таком месте, будешь думать, что оно бывает только в книжках. Но оно – есть.
Чего я никак не могла понять, так это низкой населенности деревни. Мне казалось, что каждый адекватный человек хочет жить прямо над океаном, купаться в нем вечером и ловить рыбу утром, выращивать олеандры и варить сны из мелкой гальки. Поэтому жители этой деревни казались мне самыми нормальными людьми планеты. Возможно, единственными уцелевшими. Даже этот хмурящийся мужчина, которого в безумии уличала жена.
– Вы же доктор, – умоляющими глазами смотрела она на меня.
Это было не совсем правдой. Я больше не практиковала психиатрию. Впрочем, это мастерство, скорее к сожалению, чем к счастью, никуда от тебя не девается. С другой стороны, мне ужасно не хотелось отсюда уезжать, и предлог остаться еще на какое-то время было очень заманчивым. Единственное местное кафе, где я успела заказать все меню и получить странные взгляды от хозяина в качестве десерта, уже закрылось. Сидеть на улице или на берегу было тоже неудобно – бесконечные порывы ветра радовали меня только тогда, когда я знала, где можно от них укрыться.
– Давайте вы мне расскажете, что случилось, – предложил я старушке.
– Пойдемте в дом, – кивнула она.
Мы вошли в уютный каменный дом с маленькими окнами и цветущим садом под ними. Старушка указала мне на дубовый стул и сделала чашку чая.
– Я ужасно за него волнуюсь, – сказала она. – Все было в совершенном порядке до этого лета. Он постепенно отходил от дел, больше отдыхал, помогал мне по дому и саду, писал письма детям.
– А кем ваш муж работал? – спросила я.
– Он чинил крыши. А теперь у него самого она поехала. Хоть мы всю жизнь жили рядом с океаном, был к воде равнодушен. Никакая морская романтика его не пленила. И тут вдруг месяц назад он ни с того ни с сего поехал в соседнюю деревню. Там раньше был порт, а теперь он почти заброшен. На каких-то старых парусниках нашел все эти канаты. Они висят на заднем дворе, я вам их покажу. Так вот, эти верёвки он притащил и теперь целыми днями их плетет.
– Вроде в этом нет ничего плохого, если у вашего мужа появилось новое хобби, – осторожно заметила я.
– Ах, если бы вы знали почему он это делает, какой бред несет! Я опасаюсь, что однажды обнаружу его болтающееся тело на одной из веревок. Доктор, умоляю, скажите ему, что он сошел с ума.
Я аккуратно согласилась поговорить с ее мужем. На заднем дворе, где я его нашла, действительно висели канаты разный толщины, завязанные самыми причудливыми узлами. Я не торопила мужчину. Он неспешно раскурил трубку, носом уловил направление ветра, выпустил по нему пар и начал говорить.
– Это началось с приезда этой девочки, внучки Петра. Она-то мне про все и рассказала. Хотя странные вещи творились тут задолго до ее приезда. Взять хотя бы Амелию. Она уже три года как умерла, от старости, как и положено, зато какой счастливой была до конца своих дней. Замуж так и не вышла, хотя у нее был жених, жил в соседней деревне. Они в молодости переписывались, каждый день Амелия на почту бегала, чтобы отправить свое письмо и получить его. И вдруг умирает жених, несчастный случай в порту. Амелия горюет, а письма ему продолжает носить. Мы ее не трогали, думали, пусть погорюет и само отпустит. Увидит, как письмо возвращается нераспечатанным, тогда до нее и дойдет, может, что случилось. И письма возвращались, невскрытые, конечно, а Амелия продолжала их писать. Так несколько лет прошло, и потом все прознали, что внутри всегда был ответ от ее жениха. И так полвека они переписывались – она с этого света, он с другого.
– Так что странные вещи тут не новость. Я вам не все могу рассказать, ведь люди живы еще, нехорошо секреты живых разбалтывать. Но эта девочка, внучка Петра, не пыталась что-то утаить. Наоборот, охотно рассказывала любому все, что видела. Другое дело, желающих слушать ее тут немного оказалось. Но я ничего не пропускал, хотя сначала тоже ей не верил.
Мужчина умолк и принялся пускать колечки дыма по непослушным местным ветрам. Я тоже молчала. Не было смысла впиваться в его рассказ уточняющими вопросами. По крайней мере, пока.
– Эта девочка здорово описывала всех жителей деревни – – повадки, привычки. Давала прозвища, такие точные, что по ним можно было догадаться, что за человек. Меня назвала Сгустком Дыма за то, что кудрявый и что курю. Но это ладно. Отто у нее оказался Вишневым Кирпичом, и если бы вы видели Отто, уже бы хохотали в три погибели. Я любил с ней в это играть – она называет кличку, а я угадываю человека.
– И все это было безобидно до одного описания. Я никак не мог его понять, хотя звучало оно знакомо. Рыжая Трепет в Круглых Очках. На ум приходила только соседка, но она пять лет как умерла, а больше никто не вспоминался. Оказалось, девочка ее и загадала. Я думаю – ну, может, фото видела, хотя она повадки очень точно рассказала. Я думаю – может, дед ее научил. Но я знаю Петра, не в его это духе. Я до последнего думал, что девчонка меня разыгрывает. Но нет. Выходит, она видит мертвых. Не всех, а только тех, что остались работать в деревне.
– Девчонка мне рассказала, как там у них все устроено. Оказалось, что жизнь материальная – что-то вроде школы. Или колледжа. Профессию мы тут получаем, короче. Показываем себя, кто во что горазд, а после смерти начинается настоящая работа. Не только на мир человеческий, конечно. На всех уровнях, разных уровнях, но здесь тоже важный узел оказался. Почти как морской. Кто тут остается – вяжут ветра, волнуют океаны, переплетают ночи. До людей, до нас то есть, дела им никакого нет. Главное, чтобы мы им не сильно мешали и карты не путали. Но из живых мало кто помнит о своем могуществе. Это, наверное, к лучшему.
– И тут я подумал так. А что я могу делать? Крыши чинить? Так я не хочу больше, начинялся. Значит, нужно освоить что-то новое, что здесь пригодится. Вязание узлов в посмертных профессиях очень нужно. Связанными должны быть многие вещи, такое дело. Хочется мне задержаться после смерти тут, пользу приносить деревне и Вселенной. Это не значит, что я буду эту самую смерть торопить. Зачем? Сама придет, как кошка. Вешаться я не собираюсь. Жена себе в голову дурь вбила.
– Я ей пытался все объяснить. А она про духов слушать ни в какую не хочет. Боится она их. Думает, раз они существуют, будут нам вредить. Но зачем им это надо? Глупость, короче. Но нервничает, вот на мне и срывается, запрещает узлы вязать. Я не могу взять в толк, как ей это мешает. Ну, доктор, вы мне скажите, кто из нас двоих сумасшедший?
Я задумалась. В принципе, в словах Сгустка Дыма не было ничего безумного. В конце концов, он не говорит, что сам видит духов. Он просто поверил девочке, внучке своего друга, а верить человек имеет право во что захочет.
– Вы нормальный, – сказала я со вздохом. – Пойдемте убеждать в этом вашу жену.
Наследство господина Т.
При беглом взгляде на поместье «Воробей» было бы сложно догадаться, что здесь жил богатый человек. Простой серый фасад и плоская крыша больше подходили детскому саду или тайной полиции. Но внутри все было иначе. В холле висели картины и гобелены с драконами, в уютной гостиной стояло фортепиано и полки с книгами, а винтовые лестницы с медными перилами вели на крышу – отличный пункт для астрономических наблюдений.
По завещанию господина Т. этот дом должен был достаться государству в составе половины его наследства, а другая половина должна была быть поровну разделена между четырьмя людьми. Но при одном условии: этим людям необходимо самим догадаться, почему господин Т. назначил их своими наследниками. Без исполнения этого условия в наследство не могли вступить ни они, ни государство.
Вот почему в субботнее утро посреди гостиной стоял высокий человек, туго утянутый в черный костюм, будто украденный с манекена ближайшего магазина одежды. Это был распорядитель завещанием и государственный служащий одновременно. Его звали Бренуа. В руках он держал толстую папку с потрепанным уголком.
Перед ним на простоватых, но удобных плетеных креслах расположились четверо.
У окна сидела женщина в темном длинном платье и накидке из плотного кружева. Звенящие браслеты украшали ее руки, в волосы были вплетены перья, а живые глаза на смуглом лице, казалось, видели вас на сквозь. Это была Грата, известная прорицательница и гадалка, которая однажды получила премию «за самое убедительное доказательство своих паранормальных способностей».
Рядом с ней сидела девушка лет тридцати, в однотонной поношенной рубашке и джинсах, в тяжелых ботинках и очках в огромной оправе. Вита была аспиранткой филологического факультета.
В кресле рядом с торшером был молодой человек с насмешливо-дерзким выражением лица, которое сразу выдавало в нем выходца их богатой и благополучной семьи. Его звали Оникс. Он небрежно вращал в пальцах дорогую перьевую ручку, которую от скуки достал из нагрудного кармана.
В тени, рядом с бюстом Конфуция, сидел мужчина, которому возраст уже позволил отойти от дел. На нем была поясная сумка, а шапка из разросшихся седых волос как нельзя лучше подходила к его имени – Лев. Он казался погруженный глубоко в себя, и Бренуа, пытавшийся привлечь внимание гостей, все время нервно поглядывал на этого сонного мужчину, как бы сомневаясь в том, что он способен воспринимать окружающий мир.
– Итак, леди и джентльмены, вам выпала честь вступить в наследство господина Т. Каждому из вас полагается одна восьмая часть его состояния, – формально повторял Бренуа все то, что гостям итак было известно из пригласительных писем. – Однако дело в том, что прежде вам придется догадаться, почему именно вас господин Т назначил наследником. Кто-нибудь из вас имел какие-либо дела с господином, состоял в дружеских иди деловых отношениях?
Бренуа оглядел присутствующих. Все они отрицательно покачали головами. Было очевидно, что для всех них это внезапное наследство – большая неожиданность.
– Как вы понимаете, ваши догадки также в интересах государства. Без них мы не сможем получить половину состояния господина Т, – Бенуа запнулся, будто хотел добавить: «А я – мой гонорар».
– А как вы узнаете, что мы угадали эту причину верно? – спросила Вита.
– Она записана здесь, – Бренуа достал из папки коричневый конверт. – Вскрыть можно будет только после того, как вы все выскажете ваши версии.
– Слушайте, – сказал Оникс, – почему бы вам просто не вскрыть это конверт прямо сейчас, зачитать, что там написано, и раздать всем наши денежки?
– Это противит воле покойного и условиям завещанию, – сухим тоном произнес Бренуа.
– Но никто же не узнает об этом! – воскликнула Грата.
– Во-первых, нас здесь пятеро, и только это количество людей превратит наш общий секрет в общественное достояние или повод для шантажа. Во-вторых, госпожа Грата, насколько мне известно, вы получили премию за самые убедительные паранормальные способности. Возможно, кто-нибудь из ваших коллег попробует узнать, используя свои силы, всю правду, которая происходила за этит стенами. Поэтому давайте поступать по закону.
– О! – воскликнул Оникс, обернувшись к Грате, – а вы можете вашим ясновидением прочитать, что там написано? – он указал пальцем на коричневый конверт.
– Нет, – отрезала Грата, – я специализируюсь на другом.
– Можно было бы хотя бы попытаться, – произнес Оникс, пожимая плечами.
– Итак, – продолжил Бренуа, убедившись, что никто из присутствующих ничего больше не хочет сказать. – До тех пор, пока вы не поделитесь вашими соображениями, вы можете спокойно распоряжаться этим домом. Мы будем всячески способствовать вашему мыслительному процессу и готовы предоставить вам гипнотерапевта и специалиста по работе с воспоминаниями. Кто-нибудь хочет воспользоваться их услугами?Все отрицательно помотали головами.
– Что же, надеюсь, завтра вы будете готовы поделиться мыслями. Иначе нам придется настаивать на работе с психологами, – сказал исполнитель завещания.
От этого заявления лица присутствующих потеряли невозмутимость. Брови Граты вздернулись, Оникс нахмурился, лицо Виты выражало ужас, а Лев еще сильнее склонил голову, как будто пытаясь сбежать от этого известия. Если раньше им казалось, что приглашение в дом – это возможность получить завещание, то теперь они поняли, что это – неизбежность. Они – не гости, а скорее заложники.
– Насколько я понимаю, сейчас никто из вас не готов признаться, чем вы заслужили милость господина Т., – с досадой в голосе произнес Бренуа, – в таком случае, я вернусь завтра. Возможно, за ночь вам удастся что-то вспомнить.
– Подождите! – воскликнула Вита, – но ведь мы даже не знаем, как этот господин Т. выглядит.
Это было правдой. Свое огромное состояние господин сделал на фарфоровых изделиях. Его компания не называлась его именем, и публичность была ему чужда. У него не было семьи, которая могла бы настаивать на известности. Никто не знал его в лицо.
– Да, конечно, – сказал Бренуа, и было очевидно, как он недоволен собой от того, что допустил такую оплошность.
Он вытащил из папки фотографию господина Т. Это был мужчина лет шестидесяти пяти, с седыми усами, длинной бородой и глубоко посаженными смеющимися глазами. Грата, Вита, Оникс и Лев впились взглядом в это изображение, но – увы! – проблеск узнавания не проскользнул ни в чьем взгляде.
– Что же, я вернусь завтра, – повторил Бренуа, оставляя фотографию на журнальном столике.
Когда он уходил, наследники продолжали изучать спокойное лицо господина Т.
***
После отъезда распорядителя все разошлись по поместью и прилегающей территории. Уют этого серого дома у каждого вызывал смешанные чувства: нежелание его покидать и стремление как можно скорее разгадать загадку наследства. Казалось, сам дом, полный духа своего почившего хозяина, помогал каждому проникнуть в глубины памяти.
Грата поднялась на крышу. Ненавязчивое осеннее солнце не мешало любоваться открывающимся видом на простирающийся лес, реку вдалеке и восходящий белый месяц. Оникс погрузился в библиотеку, Лев спустился в подвал, где была прохлада и стол для бильярда, а Вита вышла в сад, где листья падали с деревьев, разносимые теплым ветром, и чирикали птички, прятавшиеся в кустах.
Вечером они снова все встретили с гостиной, но уже без гнетущего присутствия распорядителя. Оказалось, Оникс предусмотрительно захватил с собой бутылку белого сухого вина и предложил всем по стаканчику. Никто не отказался: после дня раздумий каждому хотелось легкой беседы.
– Честно говоря, я даже не планировала получать этой наследство, – сказала Вита. – Я приехала сюда скорее из любопытства, чем за деньгами, и теперь чувствую себя в ловушке. Хотя в этом саду быть очень приятно даже в роли заключенной.
– Неужели у вас так много денег, что наследство господина Т. вас совсем не волнует? – насмешливо спросил Оникс.
– Нет, – ответила Вита, – все ровно наоборот. Я совершенно не привязана к деньгам. Все самое полезное я получаю бесплатно или в дар.
– То есть, вам было бы приятнее получить наследство в виде подарка? Этот дом, например?
– Вы совершенно правы. Кажется, мне хватило бы беседки в этом чудесном саду.
– Неужели деньги никогда вас не привлекали?
– Привлекали, но никогда не шли мне на пользу. Однажды я даже держала в руках очень серьезную сумму, но…
Вита вдруг замолчала, рот ее распахнулся, как будто она что-то увидела или вспомнила. Она быстро пришла в себя, но отказалась продолжить рассказ.
– Что же, про богатую семью – это как раз мой случай. Мы аристократы, которые при этом умудрились не разориться. – заметил Оникс.
– Неужели аристократия до сих пор существует? – удивилась Грата.
– Внутри самой себя – точно существует. Я ходил в частную закрытую школу, где привык прятаться от проблем в библиотеке.
– О, частная школа! О ней мечтает любой подросток. Жить почти самостоятельно, без гнетущего родительского надзора, вместе с друзьями… – мечтательно протянула Вита.
– Которые то и дело суют тебе жаб под одеялом, – закончил Оникс. – Нет, учеба в частное школе далека от этой идиллии, которую вы описали. Впрочем, в ней действительно можно кое-чему научиться. Например, работать с информацией.
Оникс показал на стопку книг и газет, лежащих на журнальным столе. Профессиональным движением он вытащил перьевую ручку из кармана, раскрыл свернутую в трубочку газету на статье про элитный клуб.
– В клуб «Лекорб» имели доступ только выходцы «благородных» семей. Я неплохо знаю порядки этого клуба – в нем состоит мой дядя. При этом имени господина Т. нет ни в одной родословной. Для клуба «Лекорб» его просто не должно существовать. Однако он является членом клуба, и это поразительно. Также любопытно, господин Т. стал членом этого клуба примерно двенадцать лет назад, – в доказательство Оникс показал на справочник «Лучшие закрытые клубы мира».
– А разбогател он, кстати, всего восемь лет назад. Скорее всего, это связано с тем, что ему удалось наладить поставки своей продукции в компании, которыми владели его новые друзья. В их бизнес-центры, супермаркеты, и, конечно, рестораны.
Он занимался фарфором и раньше, но это был микроскопический бизнес. Он едва сводил концы с концами. Впрочем, бросить дело ему в голову не пришло: судя по его детским фотографиям, он всегда бредил фарфоровыми вещами.
Оникс неопределенно помахал перед всеми черно-белыми фотографиями с карапузом, державшим в руке фарфоровую птичку.
– Итак, – продолжал Оникс, – его внезапное богатство – результат не только усердного труда, но и удачи. Двенадцать лет назад он становится членом нескольких закрытых клубов. Пару лет спустя он становится поставщиком фарфоровых изделий для крупных бизнесов. Что-то ему помогает. Еще через пару лет у него достаточно денег, чтобы купить этот дом.
– Дайте мне посмотреть, – слабым голосом сказала Грата и потянулась к журналу с фотографией закрытого клуба.
Когда она поспешно открывала журнал, из него выпал кусочек картона. Оникс, увидев это, быстро поднял его и спрятал во нагрудный карман, после чего завертел перьевую ручку в пальцах с удвоенной скоростью.
– А я смотрел ваше шоу, – вдруг сказал Грате Лев, который до этого, казалось, не утруждался участвовать в происходящем. – И я был очень впечатлен. Такие способности.
– Боюсь, под «такими способностями» вы имеете в виду актерские, – сказала Грата. Ее голос бы еще тихим, но уже обретал былую твердость.
– Простите? – переспросил Лев.
– Вы же понимаете, – Грата подняла на него взгляд, оторвавшись от созерцания фотографии господина Т двенадцатилетний давности, – что я не ясновидящая. Я просто очень хорошо знаю людей. Я умею с ними разговаривать, так, чтобы они сами признались, как им можно помочь.
– Почему вы решили вдруг сейчас об этом нам рассказать? – спросил Оникс.
– Очевидно, это все равно неизбежно, – ответила Грата, захлопнув журнал. – А чем вы занимаетесь? – спросила она у Льва.
– О, я всю жизнь работал фармацевтом. Ездил по разным странам, рассказывал про разработки в области лекарств, пытался все это продать. Полжизни в самолетах и отелях. Сейчас я на пенсии.
– Как же это здорово – всю жизни путешествовать! – воскликнула Вита.
– Я бы сказал – утомительно. Все свое время проводишь в ожидании того, что самолет подадут, самолет взлетит, самолет приземлится. Пока вы рассказывали о себе, я, наоборот, думал, какая интересная у вас жизнь. Грата – то, что вы получили вашу паранормальную премию исключительно за мастерское изображение, делает дело еще интереснее.
Грата благодарно кивнула и поправила на плече кружевную накидку. Было видно, что этот комментарий ей приятен – ей было важно не лишиться авторитета, даже признавшись в обмане. Лев продолжил:
– Вита, а вы потрясающе строите вашу жизнь вне пространства денег, среди книг и вымышленных миров. Я бы очень хотел увидеть мир вашими глазами. Честно говоря, я думал, что это вы кинетесь изучать никому теперь не нужную библиотеку господина Т.
– Если мы тут задержимся еще на пару дней, я точно туда спрячусь, – смеясь, ответил Вита. – Но сейчас я очень устала от книг, мне нужно восстановить зрение и немного помечтать.
– Что же до вас, молодой человек, – Лев обратился к Ониксу, – то вы тоже меня приятно удивили. Никогда бы не подумал, что за дерзостью можно так умело прятать интеллигентность. Кстати, в подвальных залах мне удалось найти коробку с шахматами. Они из слоновой кости, изумительно сделаны. Кто-нибудь составит мне компанию?
Вита вызвалась поиграть в шахматы со Львом, пока Грата и Оникс разглядывали редкие фотографии, найденные в библиотеке.
***
Утром прибыл Бренуа. С ним был устрашающего вида специалист по гипнозу и памяти. Один его вид мог побудить кого угодно вспомнить любые события его жизни, – хоть текущей, хоть прошлой, хоть будущей. После формального приветствия он сразу перешел к делу и поинтересовался, удалось ли за ночь освежить воспоминая.
Выдержав полуминутную паузу, Грата решительно вздохнула.
– Я помню свою встречу с господином Т, – сказала она. – Я смею надеяться, что моя тайна не покинет пределы этой комнаты. Если это случится, моя репутация будет погублена. Однако вчера я уже совершила страшное признание перед моими тремя друзьями. Теперь и вы, Бренуа, будете знать мою тайну.
– Это было двенадцать лет назад. Господин Т пришел ко мне, услышав о тех «чудесах», что я творю. Он хотел, чтобы я помогла ему увеличить продажи – видимо, это и был его фарфор, я плохо помню подробности. Из его слов мне удалось понять, что полезные связи решили бы его проблемы. Однако, не будучи богачом, он не мог обзавестись этими связями. Он был очень честным человеком – и первым, перед кем мне пришлось раскрыть карты. Я взяла с него обещание хранить мой секрет вечно, и он выполнил его. Правда, подстроил все так, что мне теперь приходится самой раскрыться. Итак, он был первым клиентом, который узнал, что я – шарлатанка. Только это признание помогло ему осознать, на что способны хорошая подготовка и вера в свой образ. Он понял, что изображать из себя кого-то – это, конечно, не то же самое, что и быть кем-то, но в определенных условиях вполне годится.
– На консультации я руководствовалась скорее вдохновением, чем хорошо продуманной стратегией, и после была собой ужасно недовольна. Я постаралась этот случай как можно быстрее забыть. Но, видимо, господину Т. эта консультация помогла, ведь после нее ему удалось убедительно изобразить из себя аристократа и попасть в клуб, где он смог завязать нужные знакомства. И то, что он включил меня в завещание – его способ благодарности.
Грата развела руками, как бы показывая, что она сказала все, что хотела. Пару минут все молчали.
Поделиться книгой: