Помоги проекту - поделись книгой:
– Что я должен делать? – странно, Ночь не испытывал сейчас волнения. Видимо он перегорел в ожидании этого момента в течение прошедшей недели.
– Веди себя как человек. – Голос Кима звучал из темноты. В нём слышались возбуждение, нервозность и одышка. Ему трудно далось восхождение на стену вольера. – Ты тут хозяин. Чужие интересы и права тебе побоку.
Ночь не вглядывался в темноту дальней части вольера. Он прекрасно «видел» группу из четырёх львов. Эти свои странности он не стал озвучивать при последней встрече с врачами. Это была обязательная процедура для дальнейшего начисления ему пенсии и исполнения его плана.
– Которая из четырёх? – опустив веки, уже трудно было спутать животных между собой. Лев и так выделялся на фоне излучаемого прайдом тепла своими размерами.
– Твоя львица последнее время хромает на заднюю правую лапу. – Ким сам удивился бесполезности выданной им информации. Пришлось проглотить волнение. – Она очень плохо спит в последнее время. Стрижёт ушами.
– Хорошо. – Ночь соскользнул со стены вольера.
Ким тяжело вздохнул, с завистью глядя, как мягко и тихо приземлился его «протеже». В летней ночи он чувствовал запах львов, слышал их дыхание и шорох шагов Ночи. Он, конечно, обошел все камеры, чтобы скрыть все следы своего присутствия. Но что-то внутри него было против. Эта надоедливая маленькая точка билась о грудную клетку.
– Зачем остановился? – Тихо шепча Ким пытался «перекричать» протестующую часть себя. – Подойди, погладь, дотронься до больной лапы, наступи на хвост.
Ночь остановился, почти явственно увидев перед собой границу грязно-серого облака, окружавшего львицу. Как и тогда в момент аварии, он закрыл глаза, задержал дыхание и сделал шаг, преодолевая барьер из болезненных воспоминаний. Львица подняла голову, остальные продолжали прислушиваться к шагам, поворачивая уши в его сторону.
Ночь открыл глаза – фантомные боли остались позади, за серой стеной. В этой реальности был вопросительный взгляд львицы и облако её страдания. Опустившись на землю на расстоянии вытянутой руки от Старой Львицы, человек разделил видения животного.
Среди картинок мира Старой Львицы стали прорываться изображения людей в униформе, приносящих пищу и воду. Всё чаще стал мелькать человек в белом халате со шприцем в руках. Тело Старой львицы всё реже вздрагивало от укола, боль, разливавшаяся по её телу, отступала за пелену наркотического тумана. Всё чаще она погружалась в реальность саванны, не признавая своих, скаля зубы на опасность не из этого мира.
Тяжёлая голова Старой львицы легла на его колено. Ночь опустил руку и потрепал ее за ушами, касаясь жёсткой шерсти. Его боль и страдания Старой Львице слились в этот момент времени, создавая между ним понимание.
– Я помогу. – пообещал Ночь. Больше ему было нечего сказать. Он не знал, с чего начинать, но был уверен, что Ким сообразит. – Мне пора. – Он убрал руку, львица подняла голову с его колена.
Глаза её различали силуэт уходящего человека, но не чувствовали его запаха. Она рыкнула в темноту, но Ночь не понял её, просто поднял в знак прощания руку.
Растерянный Ким сбросил верёвку, даже не пытаясь помочь подняться Ночи. Не такого развития событий он ждал. Ночь, набрав полную грудь воздуха, остановил готовый излиться из него поток слов. Его речевой аппарат не был более приспособлен для разговоров, но он мог выдавливать из себя по паре слов, в правильном порядке.
– В паб. – Резко выдохнул Ночь, развернулся и пошёл знакомым путём.
– А верёвку сматывать мне? – Ким уловил произошедшие в старом друге перемены. Сматывая верёвку, он преодолевал смущение и растерянность. Он не мог смотреть на этого человека как на остальных. Беды других людей веселили Кима, заставляли его чувствовать себя выше, сильнее. Ночь же был героем, не получившим заслуженную награду. Искалеченный и выброшенный из социума, он как лев метался по тесному, как клетка, миру. Основой его для Кима были осколки его прошлого. Ночь был лишён и этого ( жена и дети ушли от увечного, не приняв его изменения). Не стараясь успевать за убежавшим в темноту приятелем, Ким шёл знакомыми дорожками зоопарка и вспоминал, как тут все выглядело при его первом посещении. Он тогда мечтал стать ветеринаром или биологом, открывающим новые, неизученные виды. Время расставило всё на свои места. Вот он, калека, «несётся» по ночному зоопарку, торопясь понять другого убогого.
В пабе был полумрак. Тед стоял за своей стойкой, протирая бокалы и бросая недовольные взгляды на парочку задержавшихся выпивох. В углу, на обычном месте Кима, сидел Ночь, склонившись над столом.
– Воды. – Ким опустился на стул у барной стойки. Колени предательски дрожали, во рту пересохло. Обычно он так не спешил. – Давно гость занял моё место?
– Ворвался, помахал руками. – Красный Тед (так Ким его звал из-за того, что во время волнения к его лицу приливала кровь), поставил перед ним высокий стакан, налил из бутылки воды. – Прохрипел что-то похожее на «ручка, бумага». Когда получил, унёсся писать. А вы с ним похожи.
Ким чуть не подавился водой от возмущения. Закашлялся, пытаясь превратиться всем телом в знак вопроса.
– Он говорит так же, как ты удерживаешь в руках предметы. – Твёрдый, внимательный взгляд упёрся в глаза Кима. – Зря ты так с ним. Вы как близнецы-братья, должны держаться вместе.
– Красный, – Ким откашлялся, в горле щипало и приходилось выдавливать слова, – не лезь не в своё дело. У него слава, семья и дети. А что останется после меня?
– Это ревность. – Тед поставил на стойку бара новую бутылку воды. – Тоже чувство.
Тед откинул голову и громко засмеялся, становясь всё краснея. Кровь поднималась от напряжённого горла вверх, заливая цветом всё лицо. Как Ким ненавидел эту черту в спасшем ему жизнь человеке! Самое обидное, время показывало, что Тед был всегда прав. Не найдя в себе сил поддержать его смех, Ким погрузился в состояние холода. Так он называл психический кокон, в который прятался, когда каждое утро и вечер заставлял себя заниматься с гантелями или выгонял себя из инвалидной коляски, доказывая, что способен не только перерабатывать элитный алкоголь в мочу.
Пока Ким проходил внутреннюю трансформацию, он уловил на себе взгляд. Повернувшись к своему столику, он встретился глазами с темнотой под капюшоном Ночи. Дальше оттягивать разговор не было смысла. Оставив внутри себя холод, Ким двинулся в угол и сел напротив Ночи. Вся поверхность стола была покрыта листами бумаги с очень странными рисунками. На некоторых была изображена Старая Львица, на других – люди. Третья часть рисунков напоминала Киму о дикой природе из телевизора, так как изображенное на них очень походило на африканскую саванну.
Перемещая листы по поверхности стола, Ким непроизвольно сложил их тремя стопками. Рука Ночи появилась над столом и пересортировала рисунки на четыре группы. Ким поднял вопросительный взгляд, Ночь ответил новым листом бумаги, уже без рисунка. Верхним в четвертой стопке лёг лист со словами: «Помоги ей».
Взяв в руки всю стопку, Ким внимательно рассмотрел рисунки, ища связь между ними. На первом была изображена Старая Львица со странным тёмным пятном на месте репродуктивных органов. На следующих трёх рисунках присутствовал человек в белом халате (очень похожий на ветеринара зоопарка, где Ночь мог его видеть?), держащий в руках шприц. Тот на всех рисунках оставался пустым. На последнем листе были только гноящиеся больные глаза Старой Львицы.
– Переверни.
Ким перевернул последний рисунок и увидел с обратной стороны еще одно изображение Старой Львицы, там странное пятно увеличилось в размерах и уплотнилось.
– Она больна. – Ким пытался сложить в голове, всё что хотел донести до него Ночь. – Лекарства не помогут. Ты просишь усыпить её?
– Я обещал.
– Хорошо. – Ким не мог просто так на веру принять такую серьёзную информацию. Он уже высчитывал, через сколько часов придёт на работу в зоопарк ветеринар.
– Напиши. – Голос Ночи напоминал сейчас рык льва. – Что сделаешь.
– Мне написать расписку, что я помогу избавить львицу от страданий?
– Да.
Пожав плечами Ким взял лист со словами «Помоги ей», чуть ниже написал: «Я помогу ей», поставил число и расписался. Как только была поставлена подпись, Ночь выдернул листок из-под рук Кима, свернул его и убрал в карман.
– Не получилось. – Ночь хотел выразить, как он огорчён, но его горло плохо справлялось с членораздельной речью, а уж о передаче эмоций не следовало и мечтать. – Устал, домой.
– Можешь передохнуть у меня. – А вот голос Кима выдал его незаинтересованность в гостеприимстве.
Ночь хмыкнул, достал из-за пазухи сложенный вдвое листок, опустил его перед Кимом. – Увидимся.
Заинтригованный Ким краем глаза уловил, как гость поднимается с места и уходит, пока он разворачивает листок и рассматривает рисунок. На рисунке был изображён сам Ким в виде тряпичной куклы, у которой торс и голова были заключены в два кубика льда. Удивлённый Ким услышал колокольчик входной двери, повернувшись, осмотрел помещение паба. Тед составлял перевернутые стулья на столы, больше в зале никого не было.
Ночь спешил добраться домой до рассвета, так как не хотел пугать своим видом водителей встречных машин и редких пешеходов. Были уже случаи в последнее время, когда он не успевал затемно попасть домой и ловил на себе недоумённые взгляды. Уже полгода он колесил по дорогам в поисках чего-то не совсем понятного ему. Спал в специально оборудованном фургоне днем, а в тёмное время сидел в кабине и смотрел на появляющихся в поле зрения людей.
Это началось после посещения зоопарка. Ночь почувствовал, что больше не может находиться в четырёх стенах. В поездках он был неприхотлив в еде и по традиции (в первый раз к нему попал фургон с несколькими ящиками фруктов, от которых отказался клиент), в дорогу брал только яблоки. Приезжая в новое место, где чувствовалось «присутствие» львицы, Ночь зарисовывал из кабины фургона местность. Его интересовало расположение видеокамер, электрораспределительных щитов, фонарей. Обратив своё внимание на такую особенность рисунков, он даже подумал, что нужна его помощь в организации охраны этих мест в ночное время. Но среди набросков систем безопасности попадались странные даже для него. Рассматривая их дома, Ночь постоянно возвращался к группе рисунков, которую он называл «Девушка Огненный Цветок».
Её он встретил неподалеку от городка, на задворках ночного клуба. Под утро девушка возвращалась с работы, уставшая, довольно красивая, окружённая «языками пламени». К ней он часто возвращался в перерывах между своими поездками, ставя фургон на самую тёмную часть асфальтированной площадки за клубом. Рисовал её он каждый раз по памяти, но о ее личной жизни знал больше, чем о своей бывшей семье. Стараясь разгадать загадку девушки и свой интерес к ней, он попросил Алекса купить ему ноутбук. Изучив социальные сети и открытую информацию, Ночь так и не смог понять своего интереса к ней и объяснить, почему он видит языки пламени вокруг физического тела девушки (рациональной частью своего ума он прекрасно понимал, что этот огонь может быть плодом его воспалённого воображения).
На остальных рисунках скорее отображались следы его «неудач», так как они больше походили на пустое полотно, с которого кто-то ушел буквально несколько мгновений назад. Под каждым рисунком Ночь проставлял время и место, указывая каждое своё посещение. Когда у него пропадал интерес, на старые места он ездил из одного лишь упрямства. Две локации принесли хоть какой-то результат. На сделанных в там рисунках появились пятна (как в тестах Роршаха), окружающие женские тела. Вспоминая учение Фрейда, Ночь мог сказать, что у него появились странные «сексуальные» потребности. Теперь он называл себя маньяком, только не знал, к какой категории таковых себя причислить – сексуальный или просто погулять вышел.
Уверенности в своих действиях за последние полгода Ночь подрастерял, а смысла жизни так и не нашел. Оставалось только одно – съездить поговорить с Кимом, посмотреть на львов. Не желая напрасно беспокоить старого друга, Ночь сам отыскал животных в зимнем вольере – помог устойчивый львиный запах. Как и обещал Ким, Старой Львицы там уже не было. Но кошки скребли у Ночи на душе, поэтому он проследовал чуть дальше и все-таки нашел Старую Львицу. От неё уже слабо пахло жизнью, она была накрыта облаком из маленьких тёмных мушек, кружащих над ней и жалящих ее. Боясь учуять запах гниющего мяса, Ночь перебрался через ограждение, заткнул нос, медленно приблизился к Старой Львице. Больная большая кошка открыла глаза, посмотрела в его сторону. Недовольно рыкнув (Ты обещал!), она требовала честного ответа глаза в глаза. Ночи трудно было увидеть всю глубину её взгляда при слабом освещении зоопарка. Преодолевая свою брезгливость, он медленно приблизился к облаку мошкары. Та гудящей стеной прыгнула ему на встречу, расширяя диаметр роя. Ночь почувствовал, как там, где билось сердце, заныла пустота, тёмная и обжигающе холодная. Рой мошкары начал пульсировать в такт медленно нарастающей боли потери, одиночества. При близком рассмотрении оказалось, что это не совсем мошки. Они очень напоминали Ночи то странное, что выпускал Джон Коффи в фильме «Зелёная Миля». Облако мошек окружало лежащую львицу, заявляя своим присутствием, что она их добыча. Попробовав разогнать рой руками, Ночь просто ввалился в пустое от «мошек» пространство.
Повернувшись к животному, ища запахи, Ночь осторожно втянул носом воздух. Старая кошка пахла не так, как он помнил по их первой встрече, а как Больная Львица из его видений. Шаг за шагом Ночь приближался к ней, всплывающей из его воспоминаний пугающей реальностью. Львица жалобно рыкнула, и он понял её запах: ненужность, бесполезность, старость. Теперь она не могла вести прайд, искать добычу и тропу к водопою, продолжать род. Пустота запульсировала в груди Ночи, и восприятие мира Старой Львицы возникло в его голове. Это было пугающе похоже на те видения, которые посетили его в ночь их первой встречи. От осознания сливающихся реальностей у него подкосились ноги. Внезапная слабость в теле позволила ему лишь упасть на колени перед головой львицы. Горячий, сухой нос ткнулся ему в руки. Боль животного пульсировала вокруг Ночи, не попадая в резонанс с дрожащей в нём пустотой. Терпеть свою боль он давно привык, а вот переносить чужую… Голова львицы легла на его колени.
Ночь обнял её за шею, склонился к уху, пытаясь найти воздух и слова, позволяющие ему оправдаться пред ней. Да, он дурак, что доверился другим. Да, он человек, проходящий мимо чужой боли. Да, он эгоист, признающий только свои страдания. И как человек он отчетливо понимал, что это существование – не воля самого животного. В дикой природе оно давно пришло бы к естественному концу. Ветеринары зоопарка искусственно поддерживают в Старой Львице жизнь, проводя опыты, тестируя новые лекарства. Чем он может ей помочь? Забрать её боль?
Ночь только подумал о своей вине и помощи Старой Львице, как она расслабилась под его руками, тихо пискнула, точно маленький котёнок. Глубоко вздохнув, он открыл своё пространство пустоты, готовое поглотить любую боль. Ночь зажмурил глаза, ожидая, что мириады мошек начнут впиваться в его тело, прогрызаясь сквозь живую плоть до самого сердца. Хоть и не самая лучшая смерть, но ему ли выбирать? Произошло обратное, мошки истаяли на границе их реальности, открыв дорогу в незнакомый для Ночи Мир. Там была высокая трава, колышущаяся под порывами ветра как водная гладь. Безграничная зелёная даль, прореженная одинокими деревьями. Что-то рванулось из его рук, нет это не Старая Львица пыталась высвободиться от объятий Ночи. Из дряхлого, прожившего свой век тела рвался дух Молодой Львицы. Он посмотрел в её глаза и всё понял. Старая Львица не сопротивлялась, когда сильные руки сжались на её шее. С последним ударом останавливающегося сердца из рук Ночи вырвалась Молодая Львица. Она в один прыжок оказалась в высокой траве, остановилась, повернув голову, призывно посмотрела в глаза своего освободителя.
Ночь разжал замок из побелевших от напряжения рук. Поднимаясь, посмотрел на бездыханное тело у своих ног. Перевёл взгляд на полную сил и энергии Молодую Львицу. Она издала звук, зовя его присоединиться к ней (будет весело, много пищи).
– Счастливой Охоты. – Сказал Ночь, давая понять львице, что у него ещё есть здесь дела.
Молодая Львица бросила на него взгляд, сузив зрачки от удивления его выбором, и исчезла в зелени. Вскоре её перемещение угадывалось только по колышущейся, не от ветра, траве.
– Счастливой Охоты. – опустившись на колени, Ночь поцеловал Старую Львицу в холодный нос, закрыл безжизненные глаза.
Поднявшись на ноги, Ночь запрокинув голову посмотрел на пробивающиеся через огни города и фонари зоопарка звёзды. Насколько он помнил, именно так они и располагались, были так же холодны. Подражая герою Зелёной Мили, Ночь открыл рот, выпуская из себя накопившуюся боль, бессилие и усталость от земного бремени, выбранного не им. Его искалеченные губы шевелились, челюсть двигалась, выталкивая сгустки негативной энергии, так и не облечённые в слова. Резким толчком, как будто он получил удар под дых, из его тела вырвалось что-то тёмное, имеющее мало отношения к Жизни. Резко согнувшись, он хватал ртом воздух, изливая своё недовольство тем, что земля могла носить тех уродов в белых халатах, что издевались над Старой Львицей в угоду своему кошельку.
От такой «гимнастики» у него поплыла голова. Плохо ориентируясь в пространстве (в какой стороне северный полюс?), Ночь добрался до стены вольера, подтянулся, закинул ноги на стену. Когда за ней он не нашёл опоры, то лишь усмехнулся мысли, что всё-таки провалился в рай для Царей Зверей. Запах здесь стоял более сильный, чем в вольере Старой Львицы, и под деревьями угадывались силуэты группы животных. Ночь осторожно ступал, до него начало доходить, что окружающий мир больше походит на искусственно воссозданные условия, чем на сочную жизнь саванны, куда ушла Старая Львица. Не зная, сколько прошло времени, Ночь с улыбкой подумал, что может повторить подвиг Кима, если его найдут утром спящим в объятиях львов. Среди общего мускуса прайда он разобрал знакомые нотки. Чуть изменённые. Может, за высокой травой Мира Львов скрывалась эта поляна, как место сбора старых друзей?
Вот Старшая Львица подняла голову, спросила: «Мама?». Тогда Ночи всё стало ясно – он перелез через стену в соседний вольер, а не провалился в другой мир. Старшая Львица была похожа на свою мать. И как вокруг той, вокруг дочери вился рой мошек, только меньшей плотностью. Правильная сферическая форма не оставляла сомнений. Медленно перемещаясь среди отдыхающих львов к центру роя, Ночь вновь ощутил растущее давление на своё тело, когда мошки агрессивно отреагировали на его приближение к Старшей Львице. Задержав дыхание (не хотелось вдохнуть хоть одну), он продавил сферу, медленно приближаясь к животному. Снова картинки: люди в белых халатах, уколы, разлука с прайдом, одиночество в помещении с толстыми, невкусными прутьями, о которые крошатся зубы. Разрывающая нутро боль сменяется накрывающим маревом дурмана, сваливающего в липкий сон, не дающий выхода к охоте.
Ночь смог отделить себя от видений, понять, что второй раз неисполнимых обещаний он давать не будет. Медленно опустившись на колени, он погладил большую и тяжёлую голову кошки. Старшая Львица положила ее ему на колени. Ей было немного страшно, поэтому она закрыла глаза. Мурлыча, как маленький трактор, высказывая странному существу, пахнущему, как её мать, полное доверие. Она готова была последовать за своей родительницей. В этом мире её время прошло, ей больше не приносить львят, не водить прайд на водопой и охоту, не искать прохлады от палящего солнца. Принятое ею решение разогнало мошек, открывая окружающую их со всех сторон высокую траву. Вот она зашевелилась, и из зелёной стены высунулась голова Старой Львицы. Призывно рыкнув, она позвала их обоих присоединиться к трапезе –прекрасной, теплой туше молодого буйвола. Старшая Львица движением головы сбросила руку Ночи, приподняла шею, чтобы ему было удобнее её обхватить. Более молодая и энергичная сущность билась в одряхлевшем теле. Ей хотелось на волю, подальше от плохо пахнущих двуногих, от шума и суеты этой реальности.
Тяжело вздохнув, Ночь обхватил шею животного, впуская в себя боль и страдания Старшей Львицы. Бесформенные сгустки перетекли в пустоту на месте сердца Ночи, более мягкие и менее оформленные, чем у Старой Львицы. С последним ударом сердца Младшая Львица прыгнула к своей матери, приветствуя её. Звуками, касаниями тела показывала, что она здесь.
Больше не было смысла «обнимать» Старшую Львицу. Разжав побелевшие пальцы, Ночь бережно опустив голову животного на землю, поднялся. Он стоял и смотрел вслед удаляющимся помолодевшим львицам, даже когда их перемещения угадывались лишь по движениям травы. В его голове было пусто и светло. Ни грусти, ни жалости. Стоило найти силы, чтобы заглянуть в себя поглубже.
Разумом он понимал, что сделал, но что скажет его сердце, если оно у него ещё осталось? Он отнял две жизни или избавил невинных от страдания? Кто поможет ему преодолеть его «облако», заставляющего его убегать от воспоминаний? Где он обретёт покой, если его заслужил?
Ему хотелось убежать мальчишкой в высокую траву, нагнать львиц и, забравшись на загривок Старой, с гиком пронестись по саванне. Но… Он был привязан к своему старому, пусть и покалеченному, телу. Ночь чувствовал эти путы, такие тяжёлые и прочные, что он с трудом стоял на ногах. Он задрал голову, как мог, стараясь вырвать из тела позвоночник. Капюшон слетел с его головы. Холодные звёзды, беспристрастные, как судьи, взирали на оплавленного человека, стоящего над остывающим телом львицы. Ночь открыл рот, выпуская свою ярость в беззвучном крике, его связки напрягались, но даже львы не отреагировали на его вопль. Он не мог называть себя старым именем, так как прежние интересы, страхи, увлечения были ему теперь чужды. Не мог отождествлять себя как «Я», так как больше не имел желаний, стремлений, мечты. Вместо чужой боли и страданий его наполнил звёздный свет, укутав скрытую в нём темноту в кокон. Чужая холодная энергия сила в его тело, заставив крутиться и бурлить сохранившуюся в его теле энергию. Пригнувшись к земле, как при острых коликах, Ночь был рад хоть что-то ощущать – почувствовать себя живым, хоть на краткий миг. Излишки холодной энергии стекали с его губ на землю. Стараясь поскорее от них избавиться, он пытался их сплёвывать, звал по именам маму, жену, детей. Переживая эту новую боль, он был согласен её нести, лишь бы она не досталась тем, кого он так любил когда-то.
Добравшись до своей «берлоги», Ночь спокойно посмотрел на свое отражение в зеркале. Раньше у него были сомнения, но после сегодняшней ночи он мог спокойно признаться себе, что перестал быть человеком – всё-таки тогда, в облаке пара, он умер. Скончался как человек, только сейчас он понял это. И если раньше его раздражало собственное изуродованное ожогами тело, то теперь в Ночи проснулась бережливость. Он не знал, сколько ещё времени ему отпущено, поэтому не хотел оказаться дряхлой развалиной в самый ответственный момент. Из глубин его памяти всплыли рекомендации доктора по уходу за кожей, предписанная ему диета. В комнате наверху (теперь он мог зайти в их бывшую спальню) обнаружилась одежда из специальной ткани, особого кроя, без швов. Теперь ему было о ком заботиться, для кого Жить.
Хоть Ночь не до конца понимал свое «предназначение», но начал чувствовать, что на него есть планы «наверху». Осталось определиться с тем, чем он займёт свободное время. Он не желал быть слепой пешкой в чужой игре, хотел понять план, ради которого его оставили на Земле. Первый его шаг – поездка к Киму – был обязателен. Именно в сегодняшнее посещение зоопарка ему открылась тайна его визита в паб «Берлога». Он не вполне понимал намерения Кима «скормить» его львам, но точно был уверен, что это позволило ему встать на «нужный Путь».
Отстранившись сейчас от мучавших его страданий, от боли по своей утерянной жизни, Ночь отчетливо, с ясностью искусственного интеллекта, осознавал, что он искал помощи у того, кто попал в точно такую же ситуацию. И как человек человеку он доверился Киму, который нарушил обещание. Так человек ли Ким?
Ему удалось разобраться в мотивации своих поступков до посещения зоопарка, оставалось разобраться с его «жизнью» между первым и вторым общением со Старой Львицей. Не находя ответов в человеческой части своего сознания (восприятия мира разумного существа, погруженного в социум), Ночь решил просто подвергнуть анализу, всё, что он сделал за это время. Собрав все рисунки, считая их бесполезным мусором возомнившего себя нужным человека, он собирался их просмотреть и сжечь. Не находя в этих набросках ничего ценного, Ночь отобрал несколько странных, вызывающих желание почесать несуществующие волосы на голове. Один из листов упал на пол. Нагнувшись за ним, Ночь бросил взгляд на рисунок и замер. Под новым углом и при «неправильном» расположении листа относительно зрителя перед глазами Ночи предстала Тёмная сфера из мошек. Точно через такую он проходил сегодня дважды: первый раз – разделив Жизнь и боль Старой Львицы; второй раз – пожалев ее дочь.
Скинув с обеденного стола всё лишнее, он выкладывал по одному в центр стола свои рисунки. Потом ходил вокруг, выискивая скрытые для его прежнего уровня сознания знаки. К утру в руках Ночи оказалось 28 рисунков с Тёмными сферами. Чувствуя большое возбуждение от увиденного, он вынужден был принять снотворное, чтобы выспаться пред встречей с Кимом. Сделанное им открытие не могло отменить утверждённого плана на жизнь.
Подъезжая к пабу, Ночь не ощущал в себе злости по отношению к Киму. Тот предпочитал чувствовать себя человеком, увечным, но все же. Как и всем людям, ему было свойственно переоценивать свои возможности, давать обещании, которые он не собирался выполнять. Припарковавшись, Ночь проверил, на месте ли листок, и вышел из машины. Обходя «верного коня», он решил, что пора купить свой собственный фургон, в котором, возможно, и найдут его тело. Как простому человеку, ему ещё хотелось умереть в собственном доме, но он понимал, что такая вероятность имеет малые шансы быть реализованной. При интенсивности интереса окружающих к его жизни, его тело после смерти дома могут обнаружить через месяцы. Жилище, пропахшее мертвецом, не принесёт его жене и детям хорошей денежной компенсации.
Зайдя в паб, Ночь остановился на пороге, делая вид, будто осматривает помещение. На самом деле он опешил от вида окружающей Теда серебристой сферы. Причём это был не ювелирный металл, начищенный до блеска. Скорее техническое серебро, с которым Ночи в прежней жизни приходилось работать. Блестящий металл было распылен вокруг Теда в виде облака-сферы. Она, задерживая-отражая лучи света, рассеивала тьму. Придя в себя, Ночь кивнул Теду и прошёл в дальний угол паба, так любимый Кимом. Отодвинув стул, сел на его место. Действительно хороший выбор. Перед его глазами было всё помещение с посетителями и Тедом. Кроме хозяина заведения, больше никто из присутствующих не имел каких-либо видимых отличий от нормальных людей.
Продолжая наблюдать «эффект Теда», Ночь прекрасно видел, как бармен снял трубку телефона и, сказав пару слов, положил ее. Оставалось немного подождать, обдумать, как и что он должен сказать Киму. Ему не хотелось задерживаться тут надолго. У заведения был специфический аромат, которому он предпочёл бы запах бензина или пыльной дороги. Теперь у него не было прав на эмоции, сомнения и чувства. Будущее Ночи состояло из плана действий, неопределённого толка, с ограниченным количеством (28) шагов. По реакции Теда стало ясно, что в помещение спустился Ким. Дверь чёрного хода была скрыта от взглядов посетителей, и Ночь просто ждал, когда Ким появится в его поле зрения.
Одна из лампочек, освещающих барную стойку, оказалась прямо над головой Кима, придавая ему ореол из света, разложенного на спектральные составляющие. Сместившееся в пространстве тело Кима немного утратило интенсивность свечения окружавшей его сферы, но совсем не угасло. Пока он подходил к столику, за которым сидел Ночь, по его эмоциональному фону (движения, походка, аура) было видно, что его оторвали ото сна и он очень недоволен выбранной гостем позицией.
– Ты обещал. – Вместо приветствия Ночь вытащил из кармана рисунок Старой Львицы с подписью Кима на обратной стороне.
Дальнейшие планы на беседу пошли прахом, так как вблизи Ночь разглядел, из чего состоит сфера, окружающая Кима. Частички походили на капельки стекла неправильной формы. При попадании на них белого света от внешнего источника они рассыпались пляшущими пятнышками всех цветов радуги. Это завораживало, заставляло забыть Ночь о дыхании, порождая желание собрать из этого «пазла» целую радугу. Глубоко дыша (наверное, это походило на гнев), он встал, обошёл Кима, стараясь не задеть его сферу, и быстро покинул паб.
План пришлось немного подкорректировать. Ночь отнесся к этому спокойно, без педантизма. Понимая, что есть основная линия (рисунки), он не старался подстроить под неё оставшееся у него время. На возникшие вопросы следовало с терпением стоика ждать своевременные ответы. Попросив Алекса найти ему свободный фургон с возможностью ночёвки в нём в любую погоду, он получил такой транспорт с термобудкой. Пришлось в несколько заходов переоборудовать машину под себя: перенести терморегулятор из кабины, поставить замки, открывающиеся только из будки; обустроить постель и туалет, а также добавить дополнительный бак для топлива. Пока Алекс доставал всё необходимое для обустройства «гроба на колёсиках» (так он решил называть место своего последнего пристанища), Ночь фиксировал для себя на бумаге вставшие передним вопросы. Их в общей сложности было не так уж и много: время, когда будет происходить «основная линия» (места уже отмечены тёмными сферами); что он должен делать; кто несёт тёмные сферы; почему его тянет в то место, где он встретил носителей серебра и стекла? На эти немногочисленные вопросы уходили горы бумаги, так как его руки предпочитали рисовать, а не писать. Сам процесс появления изображений Ночь воспринимал с большим удивлением. На большинстве рисунков была Огненный Цветок в разных ракурсах, позах и вариациях застывших на её лице эмоций. Он понимал, что увиденные им образы девушки никак не вяжутся с её реальной жизнью, с её прошлым. Приходилось опять успокаивать себя мыслью, что он пока не сошёл с ума, просто у него навязчивая, почти маниакальная привязанность к этой девушке.
Немного дольше, чем он рассчитывал, пришлось модернизировать купленный Алексом продуктовый фургон. Изначально Ночь планировал приобрести машину, в кузове которой он смог бы находиться при любых погодных условиях. Плюс после дневного пребывания в кузове арендованного у отца Алекса фургона ему хотелось видеть, что будет происходит вокруг припаркованного автомобиля, а не строить догадки. Для этого пришлось заказать и разместить на крыше фургона качественные портативные камеры, тщательно их замаскировав. Понадобилось найти подходящее железо и софт, чтобы иметь возможность записывать изображение с камер и выводить его на монитор. В остальном Ночь собирался вести спартанский образ жизни в фургоне (душ, кухню не планировал).
Обкатывал свой новый фургон Ночь по самым глухим местам, в какие только мог заехать. Очень быстро он устал от людей. Это выяснилось после суток в кузове фургона на оживлённой парковке супермаркета. Люди, большинство из них, посвящали свою жизнь кормёжке и продолжению рода. Современному человеку не требовалось искать пропитания каждый день, достаточно было раз в неделю выехать и закупить продукты. Мужчины и женщины покидали автомобили в обществе своих уменьшенных копий, а возвращались с полными тележками (видимо, было время распродаж или пятница). Особи человеческого вида, не обременённые потомством, всеми способами искали возможность им обзавестись (или хотя бы спариться). Агрессивные действия подростков, напоминавших ему обезьян в зоопарке, их шумное и вызывающее поведение на парковке даже сквозь толстые стенки нового фургона доставляли Ночи неудобство.
На природе всё было честнее: сумел – поел; достоин – размножился; уцелел – передал умения потомству. Таковой круговорот навыков выживания в природе систематически нарушался деятельностью людей. Ночь не мог ни помешать этому, ни осудить изменение человечеством дикой природы под свои «взгляды». Он просто наблюдал, как Жизнь трансформируется, подстраиваясь под людей, создавая новые источники питания, иные способы существования. Ночь, оставаясь простым наблюдателем, не горел желанием вмешиваться в чью-то жизнь, так как не был уверен в лучшую ли сторону она повернётся с его «помощью».
Нетерпеливое ожидание «первого шага» заставляло его постоянно возвращаться туда, где он видел Огненный Цветок. Проводя анализ местности, он сумел вычислить расположение первой тёмной сферы – в ста метрах от его привычного места парковки у ночного клуба. Но сколько он ни изучал этот клочок земли (там находился небольшой газон), ему так и не удалось увидеть сферу. Земля была как земля, её регулярно поливали, засеяли газонной травой. Рядом с первым участком не наблюдалось никаких природных или технических аномалий – трансформаторных будок, выхода силового кабеля или водопровода.
Девушка на рисунках тоже молчала. Одно время Ночь пробовал заставить её говорить, как в комиксах, но его сознание не управляло процессом создания рисунков. Ему лишь оставалось дурачиться и прописывать карандашом возможные диалоги между ним и девушкой. Позже, удаляя их ластиком, Ночь пытался произнести вслух то, что писал, как свою речь. Он и в прежней жизни не был красноречив, а теперь… оставалось только гадать, чем он сможет помочь Огненному Цветку, кроме как избавить ее от икоты или излечить от заикания.
В один из вечеров ему очень захотелось пересмотреть все свои рисунки. Следуя проверенному ритуалу, он поочерёдно выкладывал в центр обеденного стола листы с изображениями сфер. Ходил вокруг, изучал, всматривался. И вот его прошиб холодный пот – на бумаге проступили знаки! Рисунок, изображавшей газон одной из парковок, прятал белые цифры. Если принять, что они обозначают число и время, то получалось, что срок завтра, после трёх часов от полуночи. Ночь посмотрел на часы, проверил координаты места, изображенного на рисунке. Он успевал туда добраться, но у него не было времени подготовиться.
Зная, что этот момент наступит, он пока так и не решил, что ему делать, к чему готовиться. У него имелись проблемы с речевым аппаратом, да и внешний вид не располагал к доверительной беседе. Язык глухонемых выучить было можно, но Ночь сомневался, что он пригодиться. Пантомима могла стать вариантом, но в условиях плохого освещения парковок в ночное время тоже не особо хорошим.
Нервничая из-за полной неизвестности, Ночь перебирал в голове варианты получения нужной ему информации. Вспомнив, что на места, где проявились тёмные сферы, его вывел запах Старой Львицы, он пытался выйти с ней на «контакт». Нашел в интернете несколько сайтов для медиумов, но там было больше рекламы их услуг, чем полезной информации. А самым доступным для него способом успокоить нервы и возбуждённый мозг оказалась чистка яблок. Она и пара таблеток снотворного позволили ему под утро погрузиться в сон, в котором к нему пришла Старая Львица. Она была молода, полна сил, сыта и лежала у ног Ночи, который сидел на обрыве высокого холма. По раскинувшимся перед его взором просторам саванны ходили стада буйволов, антилоп, зебр, ещё более мелкие животные иногда выныривали из высокой травы. Вот на полотне колышущихся трав промелькнула голова выслеживающей добычу Старшей Львицы.
Когда Ночь проснулся, его наполняли покой и уверенность, что он всё сделает правильно. Трата лишней энергии на эмоции и переживания не принесет никому пользы. Спокойно собравшись, он загрузил всё необходимое в фургон. Немного подумал, сидя в привычном когда-то кресле у окна гостиной, и ему показалось правильным захватить с собой старый брезентовый плащ.
По дороге Ночь ехал спокойно, соблюдая скоростной режим и все правила. Так было проще себя сдерживать, не пускать в голову тревожные мысли, грозящие погрузить сознание в панику и нерешительность. На месте он был за час до назначенного времени. Перебравшись в кузов, включил монитор. Внимательно всмотрелся в изображение с камер наблюдения. Ночная парковка очень походила на каменистую пустыню своей скудной растительностью и движущимся по воле ветра мусором. Вытащив из железного ящика старый плащ, Ночь снял новый и надел грубую парусину. Накинув капюшон, выключил монитор. Подумав, он остановил запись со всех камер, так как чувствовал, что ему впоследствии захочется пересматривать это видео, что могло привести к ненужным для его разума состояниям, зависящим от предстоящих действий с его стороны. Посмотрев еще раз на время (оставалось полчаса), набрал в карманы плаща яблок из ящика, стоящего возле закрытой двери фургона. В правом кармане обнаружился нож, найденный им при уборке в подвале. Странное кривое лезвие заставляло вспоминать, как этот нож оказался в его доме.
Пока Ночь шёл от фургона к месту, он позволил себе углубиться в воспоминания. Мысли о ноже не обжигали его. Он как будто копался в тёмной, пыльной кладовке, сверяя нож в своей руке с картинками воспоминаний. Не доходя до того места, где на рисунке проявилась тёмная сфера, метров десять, Ночь остановился, не собираясь пугать кого бы то ни было. Сев прямо на землю, спиной к месту, достал из кармана яблоко. Начал изогнутым лезвием срезать кожуру и понял, что это процесс не простой и непривычный для него. Ощущение неловкости в руках подстегнуло память, и Ночь вспомнил, что нож ему преподнесли на работе. Поводом для подарка был его день рождения. А нож предназначался для разрезания силового кабеля. Тот памятный день начал окутывать сознание Ночи, напоминая, чего он тогда ждал, на что надеялся. Проступившие смутные черты лиц жены и детей снова швырнули его в плотную, жаркую стену белого пара. Задыхаясь от боли, ломавшей его кости, всё нутро, заставляющей вскипать мозг, он вывалился в воспоминание о такой же тихой ночи в пустыне. Предпочитая оставаться в прохладе остывшего солончака, Ночь трясущимися руками продолжил снимать с яблока кожуру, стараясь получить как можно более длинную спираль.
Несколько яблок спустя Ночь почувствовал «спинным мозгом», что рядом с ним кто-то есть. Медленно поднявшись с земли, чтобы не спугнуть неизвестного, он повернулся. В центре тёмной сферы стояла статуя – девушка Огненный Цветок, застывшая на пороге между Ужасом и краем Жизни. Казалось, ещё капля страданий – и белый мрамор, из которого неизвестный художник зачем-то создал эту статую, взорвётся миллионом осколков. Не доверяя своим глазам (в последнее время они часто обманывали его, показывая не вяжущиеся с реальным миром картинки), Ночь прикрыл веки. Теперь благодаря его «суперспособности» он различал тепло тела девушки. Она была жива! Только Страх и Ужас, исходящие от тёмной сферы, выкачивали из её тела Жизненную силу, заставляя замереть в сгустившемся времени. Приготовившись к нестерпимой боли, Ночь шагнул в сферу девушки.
Сознание Ночи разделилось на две реальности. В одной он стоял напротив застывшей от ужаса девушки на газоне парковки. В другой были Страх, Боль и Ужас происходящего с девушкой Огненный Цветок. Наблюдая раз за разом этот фрагмент будущего девушки (по всем признакам выходило, что всё произойдёт в скором времени), как поставленное на циклический повтор видео, случайный зритель старался найти правильное решение. Ночь с кривым ножом в руках пытался перерезать горло мучителям девушки. Совершал размашистые движения, стараясь подрезать сухожилия на руках, ногах демонов (людьми он бы не назвал их ни при каких обстоятельствах). Но его руки впустую месили воздух, не причиняя никакого вреда призрачным сущностям. Истекая потом и чувствуя, что его рёбра не могут выдержать напора лёгких, он остановился. Отстраняя сознание до точки, в которой его физическое тело прорывалось сквозь тёмную сферу, Ночь явственно увидел тщетность своих попыток избавить Огненный Цветок от её истязателей. Эти двое, хоть и не были плоскими, как в кино на экране, оказались так же эфемерны. Они ещё не состоялись в реальности, чтобы материализоваться. Присмотревшись повнимательней, отстранённо, Ночь увидел, что по мере развития кошмарного сюжета двое становятся темнее. Стараясь отвлечь Огненный Цветок от ее боли и ужаса, он сконцентрировался над происходящим с ее мучителями (звания демонов они не заслужили). Вначале лишь ноги негодяев были будто окутаны клубящейся пылью, тёмной взвесью, поднимающейся от земли. К концу жуткой сцены они уже полностью состояли из неё. При более близком рассмотрении эти маленькие песчинки походили на крошечных мошек сфер. Постепенно они становились все темнее. Контрастом к возрастающей черноте мошек служил свет. В середине «сцены» он, как казалось Ночи, набирал силу за счёт языков пламени (пока не реального), окружающего Огненный Цветок. А в финале подонки, поджигая дорожку из бензина, увеличивали силу света на порядок. Переключить остатки своего внимания на девушку – было тяжелей всего. Понимая, что она единственный выход из сложившейся петли событий, Ночь смог уловить сконцентрированный на Огненном Цветке столб нисходящего Света.
Ночь бежал по следу жизни Огненного Цветка, пытался дотянуться лезвием ножа до девичьего горла, чтобы прекратить страдания несчастной. Его нутро сжигала ярость от того, что он не может забрать жизни мучителей, она была топливом, заставляющим работать его мышцы, приводя в движение всё тело. Медленно, сокращение за сокращением, он продвигался сквозь Ужас Смерти, но не успевал, вбирая каждой клеточкой своего тела боль Огненного Цветка. Это было тяжелей, чем крутить перегретую задвижку голыми руками. Его воспоминая о собственном прошлом не шли не в какое сравнение с будущим девушки. Там, приняв решение, Ночь жертвовал собой. Тут нужно было осмелиться забрать будущее Огненного Цветка.
Вывалившись из Ужаса Смерти, Ночь вдохнул холодный ночной воздух, широко раздувая ноздри. Приятно было ощущать нормальное течение времени, чувствовать отзывчивость тела. Подняв руки, он скинул капюшон с пышущей жаром головы. Открыл глаза.
Девушка смотрела на Ночь с доверчивостью девочки, очнувшейся от ночного кошмара. Они теперь, после разделённой Смерти, стали одним сознанием. Она бросилась ему на грудь.
– Ты обещаешь!
Приняв её в свои объятия, Ночь каждой выжженной клеточкой своего оплавленного тела вбирал Любовь, изливаемую девушкой.
– Что я обещаю?
– Что мне не будет больно. – Она показала Ночи (послав картинку из его видения) его стремление облегчить её страдания. Повернулась, подняла его руку с ножом к своему горлу. – Только не испачкай кровью моё платье. Я его так долго выбирала.
Поделиться книгой: