Неизвестный со станции Титлин

Александр Воевода

Неизвестный со станции Титлин

Проснись!

1.

Грубое горячее покалывание сменилось прохладным ветерком. Кончики пальцев онемели от резкого перепада температур.

– Все закончилось. Ты жив. Можешь открывать глаза.

Слишком живой труп

2.

– Как давно он у вас? – капитан Вильт устало почесал успевшую пробиться за четыре часа сна щетину и прислонился спиной к стенке лифта, который стремительно опускал его вниз, ближе к камере допросов.

– Не более получаса, – планшетка в руках младшего сержанта, которого приставили к нему в качестве сопровождения, нервно дергалась скорее всего тоже от недосыпа. – Как только его взяли, вызвали вас.

– Что в нем такого?

– А вам не сказали? – сержант удивлённо посмотрел на него.

– Меня разбудили посреди ночи, сказав только то, что к вам доставили (и почему они появляются именно ночью!) подозрительный объект, требующий немедленного допроса и… подтверждения идентификации, – раздраженно отозвался Вильт. – Что это вообще означает? Кокнули чип? Или перестали верить АСУПИ? Она вроде бы еще не лажала…

Лифт остановился и послышался женский синтетический электронный голос:

– Этаж №14. Уровень защиты бордовый. Требуется получение авторизации.

Вильт вышел вперед под лучи голографического сканера. Мелкая зеленая сетка лазерных лучей проникла сквозь его тело и со статическим пощелкиванием прошлась снизу вверх и обратно.

– Капитан службы внутренней защиты Генри Сайрус Вильт.

Система одобрительно взвизгнула, и двери лифта разъехались в разные стороны, открыв проход к обзорному панорамному окну.

– Добро пожаловать в Отдел Неавторизированной Миграции Населения станции Гельзенкирхен1, капитан Вильт, – произнес электронный голос.

Сержант вышел из лифта первым, Вильт последовал за ним. Они подошли к окну. Взгляду капитана представилась сеть из абсолютно белых коридоров, которые располагались на полтора яруса ниже смотрового окна. Они, прикрытые прозрачным стеклянным потолком, словно муравьиная ферма со всеми ее сложными тоннелями ходов, были практически безлюдны. С ночи, или точнее будет сказать, с утра здесь было совсем не много людей. В основном – военные, представители защитных служб, служб внутренних интересов, чиновники различных мастей, так или иначе связанные с тайнами и секретами воинских ведомств.

– Нам вниз, – оторвал его от размышлений сержант.

Вильт повернулся к узкой лестнице, ведущей на уровень, над которой красовались идеальные по своей форме (как и все военное) черные буквы «ОНАМН».

– «Отдел Неавторизированной Миграции Населения», – протянул он. – Как будто люди – какой-то скот…

Сержант ничего не ответил, предпочитая сделать вид, что не расслышал недопустимых мыслей вслух.

– По какой причине вызвали меня? – повторил свой вопрос Вильт, когда они уже спустились на уровень. – АСУПИ, вроде, в порядке, скан работает. Меня, по крайней мере, он просканировал безупречно.

– Я знаю не больше вашего, капитан, – сержант открыл дверь и впустил его вперед в режущие своей белизной коридоры уровня. – Мне приказали просто встретить вас и привести сюда. Что вас ожидает – вне моей компетенции.

– Пешка значит? – вздохнул Вильт. – Что ж, порой мне хочется тоже ничего не знать, а лишь встречать и конвоировать людей…

Сержант опять проигнорировал его слова, как и следовало прилежному солдату.

Вильт осмотрел коридор. Всю эстетичность и стерильность уровней нарушали только сероватые двери, памятки, развешенные на дверях и стенах, и какая-то несуразная сине-черная статуя, больше похожая на раскрашенный панками булыжник, в стиле современного дурдома в головах скульпторов в одном из концов коридора. Невежественное украшение тупика выглядело варварски не к месту.

– Er war von den kindern von 23 stock algenommen…2

Вильт обернулся на голос. К нему спешил полный невысокий человек в светлом костюме-тройке, пиджак был небрежно расстегнут, а пуговицы клетчатого жилета напряженно натянулись на выдающемся вперед пузе, из-под тугого ворота рубашки торчала круглая голова с минимальным количеством волос – их хватило только на то, чтобы прикрыть затылок и уши. Маленькие глазки под толстой прозрачной стенкой очков испытующе осматривали Вильта.

– Полагаю, вы – капитан Генри Вильт? – толстяк протянул ему пухлую руку. – Я заведующий ОНАМН Гебхарт Лейнциг.

Капитан пожал его руку, заметив, что рукопожатие для человека такой комплекции у Лейнцига вполне сильное. Под жировыми складками могли скрываться вполне рабочие мышцы.

– Очень приятно, – капитан кивнул на статую, дабы проявить свои манеры и поддержать разговор, который был ему совершенно безразличен. – А что это собственно такое?

– Как? Вы не узнаете? – Лейнциг удивленно посмотрел на своего собеседника. – Это экзоскелет3 в собранном состоянии, капитан! Отголосок военных действий. Трофей!

Только сейчас Вильт сумел разглядеть в уродливом сине-черном кубе элементы, которые при разборке выдавали бы экзоскелет. Грубые устаревшие линии направляющих были плотно закрашены синей краской, местами он был укутан в непонятную серо-черную ткань, которую можно было разглядеть лишь при ближайшем рассмотрении. Вильт никогда не видел такого рода экзоскелеты.

– Он бы эстетичнее смотрелся в разобранном состоянии…

Капитан, наконец-то оторвал взгляд от предмета, к которому он уже успел потерять интерес.

– Увы, не все военные трофеи можно разобрать грубой силой, – улыбнулся Лейнциг. – Как вы, наверное, знаете, многие трофеи, оставшиеся после военных действий, не поддаются ни починке, ни попыткам детального разбора без вероятности уничтожения объекта, но при этом не теряют свою историческую ценность.

– Но ведь я здесь не ради устаревших экзоселетов?

– О, конечно же, нет.

Лейнциг повернулся к сержанту, тот лениво протянул ему планшетку. Заведующий ОНАМН прикоснулся к ней своим большим пальцем-сосиской, и экран загорелся голубой подсветкой.

– Вот так, голубчик, – засмеялся он. – Теперь капитан под моей опекой, а ты – свободен.

Сержант забрал планшетку обратно, утвердительно кивнул и скрылся за дверью, из которой вышел несколько минут назад.

3.

– Так в чем же дело?

Лейнциг и Вильт неспешно шли по длинному коридору уровня. Темп задавал заведующий ОНАМН: либо увесистый живот не позволял двигаться чуть более расторопно, либо он хотел ввести капитана в ход событий до того, как они доберутся по лабиринту коридоров до места назначения. В любом случае Вильту приходилось сдерживать свою армейскую прыть и идти намного медленнее, чем того требовали военная выправка и годы одиночества.

– Вас ознакомят чуть более детально в допросной, – протянул Лейнциг. – Но вкратце я могу ввести в курс дела уже сейчас.

Они свернули в другой коридор, путь им преградила стеклянная стена. Если бы не табличка, прикрепленная к ней, в холодную плоскость спокойно можно было бы врезаться. А так табличка, висящая в воздухе, настораживала, забирая на себя все внимание. Она гласила на родном Вильту английском: «Внимание, контрольно-пропускной пункт!»

– Гебхарт Лейнциг, – быстро произнес заведующий, и стекло мгновенно испарилось, оставив после себя едва заметную щель в полу.

Они прошли дальше. С легким щелчком стекло вернулось на место.

– Их тут много, все коридоры усеяны. Мера безопасности. Стекло бронированное, много тончайших слоев и волокон, даже лазером не сразу пробьешь, – заведующий взглянул на бесстрастное лицо Вильта и тут же осекся. – А ну, да, кому я рассказываю. Вы, наверное, и не такие видели.

– Вы хотели ознакомить меня с делом.

Лицо Лейнцига сразу приобрело суровый, серьезный оттенок. Сам факт того, что Вильт шел по этому коридору, говорил о том, что у заведующего возникли проблемы. То есть, о его некомпетентности в определенного рода делах – камень в родной огород. Вильт неосознанно напомнил ему об этом.

– Около получаса назад на западном КПП взяли подозрительного субъекта без документов – пытался пройти мимо станции или же попасть на нее… в любом случае даже не представляю, на что он рассчитывал.

– У вас есть АСУПИ, – спокойно ответил Вильт. – В чем проблема? Она проведет идентификацию его личности, а потом отправите его в отдел внутренней безопасности, где он, наверняка, пройдет как предатель или террорист.

– Было бы неплохо, – вздохнул Лейнциг. – Вот только существует небольшая загвоздка.

– И какая же?

– АСУПИ считает, что он – Гжегож Слачник – охранник со станции Титлин.

Вильт нахмурился, но все же не сильно удивился известиям. Обитатели станции Титлин, словно вши, всплывали то там, то здесь. Обычно от них старались побыстрее отделаться, как от болячки.

– Щепетильная ситуация, – наконец, сказал он. – Однако насколько я знаю, процедура не меняется. Опознание проведено – дальше отдел внутренней безопасности. Не вижу препятствий следовать так, как прописано в процедуре.

Лейнциг улыбнулся. И это не предвещало ничего хорошего.

– Поверьте, капитан Вильт, – прошептал он. – Вас бы не стали вызывать сюда среди ночи, если бы ситуация не была исключительной. Я слишком хорошо выполняю свою работу, чтобы так сильно ошибаться, – он выдержал паузу. – По данным со станции Титлин и данным АСУПИ, а она, прошу заметить, еще ни разу не ошибалась, сержант Гжегож Слачник – мертв.

Вот тут Вильту пришлось остановиться, чтобы осознать, что сказал его собеседник.

– Это не может быть сбой? – произнес он. – Две недели назад во Франкфурте произошла та же ситуация. При первом сканировании АСУПИ признала в библиотекаре человека с Титлина, также покойного. Перезагрузка и повторное сканирование все решили.

– Капитан Вильт, – Лейнциг отрицательно покачал головой. – Мы проверяли двадцать шесть раз. И АСУПИ выдавала каждую попытку один и тот же результат: перед нами покойный сержант Гжегож Слачник со станции Титлин. И выглядит он болезненным, но достаточно живым.

4.

АСУПИ – Автоматическая система управления, подтверждения и идентификации – очень редко ошибалась. На памяти Вильта это случилось всего один раз. Тот библиотекарь тогда не на шутку перепугался, когда его окружили люди в форме, держащие его голову под прицелом. А кто бы не перепугался? Но повторное сканирование в пункте содержания подозреваемых все расставило по своим местам. Нужно отметить, что произошло оно только через двадцать минут, когда пришли первичные данные по человеку с Титлина, за которого его приняла АСУПИ. Он оказался совершенно не похож на библиотекаря, даже в приблизительном словесном описании. Тогда решили проверить еще раз, и вот тут АСУПИ не подвела. После этого инцидента решено было проводить повторное сканирование, даже если система показывает, что все в порядке, ведь всегда остается возможность ошибки в пользу злоумышленника. Правда, больше инцидентов не происходило. Система была идеально сбалансирована и перепрошита4. Она не столько сканировала человека, сколько вылавливала в воздухе микрокусочки, ежесекундно отваливающейся от него кожи, и вычленяла ДНК, после чего сравнивала со своими базами данных. Очень удобно на случай, если нет идентифицирующих документов. Удобно и безотказно. Было. До сегодняшнего дня.

Оставалось два варианта: либо система устарела и больше не пригодна в использовании, либо в ее базах данных закралась существенная ошибка.

– АСУПИ, – Вильт помассировал виски и болезненно поморщился – допрос еще не начался, а голова начинала монотонно гудеть – плохой признак.

– Капитан Вильт, – бесстрастно произнес электронный голос.

– Пошли запрос на биографию Гжегожа Слачника для его идентификации от моего имени.

Несколько секунд длилась тишина, после чего снова послышался голос АСУПИ.

– Отправлено.

– Прекрасно, – Вильт повернулся к Лейнцигу. – Это займет часа три. Досье всех, кто был на Титлине строжайше засекречены, чтобы их получить, понадобится изрядное количество времени, точнее от двух с половиной часов до трех. Десятки разрешений и инстанций.

– Не любите бюрократию, капитан?

– Ее любят только бюрократы, – усмехнулся он. – Но сейчас, при компьютеризации и тотальной дисциплине, они хотя бы предсказуемы и относительно быстры. Можно почти с твердой уверенностью угадать время на доступ к файлам, а не как раньше: толи через пару часов, то ли дней.

Они вошли в просторную комнату для допросов.

По сути, это была комната, внутри которой была еще одна комната с прозрачными стенами. Клетка в клетке. Посреди внутренней комнаты стоял стол, от центра которого тянулись тонкие цепи наручников к рукам единственного обитателя. Сложно было сказать какого он роста и комплекции: он полусидел-полулежал на стуле, обхватив свое тело руками, насколько этого позволяли оковы. Ему было около тридцати лет, уставшее, поросшее короткой щетиной лицо, осунулось и отекло. Он действительно выглядел болезненно, глаза раскраснелись и неустанно слезились, губы и нос сильно опухли, лоб покрывала испарина, руки неестественно побелели. Он постоянно кашлял.

– Он нас слышит? – Вильт внимательно оглядел задержанного через стенку.

– Даже не видит, – протянул Лейнциг.

Вильт просмотрел первичное досье на Слачника: человек в камере более-менее соответствовал описанию. Честно говоря, даже самого Вильта можно было подогнать под это описание. Он еще раз мысленно проклял отсутствие фотографии в первичном личном деле – долбанная секретность, касающаяся выходцев со станции Титлин, значительно тормозила и усложняла дело.

– АСУПИ, просканируй и идентифицируй человека внутри камеры.

– Не доверяете нам? – удивленно спросил Лейнциг, пока система вновь проверяла задержанного.

– Просто проверка, – отозвался Вильт. – Чтобы самому убедиться.

Однако Вильт мысленно представил, как растянется лицо Лейнцига, если АСУПИ сейчас назовет совершенно другое имя. Карьерный провал и полный крах, этот образ почему-то согрел все нутро капитана живительным теплом.

– Сержант Гжегож Слачник, заместитель командира пункта наблюдения станции Титлин, – послышался голос АСУПИ.

Лейнциг как будто облегченно выдохнул. Проблема не в его недосмотре или грубейшей халатности его подчиненных.

– Что ж, – вздохнул Вильт. – У нас три часа. Давайте поговорим с нарушителем спокойствия. Включайте камеры.

5.

Когда Вильт вошел во внутреннюю камеру допросов, Слачник даже не дернулся. Он только медленно посмотрел на капитана и снова безучастно воткнул свой взгляд в свои же руки. Капитан оглядел его с ног до головы, за исключением потертой военной куртки и стареньких наручных часов с потрепанным ремешком из кожзаменителя, его одежда была обветшалым тряпьем, все рваное и в пятнах. Пикантную перчинку добавлял стойкий запах немытого тела и нестиранной одежды.

Однако Вильт даже не поморщился, на его веку приходилось иметь дело и не с таким отребьем, всегда оставляя при себе самообладание и дипломатические манеры. Он спокойно сел напротив задержанного.

– Здравствуйте, меня зовут Генри Вильт, – представился он. – Я здесь, чтобы поговорить…

– Чай, – хрипло произнес Слачник по-английски. – Черный горячий чай.

Вильт утвердительно кивнул, дивясь наглости задержанного. Хотя, если подумать, человек, сидящий напротив него, скоро будет казнен, как преступник против человечества, если не умрет до этого. Самое время наглеть.

Вильт повернулся к зеркальной стене, туда, где расположился Лейнциг и охрана.

– Будьте добры, принесите чай господину…

Он повернулся к задержанному, предлагая ему продолжить его фразу. Тот раздраженно поморщился.

– Слачник, – нехотя, проронил он. – Гжегож Слачник. Когда принесут мой чай?

Его голос был низким и гнусавым. Скорее всего, от того, что нос был под завязку забит. Несмотря на то, что Слачник безупречно говорил по-английски, Вильт уловил легкий восточноевропейский акцент.