Метатеги

А она не так уж глупа, думает Мириам. Делает глоток кофе и говорит правду:

– Не так чтобы… А в общем, никогда.

– Я так и думала. Извините. Не в обиду. Просто обратила внимание, как вы смотрите вокруг… И ваша одежда…

– Что с ней не так?

Девушка ободряюще улыбается.

– Просто между нами. Хорошо?

– Хорошо.

– Видите ли, черный цвет и ткань не в тренде. Уже давно. Сейчас вам скажут, что это старомодно. Дело вкуса, конечно. Но сегодня предпочтительны светлые, нейтральные тона с игрой оттенков, с намеком на прозрачность. Что касается ткани, то ее давно заменили изыски, основанные на современных технологиях изготовления искусственных материалов. Все натуральное не в моде, все четкое стало неявным, все природное, извините… вульгарным. Человек не тот, каким кажется на первый взгляд. Он покрыт слоем галопластики и галокосметики как манекен на витрине бутрика.

– И вы тоже?

– Конечно, – кивает Эбби, – я тоже. На самом деле я гораздо старше и у меня три имени. Одно для работы, второе для дома, и последнее для всего остального.

– Почему вы мне это рассказываете? – спрашивает Мириам. – Потому что я выгляжу, как белая ворона?.. Понимаю. Я выгляжу жалко, и вы хотите меня успокоить. Только поверьте – мне плевать на все это. Я есть то, что я есть.

Эбби машет руками.

– Полностью согласна. Извините меня. Это такая щекотливая тема, но мне надо было сказать… Да, вы выглядите эпатажно по современным меркам, слишком интимно, слишком натурально. Выставляете себя напоказ в мире, где ничего натурального не осталось. И творчество здесь не исключение…

– Вы так говорите, будто сожалеете об этом.

– Ничего такого. Просто констатирую. Мне надо было с чего-то начать, чтобы перейти к парадигме современного искусства. Возможно, я начала не с того конца. Еще раз извините.

 Мариам вдруг широко, открыто улыбается. Дотрагивается до ее руки.

– Мне кажется, вы сказали больше, чем хотели. Что-то мне подсказывает, что вы моя ровесница. По крайней мере, я хочу так думать. Продолжайте, пожалуйста.

Эбби смущенно смотрит в чашку, где недавно был кофе.

– У нас не так много времени, – говорит она. – Я еще должна вам показать какой-нибудь галопротатип. Поэтому постараюсь in brevi, так сказать…

Достает галосигарету, затягивается, размышляет, смотрит сквозь Мириам и затем продолжает.

– Все началось с Вечного Двигателя. Как это часто бывает, однажды забытое старое вернулось в наш мир. В какое-то время появились философские течения, использующие понятие «замкнутого цикла». В двух словах суть их заключалась в том, что если что-то создано и принято, как фундаментальное, каноническое, совершенное, оно само по себе является системой, замкнутой на себе. К нему нельзя ничего прибавить, от него ничего нельзя отнять. Это что-то назвали Прототипом, а его символом стал Вечный Двигатель – как нечто, пребывающее в самодостаточном состоянии. Очень быстро идея Прототипа перекинулась на все сферы человеческой жизни. На культуру, искусство и творческую деятельность в частности. В литературе, например, в роли Прототипов выступили великие писатели прошлого. Их произведения сегодня называют Канонами Прототипов…

– А я Хранитель Прототипов, у которого самая большая библиотека их Канонов, – усмехается Мириам. – Это прелюдия, надеюсь?

– Просто освежила в памяти. Больше для себя, – кивает девушка. – Теперь перейдем к главному. Получилось так, что расцвет и внедрение идеи Прототипа как раз совпал с кризисом культурной парадигмы метамодернизма. Переживая массу новых ощущений, он увяз в огромном количестве смыслов, которые зачастую противоречили друг другу. «Человек – это животное, висящее в паутине смыслов, им же сотканной». Знаменитое высказывание Макса Вебера превратилось в насмешку скованному по рукам и ногам человечеству. Именно тогда возникла идея убрать все смыслы вообще, избавиться от них, как от чего-то лишнего. Сконцентрироваться только на ощущениях…

– Иными словами…

– …интерпретировать Каноны Прототипов, используя современные инструменты, основанные на цифровых технологиях и творческом видении М-Эпигонов. Со школьной скамьи талантливый ребенок выбирает себе Прототип по душе и посвящает ему всю свою жизнь, интерпретируя его Каноны. Он всегда в поиске новых ощущений, новых форм проявления, которые накладывает на неизменную матрицу Канона. У одного Прототипа могут быть десятки, сотни тысяч М-Эпигонов. Каждый из них стремится быть первым в уникальности передаваемых ощущений. Вы можете себе представить, какая между ними идет борьба? В хорошем смысле, разумеется. Вот это и есть культурное наследие, которое мы получили. Настоящий квазимодернизм.

Глаза Эбби выдают эйфорию чувств, но голос ее звучит неуверенно.

– Из того, что вы поведали, я пока вижу только намек на плагиат, изощренно прикрытый эксплуатацией современных технологий. Однако спасибо за лекцию. Последнее дополнение для меня в новинку, – за своими словами Мириам прячет растерянность. Ей необходимо переварить услышанное. Но в душу уже успевает заползти что-то тревожное и неприятное.

– Надеюсь, ваше мнение изменится, когда вы увидите галопротатип, – слышит она голос девушки.

– Ну что ж, тогда вперед! Сделаю себе культурное харакири.

– Опа! Прикольно сказано! Надо записать. Пойдемте. Как раз успеем что-нибудь посмотреть. А там уже и посетители начнут стягиваться…

***

Они заходят в огромный зал яйцевидной формы, рассеченной стеклянной линией пола. Нижняя часть полусферы заполнена водой; на дне руины затонувшего города, среди них плавно движутся косяки разноцветных рыб. В зале никого нет, кроме нескольких персонал-роботов, устанавливающих что-то в центре.

– Аллегория Прототипа. Вечный Двигатель, – поясняет Эбби.

Вдоль диаметра верхней полусферы зала висят в воздухе виртуальные бюсты Прототипов. Возле каждого – сенсорная панель управления. Глаза писателей излучают мудрость веков; некоторые из них подмигивают и поводят головой, приглашая женщин подойти к ним.

– Не обращайте внимания, – говорит Эбби. – Их еще не настроили. Сейчас персонал-роботы закончат с обелиском и займутся этим, – она усмехается: – У нас, как всегда – самое главное в последнюю очередь.

Они проходят мимо десятка Прототипов и останавливаются у бюста Чехова. Тут же сквозь пенсне их пронзает насмешливый взгляд, бородка мэтра шевелится в полуулыбке.

– Итак, наш проект «Круги на воде» визуально отображает творчество М-Эпигонов, основанное на Канонах Прототипов, которых вы видите в этом зале, – поясняет девушка. – Само название проекта – метафора, рожденная творческим всплеском от брошенного в воды нашей истории литературного Канона. Их названия находятся на сенсорной панели, которую вы видите. Вы можете выбрать любой Канон Прототипа, коснувшись соответствующей кнопки. После чего появится его визуализация в современной интерпретации М-Эпигона. Естественно та, которая в данный момент занимает лидирующее положение в рейтинге всех М-Эпигонов этого Прототипа. Кроме того, можно выбрать и остальные творения – в порядке убывания рейтинга.

– Надеюсь, сами Каноны так же присутствуют в этом списке? – спрашивает Мириам.

– Нет. Только их интерпретации. Редакционный совет посчитал, что наличие Канонов в данном проекте будет рудиментарным. Они вызывают устоявшиеся во времени и истории ощущения. Соответственно, не вписываются в парадигму квазимодернизма – постоянный поиск новых ощущений на базе уже созданного. Это то, о чем говорил руководитель проекта. С Прототипами знакомятся только в начальной школе. Потом о них обычно забывают.

– Но… – Мириам застывает в растерянности. Она пытается осмыслить сказанное. У нее ничего не получается. – Вы тоже считаете, что это правильно?

Девушка мнется, смотрит под ноги на стайку рыбок, проплывающих мимо.

– Мой взгляд не противоречит мнению Редакционного совета. В основном, – произносит она наконец. – Не хотите выбрать какую-нибудь интерпретацию? У нас мало времени. Вот-вот начнут собираться люди.

Мириам подходит к бюсту Чехова, смотрит на сенсор. Недолго думая, касается кнопки с названием «Чайка».

Бюст писателя медленно сворачивается, улыбка вместо насмешливой становится кислой, а потом и вовсе исчезает.

На этом же месте возникает темная дорожка аллеи с черными метлами кустов по сторонам. Впереди она упирается в мрачное строение, похожее на ветряную мельницу. Из пор строения сочится бледная жидкость, стекая на землю. Издалека слышны бурлящие звуки какой-то субстанции. Атмосфера мрачная, в черно-багровых тонах.

На переднем плане возникают два существа. Одно большое, угловатое, нескладное, в драном сюртуке и с иглами ирокеза на голове. Второе маленькое, с птичьей головкой, в лохматом черном балахоне.

Идут в сторону ветряной мельницы.

Большое существо. – Из каких фантазий ваш прикид как у лошицы? Это утилитаризм или фенька чудесная? (голос ровный, механический, скорбный).

Маленькое существо. – Это мой манифест отстою реала. Я в жопе. Слегка глюканула (писклявый фальцет, как выхлоп из гелиевого шарика).

Большое существо. – Отчего? (клешня руки касается лба и застывает). – Врубиться с ходу дай… Вайтлс ваш респект, папик ваш не в олигархах, но все ж битков немеряно на майне. А я в режиме многозадачности. Получаю фуфло, да еще налоги дерут, как герлу на гэнгбэнге.