Всадник постапокалипсиса

Морган Рейн

Всадник постапокалипсиса

Солнце медленно клонилось к горизонту, окрасив в красный широкую, безжизненную пустошь, что раскинулась на месте некогда огромного города. Пыль и руины. И засохшая глина, трещины в которой порой были так велики, что нога случайного путника с легкостью могла бы провалиться в одну из них.

И ни души в радиусе нескольких десятков километров. Только смерть, тоска и шепот ветра, что изредка тревожит тишину этого гиблого места.

Вдруг вдалеке послышался гул – едва различимый шум мотора. Он приближался.

***

Когда Скай очнулась, её первой мыслью было: “Меня похоронили”. Она открыла глаза и увидела лишь темноту. Облизнув пересохшие губы, женщина выставила руки перед собой. Препятствие. Ладони коснулись холодного металла.

Скай тихо завыла. Паника начала душить её неприятным колючим шарфом. Женщине шел уже седьмой десяток лет, но умирать ей совсем не хотелось.

Она ударила ладонью по металлу. Один раз. Второй. Стала шарить руками по сторонам. Тут же она наткнулась на что-то мягкое. Ткань. Нет. Кожа. Скай вцепилась и дернула на себя. Пришлось приложить небольшое усилие, но вещь поддалась.

Скай ощупала её. Это была сумка. Пальцы наткнулись на брелок в виде пластикового шарика, который цеплялся к молнии на боковом кармашке. Такой был на дорожной сумке Эда, которую он всегда брал с собой в рейс. Эд хранил в ней всякие мелочи, вроде кусачек для ногтей, инструментов. А ещё сигареты и документы – нынешнее подобие удостоверения личности.

Женщина нащупала собачку и дернула – молния на кармашке тут же разошлась с соответствующим вжикающим звуком. Похоже, это действительно была сумка Эда, Скай закрыла её обратно и прижала к груди. Присутствие знакомой вещи в руках немного её успокоило.

Сознание постепенно начало проясняться. Она вспомнила рейс. Остромордый микроавтобус, знатно потрепанный временем, как и его бессменный водитель – вечно хмурый тощий Эд с лысеющей головой. Еще двое курьеров в салоне. И она, Скай, на переднем сиденье по правую руку от шофера.

Однообразный убогий пейзаж за окном – пустыня, мусор, руины. Потом удар. Всё вокруг закрутилось, будто бы внутри стиральной машинки. А потом темнота.

Скай сделала глубокий вдох. Второй. Третий. Паника понемногу стала её отпускать.

Всё, что знала она сейчас, это то, что она лежит на спине. Вокруг было темно и очень душно. Может из-за паники, может из-за ограниченного пространства – Скай не хватало воздуха. Ей стало тяжело дышать. Она попыталась выкарабкаться, но поняла, что её ноги чем-то заблокированы – она не могла ими пошевелить.

Женщина пыталась крутиться и ёрзать на месте. Искала руками за что можно было бы зацепиться. Она поняла, что вокруг неё навалены брезентовые мешки, наполненные чем-то мягким, возможно одеждой. Ноги же вытащить ей по прежнему не удавалось. Темнота стала давить на неё. Скай попыталась подвинуть один из брезентовых мешков. Он поддался, но другой тут же свалился на неё.

Скай попыталась отодвинуть его от себя, напряглась. Правая рука сорвалась и скользнула вглубь темноты. Мешок навалился женщине на лицо. Случайно она наткнулась пальцами на что-то холодное. Она ощупала незнакомую вещь и ужаснулась. Нащупала ногти. Пальцы. Руку. Мертвую холодную руку. Скай дёрнулась от неё и закричала.

Истошный вопль, которому она дала волю, продолжался добрую минуту. Пока Скай не поняла, что её сопровождает ещё один звук – топот. Крик застыл у неё в груди, женщина поднесла ладонь ко рту. Где-то сверху, над её головой, ритмично колотя по металлу, в разные стороны металось множество пар когтистых лап.

Твари. Они всё это время были где-то здесь и проснулись, когда женщина закричала. Они ринулись на её крик. Они царапали металл, пытаясь добраться до желанной добычи. И стрекотали. Эти ужасные мерзкие щелчки Скай ни с чем бы не перепутала.

На глаза накатились слёзы. Женщина тихонько заплакала. Она заскулила, зажав рот рукой. Нет, её не похоронили. По крайней мере специально. Но лежала она сейчас в железном гробу посреди пустоши, где не было ни одной живой души, способной помочь. Только ветер гонял пыль по руинам старого города. Её окружали темнота и орава голодных тварей, одержимых жаждой скорее добраться до своей жертвы.

***

Она потеряла счет времени. Мёртвая рука, на которую она наткнулась, пока копошилась, вероятнее всего принадлежала Эду. Теперь он лежал справа от неё. Скай предположила, что металлическая преграда над ней, в которую она уперлась, выставив руки, это днище микроавтобуса. В брезентовых мешках они везли вещи и провизию в Кэмден.

Твари снаружи немного успокоились, и бегали по машине уже не так активно, но всё ещё скреблись когтями по металлу, мечтая вскрыть, в конце концов, эту гигантскую консервную банку.

Скай полушепотом позвала своих попутчиков по именам. Не отозвался никто. Она думала, что, возможно просто не все еще очнулись, но в глубине души понимала, что осталась она одна. В этом плане присутствие тварей даже радовало её. Топот их лап и периодический стрекот разбавляли её одиночество. Просто потому, что рядом было что-то живое.

Это был не первый её рейс через пустошь. Найти работу после вторжения было, конечно, не так сложно, как в её родном городе после университета, но Скай нужна была именно должность курьера.

Женщин, к тому же её возраста, мало кто хотел брать на такую работу. “А если ты в дороге окочуришься? Чего нам тогда с тобой делать?” – часто слышала она.

Но Скай не прекращала попыток. Когда вторжение началось, она видела, как погибли её дети. Её внучка, Лизи, тогда находилась в Моунтауне, в интернате для одаренных детей Солжайна. Скай не видела её смерти и думать даже об этом не хотела. Она хотела лишь одного – объехать все возможные укрепления. Обыскать каждый угол в пустоши. Искать до тех пор, пока не найдет свою внучку.

Единственным, кто согласился взять к себе Скай курьером, был Эд. Этот вредный зануда старик, полный желчи. Казалось, злость жрет его изнутри, потому он такой тощий, а черты его лица такие угловатые. Люди бежали от него. Никто не хотел с ним работать.

Ко всему прочему, Эд был ярым сексистом. Даже после вторжения он был убежден в том, что женщине негоже держать в руках оружие, а призвание её в том, чтобы готовить еду и штопать раненых. Но никак не рассекать полную опасностей пустошь.

Потому по началу он не взлюбил Скай. Но работать с ним все-равно никто не хотел, и ему пришлось к ней привыкнуть.

Скай была женщиной в теле. Не смотря на возраст, сила ещё не покинула её рук. Поэтому со временем Эд начал её побаиваться – она могла и отвесить, если её обидеть. Потому не распускал при ней ни язык, ни руки.

Несколько раз их пытались ограбить во время рейсов.

Преследователи, рейдеры, здесь их чаще называли стервятники, как правило, всегда были на байках – транспорт не такой вместительный, но маневренный и быстрый. Между собой Эд и Скай прозвали их всадниками постапокалипсиса. Все они были вооружены, и либо пытались загнать машину курьеров в ловушку на специально заготовленные шипы, либо стреляли по колесам.

Но Эд был не промах. Как и Скай. Скай отгоняла ублюдков двуствольным обрезом. Когда она высовывалась из окна, небрежные пряди её серебряных волос, торчащие из съехавшей на бок заколки, развивались по ветру. Она недолго целилась, и – “Ба-бах!”. Эд научил её стрелять. Дело ей это в последствии понравилось. За их совместную карьеру ей удалось даже выбить из седла пару ублюдков.

Старик же был знатный лихач, всегда гнал машину на всех парах – ни один стервятник не рисковал гоняться с ним по бездорожью.

***

“Вот и долихачился…” – подумала Скай, лежа в перевернутой машине посреди пустоши. Эд не справился с управлением. Автобус улетел в кювет. В итоге трое погибли, а та, которой все пророчили случайную смерть в пути ввиду возраста выжила, но… “Лучше бы умерла…” – женщина обреченно вздохнула.

Обрез, всегда сопровождавший её в дороге, и в этот раз был с ней. Только вот под рукой сейчас его не было. В пути он покоился под её сиденьем, ожидая, когда понадобится его помощь. Где он сейчас, Скай не имела понятия – после аварии всё в машине перевернулось вверх дном, а саму её развернуло животом к днищу машины. Плюс темнота. По прежнему женщину окружала кромешная темнота. Сначала она ввела её в панику. Потом стала душить. Потом стало все-равно. Потом просто неприятно.

Да и найди Скай обрез, чтобы она могла с ним сделать? Твари очень проворны, если повезет, она успеет перезарядиться всего один раз. Даже если ей удастся уложить каждую тварь одним выстрелом – убьёт она максимум четырех. А судя по звукам снаружи их там намного больше. Оставшиеся твари сожрут её раньше, чем она успеет прокричать “Господи Боже!”

Да даже если и убьет она тварей, как же она выберется из машины? Не говоря уже о том, что она и не убьёт их, пока не выберется.

Был у неё и ещё вариант. Застрелиться. Но для этого нужно было оружие. А под рукой его не было. И вокруг было темно, а ноги её были крепко прижаты чем-то, что не давало двигаться.

Из груди женщины вырвался стон. Стон отчаяния. Твари, заслышав её, вновь оживились и начали скакать по машине. Она снова заплакала. Тихо всхлипывая, она закрыла руками лицо, которое было мокрым от слёз. Она не заметила, как провалилась в сон.

***

Когда Скай проснулась, на секунду, до того, как открыть глаза, она забыла о том, что случилось. Однако она быстро всё вспомнила. Нет, ужас не охватил её с новой силой. Скай даже удивилась своему безразличию, с которым она встретила ту реальность, в которой она сейчас находилась.

Кое-что изменилось. В покореженный салон перевернутого микроавтобуса теперь пробивался свет. Скай предположила, что первый раз она очнулась ночью – потому-то в салоне и было темно. Это было вероятнее всего, ведь выезжали они под вечер, на закате. Эд считал что в это время в пустоши безопаснее. Считал. Хотя понимал, что в пустоши не бывает безопасно – приспичит стервятникам, они и ночью погонятся. А о тварях так и вообще речи не было.

Теперь же, с рассветом, стало светло и в машине. Однако день принес с собой не только свет. В салоне стало очень душно. Жестокое пустынное солнце безжалостно нагревало автобус. Стал различим неприятный запах.

Скай еще раз окликнула попутчиков. Никто не ответил. Она осмотрелась. Сама она оказалась где-то в середине салона. Позади неё, через гору плотно наваленных сумок, виднелся сапог Ксандера – одного из их новых курьеров. Сам же Ксандер не подавал признаков жизни.

Эд был пристегнут ремнем безопасности, поэтому остался на своем месте, только немного съехал ближе к земле. Теперь он, оставаясь в сиденье, висел вниз головой. Его поза была ломаной и неестественной. Видимо, он сразу сломал себе шею. Взгляд его мертвых глаз уставился на Скай.

Лицо Скай перекосило от отвращения, она отвернулась. Духота становилась невыносимой. Пот тёк ручьём. Запах трупов становился всё сильнее.

Скай нашла взглядом свой обрез. Сейчас он был возле головы Эда. Вот только Скай не могла до него дотянуться – мешали мешки с одеждой и провизией. Чтобы сделать одно движение, нужно было подвинуть мешок. Чтобы подвинуть тот мешок – надо сдвинуть другой. Чтобы сдвинуть второй – пихнуть третий. Чтобы пихнуть третий – подвинуть первый, и так по кругу.

Пистолет Эда по прежнему находился при нем – в кобуре на бедре. Но и он был слишком далеко, чтобы Скай могла до него дотянуться. Как и до других своих попутчиков.

Скай снова охватило отчаяние. И злость. Злость от того, что она не может ни выбраться, ни пошевелиться, ни покончить с собой. В салоне становилось жарко. Невыносимо жарко. Было почти нечем дышать от жары, не говоря уже о трупном запахе. Женщина глотала воздух ртом, то и дело облизывая пересохшие губы. Сумки с товаром, завалившие её, не давали двигаться. Они прижимались к телу так плотно, что заставляли вариться его в собственном соку.

После очередной тщетной попытки выкарабкаться, Скай закричала. От злости. Она рычала и била кулаками по металлу, днищу микроавтобуса. Твари, которые затихли, когда началась жара, снова всполошились и начали бегать вокруг, вереща своим мерзким стрекотом.

Скай продолжала колотить кулаками по металлу и кричать непристойности. Твари метались где-то снаружи. Она дразнила их. Дразнила специально. Она надеялась, что они проберутся в машину и, наконец-то, прикончат её. А ещё это было хотя бы какое-то развлечение.

Это продолжалось несколько минут, пока Скай не надоело. Руки болели, но это было сейчас самой малой проблемой. Какое-то время она просто лежала, изнывая от жары. Потом её накрыл очередной приступ злости от невозможности выбраться, от духоты и спертого гадкого воздуха. Потом – очередной приступ отчаяния.

Потом Скай пыталась двигать пальцами ног. Приказывала им шевелиться… как героиня одного известного фильма. Пальцы, вроде бы слушались, но вырваться из западни это не помогало. Скай даже не видела то, что прижало её.

Она изучила сумку Эда на предмет содержимого. Кусачки для ногтей, складной нож. Удостоверение его личности – помятая бумажка, на которой указаны пол, рост, вес, возраст, краткое описание его внешности. Бумажка была заверена подписью Соломона Прайста, рейнджера Столицы, человека, который обладал в Солжайне большим авторитетом. У неё в рюкзаке была точно такая же бумажка с его подписью.

Еще в сумке Эда Скай нашла сигареты и зажигалку. В жизни Скай никогда не курила, но сейчас вдруг подумала: “Почему бы и нет?”

Она сунула в рот одну сигарету и чиркнула зажигалкой. Поднесла огонек к лицу, и целясь концом сигареты в него попыталась тянуть через неё воздух, как через трубочку. Конец сигареты начал тлеть, а женщина закашляла от дыма, обжегшего её горло.

Откашлявшись, она затушила сигарету о днище грузовика, и спрятала её обратно в пачку. “Гадость! – сказала она, скривив лицо – “Только воздух испортила”.

Также в сумке был и свисток Эда. “Бесполезная штука”, – нахмурилась женщина, вертя вещицу в руках. Эд сам им почти и не пользовался. Для чего он ему, она не имела понятия. “Наверное, какая-нибудь памятная вещица из прошлого”, – решила она. Почти у всех такие были. У неё вот была фотография внучки, Лизи. Вспомнив её, женщина тепло улыбнулась. Жаль только фото было в её рюкзаке, а рюкзак в салоне, где-то в самой его глубине, заваленный чертовыми мешками с товарами. Она спрятала свисток обратно в сумку и взялась за складной нож.

Изучив мешки, что лежали вокруг неё, она вспорола ножом один из них и вытащила от туда лепешку. Жесткую, сухую. При первом же взгляде на такую еду женщина подумала о воде. Она вновь облизнула обсохшие губы. В животе, тем не менее, заурчало. Желудок требовал своё.

“Что ж… – подумала Скай, – Я за любой кипишь, кроме голодовки!” – улыбнувшись, она заставила себя есть.

***

В конце концов её снова сморил сон. Когда же она в очередной раз проснулась, солнце уже окрасило в красный мертвую, на первый взгляд, пустошь. В салоне всё ещё было жарко, но стало уже заметно темнее, чем было днем. К запаху женщина уже привыкла. А вот ноющее без движения тело стонало и требовало разминки.

Твари снаружи никуда не ушли – они вели себя тихо, но изредка перекликались между собой, то и дело разбавляя холодную тишину редкими щелчками.

Скай снова душило отчаяние. Оно комком застряло в горле, не давая ни вдохнуть и ни выдохнуть. Женщина ненавидела эту железную коробку каждой клеточкой своего тела. До покалывания в пальцах. Дыхание участилось. В висках запульсировало, вены на них вздулись. Скай снова закричала и снова ударила рукой в днище автомобиля. От злости заболела голова.

Твари, как по команде, снова начали метаться. Скай немного подразнила их, колотя кулаками по металлу, потом снова заплакала. Она понимала, что самой ей не выбраться. Она больше не звала своих попутчиков. Не пыталась сдвинуть мешки. Она решила уйти. Сама. Не дожидаясь конца в этой тесноте. В духоте. В смраде. В этой забытой Богом пустыне.

У неё был нож Эда. Тупой нож, ржавый. Для много уже бесполезный, но вполне годный для того, чтобы вскрыть себе вены. Об одном Скай жалела – о том, что не было под рукой фотографии внучки. Последнего дорогого ей человека, ради которого она готова была перевернуть вверх дном всю эту чертову пустошь.

Твари бесновались снаружи, колотя лапами по машине. Женщина, не хотевшая умирать, собиралась с духом, чтобы покончить с собой. Она поднесла тупой ржавый нож к губам и поцеловала лезвие. После чего, сделав глубокий вдох, прислонила холодный металл к запястью своей руки.

Она прикрыла глаза – не было больше сил видеть помятый салон опостылевшего ей микроавтобуса. По телу пробежала легкая дрожь. Она поудобнее взяла рукоять орудия самоубийства, как вдруг услышала гул.

От неожиданности Скай распахнула глаза. Сквозь топот тварей, сквозь скрежет их когтей по металлу, сквозь их невыносимо омерзительный стрекот, она услышала шум мотора. И он приближался.

***

Солнце медленно клонилось к закату. Остатки стен домов, наконечниками стрел торчавшие из земли, уже отбрасывали длинные тени.

Он мчался среди руин мертвого города, оставляя за собой след густого облака пыли, что поднималось из под колёс его старого, железного, побитого и помеченного пулями байка.

Его спокойный взгляд был направлен вперед, он крепко держал руль своего железного жеребца. Платок скрывал лицо по самую переносицу. Ветер трепал засаленные темные волосы.

Полы его плаща развивались на ветру. Мотор пел. Он чувствовал скорость каждой клеточкой своего тела, но ему было мало. Он прибавил газу. В голове играли Killswitch Engage, и он был готов продать дьяволу душу, будь она у него, за плеер с той песней, которая к нему прицепилась.

Опасно так разгоняться по бездорожью, но там, где другие видят только руины и мертвую землю, он видит давно проторенные тропы – он знает таких троп намного больше, чем знают курьеры Столицы. Их карту он держит в своей голове. Каждый кирпич, каждый камень, каждый кратер, оставшийся после зачистки, служат ему указателями.

Скорость, ветер, бьющий в лицо, полный бак и бескрайняя пустошь. И он – самая опасная тварь во всем Солжайне. И весь мир у его колёс.

***

Микроавтобус, лежащий в центре кратера кверху брюхом, парень заметил издалека. Притормозил ненадолго и присмотрелся. Нужно было подъехать ближе, чтобы понять, вскрывал ли машину кто-нибудь до него. Он прикусил губу в предвкушении легкой наживы и вдарил по газам.

Бывали в его жизни и такие моменты, когда он жалел, что был водителем байка. Например, подсчитывая барахло, которое мог бы стащить с места аварии. Как сейчас.

Хотя, когда такое случалось, не обязательно было иметь большую машину, чтоб чем-нибудь поживиться. Достаточно было приехать первым и собрать самые сливки – патроны, оружие, алкоголь, бензин и, конечно же, сигареты. Этим вполне можно было набить свою походную сумку, и жить потом ни о чем не беспокоясь. Неделю, как минимум. Хотя он знал и таких, кто умудрялся промотать всё добро за пару-тройку дней.

Мародёр заглушил мотор метрах в ста от места аварии. “Коробочка целенькая”, – цинично подметил он. А еще насчитал восемь брудлингов, мелких юрких тварей, что скакали вокруг перевернутого автомобиля. Небольшие твари, размером со среднюю собаку. Темного, или темно-зеленого цвета – в лучах заката было не разобрать. Четыре ноги, небольшой хвост, хитиновый панцирь. Нашпигованная острыми зубами слюнявая пасть и жвалы, которыми эта маленькая мерзость без труда могла перекусить человеческую руку. Это всё осложняло.

Он задумался и почесал затылок. Брудлинги бесновались возле машины. Стрекотали и царапали когтями металл. Любая тварь уже давно бы заметила его с такого расстояния и кинулась бы. Объяснение было одно – что-то в этом автобусе их привлекало. Что-то живое. Кто-то живой.

“Это не твоё дело, парень!” – сказал он себе. Спасение пострадавших не входило в список его приоритетов. Но вот нажива… Да стоила ли она того, чтобы так рисковать? Брудлинги хоть и были малы, но отличались проворностью. И их было много.

Плюс ко всему пересекать пустошь на ночь глядя было не его прихотью. Он должен был доставить посылку в Бридж. Посылку, которая лежала в сумке, висевшей у него за спиной. За скорость доставки ему обещали хорошо заплатить, а за промедление недвусмысленно пригрозили отрезать яйца.

Не очень приятно, конечно, было осознавать, что в реальности ты – не самая опасная тварь во всем Солжайне. Так. Тварька на побегушках.

И сколько ему придется провозиться с этими брудлингами? Да весь хабар, который он тут соберет, у него конфискуют в качестве неустойки за промедление. Да и, не дай бог, эти твари испортят байк. Застрять без колес посреди пустоши его совсем не прельщало.

Он махнул рукой на подвернувшуюся добычу и завел мотор.

***

Когда Скай услышала приближающийся гул мотора, в её голове крутилась только одна мысль, – “Люди!”

Это была радостная мысль. Когда мотор заглох где-то рядом, Скай начала бить по днищу машины и звать на помощь. Твари от этого снова взбесились. Скай понимала, что из-за их стрекота её могут не услышать, но не оставляла попыток докричаться до тех, кто был снаружи.

Когда же мотор вновь завелся, женщину охватило такое отчаяние, которого она не знала, наверное, за всю свою жизнь. Боль сжала её сердце, такая, будто бы тысячи стрел вонзились ей в грудь. Надежда, которую она только что обрела, разбивалась вдребезги обо что-то… бесчеловечное. “Неужели твари их отпугнули?!” – подумала женщина.